Наш первый раз

      Её губы были такими мягкими, что ему совсем не хотелось отрываться. Но возбуждение так стремительно нарастало, снова превращая всё происходящее в сплошное безумие.       Они лежали на её кровати в спальне Гриффиндора. Закрытый балдахин и чары скрывали их от закатных лучей солнца, приглушая все звуки, хотя в комнате девочек и так никого не было. Все ушли на матч Когтевран-Пуффендуй.       И нет, Драко совсем не жалел о том, что он упустил возможность лицезреть игру. Его руки держали талию гриффиндорки, пока она зарывалась тонкими пальцами в его волосы. Он изо всех сил старался не начать стонать от удовольствия и сжимал ладони чуть сильнее, чтобы удержать её тело хоть на каком-то расстоянии от растущего бугра в брюках.       Малфой совсем не хотел, чтобы она почувствовала это, чтобы испугалась. Он был бережен и помнил, что она предупреждала его о своей невинности. Но эти ласки давались ему слишком сложно.       Он хотел её. Всегда.       Стоит отметить, что всё оставалось нормальным и вполне-таки безобидным и невинным, когда она целовала его. Но стоило Гермионе углубить поцелуй или опустить свою ладонь ему на колено, и Драко уже вынужден был ретироваться.       По каким-то собственным рассуждениям Грейнджер сделала вывод, что у него был сексуальный опыт. И он не стал опровергать её предположение. Они с Пэнси много чего делали, но до самого акта так и не дошло. На бывшую девушку давили принципы чистокровных семей, которые Малфой уважал и не настаивал на большем. Да и, если честно, он не горел настолько сильным желанием. Возможно, потому что не испытывал к Паркинсон таких чувств.       С Гермионой всё было иначе. Он ненавидел свою несдержанность и бесконечную похоть, что очерняла каждый момент их близости. Стыдился этих мыслей, потому как был абсолютно уверен, что свет в карих глазах потухнет, если она узнает, о каком разврате он думает, прикасаясь к её губам и обнимая её хрупкое тело.       Ему отчаянно хотелось не возбуждаться так сильно от поцелуев и объятий, чтобы продлить эти моменты, но всё без толку. Гормоны бурлили и шалили настолько, что Малфой начал усердно налегать на сладкое и тренировки по квиддичу, чтобы иметь возможность целовать свою девушку чаще, не вызывая при этом подозрений в неподобающем отношении к ней.       А оно точно в его понимании было неподобающим. Воспитание джентльмена и аристократа не предполагало настолько порочных мыслей по отношению к леди.       Он хотел срывать с неё одежду и проникать в её тело раз за разом. Видел красочные сны о ней и перестал пользоваться журналом «Сочная Спелла» для самоудовлетворения, вместо этого представляя гриффиндорку во всех возможных позах.       После этого Драко всегда становилось чудовищно стыдно, и он отчаянно рычал в подушку. Ведь всё это заставляло его опускать глаза и сжимать кулаки, когда Гермиона нежно целовала его в щёку, после того, как он провожал её до гостиной Гриффиндора.       Малфой дорожил этими отношениями. Воспринимал как что-то настолько хрупкое и нежное, что боялся оступиться на каждом шагу. Он и так совершил кучу ошибок в прошлом и удивлялся, как вообще Гермиона после всего этого позволила ему приблизиться к себе.       На последний курс Хогвартса она вернулась одна. Оказавшись впервые без своих верных друзей, девушка проводила всё свободное время в библиотеке школы, где и ошивался Малфой.       Его семью оправдали на судах Визенгамота, и было решено — его возвращение в восстановленную школу будет ещё одним плюсом в копилку четы Малфоев по поддержке Министерства.       И, конечно, ничего не было как прежде. Малфой замкнулся в себе. Избегал любого общения и сборищ учеников школы. Крэбб и Гойл не вернулись к учёбе после заключения их отцов в Азкабан, поэтому Драко лишь изредка перебрасывался парой слов с Блейзом и Тео.       Он больше не собирал вокруг себя свиту почитателей, не шутил и не задирал учеников, превратившись в сплошной безмолвный тёмный силуэт.       Он чувствовал себя значительно лучше, чем на шестом курсе, когда его семью терзал Тёмный Лорд, но вернуть своё былое состояние не удалось. И не хотелось.       Чувство вины и осознание своих ошибок заставляли его с каждым разом всё дальше уходить вглубь библиотеки в поисках уединённого местечка. И он его нашёл, однако уединённым оно оставалось не так долго.       Ближе к концу сентября Малфой начал натыкаться на Героиню Войны, что сосредоточившись на книгах и свитках, занимала его излюбленный стол у окна в самом дальнем углу.       Первое время он просто разочарованно выдыхал и, развернувшись, покидал библиотеку. В его голове она явно была одной из тех, кто ненавидит его больше остальных. И у неё были на это причины.       Однако после того, как их с Гермионой неожиданно поставили в пару на Алхимии, его предположения были разрушены.       Девушка спокойно обсудила с ним план действий и необходимый объём информации, который им предстояло собрать. В её глазах и поведении не было ни ненависти, ни неприязни, как у большинства учеников школы.       Гриффиндорка слегка замялась перед тем, как спросить у него, хочет ли он собирать информацию в библиотеке вместе или они подготовятся по отдельности, а после совместят найденное. Драко понимал, что второй вариант куда менее эффективен, ведь они могут конспектировать и готовить одни и те же записи, однако ещё яснее ему было то, что Гермиона, наверняка, предложила это, чтобы как можно меньше времени провести с ним.       Драко оставался сдержанным и спокойным, разговаривая с ней. Он не стал показывать своего удивления или признательности и сдержал порыв сорваться на колкости для самозащиты в неловкой ситуации.       Они обоюдно сошлись на втором варианте. Но с этого момента Малфой начал обращать внимание на гриффиндорку не как на назойливое сопровождение некогда ненавистного Поттера.       Оказалось, что Грейнджер является его зеркальной версией. Она не посещала общественных мероприятий, а на вылазках в Хогсмид вела себя настолько отстранённо, что это бросалось в глаза.       И как он раньше этого не замечал? Знаменитая героиня войны и подруга Избранного ограничила своё общение до узкого круга людей — Невилла и рыжей Уизли. И даже в их компании проводила мало времени. Она избегала разговоров о странствиях Золотого Трио и об ограблении Гринготтса и опускала взгляд, когда ею восхищались младшие ученики.       Замечая такое поведение, Драко не раз возвращался к воспоминаниям из Малфой-Мэнора. Он утыкался пустым взглядом в потолок спальни мальчиков и сжимал простыни в руках, слыша в голове её крики и плач.       Война изменила их. И если для кого-то она далась проще, то в Грейнджер он видел отражение собственных шрамов.       Его интерес не был односторонним. Часто завтракая или обедая в Большом зале, он ненароком ловил на себе её взгляд, но она всегда опускала его, стоило Малфою обратить на это внимание. Этот же взгляд он чувствовал на своей спине во время их общих занятий.       Они подготовили доклад по Алхимии и успешно сдали его, получив высокий балл. Но что-то, определённо, изменилось. Находясь рядом с Грейнджер, Драко начал ощущать связь с ней, словно прошлое объединяло их. И единственный, кто мог понять его состояние, это она. Но он не осмелился сказать ей хоть что-то, да и не знал, с чего начать разговор. Соответствующих поводов не находилось.       Безмолвное наблюдение за ней продолжалось неделями. И, кажется, Гермиона его тоже ощущала. Либо одиночество, либо такая отчаянная нужда разделить с кем-то свою боль, почувствовать, что ты такой не один, изменили простое внимание на нечто большее, чем интерес.       Они начали здороваться в коридорах, сдержанно кивая друг другу.       Казалось бы, простой жест, но Малфой ощущал лихорадочный кульбит в груди от этого приветствия. Он нервно сглатывал, а когда удалялся на безопасное расстояние, оттягивал галстук и позволял лёгкой улыбке расплыться на лице.       В такие моменты он понимал — жизнь возвращается к нему по маленьким кусочкам. И маленькими они были, потому что Драко старался не фантазировать на этот счёт — Героиня Войны и Пожиратель Смерти — Грейнджер слишком правильная для таких вещей.       