Часть первая
1. Падиш Мори-Кернс
21 октября День начинался прекрасно, приятное, нежаркое осеннее солнце прогрело воздух до восемнадцати градусов Цельсия, во дворе невысокого аккуратного таунхауса громко пели цикады, забравшись в густой, покрытый росой газон. Падиш проснулся по первому будильнику выспавшимся и отдохнувшим. Вчера ему удалось лечь спать вовремя, что неизменно радовало — спокойные вечера выдавались нечасто, но прошлый был как раз таким — никто не звонил, не писал, даже тревожные мысли не одолевали. Отличное настроение Падиша сегодня даже не омрачала извечная необходимость идти на работу. Последние несколько лет он уже несильно любил то, чем занимался. Первоначальный восторг поутих, и навалилась рутина. То, что раньше нравилось, сейчас навевало тоску, хотя, если вспомнить, в начале карьеры он получал от работы удовольствие. Наверное, если бы у него действительно была карьера, осознавать свое нынешнее положение было бы не так грустно… К сорока пяти годам он смог подняться лишь до старшего инспектора. С другой стороны, начинал он с помощника отдела распределения Центрального суда Анасиса, миновал ступени младшего и рядового инспектора и теперь руководил. Это позволяло утешать себя тем, что ему хоть что-то удалось. Отдел распределения при Центральном суде занимался пристраиванием свежепорабощенных преступников, которым только что присудили эту меру пресечения. Основную массу рабов распределяли по вредным производствам и добывающим предприятиям, но были и те ценные единицы, на ком судейская управа зарабатывала, устраивая торги и продавая их с молотка. Собственно, выявление ценных особей для последующей продажи и распределение прочих по рабочим местам и входило в должностные обязанности старшего инспектора. В такой работе не было ничего сложного, рабов на предприятиях не щадили, и гибли они часто, так что «работодатели» всегда нуждались в новых поступлениях. Задача Падиша состояла в том, чтобы оценить компетенции раба и предложить его наиболее подходящему предприятию. А организационные вопросы по содержанию распределенных особей до отбытия, согласованию транспортировки, оформлению бумаг решали рядовые сотрудники, находящиеся в его подчинении. Падиш не жаловался — должность старшего инспектора предполагала управленческую деятельность, более интересную работу и возможность заработать на стороне. Управа устраивала аукционы с продажей ценных рабов, именно Падиш отбирал подобных особей, он же согласовывал аукционы, а организацией занимались его подчиненные, управа в результате зарабатывала процент с каждой сделки. Больше всего в этой практике Падишу нравилось то, что через его руки проходили дела огромного количества рабов. Благочестивые частенько обращались к старшим инспекторам отделов распределения при судах, чтобы чтобы найти раба для собственных нужд по каким-то специфическим критериям. Разумеется, это делалось неофициально, за свои услуги любой чиновник в должности старшего инспектора брал вознаграждение «в конверте», если потребность клиента удавалось удовлетворить. Падиш в этом отношении был великолепен, всегда умудрялся подыскать своим «клиентам» подходящий экземпляр и устроить аукцион, на котором обратившийся благочестивый и купит свою игрушку. Руководство службы распределения закрывало глаза на мелкое взяточничество своих чиновников, потому что в результате все только выигрывали. Благочестивые получали нужных рабов, управа зарабатывала, старший инспектор сидел тише воды и ниже травы, ничего не требуя и вообще стараясь не попадаться на глаза начальству. А рабы оказывались пристроены в любом случае. К девяти утра, как и положено госслужащему, Падиш явился в офис, буднично разобрал корпоративную почту — пять новых рабов осуждены и ждут распределения. Рутина, ежедневная, неумолимая, нескончаемая, но старший инспектор всегда внимательно просматривал поступившие досье. Неважно, есть ли запрос от какого-нибудь небожителя, такой поступить может в любую минуту, так что личные дела находящихся в изоляторе рабов Падиш запоминал и держал в голове до момента их отбытия по местам распределения. Уже месяц он искал подходящую кандидатуру для господина Зака Фино. Тот назвал всего четыре параметра — женщина, осуждена за убийство, возраст не