Особенности международной переписки

Куроо торопливо закрыл за собой дверь квартиры, стянул ботинки и зашел в гостиную. Чмокнул в щеку Хинату, выползшего из кухни, и развалившегося на диване с телефоном Тсуму. — Я совсем забыл, Акааши звал сегодня сыграть, так что убегаю. Шое, не хочешь присоединиться? — он скрылся в комнате, не дождавшись ответа и продолжил кричать оттуда, — Кстати, там в холодильнике на верхней полке за кастрюлей онигири есть если что. — Допустим, онигири уже нет, — Мия появился в дверях и поднял бровь, — а меня значит на вечеринку не позовешь? — Кто-то вчера жаловался, как сильно устал от тренировок, вот я и подумал, знаешь… — отозвался Куроо, очень внимательно складывая брюки, чтобы потом кинуть их на стул, — Акааши тоже хорошо пасует… Да и неужто твоя королевская задница выползет из дома? И — кто бы мог подумать — Атсуму нарочито отвернулся и крикнул Хинате, — Так ты все-таки с нами? — А то, — довольное солнце выглянуло из кухни с чашкой чая — не будешь же ты пасовать только им. Куроо закусил губу, чтобы не рассмеяться, и пошел доставать спортивную одежду с еще двух полок шкафа. — А отдохнуть после можно. — Хочешь выпить? — заговорщицким тоном спросил Хината. — Например. — Класс. Это точно будет лучший вечер за последнее время! — парень с восторгом посмотрел на Тетсуро и дернулся обнимать Тсуму. — Ага, только не пролей свой чай, — он тут же был пойман за плечи и аккуратно целован в лоб, — хмм, — понизил до абсолютно неприличного голос этот искуситель, — а как насчет лучшей ночи потом? Что думаешь о моей королевской заднице, а? Некоторых тут она весьма волнует… Хината критически осмотрел предложенное, даже на ощупь проверил и серьезно покивал головой, мол да, игра стоит свеч. Куроо аж залюбовался, с трудом сдерживая маньячную улыбку. Уходить из дома до жуткого не хотелось. Но он договорился, а волейбол в жизни лишним никогда не бывает. Да и с Бо давно не виделся, непорядок. А все остальное… тоже успеется, но позже, позже. А сейчас пора было выходить. Вечер был теплый, и, пока шли до спортплощадки, где все обычно собирались, на Куроо напало то созерцательно-философское настроение, как после хорошей вечеринки, когда сидишь на кухне в четыре утра, ждешь рассвет и чувствуешь плавное течение вселенной. Чутко впитываешь все звуки вокруг, и даже земля под ногами кажется не такой как обычно, а более… материальной? Был ли этот вечер особенным? В своем роде — да, но хорошая погода стояла уже давно, только вот не хватало времени, а может, желания замечать ее. В чем же дело сейчас? Конечно, Тетсуро догадывался. Хината с Атсуму шли чуть впереди. Лису взбрело в голову нести Шое оставшийся путь на руках, и теперь первый пытался поймать второго. Это, разумеется, сопровождалось громкими возгласами, призывами на помощь — причем с обеих сторон — и шараханиями в стороны случайных прохожих. Куроо не мог сдержать улыбки, хотя точно знал, что произойдет дальше. Наверное, за пять минут до места Хината сдастся в плен, и оставшуюся дорогу будет закинут на плечо Атсуму. При этом, конечно, на лице у него будет укор и выражение муки — как ты мог допустить такое, люди же смотрят?! -, только в глазах останутся лукавые смешинки. И эти смешинки, и самодовольные разглагольствования Атсуму, который будет сожалеть, что у него всего две руки, и обе заняты, а так бы он и Тетсуро понес — это то, что делает этот вечер особенным. Как мало человеку надо для счастья! А ведь еще когда… пару дней назад все, казалось таким безрадостным. Да и состояние его в последние два месяца трудно назвать веселым. Чувство утекающего сквозь пальцы интереса к жизни сейчас кажется наваждением, но то утро два дня назад было ужасным со всех сторон… --- Дни давно уже тянулись медленно и до ужаса однообразно. Даже любимая работа не вызывала энтузиазма, а находиться дома одному было как никогда тошно. Он с трудом разлепил глаза, выныривая из вязкого и мрачного