Жена Филиппа Киркорова

«Ты никогда не разведешься». Слова стучат в висках и отдаются густой тяжелой болью. «Ты никогда не разведешься». Больше года они не затрагивали эту тему, он не спрашивал, а она была только рада. Наивно было надеяться, что так вечно будет продолжаться. Выглядело все и правда довольно паршиво, она высмеивала все слухи о них, сама ставила эти номера с комическими изменами на сцене, но во всех серьезных песнях, концертах и мероприятиях оставалась женой Филиппа Киркорова. Сначала ей казалось, что ему все равно. Эта интрижка не продлится долго, так какая разница, что о них говорят? Но время шло месяц за месяцем, ничего не менялось, и терпению Максима пришел конец. В ее номере гостиницы «Балчуг» теперь все время висит оглушительная тишина. Без него тут совсем пусто. Когда ей предлагают этот концерт для «Love радио» вместе с Филиппом, она соглашается сразу же. Песни о любви? Хорошие деньги, отличный повод блеснуть. Да и... теперь нет Максима, которого бы это разозлило. Алла надеется, что теперь ему все равно, что теперь он переключится на кого-то другого, более подходящего, разумеется. Отпустить Максима было довольно легко. Она с первой их встречи, с первого танца, поцелуя, секса точно знала, что это не навсегда, что он захочет уйти и уйдет, поэтому была готова. Готова умом, а не сердцем, поэтому играть счастье на сцене с Филипом в честь Дня Всех Влюбленных оказывается сложно. Когда он долго не отпускает ее руку, когда падает перед ней на колени, когда вставляет «И мы любим друг друга!» совершенно ни к месту, она почти жалеет, что согласилась на это. Она больше его не любит. Мысли снова и снова возвращаются к Максиму. Он звонит ей на следующий день, почти ночью, когда концерт уже показали по телевизору. Даже до утра не подождал, неужели правда звонит из-за концерта? Алла отвечает, нервно закуривая. — Ты здорово пела вчера, — говорит Макс спокойно. — Отличный концерт. — Максим... — выдыхает она почти умоляюще. Зачем он ее мучает? Уходя — уходи. — Я серьезно. Я рад за тебя. Чему он рад? Требуется несколько секунд, чтобы сообразить. Он думает, она снова теперь с Филиппом. Что ж, ни к чему его переубеждать. — Спасибо, — она медлит, — я надеюсь, у тебя тоже все хорошо. Тоже. Как будто у нее хоть что-то — хорошо. Максим на это просто никак не отвечает, продолжает говорить только о концерте. — Твои поклонники довольны. — Не мои, — резковато отвечает Алла. — Его поклонники довольны. Максим тихо смеется в трубку, но потом словно спохватывается. — Не хотел отвлекать тебя дома, тем более сегодня. Просто ваш концерт был отличный. Алла долго смотрит в погасший экран мобильного телефона, осознание приходит постепенно. Он думает, она отмечает Валентинов День с Филиппом. Пусть думает — так даже лучше. Может быть так у нее быстрее затухнет эта боль. Что если правда развестись с Филей и дело с концом? Финансово будет непросто, особенно ему, да и венчание это, но... Она одергивает себя. В этом нет никакого смысла. Максим бы в любом случае ушел, и развод его не вернет. Он не звонит ей больше, вместо этого — снится каждый день. Сны такие реалистичные, что иногда она смеется в них до колик, иногда просыпается в слезах, а иногда — с ладонью между ног, потому что ласкала себя во сне. У них сборный концерт в Петербурге, и организаторы просят «Будь или не будь». Приходится позвонить ему самой. — Репетировать не будем, думаю, ты все помнишь. Он молчит, но дыхание злое. Вот так она читает его — по дыханию. Может быть, он и видеть ее не хочет больше. — Хочешь отказаться? — Да нет. Поклонники порадуются, Филипп поревнует. — За языком следи. — Она отключается, не прощаясь. Их номер в середине концерта, а в самом конце — ее сольный. Неудобно жутко, но Алле лень спорить, отстреляться бы с этим поскорее и все, если номер с Максом передвинут в конец, это ситуации не