***
После разговора с Темперенс Нэнси не может заснуть всю ночь. Есть в её прапра что-то дьявольское. И неудивительно — ей ведь неприлично много лет. Нэнси хочется обложиться подушками, зарыться под одеяло и никогда не вылезать из своего уютного шалаша. В детстве мама говорила, что так можно. Сладкая ложь. Нэнси кажется, что она капитан, судно которого кидает из одного шторма в другой. Сил становится всё меньше, а волны бьют и бьют о корму. «Я не могу сдаться», — шепчет она себе, пытаясь понять намёки Темперенс. Манера изложения у прапра — вязкая, витиеватая, под стать её времени. Или же Темперенс просто издевается. Что очевидно: ей нужна помощь Нэнси, чтобы связаться с тем самым источником силы под городом. Всё дело, конечно, — в крови. По дороге в кафе Нэнси с тоской вспоминает о тех временах, когда не верила в сверхъестественное, не видела его вокруг себя. Как же было хорошо. Как спокойно. В кафе она встречает Бесс — угрюмую, потерявшуюся в собственных мыслях. Нэнси приходится выдернуть подругу из забытья таким привычным, но от этого не менее пугающим. — У меня проблемы. Бесс вздрагивает, а потом кивает: — Позвоню Джордж, чтобы ты два раза не рассказывала. — Как предусмотрительно, — Нэнси садится на стул. Она опустошена не меньше Бесс и тоже потеряна. Пока подруга звонит Джордж и объявляет всеобщий сбор, Нэнси пытается понять, что это за ноющее чувство такое. Точно она вовсе не Бесс хотела здесь увидеть… Скрываться от самой себя — глупое занятие. Нэнси это уже проходила. Воспоминания о встрече с печальными видениями прошлого тянут за собой дурманящий образ. И Нэнси не удаётся сдержать удивлённого «ой!», когда дверь открывается и на пороге появляется Эйс, который с таким упорством занимает её мысли. — Аманде позвонил Гил, — объясняет Эйс в ответ на резонный вопрос, что он забыл в кафе сегодня. Бесс снова погружается в себя, Джордж и Ника ещё нет. Нэнси смотрит на подошедшего поближе Эйса и не знает, что сказать. Вчера у неё было много слов, вчера она хотела всё выяснить. Сейчас любуется его волосами, его глазами, в которых всегда — эта печальная поволока, даже если он счастлив. Ты счастлив, Эйс? Если бы она спросила, он бы ответил: не знаю. Эйсу хочется дотронуться до Нэнси — хотя бы похлопать по плечу. Обычный дружеский жест. Но есть тут что-то неуловимое, странное — тайный смысл, разросшийся на груде недосказанности. Они смотрят друг на друга долго, мучительно, губы Нэнси приоткрываются, чтобы сказать… — Что у вас опять? — кричит Джордж с порога. Ник выпаливает, точно помимо своей воли: — Мы с Джордж женимся! И они оба такие по-хорошему взволнованные, счастливые, красивые в своей радости, что Нэнси хочется покусать себя. Она опять зовёт их в неизвестность, она опять навлекла на город беду. Порой ей кажется — всё это может закончиться только смертью. Нэнси шумно вздыхает.***
Новость о появлении Темперенс вызывает волнение, но не слишком бурное. Друзья Нэнси верят, что всё будет хорошо. Эта передряга покрупнее прочих, но они выберутся. Они всегда выбираются. Из обсуждений и редких шуток вырастает план. Эйс и Бесс отправятся в архив, чтобы найти больше информации о Темперенс, Нэнси с той же целью нужно пробраться в дом Хадсонов. Джордж и Ник берут на себя разговор с Викторией — возможно, она знает, как уничтожить существо вроде Темперенс. У них много дел. Нэнси параллельно связывается с Райаном и Карсоном, чтобы предупредить их о ситуации. Нэнси хочется сказать: у меня всё под контролем, а это не так, не так, не так. В дом Хадсонов ей удаётся попасть благодаря охраннику, который не выносит женских слёз. Нэнси уверяет громилу, что Селия оставила ей подарок и так нужно его забрать, а этот подарок — единственное оставшееся от дорогой Селии. Слёзы подкатываются к ресницам, охранник ретируется, но предупреждает: — Недолго только. Нэнси действительно идёт в комнату Селии. Если от Темперенс остались украшения или письма, то, скорее всего, их хранили именно женщины этой сумасшедшей семейки. Моей семейки. Комната Селии находится неожиданно быстро. Большая кровать под тёмно-зелёным балдахином, туалетный