Ссылка на бога

Насколько часто каждый из постоянных пассажиров городского транспорта разглядывает попутчиков? Те, кто ездит ежедневно уже приняли это за свою рутину и на такие же, как у них самих уставшие но любопытные взгляды реагируют спокойно, точнее взаимно. В огромном большинстве такие разглядывания не несут какой-то презрительной окраски. Зачастую, они не несут даже любопытство. Скорее взаимолюбование работяг экономящих на своем передвижении это своеобразный способ дать мозгу время на перезагрузку, позволив себе залипнуть на кого-то тебе равного. Вова был именно из этого большинства. Каждый раз, когда он заходил в автобус или троллейбус, а может и маршрутку, он искал свободное место, особо не задумываясь о людях более старшего возраста, потому что на этой территории давно действует закон "кто не успел-тот опоздал. кто просмотрел- тот стоит". Плюхался на него устало, рылся в рюкзаке в поиске наушников, потом сначала включал на телефоне Bluetooth, а только потом доставал из кейса "уши", и включал либо что-нибудь громкое, чтобы заглушить даже собственные мысли после морально тяжёлого дня, либо что-нибудь лёгкое, подходящее под вечернее настроение и помогающее привести мысли из помойной кучи в ровный строй. Садился он там, где людей по пути ещё насобирать не успевали, а выходил там, где их уже и собрали и распустили, что помогало увидеть разные категории, слои, виды и прочие подобные слова, которые можно отнести к пассажирам, с которыми он ехал. Ему иногда было забавно придумывать названия тому или иному типу людей, зашедших на одной из остановок. Например "бабульки чепушинки"* или "девушка 2010", а может и "тетка-вы.все.фу". Подобных названий в его коллекции было несчесть, но несмотря на это он неплохо в них ориентировался, да ещё и успевал придумывать новые с каждым днём, иногда заменяя старые надоевшие, иногда подмечая совершенно новую категорию. Сидеть и рассматривать людей, которые входят и выходят на протяжении всего его не маленького пути от работы до дома было чуть ли не единственным развлечением, поэтому сегодня без него конечно тоже не обошлось. Развалившись на кресле, спиной прилегающему к кондукторскому, Вова довольствовался открывающимся на весь троллейбус видом, будто он царь из фентези-книжки, что рассматривает карту своих бескрайних владений. Народу с каждой остановкой прибавлялось, на новые категории претендентов не было, из-за толпящегося в центре народа рассмотреть каждого детально не удавалось, вообщем "единственное развлечение" сегодня складываться не хотелось. Семенюк тяжело вздохнул. День с самого утра не хотел клеится, так ещё и это занятие подводит его. Сегодня официально можно окрестить как "день-пиздень" и включив погромче музыку уйти в себя, пока на нужной песне не придет нужная остановка, ведущая к любимой и долгожданной кровати и сну, который помогает убежать от всего дерьма, что в жизни на тебя наваливается. И Вова тянется к кнопке звука на телефоне, пока автобус резко не дёргается и перед лицом светловолосого не пролетает чья-то рука. Сам чуть не свалившись с кресла, Владимир осматривается в поиске вопросительных переглядок с другими находящимися в транспорте и натыкается на виноватый и смертельно уставший взгляд, а лицо, которому он принадлежит что-то говорит, судя по формам, в которые складываются губы напротив, это извинения, в чем потом Вова убеждается, обратя внимание на руки хозяина смертельно уставшего виноватого взгляда. Он так давно ездит в наушниках, что уже не вынимая орущих звуков из ушей может понимать подобные фразы попутчиков или фразы кондукторов, так что рефлекторно отвечает "ничего страшного" и облакачивается обратно на спинку своего кресла, погружаясь обратно в свои мысли. Только вот то, о чем он думал до этого, моментально испаряется, а место занимают мысли о парне, что стоит напротив, немного сместившись к центру, на освободившееся у окна место. Эти его виноватые глаза, которые смотрели на Вову буквально минуту назад, кажется не поменяли своего выражения, разве что только стали печальнее. А эта страшная усталость в них до сих пор пробирает до дрожи. Что же с этим парнем такое? Трудный день?/Период?/Работа? Обычно что-то подобное забивает Вове голову в поездках, но эти же мысли, но в сегодняшней ситуации вызывают беспокойство и заботливый интерес. Владимир, честно говоря, выглядит точно так же. Только вот вместо такой безграничной печали у него со страшной усталостью в глазах мелькает страшная заебанность, ведь выносить такие графики и нагрузки на ненавистной работе становится все сложнее. Почему-то снова поднимать глаза на того молодого человека не хочется, даже как-то боязно. Боязно так, как нечастые пассажиры пугаются чужих взглядов и сами неловко отводят глаза, боязно, как младшеклассницы в американском кино поглядывают на старшеклассников в школьном автобусе. Откуда взялось это чувство, Вова понять не может, хмурится, сводя густые брови к переносице, нервно трёт грань телефона, совершенно забыв о том, что хотел сделать громче, что день совсем неудачный и что минуту до этого он думал только об этом. Всё-таки оторвав глаза от телефона, он аккуратно косится на высокого худощавого парня в спортивках и кофте с капюшоном, который, на вовино счастье, сонно и все так же уныло смотрит в экран телефона, который уже