Однако именно она первой разрушила их молчание. Он в очередной раз заметил её в своём уединённом местечке в библиотеке, но уже не сразу покинул его, рассматривая каштановые кудри, затаившись за стеллажом с книгами.       Гриффиндорка отвлеклась от чтения и отложила перо в сторону.       — Драко, это ты? — неожиданно спросила она.       Голос охрип от долгого молчания, и она прикоснулась ладонью к горлу.       Малфой же выронил книгу и застыл на месте, не зная, куда себя деть.       — Я… уже заканчиваю, — прочистив горло, продолжила Гермиона. — Ты ведь обычно занимаешься здесь, да?       Решив, что глупо и дальше прятаться за книжным стеллажом, тем более, его уже раскрыли, Малфой вышел на свет лампы.       Освещение в этой части библиотеки было достаточно тусклым, а потому он тоже предпочитал зажигать лампу, стоявшую на письменном столе.       Ощущая жуткую неловкость и растерянность, Драко вдруг осознал — Гермиона, кажется, знала, что это его излюбленное место. Раз так, то почему она продолжала настойчиво приходить сюда? Разве ей не хотелось избежать любого контакта с кем бы то ни было? И тем более с ним…       И если раньше вести себя с ней было гораздо проще, то сейчас он не знал, как находиться рядом, не задирая её. Ему хотелось поговорить с ней. Вот только о чём?       Гермиона опустила взгляд и начала быстро собирать свои вещи, пока он вдруг не осознал, что молча пялился на неё всё это время, должно быть, ставя её в неловкое положение.       — Ты можешь остаться, — выпалил он, и её руки замерли на книге по Древним Рунам.       Она ещё не ответила, но он уже отругал себя за неправильно построенное предложение. Ведь звучало так, словно он давал ей разрешение, хотя не имел на это никакого права. Возможно, он вообще не имел права просто разговаривать с ней, после всего, что было за прошедшие года.       Его уверенность в отказе и негодовании разрушили робкие слова, произнесённые неуверенным голосом:       — Здесь хватит места для двоих, — он резко вскинул голову, посмотрев на неё, и Гермиона поспешила добавить, — я скоро ухожу.       Малфой стоял, сжимая в руках первую книгу, которую выхватил с полки, пока наблюдал за ней. Что-то о котелках и металлах для их сплава. Бред. Полнейший. Он искренне жалел, что не додумался взять увесистый фолиант Истории магического сообщества или ещё что-то внушительное и серьёзное, чтобы не выглядеть в её глазах дураком.       Драко мысленно усмехнулся своим мыслям. Какая-то часть его всё ещё не изменилась под натиском войны — ему было важно производить впечатление.       — Ты не против? — она снова выловила его из омута собственных мыслей, в которые он так неуместно падал, не зная какие слова подобрать для разговора с ней.       — Нет, — вышло как-то холодно и отчуждённо, но добавить что-то ещё он не смог.       Гермиона немного нахмурилась, но пододвинула свои пергаменты на правую часть стола, освобождая для него место. Малфой распрямил плечи, с невозмутимым видом прошёл к столу и, со скрипом отодвинув стул, сел рядом.       Рядом — это громко сказано. Он максимально пытался вдавить себя в противоположный край стола, чтобы увеличить расстояние между ними.       Назад пути уже не было, а потому Драко быстро раскрыл книгу, пытаясь не светить обложкой. Он поставил её на стол и начал бегать глазами по буквам, что наотрез отказывались собираться в слова.       Краем глаза он заметил, как Гермиона закусила губу, бросая расстроенный взгляд на расстояние между ними. Но он упорно доказывал себе, что ему показалось. С чего бы ей расстраиваться?       Они молчали. Гермиона около получаса быстро строчила конспект на длинном пергаменте. Когда она закончила, то, не сказав ни слова, начала закрывать чернильницу и складывать свои книги в стопку.       Малфой методично переворачивал страницы своего бесполезного чтива, даже не понимая, о чём там шла речь.       Сначала он отметил, что Грейнджер не пользуется парфюмом. От неё ничем не пахло. Но чем больше проходило времени, тем ярче он начал улавливать слабый цветочный аромат, явно исходящий от неё. Настолько тонкий и лёгкий шлейф, что он был почти неуловим. Не раздражал и не притягивал к себе внимание. Но чем больше Драко вдыхал, тем меньше ему хотелось, чтобы она уходила.       Её лицо было чистым, а ресницы слегка дрожали, когда она моргала. Она совсем не красилась в отличие от большинства выпускниц. Странно, ведь когда-то до войны его не заботило, как она выглядит. Но сейчас ему, определённо, стал интересен любой малейший факт.       — Спасибо, — тихо сказала Гермиона и поднялась с места.       Малфой зачем-то машинально поднялся вместе с ней, и от его резкого движения стул позади с грохотом упал. Девушка вздрогнула и покрепче обхватила свою сумку на плече.       Он снова принялся мысленно ругать себя, беспомощно смотря на проклятый стул.       И снова всеобъемлющая тишина.       Гермиона неловко прочистила горло и педантично выровняла стопку книг.       — Здесь… очень тихо и нет людей, — словно волнуясь, пояснила она. — Я… заметила, что ты тоже… приходишь сюда, — Драко, наконец, очнулся и поднял стул, вернув его на место.       Нужно было сделать хоть что-то, чтобы сохранить невозмутимый вид, слушая, что она говорит.       — Я заметила совсем недавно, — почти воскликнула она, и Малфой осторожно поднял на неё взгляд.       Гермиона нервно водила пальцем по стопке книг. Вверх. Вниз.       — Мне тоже удобно здесь… — она нахмурилась, видимо, подбирая слова, — заниматься, — продолжила Грейнджер, но Драко показалось что это синоним слова «прятаться ото всех», — мы… могли бы составить график посещения, чтобы… чтобы…       Её щёки едва заметно покраснели, и Драко решил рискнуть:       — Не нужен график. Ты можешь приходить, когда захочешь. А если пересечёмся, то тут, как видишь, хватает места для двоих…       Вот и всё. Запас его решительности стремительно сгорел, как спичка. Ярко вспыхнул и молниеносно потух, возвращая на место все прошлые эмоции. Он стушевался и поспешил добавить:       — Если ты не против… — «моей компании» не позволили ему сказать уже гордость и самолюбие.       — Я… — Гермиона подняла удивлённые глаза, — я… совсем не против.       С этого момента можно было сказать, что Малфой жил в библиотеке, боясь пропустить её приход. Он буквально охранял небольшой столик в отдалённом углу, собрав на нём заумные книги по зельеварению и алхимии. Часами листал страницы, и, как только замечал её фигуру, моментально раскрывал книгу на середине, старательно имитируя высшую степень сосредоточенности и занятости.       Она тихо приветствовала его и занимала место рядом, стараясь как можно тише разложить свои принадлежности и приступить к конспектам. Драко отстранённо кивал, не поднимая на неё взгляда, словно он часами ждал не её.       Прошла неделя. Драко никогда так не любил библиотеку. Он даже после тренировок по квиддичу рвался на часок-другой посидеть в молчаливой компании гриффиндорки.       Их никто не видел. Это избавляло от необходимости объяснять кому-либо, почему бывшие враги проводят вечера вместе.       В один из таких дней Гермиона как-то очень нелепо выронила перо, и оно упало прямо под её стул. Если бы Драко не знал её, то подумал бы, что девушка специально пытается привлечь его внимание. Но это была Грейнджер. Зачем ей его внимание?       Однако Малфой не мог упустить этой возможности. Он нагнулся за пером и ощутил, что она сделала то же самое.       Едва её тёплое дыхание коснулось его затылка, как он напрягся. Абсолютно глупо было то, что он кончиками пальцев слегка отодвинул перо чуть дальше, чтобы вытянуться и позволить ей проложить дорожку из тёплого дыхания по его шее, до самого воротника рубашки.       Мурашки побежали по телу, а во рту пересохло. Он схватил перо и поспешил подняться. Гермиона отодвинулась от него и опустила взгляд.       — Держи, — выдавил он.       — Эм, спасибо, Драко, — шепнула она.       Ему точно не показалось, что её щёки покраснели. Она явно была смущена.       И пусть причиной его интереса была не внешность гриффиндорки, но всё-таки, почему он раньше не замечал, насколько она привлекательна? Неужели ему понадобилось столько лет и событий, чтобы взглянуть на неё не через призму навязанных идеалов?       Малфой продолжал тайком изумлённо рассматривать порозовевшую кожу. А после, уже ночью, впервые представил, как бы прикоснулся к ней в тот момент, повернул к себе и поцеловал.       