старше двадцати трех, внешне красивая. Сегодня судьба принесла в его руки троих мужчин и двоих женщин. Дела мужчин Падиш пролистал быстро. Все трое осуждены за тяжкие преступления, двое из них крепкие, если судить по параметрам тела, что же, такие рабы тоже требуются здешним благочестивым. Перейдя к досье осужденных представительниц слабого пола, старший инспектор вчитался как следует. Осуждена за убийство была только одна. Взгляд Падиша перепрыгнул на возраст — двадцать лет! Легкие мурашки по телу от предвкушения наживы он быстро унял и мысленно скрестил пальцы. Лишь бы не уродка. Фотография девушки с нежным именем Адель искренне обрадовала. Сначала он удивился ее красоте. Вот уж что-что, а оценка внешности всегда крайне субъективна, но эта девчонка была красивой совершенно неоспоримо — симметричное лицо, обрамленное светлыми прямыми волосами, прозрачно-голубые глаза, аккуратные губы — такая умилила бы и покойника. Падиш несколько минут пялился на фото, а отойдя от первого восхищения, посерьезнел, обрел внимательный вид. Он еще раз перечитал досье Адель — двадцать лет, осуждена за убийство офисного клерка, своего коллеги, и финансовые махинации. Падиш присвистнул — эта ангельски красивая девочка жестоко убила невинного парня и воспользовалась его компьютером, чтобы ограбить компанию. Да уж, внешность обманчива. Такой особе палец в рот не клади. Он мотнул головой, пытаясь перестать смотреть на голографическое изображение Адель. О ней следует сообщить господину Фино — он вполне может ее взять. Падиш вытер о брюки мгновенно вспотевшие ладони и взялся за местный голофон. По роду своей подпольной деятельности ему часто приходилось беседовать с благочестивыми, но почему-то этот Зак вызывал тревогу и беспокойство. — Господин Фино? — как можно увереннее сказал Падиш, когда гудки сменились скучным «Алло». — Это старший инспектор отдела распределения при Центральном суде Анасиса, Падиш Мори-Кернс. По вашему запросу есть подходящая кандидатура. — Пришлите ее досье, Падиш. — Раздраженно-деловым тоном ответил Фино. — Хочу убедиться, что она действительно подходит. Ох уж эти благочестивые, оскорбляют походя, даже не думают. А ведь Падиш бы не стал просто так беспокоить достопочтенного гражданина, сам уже все проверил. — Конечно, господин Фино, прямо сейчас перешлю вам по почте. Старший инспектор завершил разговор и выполнил обещание. Теперь остается только ждать, если модельер решит таки купить Адель, он как-то сообщит. Но когда это произойдет… Да и зачем модельеру убийца? Обычно Падиш не пытался разобраться в мотивах небожителей, просто и ответственно выполнял требования, но тут вдруг задумался. Красивая ему может понадобиться, например, для каких-то закрытых вечеринок с показом мод, но он непременно потребовал осужденную за убийство. Странно это. Падиш тяжело вздохнул и принялся более подробно изучать досье порабощенных мужчин. Голофон оторвал его от этого занятия уже через несколько минут. Звонил Зак Фино. Падиш торопливо снял трубку и протараторил: — Да, господин Фино? — надежда на наживу уже маячила перед глазами обещанным гонораром. — Я покупаю эту особь. — Зак явно заинтересовался, хотя холодность из тона не исчезла. — Я организую торги и пришлю вам код-ключ для удаленного доступа… — услужливо заблеял Падиш. — Я приеду за ней лично. — Отрезал благочестивый. — Сообщите, в каком аукционном зале будут торги и во сколько. Этого достаточно. — Как угодно, господин Фино. — Зак ответа уже не услышал, в трубке послышались гудки. Падиш устало откинулся на стуле. Уже восемь лет он подыскивал рабов для Зака Фино, и, казалось бы, пора бы уже привыкнуть к его манере общения, но не получалось. Не оставляло ощущение, что благочестивый постоянно чем-то недоволен. Подбадривало только то, что он продолжал обращаться за новыми особями, а значит, работой Падиша все же доволен. Наверное, он просто человек такой — деловой и суровый.2. Торги
