Первая любовь

… Господин Забалуев с исправником покинули столовую. — Для чего вы это сделали, Анна? Почему не позволили арестовать меня? — спросил Владимир, подойдя к своей крепостной почти вплотную и улыбнувшись. У Анны от его искренней улыбки, впервые за долгое время обращённой к ней, на мгновение все поплыло перед глазами… «Сколько в нем обаяния, — подумала девушка. — Что же будет, если он прикоснется ко мне?» И едва заметно помотала головой, гоня неуместные мысли. — Потому что я знаю, что вы невиновны, Владимир Иванович. — Я не заслуживаю вашего доверия, Анна, но… Спасибо. — Голос барона тоже удивил неожиданной теплотой. Владимир резко развернулся и покинул столовую. Его чёткие шаги эхом раздавались по дому, постепенно стихая… — Не думал, что столь хрупкая и беззащитная на вид девушка, окажется такой смелой, — тихо, с придыханием сказал Михаил, обнимая Анну за плечи. А она лишь скромно потупилась и едва заметно отстранилась. *** В кабинете царил полумрак, мерцало тусклое пламя свечей в канделябре. Корф сидел в отцовском кресле и рассматривал Анину вольную, когда-то подписанную и зарегистрированную в управе его покойным отцом… «Неужели Анна питает ко мне, столько лет ее третирующему, тёплые чувства? — эта мысль сейчас грела душу Владимира и заставляла сладко сжиматься сердце. — А я? Неужто я испытываю к ней нечто большее, чем просто вожделение?» «Да! — признался мужчина сам себе. — Ежели вдруг Анна покинет этот дом, в моей душе поселится вечная мерзлота… Я не могу представить, что ее рядом нет. Это немыслимо, невозможно… Нет. Нет. Она должна остаться здесь, со мною. Но мы с нею должны быть на равных. Иначе она никогда не проникнется доверием и уважением ко мне.» Барон стремительно поднялся с кресла, подхватил документ и, словно боясь передумать, ринулся обратно в столовую… Сейчас он порадует свою спасительницу (хоть он и понимал, что в ситуации с обвинением в смерти отца он бы справился сам), он дарует Анне свободу, а ее попросит… хотя бы на время остаться с ним, помочь ему… И она, скорее всего, из благодарности не откажет… В полутемной столовой Владимир застал Анну возле стола: она, держа поднос в одной руке, другой ставила на него грязную посуду. Взгляд барона в который раз отметил нежность и красоту ее профиля, и грацию, и некоторое время он, замерев в дверях, любовался девушкой. Вдруг она обернулась и заметила его. Смутилась и пролепетала: — П-простите, я посуду убираю. — И Анна хотела было с полным подносом в руках обойти Владимира. Но платье ее случайно зацепилось за стол, и девушка, дёрнувшись, выронила из рук поднос. Все его содержимое оказалось на полу, от посуды же остались лишь одни черепки. — Ох, я не нарочно, простите… Я сейчас все соберу, — Анна вообразила гнев недавно подобревшего по отношению к ней барина. — На счастье! — воскликнул Корф. Анна подняла на мужчину глаза: он улыбался. Опустился на корточки: — Не поранилась? — тихо спросил Владимир и провёл рукою по ее лодыжкам. — Со мною все хорошо, — поспешно ответила Анна и отступила на шаг. Корф подошёл к столу, позвонил в колокольчик. Прибежавшей на звон Полине велел: — Убери здесь все!.. А вы, Анна, следуйте за мною. Минуту спустя Анна с Владимиром оказались в библиотеке. Барон жестом пригласил девушку присесть в кресло, а сам опустился в соседнее. «Что это значит? — с тревогой подумала Анна. Она была в недоумении. — Он обращается со мною, как с барышней из высшего света… " Посмотрев на хозяина, Аня поймала его полный нежности взгляд, обращенный к ней, и едва не задохнулась… Но через мгновение выразительные глаза Корфа поразили девушку своей глубиной и лаской. Простой человеческой лаской… — Анна, я нынче очень благодарен вам… За спасение… И хочу вручить вольную… Я дарую вам свободу… — и протянул ей плотный жёлтый свёрток. — Что это? Вольная? Я свободна? — шепотом спросила Анна. Она менее всего ожидала от Корфа такого поступка. — Да, Анна… Ее зарегистрировал еще мой отец. Но я только недавно ее обнаружил, — позволил