кошмара, чтобы наткнуться на ещё более мрачную стену, тёмно-серую в предрассветных сумерках. Взгляд на часы — пора вставать, он проснулся за три минуты до будильника. Из зеркала на парня смотрело что-то помятое, с гнездом вместо прически и с синяками, которые не смогли прогнать ни честно отвоеванные у пьянства 4 часа сна, ни душ с крепким кофе. И это в его 23! Подумаешь, выпил со старыми знакомыми немного… Хотя наткнуться на сбор бывших Карасуно в баре, куда он случайно зашел, было… неожиданно. Пусть и неполным составом, этих ребят было увидеть приятно, как и затесавшегося в их ряды Ямомото. Давно они Некомой, кстати, не собирались… Особенно приятной неожиданностью была Саэко, очевидно, все еще не оставившая опекать брата. А, возможно, ей просто нравилось спаивать «школьничков», как она упорно называла собравшихся. Куроо легко влился в компанию, и посидели они просто замечательно, нектар на больную душу. Может даже чересчур замечательно. Возможно, стоит винить Ямамото, отвлекшего Рюноске от сестры, а может Куроо сам за собой не доглядел. В любом случае, факт налицо — впечатляющее количество алкоголя, которое они с Саэко выпили почти на двоих, так же впечатляюще отразился на сегодняшнем самочувствии. Самое паршивое в пьянстве среди недели — то, что на следующий день на работу. Вдвойне обидно, что у Куроо были грандиозные планы на ближайшие дни. Разгрести неразгребаемое, чтобы на следующей неделе взять пару дней отгулов (что в непростой-то период начала волейбольных турниров всех мастей дорогого стоит). Всего неделю ждать осталось. А главное, здесь совсем не возможность встретиться с друзьями, которых не видел черт знает сколько и не подборка аниме, которую можно пересмотреть, лениво лежа и поплевывая в потолок. Главное — компания, в которой наконец можно смотреть то же аниме. Хотя просто лежать в этой компании обычно не получается… Иными словами — у команды Black Jackals наконец закончились двухмесячные сборы, а значит Атсуму Мия и Хината Шое вернутся на родную токийскую площадку… и в их с Куроо квартиру. Ради этого стоит жить. Хотя все же желательно не с такой головной болью. Когда ребята только узнали про два месяца в Италии, Куроо искренне порадовался за них профессионально и подумал, что все-таки без секса два месяца будет тяжело. Пару дней после их отъезда он наслаждался свободой. Никто не бурчит из-за научно-популярных передач по телеку, да и втрое меньше грязной посуды, которую мыл чаще всего он, потому что: «С нас сегодня тренер опять по три шкуры спустил — важный матч через неделю — и тааак спать хочется, не представляешь». А то, что через полчаса в спальне Тсуму первый целоваться лезет, так это ничего… Впрочем, на это Тетсуро и не жалуется. Через две недели одиночества стало слишком пусто и неуютно на огромной кровати, а пустые стулья напротив за завтраком стали раздражать. Хината писал каждый день, обо всем подряд, иногда они связывались по видеосвязи — у Куроо как раз было время перед сном, когда у ребят был отдых перед вечерней тренировкой. Мия всегда делал вид, будто чем-то занят в телефоне, но неизменно через минут десять ложился к Шое, подтягивал его к себе, все еще притворяясь, что его это не касается. Только ехидные реплики иногда вставлял, на которые Куроо, впрочем, всегда был рад ответить. Атсуму не любил всяческие переписки — «Предпочитаю видеть, как люди уходят туда, куда я их послал». Потому сообщение полученное от него одним прекрасным днем было чем-то из ряда вон. Впрочем, текста в нём не было — только фотография Хинаты, сидящего за обедом, смеющегося с шутки кого-то, кто в кадр не попал, чуть смазанная. Спустя месяц пытки под названием «Отношения на расстоянии, когда тебе не с кем не то что потрахаться, а просто обнять перед сном, а эти придурки где-то там вдвоем», Куроо начал думать, что с ним что-то не так. У него были и куда более длительные периоды одиночества, но никогда это не сказывалось на