***
Ниа смотрит на небольшой накрытый праздничный стол и хочет заплакать. Джованни приветливо улыбается, Лиднер расставляет бокалы, а Рестер, старый добрый Энтони, стоит рядом с огромной коробкой, которую только принёс. Действительно огромная, с Ниа ростом. С фиолетовым бантом, который по длине равен волосам Халле. Его мини-СПК. Хотя, какое там СПК, если Киры нет? Все в неофициальной одежде, такие уютные и домашние. Улыбаются. Они улыбаются, Господи, улыбаются... Ниа сбегает. Ну, как, уходит по техническим причинам под удивлённые взгляды троицы работников. Энтони молчит какое-то время, а потом направляется за сбежавшим. Стивен остаётся обсуждать ситуацию с Халле. — Может, ему не понравился подарок? Мы ведь не спросили, можно ли вообще устроить выходной... — неловко чешет затылок брюнет, продолжая раскладывать по две салфетки к праздничным тарелкам. — Мне кажется, дело в другом, — Лиднер ставит на стол очередную миску с салатом, задумчиво прикладывая палец к губам. Это уже вошло в привычку. Повторять за Ниа. Быть рядом с Ниа. Защищать Ниа. Лауд быстро кивает, садясь в кресло. Это место — их второй дом. Уже очень долгое время. Соответствующий интерьер никак не мешает работе, даже Ниа дал на это добро.***
Нэйта крепко держал за руку какой-то мужчина. Без лица. Они все такие: тёмные, алчные, холодные, безликие. Одинаковые. Ривер хотел сбежать. Очень хотел. Невероятно сильно мечтал об этом в ту же секунду. Но куда он побежал бы?... Все родственники, включая его мать, были глубоко и на долго вне связи с миром живых. Как одинокому маленькому мальчику найти свет в этом мире? Он был гением среди сверстников и изгоем в мире людей. Была лишь одна, что спасла его душу от многих, но теперь и её забрали. Куда идти, что делать?... Мог ли я кричать прямо сейчас?...***
Энтони стучит в дверь ванной комнаты спустя семь минут. Хотелось прождать десять, но Рестер, если быть предельно честным, не смог. — Ниа, всё хорошо? — они давно убрали эти глупые ярлыки и окончания. Это работа, это не условности. Они максимально близки друг к другу, потому что иного выбора сейчас нет. Тишина настораживает, но работники СПК, как никто другой, знают: тишина — это мысли. Ниа просто стоит там и думает, верно? Энтони бы всё отдал, чтобы узнать мысли маленького блондина сейчас. Маленький. Ему сегодня двадцать один. L открывает дверь и делает шаг навстречу брюнету-сто-девяносто-плюс. Ниа его... обнимает? — Простите, я... — Рестер слышит тихий всхлип и замирает. Всё, что он сейчас может — мягко опустить руки на плечи своего почти-сына (мысленно Энтони часто представлял Ниа именно как своего ребёнка) и прижать чуть ближе. Без резких движений. Джованни и Лиднер ждут их в соседней комнате. Душа Ниа кричит здесь и сейчас, спустя столько лет. Это первый его реальный день рождения с тех давних пор. Единственный человек, что был так добр к нему после смерти матери — Линда. Она дарила ему пирожное со свечкой каждый год двадцать четвёртого августа, пусть Ниа и говорил, что ему это не нужно. Она делала. И это было приятно, до болезненных ощущений приятно. Но сейчас всё сильнее. Сильнее в сотни раз. Они его ждут, его любят, он желанный человек здесь. Ниа смотрит на Рестера сквозь пелену слёз и улыбается. Вновь плачет, и опять улыбается. — Спасибо.