22 октября Ожидающие суда, находящиеся под следствием подозреваемые, как и уже осужденные, но ещё не распределенные преступники содержались в специально отведенном под изолятор строении, которое было соединено подземным тоннелем с самим зданием Центрального суда. Изолятор при Центральном суде Анасиса — столицы Минервы, был, пожалуй, самым большим во всем городе, насчитывая больше сотни камер. Адель лежала на жесткой койке в одной из таких бетонных клетей, ожидая, когда ее распределят. Суд закончился только позавчера, так что выданный для слушаний простой, но элегантный костюм даже не успел сильно замызгаться. Тоска щемила сердце, но слез уже не было. Девушка успела как следует наплакаться за те три недели, пока шел процесс. С самого ареста она знала, что ее осудят, что шансов выбраться из этого переплета нет. Но одно дело — предполагать, что станешь рабом, а другое — им фактически стать. Уныние, прочно угнездившееся в душе, только усиливалось, норовя перерасти в депрессию. Адель правда старалась свыкнуться с мыслью, что теперь она попала в касту рабов. Однажды придется осознать свою новую реальность, так проще сделать это раньше, чем позже, принять факт, что до конца своей жизни она будет работать за еду на каком-нибудь предприятии, и свободной ей уже никогда не стать. Она испытывала что-то похожее на ощущения людей, оказавшихся полностью парализованными на всю оставшуюся жизнь. Только в отличие от этих инвалидов, которым обеспечивают уход, хорошее питание и всяческую поддержку, Адель ожидали только жуткие условия содержания, изнуряющий труд и беспросветная безнадега. В коридоре застучали ботинки, приставы явились по душу очередного узника изолятора. Звук гулко отдавался где-то за стеной, сквозь сплошную дверь было не разглядеть, прошли они мимо или нет. Когда после короткого писка щелкнул замок и она подалась в сторону, сердце Адель сжалось и даже, казалось, заныло. Ее участь решена? Отправляют на каторгу? А как повезут? Оставят ли в этом штате? Что будет дальше? На шее уже висел шоковый ошейник, который приставы нацепили сразу после оглашения приговора прямо в зале суда — стандартная процедура, если суд присуждает преступнику порабощение. Теперь представителям системы оставалось лишь пристегнуть к нему поводок и сковать руки узницы обыкновенными наручниками. Все происходило без слов, мужчины в форме изъяснялись жестами, впрочем, Адель не планировала протестовать, подчинялась без возражений. Все равно ничего не поделаешь. Адель ожидала, что ее поведут на улицу, на посадочную площадку, чтобы уже посадить в транспорт, но приставы почему-то петляли по зданию, пока не вошли в небольшое помещение, из которого дальше вела красивая резная дверь. За стенной перегородкой, очевидно, находилось много людей — стоял гомон, слышался смех. Адель затравленно огляделась, она не понимала, что это за помещение, но о причине ее сопровождения сюда догадывалась, и это предположение ей не нравилось. Один из конвоиров указал девушке на банкетку у стены, Адель повиновалась, пребывая в гнетущем ожидании. Вскоре в эту же комнату приставы привели и тем же манером усадили на банкетки двоих крепких мускулистых мужчин, одного за другим. Служители закона обмолвились между собой парой слов, и Адель смогла понять, что теперь в помещении собраны все, кто должен тут оказаться, один из приставов вышел в красивую дверь, и за стеной раздался стук молотка. Молоток? Еще одно судебное заседание? Почему привели троих? Все-таки первоначальное предчувствие не подвело — едва молоток стих, громогласный мужской голос проговорил: — Первый лот на сегодня — Тхен. Осужден за убийство жены. Тридцать четыре года от роду, урожден в среднем сословии… Дальше Адель не слушала. Ее привели на торги. Все еще хуже, чем она предполагала до этого. Слезы сами выступили на глазах, девушка зашмыгала носом. Перспектива оказаться бесплатным работником на предприятии уже не так пугала ее, по сравнению с перспективой оказаться на вилле у какого-нибудь благочестивого в качестве игрушки или аксессуара, наедине с его фантазиями и абсолютной безнаказанностью, особенно в отношении своей же рабыни. В свете последних событий все благочестивые вызывали у Адель стойкое неприятие, вера в них как в людей полностью улетучилась. А сейчас, кажется, воплощался в жизнь ее самый страшный кошмар. За стеной раздавались азартные выкрики организатора, который то и дело считал до двух, но всякий раз за Тхена кто-то поднимал цену. Адель старалась не слушать, старалась отрешиться, ведь все равно ничего не изменить, но этот требовательный голос и стук