We Do a Little Trolling

Фатальный прыжок лишил Нику Чайкину не только ног (потеря довольно трагичная, и в последнюю очередь из-за утраты функциональности, по мнению Хольта), но и чувствительности ниже пояса. Мало ей было нацепить на себя взрывоопасный костюм — она еще и не особо удачно приземлилась. С размаху. Одним словом, печальный, печальный исход для Красной Фурии! И какой удачный, забавный даже, нет, удовлетворительный — для ее злейшего врага. «Ну да какой ты мне враг теперь, правда ли,» — посмеивался мысленно Август, направляясь к палате, где держали Чайкину. Вчера девушка сломала «окно». И, скорее всего, думал Хольт, попробует сделать это еще раз. Так зачем оттягивать неизбежное? Их диалог случился бы рано или поздно, оперенности у нее уже которую неделю не наблюдается… А с такими травмами «Фурия» и вовсе безвредна. — Ждала? — открывая железную дверь, спросил Август. Когда он вошел, Ника лежала, поглядывая на восстановленное окно. Гадала, было ли правдой вчерашнее, собиралась искать подтверждение заново… Но вот оно, подтверждение, стоит прямо перед ней, одетое с иголочки. Волосы зализаны назад, блестят. Свежий, опрятный и довольный. Ника же — в медицинском халате, непричесанная, с обрубками вместо ног. Они с Хольтом всегда занимали разное положение в обществе, но сейчас бездна между ними ставила Чайкину где-то на уровень червяка, а Хольта — на высоту парящей над червяком птицы. Это ее задевало. Это его веселило. — К чему карнавал с больницей? — спросила Ника, отвернувшись. Один вид Августа причинял моральную боль. Она могла смотреть на его морду, просящую кирпича. Но не могла ударить. — Карнавал? У тебя тут самая настоящая больница, врачи все дипломированные. Август начал вальяжно обходить кушетку, присел с краю. Ника дернулась. Было тяжко находиться рядом с ним, а прогнать-то вообще никак. Однако, хоть и раздражал, кое-каких ответов от него добиться хотелось. — Во-первых, — отодвинувшись к стене, продолжила она допытываться, — с чего ты так расщедрился? Во-вторых, сколько мне тут торчать? И в-третьих, где мои друзья? — Во-первых, — в тон ей ответил Хольт, издевательски пересев поближе, — почему бы и не спасти кого-то настолько жалкого, что это даже умилительно? Во-вторых, выйдешь отсюда сегодня. Домариновалась. В-третьих, твои друзья здесь же, в соседних камерах. Двое теперь люди «Икс», обезумели и лопочут всякую хуйню, последний — англичанин. Понятия не имею, что хуже. Ника сжала одеяло так, что костяшки побелели. — Я никуда не уйду без моих друзей. Август вытянул руку и щелкнул ее по подбородку. — Конечно, не уйдешь. Ты теперь только катаешься. Незадолго после того, как Чайкину переместили в дом Хольтов, подземную тюрьму атаковали. Все пленники сбежали, Демиурги Августу устроили взбучку, пришлось организовать целое представление, чтобы выйти из этой щекотливой ситуации… Но поверженная Чайкина дома скрашивала любые выпавшие на голову неприятности. Мико радовалась гостье, возможно, даже больше, чем старший брат. У девчонки наконец появился собеседник помимо Забедайи, еще и старая подруга! Покоцанная, конечно, но Мико быстро свыклась с этим. Лучше ведь такая Ника, чем никакая. Каждый раз теперь, посещая сестренку, Август обнаруживал ее либо играющей в видеоигры с Чайкиной, либо спящей на бедрах подруги, либо заставал еще какую-нибудь трогательную картину. Иногда они его не сразу замечали, и Август просто стоял, любуясь. Это была их извращенная семейная идиллия. Конечно, иногда девчонки разъединялись, и из каждой тет-а-тет встречи с Никой Хольт выжимал максимум. — Почему ты сидишь в темноте? Чайкина обернулась, услышав ненавистный голос. Мико вышла искупаться, а затем погулять по крыше, с Забедайей что-то важное обсудить по поводу ее способностей. Ника же не любила бывать снаружи. Так шанс наткнуться на Хольта был слишком велик. Но он мог прийти и сам. — Я дремала. Ты меня разбудил. «Намек понят? Проваливай» Но Хольт, конечно, не отстанет, пока не поиздевается. — Ах, ну раз ты больше не