столик — изысканный, антикварный, на тумбочке у кровати — роман на французском языке. Кажется, никто не прибирался здесь после смерти Селии. Кажется, она всё ещё тут. Нэнси сначала открывает комод, уставленный статуэтками из фарфора, потом — заглядывает в ящики туалетного столика. На дне последнего из них — шкатулка со старинными украшениями. Возможно, что-то из этого принадлежало Темперенс. Нэнси звонит Бесс в архив, и та присылает сохранившееся в старой газете фото «Темперенс Хадсон в длинных бриллиантовых серьгах». Эти украшения легко найти — бриллианты в белом золоте ловят слабые блики едва проникающего в комнату солнца. Вещи создают контакт с их владельцем, и это лучше, чем ничего. Нэнси ускользает с серьгами, чувствуя себя странно. Вроде бы она своровала своё имущество. Сложная ситуация. Всё в жизни слишком сложно. Когда Нэнси запрыгивает в машину, чтобы доехать до извечного места сбора, звонит её телефон. Видно, Джордж разузнала что-то интересное — спешит поделиться. Пока Нэнси движением пальца принимает вызов, перед её глазами встаёт образ Джордж в белом облегающем платье с распущенными волосами. И почему-то у неё в ушах — те самые серьги Темперенс с бриллиантами. — Джордж, что… — Привет, внучка. Решила поиграть со мной? Образ рассеивается, в машине становится холодно, хотя Нэнси ещё не включила кондиционер. — Что ты сделала с Джордж? Темперенс искусственно смеётся. Очевидно, она усвоила эту театральную манеру ещё в Хорсшу-Бэй во время балов и приёмов, где, судя по всему, любила блистать. Нэнси постепенно нащупывает характер прапра, а та предпочитает игнорировать приставки, подчёркивающие возраст, и продолжает: — Внучка, ты такая нелюбезная, — короткий смешок. — Я обратилась к тебе за помощью, а ты отправила этих цветных вызнавать что-то про меня. Думала, я их не выслежу? Нэнси передёргивает от её тона, от оскорбительного слова, страх за Ника и Джордж пробирается по рукам табуном мурашек. И всё же Дрю или Хадсон — она по-прежнему та девочка-детектив, которая выступала на равных со взрослыми преступниками. Подумаешь — пара сотен лет. Можно считать это прокачкой уровня. — И чего же ты хочешь? — Нэнси следит, чтобы голос был немного дрожащим, чтобы Темперенс чувствовала свою власть. Та, очевидно, не догадывается о переменах в настроении внучки. — Твоей помощи, твоей крови. Я получу эту силу сегодня же. Нэнси уверена в обратном, хотя ещё не представляет, что именно сделает. Темперенс добавляет в лучших традициях похитителей и террористов: — Или твои друзья умрут, — потом смеётся. — И почему вообще девушка из рода Хадсонов путается с такой швалью? Шваль — это ты. Нэнси бы сказала, но сдерживается. Ей нужны Бесс и Эйс — возможно, они раздобыли в архиве не только фотографию.***
Когда в кафе врывается Виктория, Эйс понимает: всё опять пошло не по плану. Вопросы за него задаёт Бесс. Ещё за столом сидит Ханна, перед которой лежат парочка газет, старая книга и большая ритуальная игла. Такие вещи нельзя выносить из архива, но Ханна в который раз идёт им навстречу с одним условием — приходит на место встречи вместе с ним и Бесс. — Во что же вы вляпались, — ругается Виктория. — Я сначала ничего не вспомнила подходящего, а когда потом… — она смотрит на Эйса. — Плесни мне чего-нибудь покрепче. В общем… вспомнила, стала звонить Джордж. И ничего. Чувствую, с ней случилось что-то плохое. Выражение лица Нэнси, которая приходит, когда Виктория осушает второй стакан виски, подтверждает их худшие опасения. Эйс читает на лице Нэнси тревогу, чувство вины… и решимость. Очень много решимости. Она Нэнси Дрю и не даст своих друзей в обиду. Все присутствующие об этом знают. Бесс рассказывает то, что они с Эйсом выяснили, под равномерные, подтверждающие её правоту кивки Ханны. Темперенс Хадсон — младшая дочь Реверенда и Эмили Хадсон. Она родилась в 1824 году, и у неё были две сестры и старший брат — наследник рода. Бланш Хадсон (вторая по старшинству в семье) никогда особо не общалась с Темперенс, вышла замуж и уехала из города. Напротив, с другой сестрой — Доротеей — Темперенс, судя по всему, была очень дружна. На приёмах