довольно видимо подсвечивается в подступающей темноте. Глядя на название заигравшей песни на рефлекторно включенном экране, Семенюк совершенно не вчитываясь, выключает его обратно и пялится уже на свое еле видное чёрное отражение, а видит не себя а того парня. "Так блять, я не п-word"- проносится у него в голове, в тщетной попытке сменить мысли в другое русло. Он в очередной раз поднимает глаза на заинтересовавшего его пассажира и, психанув, смотрит уже без той ребяческой боязни, словно вернувшись к своим устоявшимся правилам, которым следует и большинство находящихся тут. Только вот остальные люди, как и прежде, бездумно блуждают по лицам, ботинкам, ремням, брюкам и окнам, а Вова, на свое же удивление, занят только одним образом, который смотрит уже в окно. Пролетающие мимо фонари подсвечивают овальное лицо, помогая рассмотреть получше чистую кожу, аккуратные островатые черты и все такой же смертельно уставший взгляд. Этот взгляд внезапно переводится на салон и цепляет своим путём Семенюка, который хлопает ресницами и резко отворачивается к окну, словно его взяли споличным за совершением чего-то незаконного. Главной вовиной доебкой к себе - было неумение скрывать возникающие эмоции, что касалось всего спектра. Он часто корил себя за это, когда оставался с собой один на один, ведь когда тебя накрывает волна какой либо эмоциональной вспышки и ты тут же, как гром среди ясного неба выпаливаешь её собеседнику, не всегда хорошо заканчивается для вас обоих, потому что каждый все воспринимает через свою призму и любые излишки могут гипербализироваться, будь то любовь или ненависть, забота или агрессия. Лицо напротив, противоположно этому не выражало никаких эмоций, хотя внутри что-то явно было, ведь взгляд все ещё был измотанным, но уже не таким унылым и это Владимир понял сразу, как только повернул голову обратно. Вова не знал, что принесло в них успокоение, да и думать особо не хотелось, но раз одно из двух зол убрано, значит нужно избавиться и от второго. Именно в этот момент он поймал себя на мысли, что хочет прижать высокого к себе и дать ему отоспаться и отдохнуть ровно столько, сколько тому понадобиться, и так сильно хочется, что он готов прямо сейчас встать, забить хуй на весь троллейбус, и обнять этого парня, заботясь в объятиях. В голове пронеслось отчётливое "блять" и Вова снова огрызнулся на себя за излишние эмоции, ведь, если просто вдуматься в происходящее, то вполне можно посчитать его ненормальным, или, того хуже, озабоченным. Он минут 10 находится в одном "помещении" с совершенно незнакомым парнем, но уже думает, как того утешить и прижать к груди, хотя надо ли это второму или нет, черт знает, но даже черт не знает откуда у Вовы такой рой мыслей по этому поводу, почему Вову так сильно зацепил этот почти мимолётный образ, почему он забил уже известный орган на все происходящее до. Слишком много вопросов, ответов нет вообще, да и надо ли их искать, когда в мозгу полная каша, которую не разгребешь ни одной ложкой. Вова почувствовал на себе взгляд. Он слишком привык к обычным поездкам в общественном транспорте, чтобы чувствовать такое, он слишком часто ловит чужие ответные взгляды, он слишком...редко никогда не встречал такой чувственный взгляд. Столкнувшись с этими уже десять раз описанными глазами, Семенюк замирает. Замирает и растекается по креслу, по полу, по всему автобусу, только бы раствориться в этом бездонном взоре, который смотрит, кажется, в самую душу и рвет ее на части, изучая, мучая, пробуя на вкус и текстуру и исчезая за окном. Становится невыносимо холодно терять эти голубые глаза, хочется смотреть в них не отрываясь ни на что, ни на одну физическую или психологическую потребность, хочется насильно повернуть за подбородок и заставить смотреть, смотреть, смотреть. Ещё секунда и Вова заскулит на весь автобус от пробирающих его дрожи и желания, но звучит резкий тормоз и оповещение о приближающейся остановке. На дорогах уже не так много машин и водитель позволяет себе быстро разгонятся, что сулит о тяжёлых тормозах на светофорах. Долговязый в кофте с капюшоном начинает пробираться сквозь оставшихся в транспорте людей, все ближе и ближе продвигаясь к Володе. У второго пальцы сводит от одного осознания того, что этот парень с каждым шагом все с большей вероятностью дышит с ним одними частицами воздуха и все быстрее сокращает десятки сантиметров между ними. Уши пронзает звонкий писк, который посылает по всему телу несколько табунов мурашек и заставляет зажмуриться, ведь так близко увидеть его в последний раз будет невыносимой мукой. Когда троллейбус останавливается, что-то быстро хлопает по карману вовиной джинсовки и с ветром уносится в сторону передней двери. Резко спохватившись, он начинает хлопать себя по карманам, но вспоминает, что в них ничего ценного никогда не лежит, ввиду транспортных карманников, о которых он сейчас и подумал, и выдыхает, понимая, что пока он паниковал, они давно тронулись, не дав ему посмотреть на удаляющийся силует того страшно уставшего, унылого парня. Дождавшись своей остановки, Семенюк выходит, хмурится, злится, сильно топает ногами по земле, и ищет по карманам зажигалку, угрюмо сжимая во рту Филипп Моррис, когда в верхнем правом кармане обнаруживает маленький клочок бумажки, на котором красуется: https://vk.com/jesus напиши