молотка вынуждали ее снова и снова возвращаться в невыносимую действительность. Ей казалось невыносимо унизительным — встать там, перед этими зажравшимися индюками и считать, сколько людей захочет ее купить. А потом… Молоток простучал три раза, ведущий подвел итог: — Итак, первый лот, Тхен, продан за триста тридцать тысяч кредитов джентльмену в оранжевой футболке под номером пятьдесят три! Следующий лот, лот номер два — Белт, осужденный за убийство троих людей. Двадцать восемь лет от роду. Урожден в среднем сословии. Образован. Имеет навыки автомеханика. Люди из зала снова начали называть цены. За Белта в итоге ценник вышел почти в два раза больше, чем за Тхена. Это потому что он автомеханик? Или потому что убил троих? Мысли Адель были хаотичны, слегка подташнивало, потому что вот-вот молоток простучит три раза, и приставы выведут в аукционный зал ее, заставят встать на постамент или возвышение, или что там у них. Ей уже хотелось провалиться сквозь землю, но банкетка, пол здания, да и в общем все, что окружало, ей этого не позволит. А вот и пробил ее час. Приставы скомандовали подниматься и проводили Адель в соседнее помещение. От бьющего в глаза яркого света она мелко заморгала, пытаясь унять неприятную резь. Постамент действительно был, оказался округлым и приподнятым относительно места ведущего. Зал по сравнению с освещенной сценой, выглядел очень тускло, поскольку все софиты были направлены именно на выставляемый лот, а ведущий располагался ближе к залу и мог видеть гостей. — Господа, перед вами лот номер три, Ада. — Адель передернуло от того, как исковеркали ее имя. — Ада осуждена за убийство коллеги и финансовые махинации. Двадцать лет от роду, урожденная в среднем сословии. Из особых навыков — умение работать с офисной техникой и простой документацией. Ваши ставки, господа! Благочестивые начали называть цены. К удивлению Адель, ставок было гораздо меньше, чем за мужчин. И вот, в один прекрасный момент, когда ведущий в очередной раз отсчитывал аукционные «один-два» на цифре в сто пятьдесят тысяч кредитов, строгий голос откуда-то с задних рядов предложил пятьсот тысяч. Адель сжалась, чувствуя, что ему ее и продадут. Более высоких ставок не последовало, и ведущий довольным тоном закончил: — Лот номер три, Ада, продан за пятьсот тысяч кредитов джентльмену в серой рубашке под номером сорок три. На этом аукцион объявляется закрытым, ждем вас в следующий раз! Ваши лоты будут ожидать вас готовыми к упаковке на территории парковки. Ноги Адель сделались ватными, и она едва не упала, благо приставы успели подхватить и выволочь ее обратно в тот небольшой предбанник с банкетками. Шею внезапно кольнуло током, несильно, но очень неприятно, девушка бросила возмущенно-вопросительный взгляд на конвоиров, и тот, что держал в руке пульт от ошейника, усмехнулся: — Проверка — вдруг ошейник отвязался, а ты решишь бежать. Что делать? — Не смеши! — в тон ответил второй. — Эта не вздумает, а вздумает — не сможет. Просто посмотри на нее. Смех! Адель пока еще слабо понимала, куда попала. Осознание, как это — стать вещью — не приходило, но в голове стоял страх, иррациональный, исступленный страх того, что грядет и как поменяется ее жизнь. Пока же ее почти волокли на парковку, где она будет ожидать «упаковки», она рассеянно оглядывалась по сторонам, будто желая проститься со своей прежней жизнью и вольным миром.3. Дорога
22 октября Довольный простой и быстрой сделкой, Зак Фино отправился в кафетерий. Бодрящий горячий кофе никогда не помешает, а за время, что он проведет за напитком, новое приобретение успеют доставить на парковку. Он был действительно рад, поскольку девушка в реальности оказалась еще красивее, чем на фото — такая игрушка действительно скрасит будни, да и станет изюминкой на приемах. И все прочее задуманное с такой красавицей реализовать окажется довольно просто — Зак не мог вообразить, кто сможет отказаться от подобного презента, даже если с возвратом. Сноровистая девушка-бариста подала ему высокий полостенный стакан с расслоившимся на темный и белый слои напитком. Зак сделал глоток, приветливо кивнул в качестве благодарности и открыл лаптоп. Следовало предупредить управляющего о покупке, чтобы тот был готов. И все же, кое-что вызывало в