поможет. Дуэт получается отличным, как и всегда, хотя ей самой уже немного поднадоело. Второй год эту песню поют на каждом концерте, хуже «алых роз». — Я думал, вы другую споете, — замечает Валера Леонтьев, встречая их за кулисами. — Эту вашу «Это любовь». — Алла ее теперь с Филиппом поет, —отзывается Максим дружелюбно. Он говорит так легко и вежливо, но Алла чувствует себя так, словно он ее ударил. Едва Валера уходит на сцену, она ловит Макса за локоть. — Пойдем поговорим. — Ну пойдем, — не спорит Максим и следует в гримерку вместе с ней, бросает взгляд на наручные часы. — У тебя есть минут сорок. Сорок минут орать на него она и не сможет. — Нам не нужно так долго. — По крайней мере, она надеется на это. А Максим в галстуке, который она ему когда-то купила. Это почему-то греет и бесит одновременно. За закрытой дверью гримерки Максим ослабляет галстук и прислоняется к стене. — Так о чем ты?.. — Это моя песня. Держи при себе свои претензии, — грубо говорит Алла. Макс вздыхает и шагает к ней ближе. Она отступает, ставит ногу как-то неудобно, и щиколотку пронзает болью. Вида бы не подать. — Что тебе покоя не дает? Я оставил тебя, ты вернулась к мужу, что еще тебе нужно? Чтобы я при тебе рот только в песне открывал? — Было бы идеально, — бросает Алла. — И я не возвращалась ни к кому, не веди себя как желтая пресса. Макс шагает к ней еще ближе, толкает к стене, а из-за боли в ноге Алла отступить просто не может. — Ты могла сразу сказать, что хочешь к нему обратно. «Я хочу к тебе, а не к нему». — Руки убрал. Максим отпускает ее сразу, и без его поддержки Алла теряет равновесие, ногу пронзает резкая боль, и устоять невозможно. Макс тут же подхватывает ее на руки. — Эй, ну ты что... Алла обнимает его инстинктивно, и в груди давит. Он касается ее как прежде, бережно и нежно, плавно опускает на диван и садится рядом на корточки. — Что случилось? — Оступилась просто, ерунда. Максим касается ее ноги осторожно, расстегивает сапог. — Холодное приложим, хорошо? Тебе на сцену через пол часа. Она кивает. Он минуты отсчитывает, что ли? Нога не то чтобы болит, но лед и правда не помешает. И еще — она так соскучилась по его заботе. Максим находит в холодильнике бутылку какого-то алкоголя — льда не оказалось — и прикладывает к ее ноге. Алла охает, дергается. — Тшш. Холодно, я знаю. Потерпи. Он гладит ее щиколотку ладонью очень нежно, невесомо, и так и сидит у ее ног, Алла смотрит в потолок, моргает, чтобы не зареветь. — Больно? — спрашивает Максим тут же. — Нет. — Больно, но не ноге, а о таком ведь и не скажешь. Впрочем, это вряд ли что-то изменит уже. — Я правда не с ним. И не буду. Максим слабо улыбается и целует ее колено. — Ты не обязана мне ничего объяснять. — Ты как раз и ушел, потому что я не объясняла, — усмехается Алла невесело. Максим отстраняется от нее, хотя все еще прижимает холодную бутылку к ее щиколотке. — Серьезно, ты так думаешь? — он хмурится. — Алла, ты издеваешься? Я ушел, потому что я — временное увлечение. И ты даже не делала вид, что это не так. Она ловит его руку в свою, и Макс отпускает бутылку на пол, та падает со звоном, откатывается в сторону. — Ты не временное увлечение. Просто ты все равно ушел бы, и я хотела быть готова. — Рад, что ты подготовилась. Я вот нет, — Макс едва не рычит, она и не знала, что он умеет быть таким злым. — Концерт для «Love радио» тоже заранее готовила? — Нет. Нет, ты бы ревновал. Я бы не соглашалась, если бы ты не ушел, а так... — Алла пожимает плечами. Какой смысл увиливать, она ведь в самом деле только поэтому согласилась. — То есть это из-за меня ты с ним спишь? — Я не сплю с ним. Заткнись. Я не сплю с ним, — Алла упирается ладонью ему в грудь, давит, но не так сильно, чтобы оттолкнуть. Максим накрывает ладонью ее колено и скользит рукой выше по бедру, с силой сжимая. — А с кем? — Максим... — Максим? — переспрашивает