The happiest

Йендрик - главный позитив конкурса. Солнечный свет, что озарял любую компанию. Даже не скажешь, что ему было уже целых 26 лет. Любой бы наслаждался его компанией, если честно, он был настолько прекрасен, что описать было невозможно. Блондинистые волосы, яркая улыбка и такие добрые карие глаза. И Джон, с большим общением, находил в нём ещё множество различных качеств, которые только сильнее украшали этого великолепного немца. И что самое важное, он явно отходил от этих стереотипов "типичного, серьёзного", которые часто ставят в его стране. И может быть это стало причиной того, что его так сильно невзлюбили на родине, но зато он видел, как каждый раз эта ненависть сказывается на этом, определённо сильным духом человеком. Мухарремай понимал, что слушать такое в свой адрес под каждым постом в комментариях, не очень приятно. Албанец был очень высок морально, именно поэтому не мог понять всего этого. Да, людям может не нравится, но так ненавидеть. Читая всё это, он сам будто хотел забрать у Йендрика часть боли, которую он ежедневно получал. Хотелось крепко обнять его и сказать, что всё хорошо, он не один и есть люди, которые ему всегда помогают. Но что-то мешало, возможно его радость на публике, возможно большое количество людей, что его окружали, а может банальные стеснительность и тактичность. Да и что он скажет? "Я пришёл к тебе из-за хейта под твоей страницей и мне очень жаль"? Это было как минимум очень глупо и самоуверенно, по мнению швейцарского албанца. Поэтому он лишь мог надеяться, что всё хорошо и то, что тот справляется с тяжёлым грузом всей Германии. Ошибка, такая грубая, таких Мухарремай обычно не позволял себе допускать, но увидев немца, стучащегося в его комнату, албанец понял, что он видимо её допустил. Лицо было у того подавленным, грустным, таким не привычным для понимания. На вопрос, "можно ли пройти"? — Джон утвердительно кивнул, пропуская мужчину внутрь и садясь за стол своего номера. Зигварт сел рядом и одно время, они просто молчали, пытаясь собраться со своими мыслями. И вот, наконец молчание прервалось и Йендрик заговорил. — Наверное, спросишь почему я пришёл? Извини пожалуйста, если я тебя отвлёк со своими проблемами, но я же могу тебе довериться? Джон молчал, лишь одобрительно кивая. На самом деле, швейцарец всё понимал, догадывался, видел и знал, но кто же думал. Сейчас если сказать кому-то, что Зигварт может быть настолько подавленным и совершать подобные спонтанные поступки, швейцарцу посмеялись бы прямо в лицо. Он возможно, сделал бы тоже самое, если бы не лицезрел это немецкое чудо в таком состоянии. Поэтому он дал ему сесть и своим добрым и убедительным взглядом, дал какое-то внутреннее право на разговор. Блондин, сидящий на соседнем диване, поджал колени и прижал к ним лицо, дабы хоть как-нибудь скрыть разворачивающиеся слёзы. И только смотря на него, такого слабого и бессильного, албанец понял, как всё на самом деле сложно. Долгое время, он лишь смотрел на эту картину и снова бездействовал, не в силах преодолеть внутренние границы. Обычно он всегда мог поддержать, но сейчас, что-то с ним явно не так. Он не мог найти слов, чтобы что-то ему сказать. Всегда именно Йендрик успокаивал всех, всегда улыбался на публике, публиковал счастливые ТикТоки. А теперь, когда нужно успокоить его самого, Мухарремай просто не в силах это сделать, боясь только навредить этой светлой душе. Но всё же через несколько секунд, когда эмоции взяли верх, а долгое молчание, под тихие всхлипы немца, начинало сильно давить, поэтому шатен наконец смог открыть рот и прервать тишину. — Так, может расскажешь, что у тебя случилось? Я не могу смотреть, как ты плачешь... — Да, что тут не понимать. Они меня ненавидят...