они появлялись вместе. Неизвестно, знала ли Доротея о Женщинах в белом, но вот другое не подлежит сомнению: Доротея с детства серьёзно болела. Порой болезнь отступала, что и давало ей возможность блистать в свете на равных с Темперенс, но, в конце концов, в 1845 году Доротея умерла в возрасте 23 лет. — Нет никаких доказательств, — делится Эйс тем, что они успели обсудить с Бесс и Ханной, — но возможно, Темперенс пыталась спасти сестру. Вероятно, обращалась к Женщинам в белом, но они ничего не смогли сделать. — И тогда ей понадобилась сила, — вступает в разговор Виктория. — Но думаю, она уже давно забыла о том, зачем изначально хотела получить такую власть… — по лицу Виктории проходит тень. — Как подумаю, что у неё Джордж… — Всё будет хорошо, — заверяет Бесс, нервно поправляя волосы. Суетливый жест не соответствует словам. Эйс смотрит на Нэнси, потом на Викторию: — Так вы что-то вспомнили? — Да… это старые заклинания, моя бабушка владела ими, — Виктория лезет в карман куртки, дрожащими пальцами вылавливает оттуда вдвое сложенный листок. — Вот всё, что я нашла. А Джордж, когда она уходила, я дала смесь лаванды и чертополоха — они должны отпугивать нечистую силу, но… притянули, наверное. Бесс сочувственно дотрагивается до её руки: — Возможно, и нет. Темперенс — сильная ведьма, она могла как-то иначе выйти на них. Наконец в разговор вступает Ханна, она заходит за спину Нэнси, получившей листок с заклинаниями, прочитав что-то, слабо охает: — Вот оно, — кивает на иглу, потом смотрит на Нэнси. — Есть личные вещи Темперенс? Удалось что-то достать? Нэнси кивает. Эйс готов поклясться: у неё голова идёт кругом от понимания, что от вызова духов они переходят к противостоянию с ведьмами. С ведьмой. Девочки хрупкие? Сомневаюсь, папа. Нэнси достаёт из кармана что-то блестящее — серьги. Эйсу хочется помочь Нэнси, взять часть ноши на себя. Вибрирует телефон — звонит Аманда. Эйс сбрасывает, потому что сейчас не до того, и его окутывает стыд.***
Нэнси идёт к месту встречи с Темперенс, пытаясь уложить происходящее в своей голове. В записях бабушки Виктории нет заклинаний, способных уничтожить предположительно бессмертную ведьму, но есть то, которое может ослабить подобную сущность. Упоминания о таком ритуале сохранились и в архиве — вместе с иглой, которая сейчас ждёт своего часа в кармане джинсов Нэнси. Подумать о том, что даёт тебе силу. Прочитать заклинание. Пролить свою кровь на вещь существа, которое хочешь ослабить. Вроде бы просто. Где-то рядом — Бесс и Эйс. Виктории стало плохо, и Ханна повезла её домой. Хорошо, что они не впутали во всё это Карсона и Райана, но… Нэнси отмахивается от греющего душу воспоминания о её отцах, сидящих на одном диване. Слишком уютно. Хотя, может, именно мысль о них даст ей ту самую силу? Она подходит к городскому перекрёстку, который сейчас освещают холодные лунные лучи. Ничего особенного — за углом супермаркет, где мама время от времени покупала кексы к чаю, а ещё рядом — маленький кинозал, в котором Нэнси впервые в своей жизни поцеловалась. — Вот и ты, — Темперенс стоит на пересечении дорог. На ней — белое, тонкое платье, точно ведьма не чувствует холода. Хотя, возможно, так и есть. Что ты вообще чувствуешь, когда тебе почти двести лет? Нэнси спрашивает не об этом. Где Ник и Джордж — вот что главное. Темперенс щёлкает пальцами — слишком театрально — и оказывается, что они привязаны к фонарному столбу. Оба — без сознания. — Может, это не они вовсе, — говорит Нэнси, всё ещё раздумывая над тем, что источник невероятной силы, оказывается, скрывается под не самым опрятным перекрёстком её родного городка. Она посмеётся над этим позже. Темперенс хмыкает и снова щёлкает пальцами, хотя Нэнси улавливает почти беззвучный шёпот. Её прапра хочет произвести впечатление, но Нэнси порядком устала от спецэффектов. — Нэнси, — Джордж открывает глаза, с ужасом смотрит на Темперенс. — Что?.. — Я вас похитила, глупышка, — улыбается Темперенс, подходит поближе и с брезгливостью дотрагивается до подбородка Джордж. — Всё никак не могу привыкнуть, что такие, как вы могут дружить с белыми. Нелепо