спишь, можем посидеть вместе, — приземляясь на диван совсем рядом, бедром к обрубку бедра, проворковал Август. — Прошел уже месяц. Нравится тебе здесь? Он вновь, как бывало в любую их встречу, пытался спровоцировать ее на желчные слова, злость и ругань. Видит Бог, она устала. Что угодно, кроме этого. Ведь каждый раз Хольт оказывался все ближе и ближе к тому, чтобы довести ее до слез. — Что слышно о моих друзьях? — Вопросом на вопрос отвечать неприлично, — цокнул Хольт языком, откидываясь на спинку дивана. — Но слышно примерно нихуя. Знаешь, я думаю, бросили они тебя. В смысле, им ничего не стоило взломать мою подземную тюрьму, но сейчас они как-то медлят… Может, поняли, что такая-то обуза команде весёлых Робин Гудов ни к чему? Ника медленно повернулась к Хольту, голубые глаза ее метали молнии. — Тебе недостаточно разлучить меня с товарищами, лишить ног, нужно еще и обливать помоями по любому поводу? — она перенесла вес на одну руку, приближаясь к Августу. — Ты действительно спать не можешь как хочешь надо мной поизмываться? Даже теперь? Это мерзко, Хольт, ты ведешь себя, как свинья. Август резко обхватил Чайкину за талию и подтянул к себе, усаживая на колени. Эдакий примирительный жест. В его понимании. Ника даже не пробовала отбиться — в течение последнего месяца ее отучили бороться за телесную автономию. Оставались только гневные речи. — Ну-ну, никто тебя помоями не поливал! Это просто мысли вслух. Сама посуди, какие еще возможны варианты? Или будешь спорить, что толку от тебя теперь маловато? — он повернул Нику так, чтобы лучше видеть ее лицо. — О, давай только не унывать! Посмотрим на положительные стороны: если мы не знаем, что с твоими друзьями, это значит, что я их до сих пор не нашёл! — Что-то в этом есть, — потерев предательски заслезившиеся глаза, выдохнула Чайкина. — Не сжимай меня, только, так. Больно. Хольт отнял одну руку. — О, прости-прости! А так больно? — ткнув ее под пупком, уточнил он. Чайкина кивнула, хмурясь. — А так? — он ткнул сбоку. Девушка растерянно качнула головой, предприняв отчаянную попытку отползти. Что-то ей не нравилось, куда это все шло. И худшие опасения подтвердились, так как в следующий же миг Хольт, задрав подол короткого хлопкового платья, тронул ее ровнехонько между половых губ. — А так? — Уб… Руки убрал, — прошипела Ника, сцапав его за кисть. — Да ладно, я же лишь трогаю, — Август мягко надавил на клитор. — Тем более, мы просто изучаем, насколько твое тело, м-м, вышло из строя. Здесь только академический интерес, ничего пошлого. Все во имя науки. — Во имя науки убери свои лапы от моей промежности. — Так чувствуешь что-нибудь или нет? — Хольт вскинул бровь. Зачем, мол, я стараюсь. — Я чувствую желание тебе уебать. За словами последовало дело: хорошенько замахнувшись, девушка отвесила наглецу пощечину. Она ожидала, что Хольт разозлится, но он только подался вперед, грубо сжав ее клитор двумя пальцами. Чайкина ойкнула, и Хольт наконец убрал руку. — Как интересно! — Интересно, как отреагирует Мико, когда узнает, что ты себе позволяешь, — ядовито выплюнула Ника. — Может, бросит тебя биться электричеством, пока зарядка не кончится. Август хотел ответить, что на такой случай у него имеется теперь мальчик для битья в виде Чайкиной, но передумал. — Ой, да будто тебе самой фиолетово, годишься ли еще для любовных утех… Я же иногда подслушиваю ваши с Мико разговоры. Ника цапнула его за ухо, как нашкодившего мальчишку. — Ты действительно свинья, Хольт. Он же, воспользовавшись близостью девушки, скользнул ладонями вдоль ее спины — и сжал за ягодицы. Ника этого не почувствовала. — А ты ничего не теряешь. В смысле, сбежать отсюда, считай, невозможно, мужчин заинтересовать тебе теперь будет сложно, а из развлечений одни видеоигры… Но, может, добавим еще одно? — последнеее он шепнул ей в самую шею. — Назови хоть одну причину… — Любопытство! Чем не причина? — Ника посмотрела в ответ скептически. — Ну и, может, исполню какое-нибудь твое желание, — добавил он с интонацией, явно