я не могу терпеть столько злобы. Они мне чуть ли не смерти желают и говорят, что я худшее событие после Второй Мировой Войны, понимаешь? Я уже не могу радоваться на камеру и людях, смотря на это каждый божий день. Я так устал. Сомнения швейцарца окончательно развеялись. Господи, почему он не помог раньше, это долго вертелось в его голове, хотя ответ и был слишком очевиден. Он не подавал и признаков того, что как-то волнуется по этому поводу, теперь подал. До того сильно, что это было похоже на крик души. Мухарремай смотрел, на те мудовые страдания, что ранили душу его, так сильно, как ничто другое на этом конкурсе. Швейцарец просто не мог смотреть, как близкий ему человек вот так вот проливает драгоценную воду. Он не мог просто смотреть на это всё, слишком ранило душу. Он ненавидел успокаивать людей, которые довели себя до слёз. Это было слишком сложно, и далеко не к каждому человеку, можно было найти хоть какой-нибудь подход, но он обязан попытаться или ему зря доверились и открыли уголки души? Поэтому Джон привстал со своего места и медленными шагами подошёл к немцу, аккуратно садясь рядом, будто Йендрик был настолько пуглив, что малейший шорох мог спугнуть его и заставить удрать, говоря быстрые слова хоть какой-то благодарности. Но тот этого не сделал, давая Мухарремаю хоть малейшее облегчение. Он взял руку Зигварта в свою, заставив переправить взор серо-зелёных глаз на себя. Тихий вздох и он начинает говорить, таким мелодичным, мягким голосом, как будто он никогда не познавал унижений, потерь, ненависти с чужой стороны, как будто его так же не травят в интернете. Но всё же, у него появилось много фанатов и огромные шансы на высокое место, а он лишь потратил деньги и не получил ничего. Лишь едкую злость, которую он загораживал за волной огромной радости. И это не делает его плохим человеком, скорее наоборот сильным и выдержанным, раз он не ноет об этом на всю страну, а терпит и иногда даже за смехом отмечает всё это, дабы этим показать, что он может выстоить все эти комментарии диванных критиков. Хотя практика показывает, что видимо только на публике. Он пытался, и у него получалось подавлять этот крик души в сердце, но потом система дала сбой и единственный кому, он правда смог довериться и показать эмоции, что таились в разбитой душе. Она перетерпела всю гадкость этого мира и к сожалению не выдержала. Все реагируют на подобные сообщения по разному, кто-то кричит об этом на всю вселенную, кто-то игнорирует, а кто-то сохраняет всё в себе. Он же не подходит не под один из случаев. Делиться этой информацией только с каким-то швейцарцом, с которым даже не очень близко знаком. Это даже звучало смешно и комично и всё же, чувства и сердце показывали, что Джону можно показать то, что хранилось внутри этого, казалось бы почти ненужного никому, оставленного сердца. Но это, к счастью было не так, как минимум для Мухарремая, что сейчас сидел рядом, держа его за руку, и в голове просматривая свою речь, которая с первым сказанным звуком, забылась абсолютно полностью, давая волю эмоциям. — Слушай, Йендрик. Эти люди недостойны тебя, никто тебя недостоин. Ты был так счастлив, так не позволь каким-то идиотским критикам испортить твой настрой. Ты прекрасен, а их мнение собственно никто и не просил. Я уверен, на гранд финале ты покажешь класс, ведь ты способен на это. И плевать, сколько голосов ты получишь, главное оторвись на полную и принеси себе удовольствие. И не парь себе голову этими глупостями, они могут говорить, что хотят. А ты сильный, не слушай их, у тебя есть свои фанаты, вот и обращай внимание на них. Ведь это самое важное, в жизни артиста, в хейт будет всегда. Не реагируй, хотя я и понимаю, как это сложно. Будь собой, я уверен, ты способен на это. Джон одно время просто смотрел на немца, а слова вырывались из его уст. Он даже не очень помнил, что говорил, просто произносил какие-то слова, дабы хоть как-то сделать лучше и видимо у него получилось, раз тот попытался вытереть свои слёзы, мило хлюпая носиком. А для подкрепления своих слов, он аккуратно обнял немца, возможно из личных побуждений, возможно ради него, но прижиматься к нему было чертовски приятно, даже если мозг и пытался этого не признавать. С виду Зигварт уже успокоился, а на плече Джона послышался тихий сонный сап. Йендрику определённо нужен отдых, дабы набраться сил на новые подвиги, радости, достижения. А Джон должен был подготовить его морально, в конце концов сейчас же получилось. И аккуратно положив спящего на диван, он долго смотрел на спокойное и умиротворённое лицо немца, наверное он уже видел пятый сон, поэтому наконец оторвавшись от лежащего на его белой мебели артиста, он лёг в кровать, засыпая и готовясь быть с этим парнем рядом, как можно дольше, как минимум этот ближайший песенный конкурс.