же. Джордж смачно сплёвывает и, кажется, попадает на рукав Темперенс. Та закипает. — Оставь её. Скажи лучше, почему тебе нужна именно я, а не кто-то другой из Хадсонов? Нужно убедить Темперенс, что сделка действительно состоится. Любопытство хорошо вписывается в картину. — Мне нужна кровь женщины по сильной линии — моего братца Джейкоба. Он не дурак был пожить... я всегда знала, что он основательно расплодится. — Вот как… И где гарантия, что, получив доступ к силе, ты не уничтожишь нас с нашим городом? Уголки губ Темперенс расползаются в мерзкой улыбке: — Можешь мне верить. Этот городишко — слишком мелкий, чтобы меня интересовать, — она нетерпеливо взмахивает рукой. — Довольно вопросов — дай мне свою кровь, и начнём. Привыкшая повелевать, прекрасная в бледном свете луны — Темперенс не знает, что Нэнси уже начала. Перед ней разворачиваются лучшие воспоминания: чувство торжества после первого раскрытого дела, обнимающая её мама, улыбающийся Карсон, мягкость волос Эйса под её рукой… — Остановись. Замри. Ослабни. Я забираю твою мощь, я изгоняю тебя вон… Темперенс воет. Она вскидывает руку то ли, чтобы остановить Нэнси, то ли, чтобы навредить Нику и Джордж. В этот момент её окатывает водой — Бесс машет Нэнси с крыши. Пустое ведро в её руках бряцает. Смесь трав с водой должна замедлить ведьму. Так и происходит. Точно в замедленной съёмке Темперенс продолжает поднимать руку, её губы с трудом открываются. Эйс видит это странное кино, когда выныривает из переулка, чтобы отвязать от столба Ника и Джордж. Первой он спасает Джордж, и вдвоём они освобождают Ника. Видно, Темперенс не замечает их. Эйс не может бежать, хотя вроде бы и обещал скрыться после завершения своей части миссии. Он смотрит на Нэнси, которая в лунном свете похожа на королеву призраков — есть в ней что-то пугающее. Что-то неземное. Нэнси с силой прокалывает палец иглой — кровь стекает на что-то в её ладони. Эйс знает — это серёжки Темперенс. Он не видит, как украшения начинают плавиться, но слышит крик Темперенс — она то ли колдует, то ли посылает их всех к чертям. И в момент, когда Темперенс исчезает, Нэнси падает. Эйс не успевает подхватить её — это делает уже спустившаяся по лестнице Бесс. — Мы победили? — спрашивает она взволнованно. — Хочется верить, — Эйс смотрит на безжизненное лицо Нэнси, аккуратно забирает её у Бесс, берёт на руки. Нэнси слишком бледная. Пришедшее в голову сравнение с призраком вызывает дрожь. Живи, Нэнси, пожалуйста. Если это и победа — она того не стоит. — Она очнётся? — раздаётся голос пришедшего в себя Ника. Он растирает запястья и вертит головой, пытаясь понять, сколько пропустил. — Надеюсь, да, — говорит Эйс и, поддавшись порыву, целует Нэнси в лоб. Он бы с удовольствием променял надежду на уверенность.***
Нэнси открывает глаза, и на неё нападает тьма чувств и желаний. Хочется унять головную боль, поесть, помыть лицо, размять ноги, которые, кажется, безнадёжно затекли. Хочется узнать, какой час — сколько она пролежала. И где она, кстати? А, в своей комнате. И что там с ребятами? И с Темперенс? Нэнси пробует встать с кровати, и её ноги подкашиваются, не слушаются, ведут себя безобразно. Она опирается на стену, желудок сжимается — Нэнси хочется то ли есть, то ли очиститься от всего, что было съедено раньше. Слабость заставляет сделать остановку в коридоре: Нэнси безвольным кулём опускается на пол и обещает себе подняться. Там её и находит Карсон. — Нэнси, ты полностью очнулась? — Вроде да. Карсон помогает ей встать, доводит до кухни и усаживает на стул. Нэнси сейчас — большая тряпичная кукла, у которой нестерпимо болит голова. — Что значит полностью? — спрашивает Нэнси, проглатывая предложенную Карсоном таблетку. — За эти десять дней ты просыпалась, но была будто не здесь, — Карсон смотрит на неё с тревогой. Десять дней! Нэнси охает. — А что… — сил формулировать вопросы нет, но Карсон её понимает. Он выставляет перед Нэнси большую тарелку болоньезе. От аромата то ли хорошо, то ли дурно. Нэнси так потеряна, что дальше некуда. — С твоими друзьями всё в порядке. Они постоянно приходили навещать тебя. Девочки обтирали тебя губкой и пару раз водили в ванную. Ещё они пытались разузнать побольше о том, что случилось с тобой… Ох, Нэнси! Ты не представляешь… Карсон не заканчивает фразу, но Нэнси тоже умеет понимать его без слов. Ему было страшно, больно. — Прости, — говорит Нэнси. Их глаза встречаются, и на кухне становится теплее. — Я люблю тебя, дочка, — произносит Карсон, и Нэнси позволяет себе расплакаться.***