подчеркивающей, что делает огромное одолжение. В голубых глазах блеснул огонек. А затем — потух. — Мне не интересна проституция. — Такие вещи были неинтересны Красной Фурии. Но ты-то что? Перед кем тебе честь позорить? Списанная в утиль воровка, а кроме как воровать и людей избивать больше ведь ничего не умела. «Magni nominis umbra», понимаешь? Нет такой прибыльной работы, на которую ты сгодишься, а новому с нуля учиться тяжело. Проституция для тебя — идеальный выход, — он говорил это, поглаживая собеседницу по щеке, совершенно игнорируя то, с какой силой она сжимает его ухо. Хольт уже не в первый раз мешал ее с говном. Этот яд Август порциями скармливал Нике еженедельно. И, признаться честно, понемногу она начинала верить. Сейчас в девушке что-то окончательно надломилось. Она же действительно больше ни на что не годится. Ей не поможет даже протезирование. И она действительно станет обузой своим друзьям, если воссоединится с ними. Но помочь хотелось бы… «Любое желание?» — как насчет не убивать дорогих ей людей, если этот уебок все-таки до них доберется? Хольт врал, скорее всего. Попользуется и с обещаниями прокинет. Так ведь весело над беспомощной издеваться. Но рискнуть же лучше, чем ничего? Будет знать, что пыталась. Хотя бы. — Хер с тобой, — отпустив ухо Августа, сказала Ника. Ее лицо, обычно солнечное и миловидное, приняло самое мрачное выражение. — Любое желание? Август кивнул. — Конечно, я еще подумаю, исполнять ли его, но в ином случае ты не получишь и этого. «Жаль, я не умерла,» — с горечью подумала девушка. Погрузиться в самобичевание не удалось: Хольт отвлек. Коснулся губами шеи Чайкиной, крепко прижимая несчастную к себе. Она ошеломленно выдохнула, чувствуя, как гладят ее между лопаток, спускаясь ниже, лаская поясницу и возвращаясь обратно. «Может, это все-таки было неправильно? Нет-нет-нет-нет, нужно отказаться,» — но она прикусила язык. Ей нужно помочь друзьям. Нужно стать полезной, даже если придется раздвинуть ноги. Нужно просто потерпеть. Как там говорилось? «Настоящая сила — держать рот на замке, когда требуется»? Август отвлекся ненадолго, отослав кому-то сообщение в телефоне. Мерзкая догадка кольнула Чайкину. Она могла бы подглядеть, что он пишет, но не хотела подтверждения. Подумать только, сколько всего Ника не хотела… Не хотела лишаться ног, не хотела оказываться здесь, не хотела, чтобы до подобного доходило, и тем более не хотела, чтобы какой-то мудак заваливал ее на спину, обращаясь, как с тряпичной куклой. Но всё это произошло. Жизнь — она… — Сука. Ника выдохнула это, когда Хольт укусил ее плечо. Он перешел на другую сторону, опять покусывая тонкую кожу, но прекратил, стоило Нике сжать его волосы на затылке. Август нахмурился. — А вот так делать не надо. — Это еще почему? — прошипела Чайкина. В следующий миг ее голос сорвался на тихий крик: тело ударило электричеством. — Вот видишь, нам нужно соблюдать определенную технику безопасности, то есть, не дергать меня за волосы, и тогда все пройдет гладко… — елейно заговорил Хольт, переворачивая девушку, чтобы расстегнуть платье. Вид беззащитной Ники, смиренно лежавшей перед ним, подставляя спину, будоражил. Единственным, что слегка портило впечатление, были вездесущие веснушки. Идеально чистую кожу портить приятнее, а иначе до тебя уже словно поработал какой-то другой художник. — Клянусь, если ты укусишь меня еще раз, я тебе вмажу, и… — помогая снять с себя платье, бормотала Ника. — Ты меня отговариваешь или как? Когда он разобрался с лифчиком и вернул Чайкину на спину, та стыдливо прикрывала грудь руками. Смотрела куда-то в сторону, щеки уже зарделись. — Слушай, — Хольт сжал ее запястья, — ты так ломаешься, что у меня уже закрадывается подозрение, будто ты до сих пор не… — Просто-умолкни-делай-что-хочешь, — выпалила Ника. Она даже встретилась с ним наконец взглядом, и по взгляду этому Август понял, что прав. — Ладно-ладно, монашечка, — тем более, зачем разговаривать, когда перед ним такие красивые, розовые соски? Уже, кстати, затвердевшие. Они