себе слукавить Владимир. — Благодарю вас… Благодарю… Но куда же мне теперь? Что мне с нею делать? «Хорошие вопросы. И мне на руку», — подумал Корф. — Это мы решим немного позднее, — уверенно сказал он. — А пока… Я хочу попросить у вас пожить здесь месяца два-три… Пока я не подыщу надежного управляющего. А временно мне самому придется побыть им. — А что же буду делать я? — Анна настолько растерялась от новостей, что таращила на барона свои васильковые прекрасные глаза и нервно теребила в руках сверток. — Вольную-то не порвите, — тихо, с доброю усмешкой остановил девушку Корф, и его теплая рука ласково накрыла ее ледяную ладошку. — Не понимаю, чем я могу быть вам полезна, Владимир? — Анна осторожно высвободила свою кисть и положила вольную на столик возле кресла. — А потом… я ведь смогу поступить на сцену? Корф закинул ногу на ногу и потянулся за сигарой: как же трудно совладать с собою в обществе Анны! Напомнив себе, что в присутствии дам не курят, вздохнул и привычно сложил руки «домиком», едва касаясь пальцами своих губ. — Если захотите… Но давайте не будем заглядывать столь далеко. Пока я попрошу вас разобрать письма отца. Рассортировать их на деловые, личные и… — И очень личные? — некстати пошутила Анна и, покраснев, запнулась. — И очень личные, — бархатным голосом согласился Владимир. — У отца не было от вас секретов… Поэтому… я доверяю вам… Ну так вот, все деловые письма отдавайте мне. Будем потихоньку дела отца разгребать… А еще я бы попросил вас разобрать в библиотеке стеллаж с историческими книгами… И расположить их по хронологии… Книг много, и вы мне очень поможете, Анна. Девушка кивнула. — Знаю, вы увлекаетесь историей, Владимир Иванович… Хорошо, я выполню ваши просьбы. Корф отметил, что Анна приняла вольную с достоинством. Ему в ноги не бросилась, руки не целовала. — Благодарю вас, Владимир, — Анна встала, не забыв прихватить со стола желтый сверток. — Я очень рада, что теперь свободна… А также тому, что мне не нужно тотчас покидать ваш дом. Прозвучало двусмысленно, и барон несколько смутился. Что она имела в виду? Корф хотел было спросить ее об этом, но красавица, присев в книксене, быстро вышла из кабинета. *** В гостиной Аню окликнул князь Репнин, и она успела бросить вольную за одно из кресел: со стороны это выглядело бы по-детски, глупо, но Анна не готова была сию минуту объясняться с Михаилом на тему своего бывшего и нынешнего статусов. Она была слишком взволнована разговором с Владимиром, потрясена его доверием и новым отношением к себе… Более всего она желала бы сейчас оказаться в одиночестве. — Анна, я искал вас по всему дому. — Михаил приблизился к девушке. Его светло-карие глаза выражали целую палитру чувств: восхищение, тревогу, любовь, страсть. — Уже поздно, но я хотел бы немного поговорить с вами перед сном… Присядем? — Он указал на диванчик. *** Корф был взволнован не менее Анны и после ее ухода долгое время бесцельно расхаживал по библиотеке. Наконец-то позволил себе закурить. Он, улыбаясь и затягиваясь сигарой, предвкушал, как они с Аней за столом будут разбирать письма и документы отца, как его ног коснется подол девичьего платья, а его щеки — Анины шелковистые пряди волос… Они с Анной побеседуют обо всем на свете, а он тайком полюбуется ее милым личиком, меж тем ему очень захочется прикоснуться к ней, а лучше — с силой прижать к себе… Как же он раньше не задумывался о том, как Анна необходима ему?.. Владимиру даже показалось, что он услышал ее нежный голос, который легким ознобом прошелся по его напряженным нервам… Ни одна женщина так не будоражила его души и сердца, ни одна… И все же, Анин голосок Корфу не померещился… А минуту спустя послышался и смех Репнина: он напомнил Корфу о присутствии в его доме лучшего друга. Уж не с Анной ли тот так мило беседует в столь поздний час, что изволит смеяться на весь дом? Да еще в траур! От увиденной в гостиной сцены у Владимира зарябило в глазах. Он резко втянул носом воздух и тут же выдохнул с такой силой, что обе