нём так сильно. Казалось бы, не так давно они начали встречаться, чтобы настолько привыкнуть и скучать. Да и рассылка от Атсуму, перешедшая в раздел ежедневной, не добавляла дзена и терпения. Рассылка весьма разного характера, в том числе до неприличия возбуждающего. Он никогда не выходил за границы того, что можно было назвать лёгкой эротикой, однако воспаленной фантазии хватало и полунамеков, чтобы дорисовать все остальное. Фото Хинаты после душа — распаренного, растрепанного и красного от смущения перед камерой. Фото Тсуму в зеркале с голым торсом, фирменной коварной усмешкой и убийственным взглядом, обещающий весь огонь ада и, кажется, прожигающим насквозь через экраны и сотни километров… Хотя большая часть фото была невинными. Хината за завтраком, Хината, лежащий в кресле, залипнув в телефоне, или позирующий Хината на пляже. Его имя было синонимом слову прелесть, и это одна из немногих вещей, в которых Куроо с Атсуму сошлись бесспорно, сразу и очень давно. И если «горячие» фото чудесно дразнили, эти, уютно-домашние, неизменно вызывали всплеск щемящей нежности доходящей до тоски. Как будто весь мир схлопнулся до переписок, редких звонков и вереницы фотографий. Хотя одна фотка однозначно заняла особое место среди прочих. Куроо открывал её вновь и вновь, не в силах прекратить, и едва удержался от соблазна поставить её на заставку телефона, только потому что это было… явно не для чужих глаз. Здесь они были вдвоем, в ростовом зеркале раздевалки, только после душа. Волосы на обеих макушках были темные от воды и слегка растрепанные, а воображение, несмотря на недостаточное качество картинки, легко дорисовывало капли воды лениво стекающие вниз по стройной шее или сильным рукам… Хината стоял перед Атсуму, слегка облокотившись на него спиной, и выглядел робкой птичкой случайно попавшей в лапы хитрого лиса. Лицо его раскраснелось от румянца, а одной рукой он инстинктивно пытался прикрыться, вцепившись в обернутое вокруг бедер — и заметно топорщащееся — полотенце. Второе же запястье цепко держала в захвате ладонь Атсуму. А коварный лис стоял с видом победителя, склонившись, будто собираясь прошептать на ухо жертве её приговор. Одной рукой он держал телефон, слегка обнимая Хинату, а его полотенце было снято и теперь провокационно висело плече. Габаритов Хинаты было недостаточно, чтобы закрыть прижавшееся сзади тело. Загорелый торс ладно переходил в талию, беззащитно белую тазовую косточку и через резкую границу загара к сильному бедру, и за этой линией можно было следить глазами вечность. Тот тип фотографий, который нельзя отправлять кому-то, если не хочешь, чтобы этот кто-то издрочился. Атсуму, очевидно, этого и хотел. Это фото было молчаливым вызовом. Вестись на провокации Атсуму никак не хотелось, и поначалу Куроо лишь с улыбкой думал, что станет делать лис, когда не дождется нужной реакции. Варианты простирались от прекращения фото-спама, чтобы заставить Тетсуро просить продолжения (а тот не был уверен, что не попросит), до получения в следующий раз хоум-видео (этот вариант был одновременно самым соблазнительным, так, что дыхание спирало от одной мысли, и самым нежеланным — крыша точно не выдержит и отъедет куда-нибудь, вероятно, в сторону Италии). Но, как часто случалось, имея дело с Атсуму, строить гипотезы бесполезно. Он… не изменил ничего. Вызывающих фото больше не было, но фото в духе Хината-ест-пиццу-растянув-сыр-так-что-тот-запутался-в-его-волосах никуда не исчезли. В общем, Куроо изо всех сил старался не думать мыслей, от которых хочется на стену лезть, сосредоточиться на том, что осталось совсем недолго ждать. Но, как известно, чем упорнее ты говоришь себе не думать про белого слона, сердитую черепаху и ещё бог знает про что, тем упорнее мозг подкидывает тебе соответствующие картинки. А уж куда заведет воображение, предугадать вообще сложно. Хината всегда говорил, что Куроо в костюме — оружие массового поражения. Тсуму