Он бы делал это нежно, а после, распаляясь, очертил бы языком её губы и нырнул внутрь рта. Требовательно. Ведь он хотел этого.       Фантазия разбушевалась, и Драко представил, как бы она ответила ему. С пылом. Со всей страстью. Он бы поднял её на столешницу, погладил бёдра, задрав форменную юбку, раздвинул их и прижал к себе.       Рука скользнула под одеяло и сжала член. Он перекатился на живот, согнув одну ногу для удобства, и начал плавно толкаться в кулак, представляя эти поцелуи. Представляя, как она бы откинула голову и расстегнула пару пуговиц на рубашке. Драко почти видел её грудь и светлую кожу живота.       Он заправил бы передний подол юбки за пояс, и ему открылся бы вид на её бельё. Тонкое, с влажной полоской её возбуждения.       Малфой простонал в подушку, представляя, как отодвинул бы в сторону ткань и провёл пальцами по ней. Нежная. Стонущая.       Большим пальцем он очерчивал головку члена, представляя, как погружается в неё, как она выгибается. Её лицо в этот момент.       Сплошное безумие. Он дрочил на неё, получая при этом такой кайф, что он не мог сравниться даже с теми моментами, когда Пэнси ласкала его рукой.       На следующий день Драко не пришёл в библиотеку. Как и всю неделю после. Он понятия не имел, как теперь смотреть на неё, и боялся, что гриффиндорка каким-то образом узнает о его мыслях, или он сдаст себя на какой-то мелочи. Грейнджер была слишком умна и внимательна, чтобы не заметить, как парень рядом с ней сходит с ума.       Однако оказалось, что она не так чувствительна в делах сердечных. На третий день его самонаказания она уже не скрывала своего взгляда в Большом зале. А в конце недели и вовсе остановила его в коридоре.       Драко застыл на месте, когда она предложила поговорить. Он нервно прокручивал в голове всю прошлую неделю и свой сдержанный жест приветствия минутой ранее.       Он честно больше не повторял прошедшего ночного безобразия, отвлекая себя тренировками и прохладным душем. Драко упорно обещал себе, что прекратит это. Не станет порочить честь девушки, перед которой и так виноват.       — Что-то случилось? — неуверенно спросила Гермиона.       Драко старательно держал свою маску холодного безразличия, вопросительно приподняв бровь.       — Ты… ты избегаешь меня? — выпалила она и отвела взгляд.       Сердце замерло, пока мозг лихорадочно анализировал её поведение. Она так часто смотрела на него, потому что ей были важны их совместные вечера? Он снова подбирал слова. И почему с ней это выходило так сложно? Одни колкости и бред. Ничего подходящего.       Время шло.       — Ладно. Извини за беспокойство, — стушевалась Гермиона и быстро зашагала прочь.       И правильно. Молчание слишком затянулось. И ему следовало сказать хоть что-то, чем смотреть на неё с самым безразличным выражением лица.       Он уловил тонкий цветочный шлейф, когда Гермиона стремительно пронеслась мимо, сжав губы.       Нет, он не будет упускать свой единственный шанс проводить время с человеком, который понимает его состояние. Единственным человеком, который одним своим присутствием вдыхает в него жизнь.       Драко развернулся и почти бегом нагнал её, резко схватив за запястье.       — Подожди, — выдохнул он, ощущая тепло прикосновения к ней.       Гермиона резко обернулась, и он прирос к месту, заметив слёзы, собравшиеся в уголках её глаз.       — Ничего не изменилось, ведь так? — всхлипнула она. — Ты по прежнему считаешь меня… — она не закончила, но её взгляд, что упёрся в предплечье, где, должно быть, остался шрам от его тётки, пояснил сам за себя, — тебе неприятно находиться рядом со мной. Война ничего не изменила.       Обречённость, с которой она произносила эти слова, резала острым лезвием. И он предположил, что весь её интерес к нему упирался в желание узнать — изменилось ли что-то в рядах чистокровных волшебников? Стало обидно, что он оказался лишь представителем этой группы, а не каким-то особенным человеком. Кажется, как бы Малфой ни старался ни на что не рассчитывать, он всё же успел представить себе, что является кем-то значимым для неё.       Он отпустил её руку, сглатывая неприятный ком в горле, тогда как Гермиона продолжила:       — Я… я думала, что теперь всё иначе. И мы можем… мы могли бы, — она вытерла слёзы, но не стала продолжать.       — Могли бы что? — и снова прозвучало холодно.       Автоматическая реакция. За эти годы Драко привык искусно скрывать свои эмоции.       — Не знаю, — сдалась Гермиона.       Её руки сжали плечи.       — Мне просто казалось, что из всех людей вокруг ты лучше всех понимаешь меня, — призналась она.       И он застыл, забыв обо всех предположениях. Она же, даже не зная какой вызвала в нём трепет одними только словами, продолжила:       — Я не могу постоянно разговаривать о прошлом… рассказывать о том, как всё было. Это не легко. А с тобой… с тобой это не нужно объяснять. И ты… ты не спрашивал. Ведь ты и сам знаешь, как это…       Она обнимала себя за плечи, хмурясь и шмыгая носом:       — Наверное, мне показалось.       Не показалось.       Малфой прикрыл веки на долю секунды, ощущая облегчение и собирая волю в кулак, а после произнёс так мягко, насколько был способен:       — Встретимся сегодня в библиотеке? После ужина…       Она замерла, и карие глаза вспыхнули медовым огоньком. Её губы дрогнули в искренней улыбке.       — Я буду ждать тебя в том же месте, — сказал Драко.       Гермиона так восхитительно робко кивнула, что он позволил себе улыбнуться краем губ, отметив её милый вид, и отвернулся.       Что это было? Можно считать, что он пригласил её на свидание? И, что более важно, можно ли считать, что она на него согласилась?       Быстрые шаги, но ровная походка. Ему нужно было завернуть за угол, чтобы прислониться к холодной стене и улыбнуться так, как он чувствовал себя сейчас. Безудержно глупо и нелепо. Наконец-то счастливо. А ведь раньше ему казалось это нереальным. Снова улыбаться, снова дышать полной грудью, вкушая прилив эйфории.       Словно тонкий луч надежды опускался в тёмные подземелья его одиночества.       К вечеру Драко уже убедил себя, что это дружеская встреча. Примирение ранее противоборствующих сторон. Залечивание саднящих ран войны. Да что угодно, но только не свидание. И, кажется, так и было.       Шли дни.       Обычно они молча читали. В этот раз он выбрал историю магической Британии, а Гермиона — становление общества гоблинов. Малфой перестал отодвигать стул на самый край и старался расслабиться в её присутствии. Он обещал себе, что больше не будет сходить с ума и накручивать себя по мелочам, вроде случайного прикосновения к ней. Но не тут-то было.       Гермиона закрыла книгу и потянулась за другой. Хрупкое колено коснулось его ноги, и Драко мгновенно потерял нить повествования в тексте. Он не шелохнулся, чтобы снова не задеть её чувства и не обидеть. Но, Мерлин, как же это было сложно. Непрошеные мысли тараном атаковали его голову.       Да, её присутствие уже скрашивало его будни. Ну, и выходные… Но нечто необузданное и дикое, совсем на него не похожее и почти животное, оживало от одного только касания.       Она взяла книгу, но коленка продолжала упираться в его ногу.       Минута. Пять. Десять. Дыхание становилось чаще, а весь мир словно сосредоточился в одной точке. Там, где она к нему прикасалась.       Он не смел оторвать взгляда от книги, не смел повернуть голову и посмотреть на неё, мысленно обвиняя беспечное поведение гриффиндорки. Она же даже не подозревала, какую феерию чувств рождала своим лёгким прикосновением. Может, для неё это было в порядке нормы?       Для Малфоя это «нормой» не являлось.       Девушка поёрзала на месте, и её нога уже основательно прижималась к нему. Драко не выдержал и бросил на неё нервный взгляд. Он снова застыл, заметив порозовевшие щёки и закушенную губу.       Салазар подери, она стеснялась. И явно чувствовала эту близость. Более того… она сама её инициировала.       Кровь, несущаяся по венам, заставляла его почувствовать головокружение от предвкушения прикоснуться к ней больше. Дальше. Сильнее. Его дыхание становилось учащённым и тяжёлым, как бы он ни пытался его выровнять.       