душе смутные сомнения. По этой хрупкой скромной девушке ни за что не скажешь, что она жестоко убила человека. Испуганная, смущенная, даже, как будто, безобидная... Зак вчитался в рабское досье — сбросила коллегу с лестницы. Такое вполне могло случиться — чтобы внезапно толкнуть, много сил не надо. Зак успокоил себя древней мудростью — в тихом омуте черти водятся. Раз следствие сочло ее причастной, а суд объявил виновной, что еще надо? К тому же, он был полностью уверен, что управляющий справится с любой, даже самой строптивой особью и научит слушаться хозяина. Хотя, возможно, и не придется — новая покупка не создавала впечатления строптивой — но опять же, в тихом омуте... Кофе закончился, и Зак отправился на парковку. Управление Центрального суда предоставляло возможность «упаковать» свой товар в транспортировочный модуль с системами жизнеобеспечения для межпланетных перевозок, но Заку упаковка не требовалась. Его поместье находилось здесь же, на Минерве, так что он прибыл в суд на маневренном легковом гравимобиле. Эту машину он любил больше всех — не транспорт, а настоящее произведение искусства, истинная гордость владельца. Навороченная модель, красивая, миниатюрная, с идеальным аэродинамическим балансом и прекрасными скоростными показателями. Как он и предполагал, покупка дожидалась его в погрузочной зоне, в одной из клеток — узком и высоком решетчатом ящике, настолько тесном, что человеку даже сесть внутри было проблематично. Ада стояла, привалившись спиной прутьям решетки, смотрела под ноги. Скованные наручниками руки безжизненно висели вдоль тела. Поникшая и душой, и телом. Зак не в первый раз покупал рабов на судейских торгах, так что такая реакция не удивила. Кто-то впадает в ступор, кто-то злится, а кто-то выглядит скорбно, как эта Ада. Зак не мог представить, что должен испытывать человек, оказавшийся из вольного рабом за совершенное преступление, но ему это и не требовалось. Он прекрасно знал, что хочет от своего раба, этого всегда оказывалось достаточно. Посмотрев на рабыню со стороны пару минут, он приблизился, встал напротив клетки и выждал небольшую паузу. Удивительно, на этот раз ему захотелось растянуть этот момент. Было в Аде что-то такое, что приятно щекотало нервы и пробегало по коже мурашками возбуждения. Хрупкость? Надлом? Покупая рабынь для личных утех, он никогда не пытался показать им свою власть, как сейчас, а с Адой это вдруг показалось интересным. Наверное, потому что его прежние личные рабыни были потомственными и умели подчиняться с самого детства, а эта еще пару дней назад была вольной. Девушка явно поняла, что он пришел за ней, но смотрела куда угодно, только не в глаза. Страх? Или все же неприязнь? Показав пластиковый чек на свою покупку, Зак получил ключи от наручников и ошейника своей рабыни и дождался, пока конвойные полицейские отопрут клетку. Шагнув вплотную, хозяин поднял голову Ады за подбородок — пальцы уловили еда заметную дрожь. Он ласковым движением убрал с ее лица пару сдутых ветром блондинистых прядок, посмотрел на слегка побледневшее, но по-прежнему красивое лицо и открыл ключом висящий на шее шоковый ошейник. В глазах Ады засветилась растерянность и радостная надежда, но этот взгляд потух так сразу, как хозяин достал из сумки другой шоковый ошейник. Управа дарила покупателю все, что надевалось на проданного раба, но Зак предпочитал пользоваться собственными девайсами, куда более надежными и удобными в использовании. Обыкновенные наручники на девушке он заменил на собственные, стильного дизайна, с магнитным замком, который можно было взломать только на специальном оборудовании. Ада заметно сглотнула и побледнела еще сильнее. Наверное, все происходящее казалось ей унизительным. Зак знал, что со свежепорабощенными такое бывает, впрочем, ей же хуже — ее он планировал использовать исключительно для личных нужд, так что ей придется сильно перестроиться. И если сама она не справится, есть надежный человек, который умеет добиваться беспрекословного повиновения. Передав ненужные больше девайсы полицейским, Зак защелкнул на ошейнике рабыни увесистую металлическую цепь замысловатого плетения и слегка дернул на себя. Девушка нехотя сделала первый шаг за пределы клетки, и он повел ее к машине. Вживленным