с этим соглашался, хотя он вообще редко не соглашался с Хинатой (по крайней мере, наедине). Из всех придуманных планов, типа уговорить начальство на какую-нибудь коллаборацию с итальянскими спортклубами и срочно отправить его в командировку, маленькая фотосессия отвести душу и подразнить лиса с вороненком, казалась самой осуществимой. В тот день Тетсуро надел белоснежную рубашку и свой лучший костюм — даже босс оценил, решив что у вечно одинокого подчиненного появилась личная жизнь — «Эй, Куроо, удачи вечером, смотри только, не вспоминай снова ту шутку о волейболисте в баре, а то девушки все разбегутся ххаха». Настроение, для разнообразия, было выше среднего, с работы отпустили пораньше (точнее как раз с концом рабочего дня, но переработки были в последнее время слишком обычными, чтобы не заметить их отсутствие). По пути домой даже была куплена бутылка вина для поддерания боевого духа. Боевой дух слегка поугас, стоило оказаться в квартире. Тетсуро в нерешительности замер перед зеркалом в ванной, не зная, с чего начать. Но не отступать же — потому он попытался пригладить волосы, улыбнулся отражению и сделал первое фото на пробу. Щелчок камеры слишком громко звучал в пустой квартире, и было решено включить музыку. Куроо еще раз взглянул в зеркало. Глаза блестят, кожа чуть желтая в свете лампочки, зато почти не видно синяков под глазами, прическа, как всегда, в состоянии «на 98% идеально». Разве не чудесно? Покачивая головой в такт песне, он зашел в галерею, и тут же разочарованно выдохнул. Нет, не чудесно. Здесь слишком мало света, он слишком желтый. Да и улыбка вышла до ужаса неестественной, будто ему на ногу наступили. Но удалить эту фотку значит, что потом придется опять начинать с начала, а это самое невыносимое. Так что, пока ее оставили, а сам Куроо переместился на диван в гостиной, достав предварительно штопор и бокал. Пить в одиночестве желания не было, и он пока сел на диван, снял пиджак, попутно сделав пару снимков. Смотреть их тоже сейчас не хотелось. Он открыл вино, но пока не стал наливать. Музыка казалась теперь неуместной, но без нее было совсем неуютно, и решение пришло в виде найденного в интернете плейлиста «музыки для медитаций». Не особо хорошо создает настрой, но хотя бы заполняет тишину. Куроо огляделся и решил задернуть шторы. Потом остановился, думая, не взять ли какой-нибудь еды для фотосессии. Интересно, можно ли сексуально есть рис? В холодильнике была рыба, правда сырая… А помидоры, наверное, не слишком подходят к вину. Тут Тетсуро осознал, что просто тянет время. Он опять сел на диван, неловко перекладывая телефон из руки в руку и решил закатать рукава рубашки. Сказано — сделано. Заложив одну руку за голову и откинувшись назад, пару раз щелкнул камерой. Расстегнул на рубашке вторую пуговицу. Щелк — растрепывает волосы, показывая камере язык. Щелк — пристальный взгляд и чуть поднятая бровь. Щелк — голова откинута, глаза закрыты, ладонь ведет вниз по груди. Щелк — расстегнуты еще пара пуговиц, рука оттягивает ворот в сторону. Щелк — он лежит на диване, рубашка расстегнута до конца. Щелк — … В какой-то момент ему представилось что он, должно быть, выглядит со стороны как школьницы, изо всех сил кривляющиеся для селфи. Наложить фильтр с кошачьими ушами и подписать философским изречением только осталось. Или что там теперь популярно?.. Он не удержался и в голос расхохотался. — До чего ты докатился, Тетсуро, — отсмеявшись и сев, спросил он пустоту. Та почему-то молчала. Он выключил музыку и хотел застегнуть рубашку, но, подумав, снял ее совсем. Почему-то опять стало паршиво. Посмотрел на открытую бутылку. Вернул на место пробку и отнес все на кухню — нежелание пить исчезло, но вина не хотелось совершенно. Он сел за стол и без особых надежд открыл галерею телефона. Желтая фотка из ванной опять заставила поморщиться. Следующие пару фото были чуть лучше, но выражение лица и позы выглядели все еще