Под твоим крылом

      Когда он точно появился Сережа не помнил. Может, когда черноволосый отец смотрел на русую мать и рыжего сына с отвращением. У него рыжих в роду не было, а вот двоюродный брат жены был рыжим. От этого было еще более тошно. Однажды в холодный, ноябрьский день – отец ушел, громко хлопнув дверью. Может, когда его мама, то громко рыдая, то, хихикая, спрашивала, видит ли он «ту красивую птичку на подоконнике» – Сережа ничего не видел, но что бы не расстраивать маму говорил, что видит. Она играла с ножом в странные игры, показывая сыну, как кожа расходится под лезвием. Однажды она оставила его одного на тротуаре и шагнула с моста. Может, когда его первый раз избили, до кровавых соплей, называя грязным ублюдком и крича, что его мать трахалась с братом. Может, когда Савченко, Собакевич и Малляр били собаку и та выла от боли и страха. А может он был всегда.       Темный, желтоглазый как демон, сидящий на спинке его кровати, заглядывающий, через его плечо, в тетрадку он всегда был рядом. Словно часть его самого, хотя выглядел как совершенно постороннее существо. Приходил, когда хотел, уходил тогда же. Забавно. Рос он вместе с Разумовским. Сначала был крохотным, стучал костями от худобы и опалял ухмылкой. Потом вытягивался, становился стройным, но таким же худощавым.       Он всегда был рядом, но активно проявил он себя только в десять лет. Когда что-то сделал с Савченко, Собакевичем и Малляром. Сереже было страшно, но он его защитил. Раньше, чем кто-то. И даже, кажется, любил его по-своему. Как-то по особенному. Скалился, но в холод укрывал крыльями. Фыркал, но внимательно слушал мечты и желания. Стрелял глазами, шипя, когда его мальчик улыбался кому-то слишком ярко.       На контакт с Сережей вышел первый раз только в четырнадцать лет. Точнее заговорил первый раз. Жгучие слезы тогда слепили Разумовского, а разбитый нос саднил. Не лучший вариант был признаваться в любви другу. Друзья ли они теперь? Олег не понял, испугался. А он понял, голос его зашуршал первый раз жутко и глухо: —Ну, не реви... Только глаза будут красные. Снова задирать станут. —Он меня ненавидит теперь. Зря я ему сказал! – Тихие всхлипы снова переросли в громкие рыдания. —Ты сказал и поступил не как тряпка, заглядывая в глаза с немой мольбой. Ты сделал все как мужчина. Пусть и признался этому поджавшему хвост волчонку. —Я просто хочу, чтобы меня любили… —Я тебя люблю. И всегда буду рядом с тобой. Я хочу быть рядом.       Сережа внезапно замолчал и, отняв руки от заплаканного лица, вскинулся с открытым ртом. Волосы прилипли ко лбу и мокрым щекам. Глаза шальные и блестящие. —Ты не только в первый раз заговорил, так еще и в первый раз признался в своих желаниях. – Желтоглазый смущенно расправил крылья. – За столько лет я так и не узнал твоего имени. —У меня нет имени. Мне оно ни к чему. Я только с тобой. —Тогда мы должны придумать тебе имя! – Сережа отвлекся от своей душевной боли. —Зачем? – Он непонимающе насупился. —Без имени жить нельзя. Оно нужно всем. —Ну, валяй… - Черные перья стали топорщиться. —Может быть – Ворона? —Мне не нравится. Я не баба. – Скривился. —Хм… Я не то имел в виду. Давай ты будешь просто Птица. Лаконично. Ничего конкретного. —Лааадно. Это можно терпеть.       Утром следующего дня началось с извинений Олега. Он выглядел разбито и устало. Долго шептал теплые слова, извинялся за грубость и резкую реакцию. Пытался объяснить, что тоже любит Сережу, но скорее, как брата. А тянет его к Лильке Тахидзе.       Олег предложил ему свою крепкую дружбу и плечо. Братскую любовь. Но не больше. Разумовский вцепился в это предложение как толстяк в пончик. В его душе теплилась надежда, может, все-таки, Волков просто боится выйти из шкафа… Боится осуждения и потерять уважение. Сереже все равно. Главное, что он его любит, а остальное те суть дела. Любви хватит на двоих.       Видя заискивающий взгляд Серого и желание угодить мальчишке, Птица кривился и закатывал глаза. Птица обосновано, недолюбливал Олега, хотя бы за то, что он тренировался целоваться на Сереже, мол, чтобы перед Лилькой в грязь лицом не ударить. Разумовский краснел, понимая мозгами, что целуют его не потому, что он нравится, а просто потому, что больше некого, все равно радовался такому, хотя потом рыдал в подушку. Наблюдать за таким мальчишкой ему не нравилось, и он как-то оборвал его одной фразой: —Не трать свою любовь на кого-то, кто не ценит её.

***

      Выпускной Сережа встретил в парке, в гордом одиночестве, в физическом плане. Птица был рядом и, кажется, специально подначивал его прикладываться ко второй бутылке портвейна. Одноклассники разбились на компании и разбрелись кто куда. Олег же утянул, куда-то в кусты, пьяно хихикающую Тахидзе, глубоко целуя её.       Сережа, изнывая от обиды и зависти, бродил один, пока не наткнулся на молоденьких и уж больно грустных патрульных. По сути вчерашних выпускников отправили гонять молодежь, что бы ни буянили. Один из них привлек затуманенный мозг рыжего. Высокий, косая сажень в плечах, слегка сутулится. Прячет серые глаза за козырьком фуражки, как-то обиженно поджимая губы. Крепкое тело, плотно упакованное в плотную форму, заставляло парня нервно выдохнуть. Широкие ладони то нервно потирали друг друга, то потирались о широкие бедра. «Слууушай, Серый. Ты вроде хотел целоваться? – Птица с таким же интересом рассматривал высокого парня.» «Хотел с Олегом. - Капризно» «Поцелуй этого красавца. Он клевый!» «Это не Олег! Я не хочу его.» «Мне то не трынди, рыжая башка дай пирожка. Поцелуй его.» «Зачем?» «Просто. Да и в нос получать, если что ты привычный.» —Простите! Вы не могли бы мне помочь? – Язык слегка заплетался, но взгляд фокусировался плотно на понравившемся парне. —Что случилось? – парень взволновано, вскинулся и, выровнявшись, стал еще выше.       Сережа поманил его узловатым пальцем и, развернувшись, пошел по дорожке куда-то направо. Патрульный пошел за ним, озираясь по сторонам. Внезапно Сережа уронил бутылку, обернулся и обхватив парня за шею – притянул к себе. Тот опешил и удивленно округлил глаза. Разумовский же поддался вперед и впечатался в горячие, сухие губы парня. Тот опешил и попытался оттолкнуть парня, но то ли Птица придал сил рыжему, то ли сам патрульный не сильно сопротивлялся. Но через мгновение он сам страстно вылизывал рот парня. Пьяный поцелуй показался Сереже самым сладким за все разы. —Игорь, помощь нужна?! —Нет! Иду обратно. – Резко отстранившись, крикнул парень.       Он облизнул губы, прижался к рыжему снова, но в мимолетном, легком касании. Просто и как-то по детски. Патрульный отстранился, поправил фуражку и быстро скрылся за поворотами тропинки. А Сережа пьяно улыбался под одобрительный рокот Птицы, пока не почувствовал испепеляющий взгляд на затылке. Обернувшись – он увидел злого Олега.