свечи на настенном подсвечнике одновременно потухли. Анна, его Анна, сидела на диванчике в страстных объятиях Репнина и позволяла целовать себя… Миша лобызал ее исступленно, дерзко, прямо в губы, девушка же не противилась, а наоборот, казалось, поощряла князя, нежно ероша его волосы… Взгляд Корфа упал на желтый сверток возле кресла: вольная! Он наклонился, подобрал документ и стремительно покинул гостиную. Забывшие обо всем на свете влюбленные не слышали его отчетливых удаляющихся шагов… Вернувшись в кабинет, Владимир обнаружил в своей ладони скомканный в шар документ… Еще не так озвереешь от увиденного на диванчике! Он зачем-то расправил злосчастную бумагу, впился взглядом в «ненавистную» фамилию, снова смял вольную, размахнулся и с первого раза попал в горящий камин. — Гори, свобода! Туда же полетел и бокал от выпитого бренди: — Вы свободы недостойны, Анна Петровна! Барон перевел дух. Ему стало чуточку легче… *** Наутро Владимир нашел в себе силы не поддаваться эмоциям, а действовать хладнокровно и приложить все усилия, чтобы разлучить сладкую парочку так, чтобы ни Анна, ни Миша не догадались о его вмешательстве… — Миш, ты вроде давно хотел поместье в порядок привести, — начал издалека Корф. У Репниных родители проживали за границей, и их усадьба в Замостье с некоторых пор находилась в запустении… Владимир с удовлетворением отметил загоревшийся взгляд Михаила: у друга не было жилья в Петербурге. И Миша, и Наташа Репнины проживали в доме своего дяди, господина Оболенского. — Вот тебе необходимая сумма. Отдашь, когда поместье начнёт приносить доход. Михаил, не почувствовав подвоха, был весьма рад и поблагодарил друга. И засобирался в Замостье восстанавливать родовое гнездо… С Анной… — Владимир, кхм, — засмущался вдруг князь и решительно выпалил: — Я прошу у тебя руки Анны! — Ч-что? Руки?.. Неприкрытый сарказм в голосе Корфа озадачил Репнина. — Я женюсь на ней… На сей же неделе… Вот только с батюшкой договорюсь… Владимир рухнул в кресло. Неужели он потеряет Анну навсегда, так и не успев побыть с нею наедине, не попытавшись завоевать ее сердце? — Ты еще не все знаешь, Миша… Анна крепостная. Моя бывшая крепостная, — меланхолично сказал Корф и с вызовом посмотрел на Михаила. — Анна… к-крепостная? — прохрипел Репнин. Настала и его очередь обрушиться в кресло. Михаилу внезапно стало душно, и он сорвал с шеи платок. Корф последовал его примеру. Оба друга задыхались от обуревавших их эмоций, от любви, от ревности… — Но как же так, Владимир?.. Анна же такая красавица, с манерами дворянки. И начитана, и образована не хуже их… Она общалась со мною на равных… Как же так? — Да… Такова была воля моего покойного отца… Я и сам не понимал, ради чего все это было? Дикость какая-то… Воспитать крепостную как дворянку. Отец велел всем молчать о происхождении Анны. И мне в том числе. Из-за этого мы часто ссорились с ним. О мертвых плохо не говорят… Но… Возможно, у моего батюшки были причины так поступать… *** Репнин выбежал из дома Корфа без головного убора и пальто. Он долго брел по скользкой дороге, не замечая падающих на него крупных хлопьев мокрого снега… Он шел, сам не зная куда, не разбирая дороги… Это был крах, крах его первой чистой возвышенной любви. Анна казалась ему ангелом… Она виделась ему такой хрупкой и беззащитной, что вызывала желание оберегать ее и носить на руках… Рядом с нею он чувствовал себя сильным мужчиной, настоящим рыцарем… А что на деле? Его всепоглощающее трепетное чувство к Анне разбилось о суровую действительность… Эта прелестная девушка — из крепостного сословия… А он — родовитый князь; хоть и разжалованный поручик, но давеча сам Государь дал ему задание и предоставил возможность искупить свою вину за соучастие в дуэли молодого Корфа. И Михаил надеялся восстановить своё доброе имя при дворе… Репнин обернулся на жёлтый дом с белыми колоннами… Он показался ему злобным неприветливым великаном. И этому великану неведомо чувство первой любви, когда внутри тебя все трепещет от счастья