будто требовали, чтобы их пригубили. — Будет сложно, но сиськи твои кусать не стану. Ника сомкнула глаза, приложила ко рту ладонь тыльной стороной, когда Август начал посасывать то одну, то другую груди. Это было приятно. Очень. Но приятно ей делал последний уебок, квинтэссенция человеческого эгоизма, и от когнитивного диссонанса, помноженного на возбуждение, начинала кружиться голова. Хольт оторвался от ее сосков (ставших, кажется, еще тверже), лизнув каждый на прощание. Ника перевела дух. Только чтобы содрогнуться от неожиданности в следующий же момент, когда он поцеловал ее в живот. — Да у тебя же все тело — эрогенная зона, — вскинул брови Август. — Просто радуйся, что это не я бьюсь током, и молчи. — Подколы — необходимая часть процесса, — он медленно провел ладонью по ее лобку. — Так, это ты чувствуешь? Ника, помедлив, угукнула. Смотреть, как Хольт касается ее между ног (того, что от них осталось), не хотелось, девушка упорно отводила взгляд, понятия не имея, что мужчина собирается делать дальше, а потому ему легко было опять застать ее врасплох, начав ласкать клитор языком. — Да ты, — залепетала Чайкина, — зря тратишь время, у меня н-не та уже чувствительность, см- сма-… — она смолкла, не желая отвлекаться от приятного ощущения, захлестнувшего тело. Но, когда волна схлынула, девушка, выдохнув, продолжила: — Смазки не будет достаточно. — Это поправимо, — сев ровно, отмахнулся Август. Он с чем-то сверился в телефоне, после чего встал с дивана. Ника услышала щелчок открывающейся двери, Хольт перекинулся с кем-то парой слов и вернулся обратно, держа в руках… Да, как она догадывалась: попросил домашнего работника принести ему лубрикант. «Ты к этому готовился, что ли? А если бы я отказалась?» — чудовищное предположение резануло дух. Он и Забедайю, вероятнее всего, попросил Мико задержать... Хорошо, что они с Августом сошлись на хоть какой-то сделке. — Сначала проверим кое-что еще, — отставив тюбик на стол, деловито сказал Хольт. Он вновь раздвинул ее бедра, скользнул пальцами вдоль клитора и ниже, проникнув внутрь сначала одним пальцем, а затем вторым. Влаги действительно было мало. — Что-нибудь чувствуешь? Ника приподнялась на локтях, сощурилась. — Если честно… Не очень. Август хмыкнул. Задумчиво облизнул пропахшие вагинальной смазкой пальцы. — Как говорится, во всем нужно искать свои плюсы. Вот, например, первый раз у тебя точно будет безболезненным. И второй. И вообще любой. Ника грохнулась обратно на спину. — Иди ты в пизду, Хольт. Он хлопнул в ладоши. — Так вот, об этом. Презервативы им не нужны — Август бесплоден. Она могла бы настоять пущей безопасности ради, но не хотела растягивать процесс. Чайкину все еще терзал стыд, а сейчас, когда Август бережно уложил ее на бок, смущение обострилось особенно. Помнится, она как-то воображала, что отдаст девственность любимому после брака. «Безумные были времена, да?» — горестно усмехаясь, думала Ника, чувствуя, как Хольт обхватывает ее руками за торс, приподнимает. Она едва ощущала его движения внутри, но было достаточно одного знания о том, что это происходит с ней и сейчас, чтобы мурашки бегали по коже. Подумать только: еще недавно Ника Чайкина являлась Красной Фурией. Той, кому удалось взять верх над «Ангелом Смерти», связать по рукам и ногам, оставить на крыльце своего босса, как подарок. Нарисовавшийся в фантазии обездвиженный Хольт грел ей сердце, навевал приятные воспоминания. ...