Гермиона словно уловила это изменение. Но вместо того, чтобы прекратить сносить крышу бедному парню, она положила свою ладонь на край стула. Так близко к ладони, что лежала на его бедре.       Малфой умирал и оживал. Умирал и оживал от каждого вздоха. В какой-то момент кровь сгустилась настолько, что любой здравый смысл не смог бы протиснуться сквозь безумное желание продолжить эти моменты близости.       Он отлепил свою ладонь от бедра и потянулся к её руке.       Лишь одно мгновение, и кожу обожгло пожаром, вспыхнувшим в груди, когда он коснулся её мизинца указательным пальцем.       Поманил, потянул и обхватил крепче. Гермиона не отдёрнула руки. Она словно приросла к месту, как и он сам.       Драко осмелел, скользнув дальше, обхватывая её пальцы.       Сердце унеслось в головокружительном полёте, когда она пододвинула руку, оторвав её от стула, и вложила свою ладонь в его.       Малфой прикрыл глаза, сглатывая сухость во рту. Он держал её руку. Она позволяла. Она, Мерлинова седина, хотела этого.       Сейчас, спустя месяцы, он спокойно мог взять её за руку. Не то чтобы это больше не вызывало эмоций. Нет. Просто он больше не задыхался от сомнений. Гермиона хотела держать его руку. Она не раз говорила ему об этом. Её не волновали взгляды и мнение общественности, предрассудки и ошибки прошлого. Она хотела идти дальше.       Бордовый балдахин погружал её кровать в приятный полумрак, усугубляя ситуацию.       Тонкие дрожащие пальцы вдруг скользнули с его волос к шее и ниже, к пуговицам на рубашке. Одно быстрое движение, и пуговица выскользнула, открывая ей больше. Ещё одна. И ещё.       Малфой предупреждающе схватил её запястье. Он помнил, когда она впервые позволила себе это. Драко потребовалось столько силы воли, чтобы не сорваться.       Грейнджер, пожалуй, была истинной гриффиндоркой. Смелая. Она не раз сама прижимала его к книжным стеллажам в библиотеке, скользя руками по его груди и мышцам живота под тонкой тканью рубашки. Вот только ему после этого приходилось запираться в ванной, чтобы унять свинцовую тяжесть в паху.       Впервые Гермиона рискнула расстегнуть его рубашку тогда, когда затащила его в тёмный чулан.       Он видел, как сияли её глаза, когда она оглядывалась по сторонам, чтобы незаметно прошмыгнуть в эту каморку. Наверное, она действительно нуждалась в порции адреналина, чтобы ощущать себя живой.       Ему это было не нужно, ведь он оживал, когда видел, как она светится, от радости и предвкушения.       Тогда она целовала его по-другому. Особенно пылко, почти сразу скользнув языком между его губ и всем телом прижимаясь к нему. И это действовало сильнее афродизиака. Он резко прижал её к стене, а после не удержался и оторвал хрупкое тело от пола, заставив обвить себя ногами, жадно кусая и посасывая её губы в голодном поцелуе.       Именно тогда она впервые расстегнула его рубашку. А он очнулся от экстаза только когда Гермиона потянула её вниз, чтобы снять.       Драко отпрянул от неё так быстро, что она даже не успела понять, что случилось. А он ведь уже почти позволил себе трахнуть её у стены в пыльном чулане. Мерлин, как же он её хотел.       Больше он не позволял ей расстёгивать больше трёх пуговиц. Сам же никогда даже не пытался её раздеть. Ведь незачем играть в заранее проигрышную игру со зверем в хрупкой клетке из его моральной выдержки.       Но сегодня Гермиона была нацелена разбить запреты. Она теснее прижалась к нему и, оторвавшись от губ, скользнула к его уху:       — Драко, пожалуйста, — горячий шёпот затягивал жёсткий канат на его самоконтроле. — Прошу тебя, — она потянула руки, чтобы освободиться.       Трещина. Он разжал пальцы на её запястье, и они тут же вернулись к перламутровым пуговицам.       Четыре. Пять... Последняя. И пусть всё горит синим пламенем. Он же не в силах ей отказать.       Гермиона дёрнула подол рубашки, высвобождая её из брюк, и распахнула. О, нет. Ему нужно хотя бы попытаться отвлечься, чтобы совершенно не рехнуться.       Драко, прикрыв глаза, провёл рукой от её плеча вниз, возвращаясь к талии, удерживая её. Почему она так сводит с ума?       Её пальцы были холодными и создавали яркий контраст с горящим от возбуждения телом. Она голодно провела руками по груди и прессу, снова находя его губы в поцелуях. Глубоких, влажных.       Мерлин, он же просто сгорит от безумия. Малфой оторвался от её рта и начал спускаться мелкими поцелуями к тонкой шее. Впервые, за почти четыре месяца их отношений. Раньше он предусмотрительно не позволял себе этого.       Гермиона одной рукой обхватила его затылок, прижимая его ближе:       — Да, вот так…       Тихий стон вибрацией отдавался под его ртом, и Малфой влажно скользнул языком по шее, к уху. Он остановился, тяжело дыша и пытаясь собрать свои мысли, но гриффиндорка не позволила напряжению спасть хоть на одну унцию.       — Пожалуйста, ещё, — почти прохныкала она, и он снова сдался.       Губы обхватили мочку уха, и Гермиона выгнулась в спине, когда протяжный тихий стон сорвался с её губ.       — Драко…       Он начал плавно посасывать нежную кожу, отрываясь лишь для того, чтобы кончиком языка провести по ушной раковине. Её тело задрожало, призывая к продолжению, и Малфой был уже не в силах удержаться. Так сладко. Он доставлял ей удовольствие и сам таял от этого осознания.       Рука отпустила её талию и медленно начала подниматься вверх, прижимая крепче к телу, чтобы прочувствовать каждый миллиметр. Пусть и через ткань рубашки. Ему так сильно хотелось большего.       Он остановился, задев кончиками пальцев кромку лифчика.       — Я могу прикоснуться к тебе здесь? — его голос охрип и тихо прозвучал у самого уха.       — Господи, да… — тут же прошептала она.       Гермиона сама подалась навстречу его руке, и Драко обхватил небольшую грудь, мягко сжимая в ладони.       — Да. Так. Я очень хочу, — сквозь довольный стон призналась она.       Непередаваемые ощущения. Нежная, податливая. Драко смелее начал массировать грудь, сжимая мелкую горошину соска, которая проступила через ткань. И Гермиона стала повторять за ним, пощипывая его за грудь. Приятная боль заставила закусить губу, чтобы не зарычать.       Но как только гриффиндорка усилила свои попытки, Малфой не смог удержать кипящее в нём наслаждение. Его обречённый стон сорвался прямо ей в шею.       — Тебе нравится, когда я делаю это? — она провела ногтем по его груди, и Драко быстро накрыл её губы поцелуем, заглушая в нём свои стоны.       Его до мучительной дрожи возбуждал её голос и то, что она вытворяет. Пора начать бить тревогу.       — А это? — Гермиона закинула ногу на его бедро и придвинулась ближе.       Драко готов был заскулить от отчаяния. Она явно не понимала, как сильно он распалён. Это всё слишком.       Но Гермиона сама начала расстёгивать свою рубашку, видимо, рассчитывая, что Драко сделан из стали и ни за что не сломается, что бы она ни делала. Однако это не было правдой. Он задыхался.       Это неимоверно жестоко. Они же лежат в кровати. Их разделяет только школьная форма, которая стремительно распахивается.       Никого нет. Он так безумно возбуждён. Ему не нужно предсказание Трелони, чтобы с уверенностью сказать, — если они сейчас не прекратят, он сорвётся.       — Грейнджер, — умоляюще прошептал он, останавливая её руки на середине. — Подожди. Постой.       — Что? — непонимающе выдохнула она.       Её дыхание участилось, а он старательно пытался не думать о том, что она лежит с ним в чулках и юбке. Стоит только немного потянуть выше, и он может увидеть её бельё. Почему она не надела колготки?       Чёрт. Ему нужно в холодный душ. Срочно. Просто немедленно.       — Мне… мне нужно идти, — соврал он, убирая с себя её коленку, а ногой пытаясь сдавить и прикрыть колом стоящий член.       — Куда? — она растерянно пригладила растрепавшиеся локоны, приподнимаясь на локтях.       Ноющее ощущение в паху и разгорячённая кровь не позволяли ему большего. Малфой старался не смотреть на то, как ткань её рубашки натянулась и показалось белое кружево лифчика. Но это бесполезно. Непослушный взгляд зацепил эту картинку и обещал миллион раз прокрутить её перед сном.       Чёрт. Как же сильно ему сейчас нужен холодный душ. Но до подземелий так далеко. Драко уже мысленно подбирал ближайшую кладовку, где он мог снять это напряжение.       