при виде любимого человека… — Анна… За что мне это все послано судьбою?! — Миша смахнул с лица слезы и, нагнувшись, набрал пригоршню снега… Растер им пылающее лицо. Большой кусок снежка он положил в рот, надеясь избавиться от горечи. Что же ему теперь делать со своей мечтой, со своей любовью, которая при осознании невозможности союза с Анной казалась лишь желанней? Жениться на крепостной? А как же его надежда на возвращение ко двору? Как же его карьера и должность адъютанта при Цесаревиче? Государь пообещал в случае успешно выполненного им задания вернуть ему все… Но главное… Его женитьба на крепостной скажется на его любимой сестре, на Наташе, которая только начинала служить фрейлиной во дворце… А его болезненная матушка разве сможет снести такой удар? Сделать Анну своей содержанкой? Нет, он не мог так унизить ее. Он ее слишком любил… К вечеру князь Репнин, продрогший, мокрый и обрызганный грязью добрался до цыганского табора. Красавица Рада переодела гостя во все сухое, уложила спать в отдельной кибитке и предложила согреть его… От последнего Михаил отказался… Он был убежден, что его никогда не привлечет ни одна женщина… даже на время… Репнин всю ночь пролежал почти без движения в темной кибитке и лишь под утро забылся в беспокойном сне… *** Меж тем другому, страстно влюблённому в Анну мужчине, тоже пришлось несладко. Девушка все ждала появления за ужином князя Репнина, и не дождавшись, спросила у Владимира, знает ли он, где Михаил? Корф, отведя взгляд в сторону, ответил ей, что Миша сегодня покинул этот дом, поскольку узнал правду о ее происхождении. — Где моя вольная? — едва сдерживая слезы спросила Анна, заглянув под кресло в гостиной. — Я оставляла ее здесь… — Кто ж хранит документы под креслом? — съязвил Корф. — Я обнаружил и сжег вашу вольную. Да! И ты по-прежнему моя крепостная. Девушка вдруг почувствовала себя смелой. — Как бы не так, господин барон! Я сбегу из дому, съезжу в управу и потребую там новую вольную… Ежели она зарегистрирована вашим батюшкой, значит, я по закону свободная женщина и могу делать все, что пожелаю! Корфу пришлось самому съездить в управу, оформить и заверить новую вольную. Вернувшись домой, он молча отдал ее Анне. На следующее утро он вновь застал ее плачущей. Корф, успокаивая Анну, как мог, пытался деликатно пояснить девушке, что князь Репнин никогда бы не женился на ней… Анна же поняла барона превратно, обвинила в предвзятости, зачислила в личные враги и собралась в Петербург поступать на сцену… — Я хочу, чтобы вы знали: этот дом всегда открыт для вас, — мягко сказал барон при прощании, подсаживая Анну в карету и троекратно целуя ей ручки. — Я никогда не вернусь, Владимир, прощайте… *** Прошло два месяца с тех пор, как Анна приехала в Петербург и поселилась в доме сына своего покойного опекуна на Фонтанке. Она уже привыкла к весьма своеобразному покровительству Владимира, который, не выдержав и недели, прибыл за нею в город. Он уверял ее, что у него в столице появились неотложные дела… Анна сделала вид, что поверила… Корф ей помогал во всем и никогда не делал прямых намеков на что-то большее… Лишь в его взгляде Анна угадывала затаённую страсть, которую барон старался скрыть под видом беззаботности или язвительности. Мало кто мог устоять перед обаянием красавца-барона, и Анна не стала исключением. За короткое время она успела влюбиться в него без памяти. Но тщательно скрывала свои чувства и долгое время не желала признаться в них даже самой себе… По совету Владимира Анна покинула сцену и поставила крест на актерской карьере. Она стала давать частные уроки музыки детям из не очень богатых семей. *** Михаил Репнин сошелся с Лизой Долгорукой, и дело шло к свадьбе. Но пока он не сделал ей официального предложения: медлил… Однажды Анне, Владимиру, Михаилу и Елизавете довелось собраться у Петра Михайловича в Петербургском особняке Долгоруких. При встрече присутствовали также Соня, Андрей и Мария Алексеевна… Старший князь Долгорукий отчего-то пожелал видеть