неестественно, так что Куроо быстро пролистал их. Часть фото получилась совсем смазанной, где-то он отрезал себе полголовы, потому что не смотрел на экран… Здесь он выглядит как герой дешевого порно, не стоило закатывать глаза. Эта фотка ничего, хотя он готов поклясться, что его нос не такой огромный. Ох, какое прекрасное фото половины пальца! Куроо в раздражении отложил телефон и потер переносицу. Может он и слишком скептичен, но это все не выглядит и вполовину так горячо, как хотя бы вчерашнее фото Хинаты с пиццей. Там хоть и тоже мало света, но лицо вороненка выглядит мягким и загадочным, а не серым и зернистым. И его эмоции, всегда живые, видны даже на фото. Может, у Атсуму лучше камера? Получился бы Куроо классно, если бы его снимал Мия? Он встал и пошел за одеждой. В конце концов, вероятно, Атсуму и не ждал он него ничего такого, и это будет выглядеть как ребячество. Решение проблемы, как всегда, лежало на поверхности. Надо выпить. Но не дома же, как одинокому алкоголику. Значит — бар! Собственно, так и встретилось его одиночество с компанией друзей и некстати солидарной по части готовности напиться Саэко. Кажется, он жаловался им на скуку и то, что его сожителей ждать из Италии еще аж восемь дней. Возможно, он даже предложил им как-нибудь встретиться всем вместе. Память не давала однозначных ответов, а значит, об этом можно было подумать потом. Тем более, сейчас на работу пора. День обещал быть одним из тех, когда ты с мясом вырываешь крохи эффективности из пасти усталости. Собственно, так и вышло. У него на сегодня была куча бумажной работы, одна встреча после обеда, а потом еще куча и куча бумажек. Встреча та была примечательной. Клуб Конагава планировал участие в благотворительном волейбольном турнире Токио, и Куроо должен был утрясать все формальности, организацию, договариваться об интервью и прочем. Эта была команда, за которую играл приснопамятный Ямомото (который косвенно был виноват в сегодняшнем самочувствии Тетсуро, из-за того что вчера не доследил за семейкой Танака). Несмотря на это, встреча с ним в большом здании оказалось некоторой неожиданностью. Но встретить знакомое лицо всегда приятно. Даже, когда оно дразнит живостью и энергией. Когда Куроо спросил, как мало нужно пить, чтобы на следующий день пойти на тренировки, Ямамото рассмеялся и сказал, что вчера пил… чай. — Я ж только кружку пива выпил вначале, а потом сидел, как в институте благородных девиц, с чашечкой. На меня все проходящие мимо оборачивались, и как ты только не заметил?! — оглушительно расхохотался он и хлопнул Тетсуро по плечу, — зато вы с сестрицей классно зажгли! Хотя, пожалуй, играть с ней в алкоигры не стоило. Тут уж ей никто не может бросить достойный вызов, да… К вечеру самочувствие несколько выправилось и, если не считать жуткой усталости и затекшей спины, можно было чувствовать себя почти счастливым. Куроо вышел из офиса уже к ночи, с осознанием, что сегодня он не выспится, как хочется. Значит, надо будет постараться завтра пораньше освободиться, потому что послезавтра Акааши позвал его вечером сыграть. На таких встречах было весело. Всегда был Бокуто, пару старых знакомых со старшей школы или кто-то из бесчисленных знакомых Бо по волейболу, часто присоединялся Хината, а иногда и Атсуму удавалось вытащить. Но сейчас Шакалы в отъезде, так что Куроо с трудом представлял, как все пройдет. Но там много классных ребят, да и волейбол, надо полагать, пойдет на пользу настроению. Но сейчас — сон, сон и только сон. Но — можно было сказать к сожалению, но мы скажем к счастью — этим планам не суждено было сбыться. По крайней мере не так, как Куроо себе это представлял. Когда он открыл дверь в квартиру уставшему мозгу понадобилось несколько секунд, чтобы понять, что не так. Свет в коридоре горел — должно быть, он забыл его с утра выключить. Впрочем, интуиция подсказывала, что что-то тут не чисто. Он аккуратно закрыл дверь и