он. Его рука поднимается выше, под платье, стискивает бедро почти до боли, точно синяк останется, но Макс, кажется, даже не осознает этого, взгляд у него дикий. — Макс, мне на сцену сейчас. — С кем ты спишь? Его пальцы проскальзывают под ее белье, и Алла наконец стонет, жмурясь. Сдерживаться у нее уже не хватает сил, да и бесполезно это — он ведь чувствует, как мокро у нее между ног. А он ведь едва ее коснулся. — Ни с кем. Максим гладит ее вход пальцами, снова и снова заставляя стонать. Тянет выше ее платье, и долю секунды она чувствует себя нелепо — голая ниже пояса, в одном сапоге, но эти прикосновения вынуждают забыть обо всем и сдаться. — Мась, пожалуйста... — Не хочешь знать, с кем я был все это время? — спрашивает он, ускоряя движения. — Нет. — Это сбивает, причиняет боль. Конечно же, она не хочет слышать этого — ни сейчас, никогда. И на глазах слезы выступают, физически ей так хорошо, но его слова проворачиваются в груди тупым ножом. — Тебе не интересно? — Не надо. Максим вынимает пальцы и ласкает теперь ее клитор, Алла стонет в голос. Идеально, ей даже плевать, что их могут услышать в коридоре. Только бы он молчал. Но Макс не молчит. — Ты ревнуешь. — Макс, пожалуйста... — Моя глупая. — Он даже не снимает брюки, только расстегивает и входит в нее одним движением, резко, с силой удерживая ее за бедра. Ее тело так жаждало этого, что теперь темнеет в глазах. — Ни с кем. Открывает глаза, смотрит на него, и Максим начинает медленно двигаться в ней, сцеловывая слезы с ее горячих щек. Ускоряется, подбирая темп под ее дыхание, целует теперь в губы, шею, прикусывает плечо прямо через платье. Алла вскрикивает снова, мышцы сжимаются, и она чувствует, как он кончает внутри, и в то же мгновение снова начинает ласкать ее пальцами, доводит до края. На мгновение сознание вышибает из нее как ударной волной, ее трясет, между ног очень влажно. Оргазм отступает волнами отлива, постепенно, колени подрагивают все слабее. — Платье, — говорит она едва слышно. — Я поднял повыше, оно сухое, — Максим целует ее в уголок губ и ложится рядом, гладит расслабленно по волосам, и Алла вздыхает. — Твоя рука пахнет мной, а ты парик трогаешь. — Мне нравится, когда ты пахнешь сексом. — Дурак, это парик для выступлений, — Алла толкает его плечом, улыбается. Так удивительно легко с ним, и теперь совершенно непонятно, как она могла оттолкнуть его, отпустить. В дверь стучат. «Алла Борисовна, пять минут». Черт возьми, у нее ноги все еще трясутся, она даже не уверена, что сможет стоять. Максим очевидно догадывается об этом, поднимается первым чтобы медленно вытереть ее салфеткой, а потом снова садится на пол, гладит ее щиколотку. — Больно? — Нет. Нормально. — На самом деле трудно сказать, больно ли, по телу все еще течет расплавленное удовольствие, окутывает ее словно смола. Максим застегивает ее сапог и коротко целует колено. Его движения безупречно нежные, как он проводит рукой по голенищу сапога, как поправляет ее парик, кончиками пальцев укладывая растрепавшиеся прядки. — Все равно плохо. — Алла такого не делала уже много лет, надо же было не сдержаться. — Нет. Ты всегда очень красивая после близости, им понравится. Макс целует ее мягко и помогает подняться. Перевести дыхание. Короткий взгляд в зеркало. Все и правда не так плохо, как она думала — макияж почти не размазался, только помаду придется совсем стереть, это мелочи. Все — мелочи, Максим до сих пор держит ее руку, и слабость вместе с болью в ноге схлынывает, оставляя ее напряженной и собранной. — Готова? Она смотрит на него несколько секунд — драгоценных секунд, ведь времени совсем уже нет, но она должна убедиться. Должна увидеть в его глазах то, что даст ей уверенность и силы. А вот теперь можно. Алла выходит на сцену ровной походкой, с идеально прямой спиной, точно зная, что когда она допоет, он все еще будет ее ждать.