в ладонь пультом, Зак разблокировал заднюю дверь: — Садись, прокачу с ветерком. И чур без фокусов, чтобы не пришлось применять это. Он подбросил в руке пульт-активатор шокового ошейника. Он правда постарался казаться добродушным, говорил шутливым тоном, чтобы напряженная испуганная рабыня немного расслабилась, но это не помогло, девушка не сдвинулась с места. Это рассердило: — Садись, кому говорю, — гневно процедил он. — Или мне прямо сейчас ошейник опробовать? Со второго раза Ада лучше поняла его слова и уселась в авто. Зак заботливо пристегнул ее ремнями безопасности, сел за руль и завел двигатель. На всякий случай он снял брелок от ее ошейника с предохранителя, если вдруг она сумеет отстегнуться и нападет сзади, хотя это и было маловероятно. Блестящий сине-черный гравимобиль плавно взлетел, путь домой начался.4. Мара
22 октября Мара в числе прочих рабов явилась в холл поместья по приказу господина Ральфа, управляющего. Такие собрания случались нечасто, только по каким-то особым поводам, чтобы все рабы разом услышали какое-то заявление. Обычно хозяин это делал самолично, но в этот раз было иначе. Входная дверь с характерным звуком отворилась, и из предбанника донеслось недовольное ворчание управляющего. Очевидно, он к кому-то обращался: — Последнее предупреждение, рабыня. — Рыкнул господин Ральф. — Шевели ногами, если не хочешь схлопотать в первый же день. Мара узнала знакомый голос. Конечно, управляющий вполне мог воплотить свою угрозу, но обычно он повторяет ее не менее двух раз, чтобы уже на третий назначить наказание. Эта реплика привлекла всеобщее внимание, и разномастная группа из сорока с небольшим человек повернула головы в сторону вошедших, стихли даже то тут, то там проскакивающие шепотки. Вскоре из предбанника в холл вошел господин Ральф, ведя на цепи за собой очень симпатичную молодую блондинку. Среди мужской половины рабов раздался сдавленный вздох восхищения, Мара согласно хмыкнула — им было чем восхищаться. Господин Ральф провел девушку к центру, дождался, когда все рабы выстроятся в шеренгу полукругом и, собрав всеобщее внимание, заговорил. — У нас пополнение. Это Ада. — Начал управляющий. — Сегодня — ее первый день в статусе рабыни, так что ей понадобится наставник. Мара… — Он провел глазами по шеренге рабов. Маре ничего не оставалось, кроме как подчиниться. Она сделала шаг вперед, выделяясь из общего строя. В общем, в этом не было ничего страшного, сама она была работящей и исполнительной, но сейчас ей почему-то не понравилось, что управляющий решил обратиться именно к ней. Ральф кивнул и продолжил: — Мара, обучение новенькой на тебе. Покажи территорию, объясни, как что делается, как все устроено, а главное, расскажи, за что предусмотрены наказания. — Он шутливо добавил, — а то Ада у нас пока несмышленая. Мара посмотрела на девушку, что стояла позади него. До последней фразы она сверлила затылок Ральфа полными слез и гнева глазами, а после того, как ее назвали несмышленой, покраснела как рак и уставилась в пол. Да уж, девчонка молодая, глупая, не понимает еще, как себя вести. Разве можно вот так эмоции показывать? Ральф еще что-то говорил, но Мара уже не слушала, заметив, что на новой рабыне надеты наручники и шоковый ошейник, а пульт управляющий теребит между пальцами. Она бессовестно рассматривала молоденькую миниатюрную блондинку, отмечая стройность и красоту и одновременно ощущая странную тревогу. Беспокоили, конечно, меры предосторожности — ошейник, наручники и цепь вместо поводка. С чего бы так с этой тростинкой? Маленькая, хрупкая, явно перепуганная и совершенно не готовая к своей новой жизни. С ней определенно было что-то не так. — Все остальные свободны, разойтись. — Проговорил Ральф и поманил Мару пальцем. Мара заинтересовалась — решил дать последние указания, которых не должны услышать остальные? — Вот, — управляющий протянул ей брелок-пульт от шокового ошейника, надетого на новенькую. Мара нехотя приняла безделушку, и он продолжил. — Будь осторожна. Аду осудили за убийство, так что она останется в наручниках. И если что-то в ее поведении покажется тебе странным, смело жми на кнопку, не думай долго. Мало ли, что у нее в голове. Лучше перестраховаться. Ральф говорил так, будто Ада не присутствовала при