прислушался. Раздался легкий шорох, скрип, а затем резкий звук дернутой дверной ручки заставил вздрогнуть, и из кухни вывалился… собственной персоной Хината Шое! Он прокричал — Сюрприиз! — и замер в дверях, глядя широко раскрытыми глазами. За ним стоял Атсуму с необычно мягкой улыбкой, такой же загорелый и также похожий на плод больной фантазии. Наверное, у Тетсуро отвисла челюсть, потому что Хината через пару секунд не выдержал, рассмеялся и бросился его обнимать. А Тсуму усмехнулся и снизошел до пояснений. — Сюрприз это мы, а не призраки, не смотри так. Ну ещё ужин, но это, наверное… Куроо сжал Шое, чуть не отрывая его от земли. Он смотрел в милое лицо и видел в точности свое выражение. Нельзя было удержаться, чтобы не начать целовать его губы, веснушки на кончике носа, сияющие глаза, на что Хината легко смеялся и целовал в ответ. Когда он оторвал свой взгляд от одного парня, тут же, встретил глаза второго. Они были темные, завораживающие, и такие горящие, как бывают иной раз перед интересным матчем. Атсуму стоял рядом и желание прикоснуться к нему было невыносимым, но и разомкнуть руки, удерживающие Шое, тоже не хватало сил. И Тетсуро стоял, не зная как сказать о своей дилемме, кроме как взглядом. Но Атсуму понял, или, возможно, их мысли просто совпали. Он подошел чуть сбоку, обнимая обоих парней и поцеловал Куроо. И это было намного лучше, чем выиграть в лотерею, намного лучше, чем забить решающий мяч в третьем сете, и намного лучше чем все, что происходило, за последние два месяца так точно. Они целовались, наверное, целую вечность, жарко, жадно. Пальцы Тсуму до боли впивались в спину, но это была правая боль, долгожданная. Наконец, Куроо смог высвободить руку из объятий, но только чтобы запустить пальцы в отросшие блондинистые волосы и прижаться еще теснее. Оторвавшись от поцелуя, но не до конца отойдя от потрясения, Куро продолжал жадно разглядывать парней. Они отличались от его воспоминаний как черно-белая фотография моря может отличаться от реальности со всеми ее оттенками, соленым ветром и ярким солнцем. Живые, радостные, а главное, как близко! Куроо еще раз поцеловал Атсуму и уткнулся носом в рыжие вихры вороненка. Он пах шампунем, смешанным запахом их с Атсуму одеколонов, чем-то солнечным, наверное, самой Италией, и собой. Этот аромат говорил, что он, Куроо, дома больше чем все стены или мебель в квартире, где последнее время он обитал в одиночестве. — Выглядишь хреново, — заметил Атсуму отстраненно. — Гостей не ждал, не успел привести себя в порядок, — Куроо слегка повернул голову, чтобы видеть его лицо, — Откуда вы здесь, кстати, сегодня? — Это все он, — пожал плечами Атсуму, — назвал тебе не те даты прилета, мол вот сюрприз будет-то… Шое вскинул голову, будто готовясь защищаться, но Тетсуро лишь ласково потерся носом о его висок. — Сюрприз получился. Но, хмм, а что если бы я был не один? — теперь он с улыбкой смотрел на Атсуму. Со стороны Хинаты прилетел тычок под ребра, а Мия медленно наклонился и не то поцеловал, не то просто прикусил его нижнюю губу. — Хочешь сказать, ты без нас тут отрывался, и нам повезло, что застали тебя в одиночестве? — Куроо мог ощущать этот скептичный взгляд кожей. Он был слишком счастлив, так что даже почти не хотелось дразнить эту язву. Он только умопомрачительно зевнул. Кажется, потом его пытались кормить и расспрашивать о чем-то. Было чувство, будто с груди убрали что-то тяжелое, что незримо давило в последнее время, не давая дышать. Все планы, которые Куроо строил на вечер их приезда, наверное, с того момента, как они покинули дом, рассеялись как дым. Они болтали, смеялись над чем-то незначительным до тех пор, пока Хината не начал боятся за Куроо и его челюсть. А то как вывихнет при очередном минутном зевке. И последняя мысль, пришедшая Тетсуро зажатому в двойных объятиях в постели — завтрашнее утро будет другим. Не серым, не обременяющим, но ярким и солнечным. А потом они заснули.