Джордж и Бесс прибегают к ней через несколько часов. К тому времени Нэнси немного приходит в себя. Её желудок говорит «да» еде, а ноги становятся чуть более послушными. Рассматривая себя в зеркале, Нэнси видит огромные синяки под глазами, кожу трупного оттенка и сухие, похожие на солому волосы. И это после десятидневного отдыха! Девочки помогают внести ясность. — Когда человек с внутренней силой в первый раз использует магию, то всегда высвобождает слишком много энергии. Поэтому так вышло, — говорит Бесс, попивая какао с зефирками. — Ты отдала всё, что имела. Джордж, выбравшая крепкий кофе, подхватывает: — Темперенс не появлялась, но она явно выжила… когда ведьма умирает, всё выглядит не так. Да мы и до сих пор не знаем способа её убить. Нэнси кивает, ей нечего сказать. Значит, она человек «с внутренней силой». Приехали. — Но мы выяснили кое-что, — продолжает Джордж и кривится, очевидно, не от слишком крепкого и горячего кофе. — Мы с Ником были обречены. Нужны жертвы, чтобы подчинить себе источник силы после его открытия. — Я рада, что с вами всё хорошо. — Стараемся, — улыбается Джордж. — Вот выбираем дату свадьбы. И тема ускользает туда — к белому платью («Как же трудно найти идеальное!), торту, клятвам, букету… Джордж не хочет пышное торжество, но Бесс отчаянно пытается протолкнуть именно такую идею («У Ника ведь туча денег!»). Это всё про жизнь, про радость, и Нэнси с удовольствием втягивается в разговор, хотя абсолютно ничего не понимает в планировании подобных церемоний. В детстве у неё не было свадебного альбома — только блокнот с собранными уликами.***
Вечером следующего дня Эйс стучится в дверь дома Нэнси. Определённо — он не видел её вечность. И ещё одна вечность проходит, прежде чем они оказываются наедине. Сидят на кровати и смотрят друг на друга, точно два нелепых подростка. Нэнси выглядит уставшей, но больше не напоминает призрак. Маленькая победа радует. — Я… волновался за тебя, — говорит Эйс. — Как ты? Нэнси пожимает плечами: — Вроде получше… не знаю. Есть ощущение, что мне ещё придется колдовать, и это выбивает из колеи. Эйс берёт Нэнси за руку — тепло её пальцев в его ладони заставляет сердце стучать быстрее. В тебе всё-таки много хрупкости, Нэнси — и силы не меньше. Вслух он говорит: — Мы справимся с этим вместе. В глазах Нэнси — загадки и ответы. Эйсу многое хочется сказать, но вместо этого он тянется к её губам. Поцелуй захватывает их обоих — он нежный, чувственный, желанный. Нэнси запускает пальцы в шелковистые волосы Эйса, он обхватывает её талию руками. Время бежит мимо них. Времени нет. Эйс пахнет теплом и чем-то травянистым — то ли это лосьон для бриться такой, то ли парфюм. Нэнси отстраняется, но всё ещё с жадностью вдыхает двоякий запах и улыбается, пока не вспоминает… — А… Аманда? — Мы расстались, — говорит Эйс. — Я не хотел причинять ей боль, но… я уже давно думаю о тебе, Нэнси. Не так думаю, как положено думать о друге. Слишком много «думаю». Эйс чувствует: она не оттолкнёт его. Кажется, именно это прокричала Аманда ему в след. «Я знаю, к кому ты бежишь!» Но тогда Эйс бежал домой — отцу понадобилась его помощь. Сейчас же он рядом с Нэнси и хочется растянуть мгновение, прожить его ещё пару сотен раз. — Я тоже, — наконец выдыхает Нэнси. — У меня было видение с тобой… — Эротическое? — улыбается Эйс, вспоминая, как она трогала его волосы в первый раз. И Нэнси отвечает ему улыбкой, которая пропадает в поцелуе. И ещё одном. Жизнь — ужасно сложная штука, но сейчас всё кажется мелким и незначительным. Можешь быть хрупкой, можешь быть сильной. Хочешь — одновременно. Главное — будь. Я защищу тебя, стану твоим напарником, подставлю плечо, подниму на руки. В её глазах он читает согласие.