на сугубо семейной встрече и Анну Платонову. Анна вошла в залу под руку с Владимиром, и у Михаила заныло сердце… Как же он любил ее! По-прежнему… Довольный Корф напомнил Репнину кота, объевшегося сметаны, и князь нехотя пожал в ответ протянутую ему руку. Владимир галантно поприветствовал Лизу, Михаил же не сводил глаз с Анны. Он столь откровенно глядел на нее, что девушка смутилась и поспешила отвернуться к Петру Михайловичу, который как-то по-особенному ласково приобнял ее, а не поцеловал ей руку, как обычно. «Ах вот как, — негодовал Репнин. — Я не стал сожительствовать с Анной вне брака, я слишком уважал ее для этого. А этот Корф посмел! Мерзавец… Тоже мне, блюститель нравов. Ах, Репнин, ты никогда не женишься на ней… а сам… Ненавижу! Вызову на дуэль нынче же!» Князь Пётр огорошил всех новостью: Анна — его родная дочь от крепостной, и он готов признать ее… Платонова не позднее, чем через год, станет княжной Долгорукой. Пётр Михайлович уж позаботится о том, Михаил не сомневался… Семья Долгоруких приближена к Царскому Двору и старому князю ничего не стоит обратиться лично к Императору. «Как же я прогадал! Отказался от своего счастья ради карьеры, ради уважения в обществе. И ради сестры с родителями… А тут такая неожиданность… Ежели это раскрылось бы чуточку ранее, у нас с Анной не было бы никаких препятствий… Но, быть может, еще не все потеряно… Надо срочно поговорить с Анной!» «Корф отчего-то не в восторге от сей новости, — отметил Репнин. — Понятно: он не в ладах с Долгорукими из-за Лизы и тяжбы по поводу поместья». Барон отошел от Анны на пару шагов и с явным презрением глядел на Петра Михайловича. Платонова же стояла в растерянности посреди залы и не смела поднять глаза на своего новоявленного папеньку. — Анна наша сестра? — нарушила молчание Лиза. Она встала поближе к Мише, желая показать всем, что они вместе, что они пара. — Но как же вы узнали, папенька? И почему до сих пор нам не было ничего известно об этом? — Это давняя история, дети… И я попросил бы вас из уважения ко мне, своему родителю, смириться с сим обстоятельством и принять Анну в нашу семью. — А мы только рады, — синхронно отозвались Лиза и Соня. — И не станем возражать против ещё одной сестры. Андрей тоже отнесся к новости весьма благосклонно. Только Марья Алексеевна и Корф заметно хмурились. «Я не намерен ждать годами, пока мою невесту запишут в княжны! Она меня и в качестве бывшей крепостной очень даже устраивала! А тут еще эта семейка будет путаться под нашими ногами и указывать Анне, что и как делать», — кипел барон, тщетно пытаясь успокоиться. Старший Долгорукий вновь ласково обнял Анну, что-то прошептал ей на ушко и отозвал в свой кабинет Владимира: мол, нужно поговорить. Михаил же, не желая терять времени даром, подошёл к Платоновой… Он не может упустить такой шанс! Они любили и любят друг друга. Анна не могла его разлюбить за столь короткое время. И теперь между ними нет никаких преград… Девушка любезно согласилась побеседовать с бывшим возлюбленным, и они вышли на балкон, с которого открывался великолепный вид на Летний сад. Михаил пылко обнял любимую за талию: — Я не забыл вас. Анна! Если бы вы знали, как я страдаю и тоскую… Жизнь без вас — не жизнь! И сейчас, когда нам довелось узнать правду о вашем истинном происхождении, между нами нет никаких препятствий, и я полагаю, мы могли бы быть очень счастливы… Девушка мягко отстранилась от Репнина: — Я любила вас, Миша, очень любила, — Анна светло улыбнулась. — Но в жизни нет ничего вечного… Все проходит. Даже любовь… К тому же, теперь я невеста Владимира. У нас венчание через неделю, — последние слова ей дались нелегко. Глаза князя заметно потускнели. Лицо его заметно осунулось и словно постарело. — Нет, любовь не проходит, — Мишин голос прервался. — Ее невозможно забыть, если она настоящая… Анна отвернулась от Михаила, оперлась на балюстраду и задержала взгляд на кронах деревьев. Тяжело вздохнула. Князь прав: она никогда бы не смогла забыть Владимира Корфа…