разговоре, Мара бросила на нее короткий взгляд — снова глаза на мокром месте. Она попыталась вспомнить свой первый день в статусе рабыни и поняла, что реакция блондинки вполне обоснована и очень похожа на ее собственную. Да уж, этой Аде еще повезло, своего первого владельца Мара вспоминать не любила и очень благодарила судьбу, что он проиграл ее в карты хозяину Заку. — Закончишь экскурсию, передай Аду моим ребятам. — Хорошо, господин Ральф, — отозвалась Мара, берясь за конец цепи, прикованной к ошейнику Ады. Завершив указания, Ральф отправился куда-то вглубь дома, а Мара переключила внимание на свою новую подопечную. Ей не нравилось держать в руках пульт от шокового ошейника, еще меньше нравилось, что придется водить новенькую на цепи и в наручниках, но, раз так надо, придется смириться. Страх и отчаяние в мокрых глазах блондинки вызвали у Мары противоречивые ощущения. С одной стороны, она прекрасно понимала, почему так, а с другой, ей это казалось очень жалким, как будто перед ней не человек, а побитая псина. — Да не трясись ты так. Кнопку нажму, только если решишь меня прикончить. — Мара усмехнулась и попыталась приободрить подопечную. — Мы с тобой в одной лодке, подруга, незачем ссориться. — Она слегка дернула на себя цепь. — Пойдем, я покажу тебе территорию поместья, основные строения, расскажу, где мы живем и что делаем. Они вышли из особняка, и Мара повела Аду вдоль красиво оформленной аллеи, проходящей по всей огороженной высоким забором прилегающей территории. Новенькая разглядывала представляющиеся глазам красивые цветники, сад камней, вереницу соединенных тонкими протоками прудов, будто никогда не видела подобного. А может, и действительно не видела, вот она удивится, когда поймет, что у хозяина Зака в собственности несколько десятков гектар! Мара провела Аду мимо небольшого уютного поросшего густой зеленью садика, который обрамляла живая изгородь и рассказала, что это личное место отдыха хозяина Зака. Здесь он никогда не принимает гостей и рабов туда тоже не пускает. Из-за высоты зеленого кустарника-забора было вообще не видно, что за ним, угадывались лишь очертания какой-то садовой мебели, и то смутно. Дальше располагалась зона отдыха для гостей, с очаровательной тенистой беседкой, теннисным кортом, бассейном, столом для пинг-понга и обустроенным танцполом. Вдалеке, ближе к стене особняка, можно было заметить турник для наказания рабов, но наставница не стала обращать на него внимание подопечной. — Здесь проходит большинство приемов хозяина, — прокомментировала Мара, — он редко устраивает классические застолья, обычно легкие фуршеты с танцами и морем выпивки. Ада ошарашенно кивнула. Да уж, безумный взгляд, она определенно не видела таких харом. А Мара видела и, наученная горьким опытом, с недоверием относилась к богатым интерьерам. Чем больше денег, тем гаже и извращеннее желания, это она усвоила на сто процентов. К счастью, убранство поместья хозяина Зака нельзя было назвать по-настоящему богатым. Оно было стильным, эффектным, удобным, но не перенасыщенным вложенными средствами. За зоной отдыха для гостей, уже с тыльной стороны хозяйского дома располагалось здание, в котором проживали рабы. Оформленное в тон хозяйского особняка, оно было, замысловатой модерновой архитектуры, почти квадратное, со сдвинутыми друг относительно друга этажами. — А это дом слуг, здесь мы живем. — Сказала Мара. — Во-он там, на четвертом этаже мое окно. Ну, ты его не отличишь от прочих, просто я знаю, что оно мое. Она сказала «слуг», потому что действительно считала себя и остальных рабов хозяина Зака слугами. Нынешний владелец, конечно, не платил своим рабам жалования, но относился более чем по-человечески. — Это почти как гостиница, только комнаты, их шестьдесят, по двенадцать на этаж. Сейчас свободно четырнадцать. В каждой из них есть душ, кровать, небольшой шкаф для формы и даже письменный стол. Зачем только? Большинство слуг здесь неграмотные. Впрочем, скажи спасибо, что не барак, как у многих. Новенькая лишь рассматривала здание, но вопросов не задавала. Наверное, у нее шок, хех, то ли еще будет… Маре оставалось показать лишь рабочие площади, спортзал и «Башню», как ее называли среди рабов. Она повела подопечную дальше. Дорога от «гостиницы