Да. Он нарушил своё обещание не представлять Гермиону во время бесстыдств ещё после их первого поцелуя, который случился в библиотеке, примерно через две недели после того, как они впервые взялись за руки.       По началу касание губ было лёгким и робким, но стоило ей провести ладонью по щеке, как Драко позволил демонам унести его разум, поддаваясь страсти.       Он тогда почти расстегнул её рубашку, усадив на дальний стол в библиотеке, но Гермиона сразу пояснила, что не имеет в этом опыта. Им стоит прекратить. Её губы покраснели от его напора, а грудь часто вздымалась. Прямо как сейчас. Невыносимо приятная картина. Но она не дорисована.       Драко толкался в свой кулак почти пять раз за ту ночь, представляя продолжение их безумства, но на утро поклялся себе, что будет бережен и обходителен с ней. Он просто обязан не облажаться хотя бы здесь.       Прошло три месяца. Мерлин, почему это так сложно?       И Гермиона, увы, совсем не помогала ему в этом вопросе. Она часто позволяла своей груди прижиматься к нему во время поцелуев, а рукам оставлять лёгкие царапины на его спине во время объятий.       А теперь это — она буквально раздевается перед ним. Для него. Пытка.       — Я… должен закончить задание по Нумерологии, — Малфой заранее придумал повод для такого случая, ведь он знал, что всё непременно закончится так.       Он не мог, так и не научился сдерживать своё возбуждение даже во время поцелуев. А сегодня они ушли куда дальше.       Гермиона сидела к нему спиной и подозрительно молчала. Он перевёл на неё виноватый взгляд.       Её нижняя губа дрожала, а в глазах собрались слёзы. Она подтянула к себе колени и обняла их руками. Юбка при этом предательски поднялась, ещё больше обнажая бёдра, заставив Драко нервно сглотнуть. Он попытался сосредоточиться на причине её состояния.       — Что случилось? — хрипло спросил он, тоже поднимаясь на локтях.       Она мотнула головой, пряча лицо.       — Ты всегда так делаешь…       — Как? — Драко потянул к ней ладонь.       — Сбегаешь, — шепнула она, и её плечи дрогнули. — Находишь повод, чтобы уйти. Тебе же вроде… понравилось. Тогда почему?       Малфой сжал зубы, и его рука застыла в сантиметре от её плеча. Он прикрыл веки, ругая себя. Рассказывать причину его поведения не хотелось, но, видимо, это задевало её. Он обречённо выдохнул.       — Понимаешь… Гермиона, я не могу больше, — он замолчал, и она подняла голову, обернувшись к нему через плечо.       — В каком смысле?       — Я не смогу вытерпеть большего, — он нахмурился, поняв, что подобрал не те слова. — То есть, нет! Мне нравится! — выпалил Драко. — Но я не могу продержаться дольше. Мне… мне хочется… хочется большего. Я… я хочу, — он прикрыл глаза ладонью, покрываясь стыдливым румянцем.       Сложно было признаться ей, но больше тянуть он не мог. Если они будут заходить всё дальше и дальше, то однажды он либо свихнётся, либо, наконец, трахнет её.       Кровь прилила к лицу, и оно пылало так сильно, что он был уверен — его температура сейчас схожа с первыми симптомами лихорадки.       — Я хочу тебя, — прохрипел Малфой, почти зажмурившись.       Вот сейчас она поймёт, что почти во все милые, по её мнению, моменты он сгорал от похотливого вожделения и развратных фантазий.       Мерлин, она же не расстанется с ним? Малфой спрятал лицо в ладонях.       — Прости. Прости, пожалуйста. Гермиона, я пытаюсь сдерживаться и останавливаться, — в панике пробубнил он. — И это… — она не дала ему закончить, решительно убрав его руки от лица.       — Ты же врёшь, да?       Гермиона выглядела очень серьёзной.       — Нет. Зачем мне врать об этом?       — Почему мы должны… останавливаться? — тут же спросила она.       — Что? — Драко настолько растерялся от её вопроса, что подумал, может, она не так поняла то, что он сказал ранее. — Потому что… потому что если мы зайдём дальше, если ты позволишь большее, — он замялся, — я не смогу остановиться.       Знакомая складка проступила между бровей, когда Гермиона нахмурилась и повторила свой вопрос:       — Почему мы должны останавливаться?       Драко растерянно пытался найти лучшее пояснение, когда она робко продолжила:       — Ты не хочешь этого?       Не хочет? О, это слово просто не может объяснить раздирающее его на части желание. Не может объяснить, что порой он готов скрестись ногтями по коже в попытке содрать её с себя, отделить от этой безумной потребности, которая берёт своё начало откуда-то изнутри. Отделить и сосредоточиться только на светлых эмоциях, которые она вызывала.       Поразительно. Как в одном человеке могут рождаться такие разные чувства к одной девушке? Трепет и нежность, и почти больное желание трахать её до потери пульса. Хотя, возможно, он действительно болен. А Гермионе стоит держаться от него подальше. Только в этом случае он, кажется, умрёт.       Однако Грейнджер, видимо, и не планировала избегать его.       — Ты не хочешь, потому что думаешь, что это будет ошибкой, да? Не хочешь далеко заходить со мной… Потому что… потому что… не планируешь продолжать отношения?       Мелкие дорожки слёз появились на её щеках, и Гермиона быстро стёрла их.       Драко запутался ещё больше. Ему казалось, что это, скорее, Грейнджер не захочет продолжения, что она будет стыдиться его за пределами школы.       Гермиона отправила сову с известием об их отношениях двум своим друзьям почти перед самыми рождественскими каникулами, и ответ был не самым радужным. Когда гриффиндорка уехала на каникулы в Нору, он не мог найти себе места, умирая от мыслей, что друзья могут отговорить и вразумить её.       Ещё с детства он часто слышал от отца, что Малфои — однолюбы. Уже тогда он знал — если встретит ту самую, то это уже навсегда. Он не ощущал этого с Пэнси, поэтому не давил и не настаивал на чём-то большем, чем лёгкие поцелуи.       Но чем больше времени шло, тем больше Драко понимал, что с Гермионой это было то самое всеобъемлющее желание быть с ней во всех смыслах. И это, пожалуй, стало единственным катализатором, который был способен заставить его закрыть глаза на собственные желания и сосредоточиться на ней.       Он не хотел соблазнить её, чтобы после она жалела о том, что сделала. Хотел, чтобы она была полностью уверена и готова быть именно с ним. Навсегда.       Пока Малфой был уверен в том, что она передумает.       Поэтому Драко боялся написать ей все рождественские каникулы, а подарок подарил заранее ещё перед отправкой возле Хогвартс-Экспресса. На тот случай, если она больше не захочет быть вместе.       Однако после каникул Грейнджер встретила его с тёплыми объятиями и почти прыгнула к нему на шею, раз за разом повторяя, как она соскучилась. Счастью Малфоя не было предела. Он загорелся надеждой.       С собой она привезла подарок от Уизли и Поттера — напоминающий шар, а в приложении записка: «С Рождеством. Не забывай, что если ты её обидишь, мы не оставим тебя в покое».       Своеобразное одобрение, но ему было достаточно того, что она светится от радости. Наконец-то. Она смеялась рядом с ним так, как когда-то со своими друзьями. Когда-то до войны.       Драко казалось, что жизнь заново строится, и у него есть будущее. Однако Гермиона всё же не спешила говорить о планах после школы, что наводило его на мысли — ей хорошо с ним сейчас, но она не видит их в будущем.       Это одновременно и пугало, и мотивировало его.       Драко не хотел нарочно соблазнять её и доводить отношения до секса. Ему была почти до слёз неприятна мысль, что она будет сожалеть о том, что отдала свой первый раз не тому. Это же так важно для девушек? И именно по этой причине она остановила их, прочертив границу дозволенного?       Он хотел соответствовать ей и её запросам. Быть правильным, пытался показать, что может стараться для неё. Хотел стать достойным.       И теперь нынешнее её заявление о том, что это он не хочет заходить дальше, потому что вовсе планирует расстаться, была для Драко вспышкой молнии в ночном небе.       — С чего ты вообще это взяла? — Малфой сел, и мягкий матрас провалился под тяжестью его тела.       Он считал, что Гермиона излишне постаралась со смягчающими чарами, но сводил это к различиям во вкусах. Ему обычно нравилась более жёсткая кровать. Ну а если быть честным, он игнорировал это, потому что ему становилось глубоко плевать где, как и на каком матрасе он лежит, когда её губы находили его в этих дразнящих поцелуях.       — Сколько бы я ни пыталась продолжить, сколько бы ни намекала тебе, — Гермиона закусила губу, — ты всегда сбегаешь!       — Что ты делала? — выдохнул Драко.       Она выглядела такой уязвимой — эта робость и покрасневший нос.       — Я… я пыталась намекать тебе. И знаешь, Малфой, — она понемногу начинала злиться, — это были недвусмысленные намёки.       — Подожди. Подожди, — он пытался анализировать. — Гермиона, это ведь ты сказала, что не хочешь. И я сдерживался.       — Когда? Я не могла такого сказать, — вспыхнула она.       — Нет. Нет. Тогда в библиотеке… Ты остановила меня. Тогда ты сказала…       — Малфой, я сказала, что мы торопимся! Это был наш первый поцелуй. Но я не сказала, что не хочу в будущем.       И тут он застыл на месте. С расстёгнутой рубашкой, воспалённым от возбуждения членом в штанах и припухшими губами. Платиновые волосы изрядно потрепались, а брови поднялись от осознания — он вообще-то толком не помнил, что именно она сказала ему после первого поцелуя. Потому что голова шла кругом, а всё тело взрывалось от желания войти в неё прямо там, на небольшом столе в тёмном углу библиотеки.       Драко только помнил, как Блейз гневно стучал в дверь ванной комнаты, когда он уже замёрз до посинения под струями ледяного душа. Именно тогда он подумал, что Гермиона остановила его, потому что не хотела. Ведь если бы в ней горела хоть капля этого жгучего желания, они бы уже перешли из библиотеки в другое место. И он бы не позволил ей даже вздохнуть между стонами.       А оказалось, что всё совсем иначе.       — То есть, ты хочешь сказать, что всё это время сбегал, потому что думал, что я не хочу и остановлю тебя?       Гермиона недоверчиво подняла одну бровь, и он поёрзал на месте от боли. Ширинка и плотная ткань уничтожали его плоть, что с таким рвением тянулась наружу.       — Да, — хрипло выдавил он.       — А тебе самому не хотелось? Ты ни разу не пытался… продолжить, — Гермиона растерялась, её пальцы сминали подол юбки. — Просто я так сильно хотела. И… ну, знаешь… приставала и лезла к тебе. Но ты никогда не делал того же. И я подумала… что, может, я не… нравлюсь тебе в этом плане.       Драко чудом удержался от истеричного смеха.       — Я читала, что люди испытывают разного рода симпатию. И иногда бывает так, что человек нравится, но не вызывает физического… — он не дал ей закончить.       Как можно быть настолько умной и глупой одновременно? Или он действительно очень хорошо скрывал свои эмоции? Хотя Малфою казалось, что весь мир видит насквозь его отчаянное желание обладать Гермионой.       Он схватил её запястье и решительно направил туда, где его желание можно было прочувствовать отчётливее всего. Глаза Гермионы распахнулись, а рот в кои-то веки замолчал.       — И так каждый раз, — Драко не мог сказать большего.       Её ладонь слишком сильно ощущалась на члене, и даже ткань брюк не могла остудить его пыл. Он чувствовал, что с головки сочится смазка, ведь она никогда не прикасалась к нему там.       — Тогда… чего ты медлишь? — прошептала Гермиона, и он рывком повалил их на этот дебильный мягкий матрас.       Губы в лихорадочном темпе сминали её рот. Он забывал в полной мере вдыхать воздух, и голова стремительно начала кружиться.       — Мерлин, скажи, что ты точно уверена, — он спускался поцелуями вниз по её шее, пока руки лихорадочно дёргали оставшиеся пуговицы на её рубашке.       — Да, Драко, пожалуйста...       Неужели это случится? Столько бессонных ночей и испорченных простыней. Он горел от нетерпения.       — Мерлин, — он облизал языком её грудь, через кружево, и Гермиона выгнула спину, снимая с себя рубашку.       Слабый щелчок. Её пальцы потянули лямки лифчика, и из груди Драко вырвался вздох.       Небольшая и аккуратная. Именно такая, какой он её представлял. Малфой ласкал и целовал её так, как хотел. Так, как бессчётное количество раз мечтал. То мягко кусая, то зализывая и целуя каждую покрасневшую отметину, сжимая и приподнимая в руках.       Гермиона стонала, оставляя царапины на его шее и груди. Она потянула края его рубашки, чтобы, наконец снять её.       Такое необузданное желание. Малфой приподнялся и быстрее стянул ткань, вновь опускаясь и ловя мягкие губы, смело проталкивая язык. Толкая его раз за разом. Глубоко. Она довольно мычала, снова закидывая ногу на его бедро. Он так долго не позволял себе большего. И, Салазар подери, это сносило крышу.       Малфой схватил её бёдра и притянул к себе. Наконец-то… Неужели они так близко?       — Господи, — Гермиона почувствовала трение его члена через ткань.       Они были голыми по пояс. Он ощущал тепло её тела. Соприкосновение возбуждённой груди и живота, рук, губ, языков.       — Драко, хорошо. Это так приятно.       Её голос утопал в томном мареве возбуждения, что сочилось по венам, заводя его. Малфой начал сбивчиво задирать подол юбки в желании прикоснуться к ней, но Гермиона остановила его.       — Нет. Нет. Не так.       Только не это. Если она сейчас передумала, то это самое жестокое издевательство над его телом. Он не сможет унять это разочарование, даже если до утра будет мучить себя самоудовлетворением.       Однако её пальцы скользнули к замку юбки и потянули вниз.       — Сними полностью, — прошептала она и Малфой, не сдержавшись от облегчения, начал всасывать кожу под её ключицей.       Он желал пометить её всю. Чтобы каждый сантиметр кричал о связи с ним. Только с ним.       Гермиона приподнялась, избавляя себя от одежды, и Драко оторвался от своего занятия, чтобы увидеть, как теперь её прикрывает лишь маленькая полоска белья. И да, Мерлин, мокрая полоска белья.       — Ты… позволишь мне? — он скользнул руками по животу, что тут же напрягся, и застыл у кромки светлого кружева. — Я могу прикоснуться к тебе здесь?       Драко вернул свой взгляд к её прикрытым глазам. Гермиона закусила губу и кивнула.       Он ощущал искрящееся предвкушение. Пальцы слегка подрагивали от волнения. Неужели он прикоснется к ней? Мерлинова седина, лишь бы это не был очередной сон. Иначе ему точно нужно будет заказать койку в Мунго.       Его пальцы накрыли кружево и потянулись ниже к комочку нервов.       — Господи, Драко…       Он слегка надавил, а после дразнящим движением провел по влажной ткани, между складок.       Гермиона захныкала, сжимая в руке простынь:       — Пожалуйста… продолжай.       Драко чувствовал себя летящим в головокружительном пике в самом разгаре матча. Ему не хотелось, чтобы это заканчивалось. Хотелось продлить. Он ласкал её медленно.       — Я могу снять их? — горячо прошептал он, когда кровь стала оглушительным набатом пульсировать в ушах, а ткань насквозь впитала её соки.       Гермиона облизнула губы, заглянув в его глаза. Карие радужки затянулись, поглощённые огромными тёмными зрачками.       — Да…       Он не мог поверить, что ему можно сделать это, а потому для начала неуверенно отодвинул ткань в сторону. Рука застыла в миллиметре от её горячего тела, от пульсирующей и палящей влаги.       Драко вернулся к тонкой шее и, утопая в возбуждении, широко провёл языком до самого уха, снова захватывая мочку и посасывая её. Вырывая восхитительный стон, который подтолкнул его прикоснуться к ней.       — Мерлин, — простонал Малфой.       Так скользко и влажно. Она явно была безумно возбуждена, и ему ужасно хотелось опуститься вниз и слизать каждую каплю. Вылизывать её до криков. Играть с ней, всасывать и целовать. Раз за разом. Пока она будет царапать его и оттягивать за волосы, хныкать и извиваться на простынях.       Но не сегодня. Это будет слишком.       Малфой дразнил, водя по мокрым складкам, наслаждаясь её реакцией.       — Боже… Драко, здесь, — она задохнулась в стоне, когда он начал кружить вокруг клитора.       — Так? — голос совершенно пропал, отдаваясь глухим шелестом.       Гермиона выгибалась в спине, хватаясь за его плечи, пока он, опёршись на локоть, ласкал её.       Член изнывал от возбуждения. И казалось, что ему хватит одного движения по головке, чтобы кончить.       — Ещё… — простонала она.       Драко не был до конца уверен. Он погрузил в неё лишь кончик пальца, поглаживая дрожащие от нетерпения стенки. Гермиона расставила ноги шире, и смущённо спрятала лицо в изгибе его шеи.       — Драко, пожалуйста. Я хочу… Хочу, чтобы ты вошёл… Сделай это.       Малфой никак не мог представить, что правильной гриффиндорке под силу говорить, когда они делают такие вещи.       — Чёрт, — низко простонал он, утыкаясь лицом в подушку.       Её дыхание опаляло шею, а слова — мозг.       — Что-то не так? — прошептала Гермиона, и даже сквозь пелену болезненного желания он различил проступившее в её голосе напряжение.       Кажется, Грейнджер растерялась и застеснялась, решив, что ему не по нраву такие слова, её поведение.       — Нет. Нет, — Драко вновь мягко провёл по ней, размазывая возбуждение, касаясь клитора. — Всё идеально.       Гермиона мелко задрожала в его руках, расслабляясь. И он ждал, оторвавшись от подушки и завороженно смотря, пока она не открыла глаза.       — Мне очень нравится. Просто я… если ты продолжишь говорить. Озвучивать, — он неловко запинался, пытаясь признаться, — я так сильно возбуждаюсь от этого.       Он поймал её коварную улыбку. Её глаза знакомо засияли озорным огоньком.       — Драко, — уже смелее начала она, и ему пришлось нервно сглотнуть.       Эта гриффиндорка снова что-то задумала.       — Знаешь, чего я хочу? — блеск глаз стал опасно довольным.       Малфой всегда знал, что имеет дело с девушкой, которая верхом на драконе ограбила лучший магический банк на свете.       — Нет, — прохрипел он.       — Хочешь, я озвучу свои желания?       Пожалуйста, пусть это будет не сон. Драко мысленно умолял всех великих волшебников, чтобы это была не фантазия.       — Очень…       — Драко, — он ощущал, как она тянет его имя, — я хочу, чтобы ты взял меня пальцами, — она облизнула губы. — И не только, —маленькие ладони оторвались от его плеч. — Хочу, чтобы ты вошёл и трахал меня, — он был уже не в силах сглотнуть ком в горле. — Я много раз представляла это. Я хочу твой…       Гермиона скользнула руками по его груди, к ремню, и ниже, к ширинке, накрывая рукой каменный стояк.       — Скажи, — низко протянула она, — скажи, что тебе это нравится.       Раскалённая лава покрывала всё тело, и создавала буйное извержение в районе паха.       — Блять, я сейчас с ума сойду, — он не позволял себе неприличную брань, но это был именно тот случай, когда более подходящего слова было не найти. — Напомни мне, что я не сплю.       Она смущённо хихикнула, но, целуя его скулы, начала сбивчиво шептать:       — Это не сон, Малфой. Я так сильно хочу тебя. Пожалуйста…       Он судорожно выдохнул, когда её рука начала гладить по напряжённому паху. Медленно и так горячо.       — Ме-е-ерлин, — тихо взмолился Малфой, и стал осторожно погружать в неё свой палец.       Такая узкая и сочащаяся возбуждением.       Драко постепенно ускорялся, и она повторяла за ним, подстраиваясь под ритм. Хлюпающие влажные звуки рождали дрожащий трепет и страсть. Он чувствовал, как она стискивает его пальцы внутри себя, чувствовал, на какие точки нужно оказывать чуть больше давления. Гермиона ярко показывала ему, что именно приносит ей экстаз и эйфорию.       — Господи. Боже. Драко. Да. Вот так. Ты делаешь мне так приятно. Мне так нравится. Ты… мы… я так хочу тебя. Ещё...       Малфой добавил второй палец, когда она начала сильнее сжимать его через ткань брюк.       — Я хочу снять их, — прохныкала она, дёргая пряжку ремня.       — Сейчас, сейчас… — он хотел помочь ей.       — Нет, — Гермиона схватила его за предплечье. — Не прекращай. Не останавливайся, — она вынула ремешок из пряжки. — Я сама. Можно?       — Да...       Он пораженно простонал ей в шею, продолжив ласкать клитор большим пальцем, а двумя другими трахать её. Плавно. Нежно.       Пряжка звякнула, и вскоре её руки уже стягивали брюки вместе с боксерами вниз, освобождая его страдающий член.       Головка покраснела и сочилась смазкой. Вены набухли от напряжения. Он был так близок к разрядке, что это причиняло боль.       Её ладонь несмело прикоснулась к основанию, а после легко обхватила, заставляя его громко выдохнуть.       — Я впервые… впервые трогаю, — прошептала она, аккуратно ведя рукой вверх.       — Сожми чуть крепче, — выдавил Драко, кусая её шею. — Ты… ты просто нереальная.       Он принялся слегка раскрывать пальцы внутри неё, растягивая и подготавливая к себе. Гермиона тихо зашипела, сжав головку члена.       — Драко…       — Больно? — он поцеловал её в висок и ниже по щекам. — Потерпи. Потерпи немного. Или хочешь я…       — Только не вздумай останавливаться, Малфой! Иначе я точно убью тебя, — тут же прорычала она, облизав свою ладонь, и начав упорнее скользить рукой по его члену.       Он сдавленно рассмеялся, сквозь стон, прижимаясь лбом к её щеке:       — Я поверить не могу, что ты здесь, со мной. Что ты позволяешь мне всё это…       — На самом деле, я мечтала о тебе столько лет, — прошептала она и Драко застыл, поднимаясь и заглядывая в карий омут.       Она убрала свою ладонь и покраснела. Её грудь вздымалась от частого дыхания. Мерлин, она лежала с ним голая, в постели, на этом блядском мягком матрасе, а его пальцы утопали в обжигающей влаге.       — Ты шутишь? — если да, то это жестоко.       — Нет, — помотала головой Гермиона, закусывая губу, — я правда представляла тебя, когда… когда пыталась. Ну, знаешь… когда трогала себя.       И как у неё хватает смелости делать такие признания? Это просто не может быть правдой. Неужели она так же сходила с ума, как он?       — Мерлин, Грейнджер, когда ты представила меня в первый раз? — Драко в оглушительной эйфории смотрел на неё, ожидая ответа.       — В ночь после Святочного Бала…       Тут она застала его врасплох. Малфой не ожидал, что у неё эти чувства были гораздо раньше.       — Подожди. Это четвёртый курс? — он непонимающе нахмурился, когда она кивнула в подтверждение. — Но ты же… была с Крамом. Почему тогда?       Гермиона нервно сжимала ладонь на его голом плече.       — В тот вечер ты так смотрел на меня…       — Все в тот вечер смотрели на тебя. Ты была неотразима, — тут же вставил Драко, всё ещё не веря.       — Но ты! Ты… впервые смотрел на меня иначе. Без отвращения. Без ненависти. И я… Я не планировала, — Гермиона прятала глаза, пытаясь избежать его взгляда, — но когда я прикасалась к себе, то внезапно представила тебя.       — И как это было? — тихо просипел он, затаив дыхание. — Расскажи мне.       Алый румянец и неловкое смущение делали её ещё привлекательнее, ещё больше манили его. Драко готов был умолять, чтобы она рассказала ему, что именно представляла. Это внезапное открытие затмевало разум.       Гермиона глубоко вздохнула и подняла взгляд. Настоящая гриффиндорка.       — Я… представляла на месте своих рук — твои, — начала она.       Малфой низко зарычал и продолжил ласкать её, погружая пальцы как можно глубже.       — Так?       Смазка хлюпала, издавая до невозможности грязные и пошлые звуки. Её бёдра задрожали, а глаза закатились:       — Господи, да…       — Что ещё, Гермиона? Расскажи мне, что ты представляла, — прошептал он.       — Как ты целуешь меня, — Драко тут же накрыл её губы требовательным поцелуем, — Как прикасаешься ко мне. Твой голос и взгляд.       До этого ему и в голову не могло прийти, что Грейнджер мечтала о нём. Это всё меняло. Позволяло ему сорвать чеку контроля к чертям. Они оба хотят одного и того же. Верно?       — Блять, скажи, что ты представляла меня, когда мы вместе ходили в библиотеку. Ты хотела, чтобы я трахнул тебя? — он зализывал укусы на её шее.       — Драко, я приходила туда из-за тебя. Мне казалось, что теперь всё изменилось и у меня есть шанс.       — Мерлин, — простонал он, придвигая член к её бедру и потираясь об него. — Я так хотел тебя все эти месяцы.       — Я тоже. Но не на один раз.       Он снова остановился, посчитав, что важно сказать ей обо всём сейчас:       — Грейнджер, послушай меня… сейчас я даю тебе последний шанс уйти.       — Я не хочу уходить.       — Если мы продолжим, то я уже не отпущу тебя. Понимаешь?       — Правильно, — кивнула она, — не отпускай.       — Нет. Я серьёзно. Это… не что-то временное. Не то, что останется в стенах школы. Ты уверена?       — Малфой, почему ты не можешь просто поверить в то, что я хочу тебя? Что я хочу тебя не только здесь и сейчас?       Он вынул пальцы и упёрся ими в матрас, возле её талии.       — Я — не лучший вариант. И мне понадобится не один десяток лет, чтобы отмыть своё имя, а ты, — хмуро сказал он, сжимая зубы, — пока мы в школе, это ещё не так заметно. А после выпускного ты увидишь, что многие двери для меня теперь закрыты.       — Это не важно.       — Ты… ты будешь стыдиться меня. И в один день решишь уйти. И самое ужасное, что я пойму… И мне кажется, что я сойду с ума от этого.       — Драко… — она обхватила его лицо руками и заставила посмотреть на себя, — я люблю тебя.       Он ощущал, как предательские слёзы подступают к глазам. Ощущал вину за своё идиотское отношение к ней в прошлом. И не понимал, как она могла простить его...       — Я не оставлю тебя. Ни сегодня, ни завтра, ни через много много лет, — прошептала Гермиона. — Буду рядом, пока ты сам этого хочешь.       Она пододвинулась к нему, и Малфой ощутил, как головка члена упирается в неё.       — Я хочу быть с тобой. Хочу, чтобы ты был первым. И последним… Господи, Малфой, я прошу тебя об этом... Ну же.       Он выдохнул и опустился на локти, прижимаясь к ней ближе.       — Видит Мерлин, я давал тебе столько шансов…       Один мягкий толчок. Его стон и её сдавленное шипение. Гермиона сжала ноги, упираясь коленками в его бока.       Драко впервые ощутил, что такое проникнуть в неё, такую горячую и влажную. Стенки обхватили его тугим кольцом, а головка будто растягивала плотно натянутую ткань. Это не шло вровень ни с чем из его представлений. Идеально.       — Грейнджер, — простонал он, погружаясь глубже, — я не отпущу тебя. Ты сама разрешила. Позволила мне держать тебя.       Его рука скользнула вниз, обхватывая её за бёдра и направляя к себе:       — И я не упущу этот шанс.       Непередаваемые ощущения. И даже если бы он мог сейчас мыслить чуть более связно, то не подобрал бы слов, чтобы описать свои эмоции. Сплошной взрыв.       — Ты такая невероятная… — он почти вышел из неё и медленно погрузился вновь. — Такая хорошая.       — Ммм… — она зажмурилась.       Судя по рассказам парней в гостиной Слизерина, девушкам первое проникновение очень неприятно. Несправедливо, что первый раз для Малфоя был вспышкой удовольствия, а для неё сложным этапом.       Он очнулся от бездны собственных эмоций.       — Немного. Совсем немного, — ласково прошептал он, взяв себя в руки. — Сейчас должно пройти. Я аккуратно, — Драко сцеловывал хрустальные капли слёз, надеясь успокоить её. — Постарайся расслабиться. Я нежно… Гермиона, — он двигался так плавно и осторожно, хотя всё естество внутри ревело и громыхало от желания вдалбливаться в неё в бешеном темпе.       Она постепенно расслабляла ноги, вторя его медленным движениям.       — Уже лучше? — Драко дразнил её грудь, перекатывая между пальцами сосок.       — Да. Ты можешь ускориться…       — Нет... всё в порядке.       Малфой впился в неё глубоким поцелуем, покусывая и посасывая её губы, терзая её языком в такт члену, пытаясь отвлечь её от болезненных ощущений. Гермиона извивалась под ним, водя руками по спине и плечам.       Он не знал, отличался ли простой секс без чувств от того, что происходило сейчас. Если да, то ему это вовсе не интересно.       Ничто не могло теперь сравниться с тем, как она нежно выстанывала его имя, пока Драко одной рукой прижимал её за бёдра ближе к себе. Ещё. Ещё. И ещё.       Он чувствовал, что теперь ей больше нравится происходящее.       — Да, моя девочка, — простонал он между поцелуями, распаляясь от её реакции.       Он смелел, видя, как она перестала хмуриться и сжимать его бёдра коленями.       — Так тесно. Гермиона… Ты такая узкая… мокрая.       — Драко… — толчки становились глубже.       Она уже подавалась ему навстречу, расслабившись и отдаваясь ощущениям. Такая горячая. И это было слишком хорошо.       — Я… я больше не могу... — прохрипел он.       — Пожалуйста. Я хочу, чтобы тебе было приятно… — её грудь подпрыгивала от каждого движения, горячие вздохи смешивались со стонами.       Внутренняя сторона бёдер скользила, покрытая влагой и их возбуждением. Гермиона приоткрыла рот. Каштановые кудри беспорядочно разметались по подушке. Сейчас она была ярче любой его фантазии. Настоящая и такая живая.       — Блять, — простонал Малфой, больше не в силах сдерживаться.       Его движения стали хаотичнее, а мир вокруг сначала сжался до минимума, а после резко взорвался, снося ударной волной восприятие окружающего. Ему казалось, что так сильно он ещё не кончал.       Малфой очнулся, уперев голову в подушку возле её головы. Он еле держался на дрожащих локтях над хрупким телом гриффиндорки.       — Прости… прости. Я так сильно хотел тебя.       — Ничего, — Гермиона перебирала пряди его волос, — тебе понравилось? Я была не лучшей, просто потому что жжёт, но позже, я думаю, всё станет лучше. Это только первый раз.       Она оправдывалась? За что? Он не мог поверить. Неужели Гермиона переживает о том, что неопытна? И, похоже, она действительно считает, что у Драко за плечами целый список любовниц.       — Грейнджер, это не только твой первый раз, — признался он, но теория о его великих сексуальных похождениях слишком глубоко засела в умной голове.       — Да, конечно. Это наш первый раз, — кивнула она, потянувшись к нему за поцелуем, но Драко увернулся.       — Я не об этом. У меня это тоже впервые. Если честно, я никогда не делал этого… — робость снова вернулась на место, скрашивая каждое слово неловкостью.       Кстати, весьма неуместно, ведь его член всё ещё был погружён в неё почти на всю длину, истекая семенем. И она так восхитительно стискивала его, обволакивая жгучей влагой.       Жарко. Он чувствовал, как на спине собрались капельки пота.       — Ты девственник? — её удивление заставило его смутиться.       — Ну… уже нет, — он осторожно выскользнул из неё, и Гермиона тяжело вздохнула, сводя ноги.       — Но почему ты не сказал мне? Я же…       — Технически, ты не спрашивала. Напрямую, — возразил Драко.       — Но ты не отрицал!       — Не думаю, что это можно считать за ложь, — он снова защищался излюбленным методом.       Кретинским методом. Закрывался и язвил. Гермиона сжала губы и нахмурилась, когда он перекатился на бок и, опёршись на локоть, навис над ней.       — Я вообще-то столько времени мучалась от мыслей, сколько их было. И как это было, — обиженно сказала она, и Драко провёл рукой по её щеке, поворачивая к себе. — Тебе нужно было сказать мне. Это же важно…       Слишком милая и искренняя.       — Была только ты, — улыбнулся он. — Но мы ещё не закончили…       — Драко, я…       — Тише, — он не дал ей договорить, сминая губы в сладком поцелуе. — Обними меня.       Её руки сначала немного замялись, а после скользнули по плечам.       — Там… щиплет, — прохныкала она, пытаясь сжать ноги.       Малфой осторожно обхватил её под коленкой.       — Я не буду больше входить. Обещаю.       — Драко, мне всё понравилось. Тебе не обязательно. Я… я читала, что в первый раз…       — Мерлин, — он не сдержал хриплого смеха. — Читала? Давай в следующий раз мы выберем общую литературу для просвещения… А пока просто доверься мне.       — Но…       — Я не буду входить. И ближайшие пару дней тоже. Просто расслабься, позволь мне сделать тебе приятно, — Малфой мягко поцеловал её, ведя ладонью по животу. — Ты... такая восхитительная, — прошептал он. — Я так много фантазировал, но ты превзошла всё.       Она немного расслабилась, позволяя ему, громко выдыхая полустоны.       — И теперь ты моя. Моя, — его палец коснулся её между бёдер, и она снова тихо зашипела, но Драко лишь собрал влагу и частичку себя, поднимаясь к клитору.       — Боже…       — Я буду любить тебя так, как ты захочешь.       Палец кружил по комочку нервов, почти втирая в неё сперму так, словно он на животном уровне пытался пометить её.       — Моя хорошая, — его язык чертил узоры от груди к шее, прерываясь, чтобы шептать ей похвалы и признания.       В один момент она начала чаще дышать, а после с протяжным стоном сжала его руку между колен, заводясь в вспышках оргазма.       Он чувствовал, как она пульсирует под его пальцами. Как её тело пробивает дрожь.       — Драко… — она не сразу расслабилась под ним.       Он неотрывно покрывал нежную грудь поцелуями, поднимая взгляд к её глазам.       — Это только начало, Грейнджер. Ты даже представить не можешь, сколько всего нас ждёт..