Но хорошо смеется тот, кто смеется последним. Он даже перестал ненавидеть Чайкину. Сладостно было раньше, когда при виде нее лицо Хольта перекашивалось от злобы. Она причиняла ему страдания одним своим видом. Сейчас же он глядел только с насмешливым умилением. Вдобавок, исключительно сверху-вниз. Пытаясь абстрагироваться от неприятных мыслей, от осознания того, в каком униженном положении находится, Ника до боли укусила руку. Август, будто ощутив, что она смеет отвлекаться, тронул умелыми пальцами клитор, массируя, — и Нике стало не до тягостной рефлексии. Разум Чайкиной сконцентрировался только на смутно ощущаемых толчках внутри, наслаждении от петтинга и чувстве того, как грубо сжимает Август свободной рукой ее за бок. Ласки постепенно стихали, Хольт менял ритм. Где-то на задворках сознания Ника молилась, чтобы Мико не приходила как можно дольше. Нет-нет, дайте еще прийти в себя, когда это закончится, но поглаживания, все-таки, пусть продолжаются… «Какой позор, Ника, какой позор» Так недолго опуститься на уровень животного. Август будет рад. Закончив, Хольт аккуратно повернул девушку на спину и расцеловывал какое-то время тяжело вздымавшуюся грудь. Рассудок прояснялся. Но медленно. Жгучий стыд и возбуждение уступали место острому желанию отмыться. Ника зарылась пальцами в черную шевелюру. — Тут где-то… — зашептала она, приближая к себе голову Хольта, — салфетки лежат. Влажные. Дай мне. — Ты убиваешь всю романтику, — цокнул языком Август. На его лбу выступила легкая испарина, и, Ника вынуждена была признать, заработавшийся, лениво утирающий рукавом лицо Август выглядел даже красиво. Вернее, он был красив сам по себе. Вдобавок, имя носил поэтичное. Но за всеми его героическими подвигами любое положительное качество Хольта уходило где-то на восьмидесятый план. К тому моменту, когда Ника натянула платье обратно, Август уже принес салфетки, но самой подмыться не дал, занялся этим своими руками, чтобы пленница окончательно умерла от смущения. «Реально же как вещью распоряжается, » — невольно подумала девушка, тут же выдав себе ментальный подзатыльник. С такими мыслями никакие хольтовские подколы не нужны. А впрочем, самоуничижительные помыслы возникли как раз от общения с ним. И будут в дальнейшем появляться только чаще. — Ванная должна уже освободиться, — сворачивая использованные салфетки, обронил Август. — Клево. Подкати мою коляску. — Без проблем. Надеюсь, мы проедем прямо перед Мико, — доставая чудесное кресло-на-колесиках, пропел Хольт. Сердце Ники ухнуло. Она энергично замотала головой. — Ха-ха, нет. Нет. Нас не должны видеть вместе. Что угодно, кроме этого. Хольт изогнул бровь. Наверное, стоило как-то по-другому сформулировать, равнодушней, иначе, но теперь уже поздно, теперь для него это дело принципа. — А-а-а, так вот, каково твое желание? — глумливо протянул он, нависая над пленницей. Чайкина нервно усмехнулась. — Ты играешь грязно… Август. — Когда-то было наоборот? Он подтолкнул к ней коляску. Ника не спешила садиться. Она, конечно, знала, на что шла, соглашаясь спать с ним. Хольт будет напоминать ей об этом всегда. Издеваться, пока девушка не наложит на себя руки. Но она помнила, зачем рисковала. — Когда найдешь моих друзей… Если ты их найдёшь, не убивай их. Скажи своим людям их не убивать. А лучше даже не пытайся арестовать. Знаю, что оперенные, но это моя просьба. Мое желание, — Чайкина воззрилась на него холодными голубыми глазами. Хольт ответил теплой улыбкой. — Без проблем. Один сеанс — один друг. — Уебок. Он пожал плечами. — Всегда был. Кстати, думал, желание будет «С друзьями встретиться». Ника отрицательно покачала головой. — Они решат меня забрать. Я буду им обузой, — слово в слово повторила девушка то, что втирал ей Хольт целый месяц. И сделала это совершенно бессознательно. «А еще я не смогу смотреть им в глаза после тебя,» — особенно Джошу. — «Боже, жив ли он?» Живы ли они все? Голос Августа вернул в суровую реальность, где нет никаких друзей, кроме Мико, и уже не будет. Ведь она стыдится встречи с ними отныне. — Чудесно! Умнеешь, Ника, умнеешь. Может, даже свыкнешься в итоге с ролью… кто ты там у нас теперь? Проститутка, наложница? — помогая ей забраться в кресло, щебетал Хольт. — Ох, придумал, ты наш с Мико питомец! Только играем мы с тобой по-разному. Подруга для нее, любовница для меня, что может быть прекраснее? Главное, никогда не путай, и ждать нас будет веселая, радостная жизнь. Он развернул коляску, подкатывая ее к выходу. А Ника погрузилась в тоску. По своей старой жизни. На смену которой приходит безрадостная новая.