для рабов» огибала довольно большую пристройку к особняку хозяина Зака. Хотя пристройкой ее называли только по той причине, что между домом хозяина и остальными площадями проходила капитальная стена и дверь могла запираться. Мара продолжила рассказ: — В этой части особняка мы работаем. Здесь в левом крыле располагается прачечная, химчистка, сушильная, по центру, совсем рядом с хозяйскими площадями — кухня. Ближе к входу — спортзал. В правом крыле находится швейный цех. Там шьют нашу форму и новые модели одежды, которые разрабатывает хозяин Зак. Удобно, да? — Ада выглядела совсем ошалело. — А что ты хотела? Даже если хозяин тебя взял для своих развлечений, тебе все равно придется работать по дому. Но это потом, хозяин Зак сам придумает, чем тебя занять, а пока я должна показать тебе еще одно здание. О нем Мара не могла говорить спокойно, и голос предательски огрубел. У хозяина Зака ей жилось очень неплохо, не приходилось исполнять извращенные фантазии своего владельца, потому она испытывала искреннюю благодарность и действительно старалась работать. Но несмотря на это, ей все равно довелось несколько раз побывать в «Башне», и эти эпизоды до сих пор вызывали неприятные мурашки по коже. Доведя подопечную до двухэтажного строения вдали от рабочей части особняка и «гостиницы», Мара остановилась у высокого решетчатого забора, идущего по периметру и отгораживающего здание от аллеи. — Мы называем это здание Башней. Это обитель господина Ральфа и двух его помощников, Сида и Джо. — Мара сделала паузу, давая Аде осмыслить сказанное. — Это место, куда попадать не стоит, хотя, все неизбежно хотя бы раз там оказываются. За плохое поведение, разумеется, но оттого не легче. Впервые за всю прогулку новенькая переспросила: — За плохое поведение? — Ты же знаешь, что это значит. — Улыбнулась, не веря, Мара, но вскоре поняла, что Ада не шутит. — Хозяин Зак сердится, если мы плохо работаем или не подчиняемся правилам. — Правилам?! — недоумевала подопечная. — Конечно. Обычным рабским правилам. Маре было сложно представить, как это — не знать таких простых вещей. С другой стороны, ей вспомнился свой первый день, если Аде не доводилось иметь дел с рабами раньше, откуда ей знать правила? — Я объясню, — наставница набралась терпения. — Запомни. Когда тебя зовут, ты бросаешь свои дела и отвечаешь приветствием. К Ральфу надо обращаться «господин Ральф», а к хозяину — думаю, ты уже догадалась, «хозяин Зак». Свое имя он очень любит. И уясни раз и навсегда, в твоем лексиконе нет слова «нет». Даже «да, но» отсутствует. Только «да, хозяин», «конечно, господин» и так далее. Вопросов не задаешь, что делать не предлагаешь. Разговор сама не начинаешь, говоришь, если спросили. Ну, вот, вроде, и все. Ада углубилась в раздумья и промолчала. Она выглядела мрачной, замкнутой, совершенно нелюдимой и необщительной. Интересно, какой она была на воле? Мара с досадой осознала, что даже не посмеет задать этот вопрос, такое запрещено, и кому как не ей понимать, что незачем смущать еще не окрепшую психикой новенькую. — Мара, — робко обратилась вдруг Ада. — Как думаешь, когда с меня снимут наручники? Наставница не знала, что и ответить. Когда ее саму привезли в этот дом, надетый прошлым хозяином шоковый ошейник сразу заменили на декоративный, в наручниках она была только в Башне, так что ответа на вопрос у нее не было. — Ну, откуда мне знать? — что-то сказать, все же, следовало. — Это же ты кого-то пришила, себя и спроси, когда ты перестанешь быть опасна для окружающих. Прозвучало грубее, чем казалось в теории. Следовало заканчивать эту унылую прогулку, сдать малявку Сиду и Джо и отправиться уже по своим делам. За нее-то работу никто не сделает. Мара натянула цепь и сделала несколько шагов в сторону калитки к дому, в который попадать не стоит. Ада округлила глаза и запаниковала. — Нет-нет, Мара, пожалуйста, не надо туда! — затараторила блондинка. — Разве я плохо себя вела? — Я не заметила, — флегматично отрезала наставница, — но господин Ральф приказал оставить тебя тут. Так что идем, чтобы никого из нас не наказали. Кажется, последняя фраза произвела впечатление на новенькую, она обреченно зашагала к Башне. Мара вздохнула с облегчением — применять силу ей к этой несчастной не хотелось.