О безумстве запахов.

      От него уже месяц пахнет сосновой свежестью. А от Ани какао с корицей и все тем-же коньком. Который они когда-то пили.       Лью уже давно не верит врачам: сосна ведь не цветы. Зато верит Эвану, который говорит что он явно помешался на ней. Вернее, говорил. Но он в любом случае прав. До дурки недолго осталось.       В том заведении, милом и ухоженном ресторанчике, где они с Анной часто проводятили время, уже начали походу считать, сколько раз на недели появляютсялись они. Льюис всегда считал их коньяк отвратным, но Анна с невозмутимым видом всегда доказывала ему обратное, прекрасно зная, что его не переубедить. И он об этом не стесняясь говорил, запивая свои слова этим самым коньяком.       Он уже месяц замечает, что пялится на ее шелковистые каштановые локоны. И заслушивается, когда она смеется. И вслушивается в стук бутылок. И слушает ее. Анну.       Эван всегда говорил, что смех Анны не особо приятный. Слишком хрипый. Теперь Льюису не хватает искренне-звонкого смеха Грейфере. А еще сна. И воздуха.       Льюис медленно начинает задыхаться от хвои, что раздирает его горло на мелкие ошметки. И здесь нет ни Эвана, ни Анны. Никого, из тех кого он искренне любил любит. От осознания во что он вляпался становится ни разу не лучше. И он все еще слушает ее хриплый смех. Через боль, улыбаясь тоже.       Анна говорила, что алкоголь пьет из-за потери одного человека. Очень дорогого ей человека. Кажется, его горло сегодня опять будет гореть. Но он придет. И завтра, и на следующую встречу.       Однажды, Аня мельком замечает, что его одеколон со вкусом хвои божественен. Лью улыбается, но она не замечает что улыбка его была горькой. Льюис отвечает ей что ее духи со вкусом какао и корицы пахнут приятнее. Она чуть ухмыляется, отпивая из рюмки все тот-же коньяк, что и в день их первого "свидания".       Ткачук считает часы до встречи с другом. Лью считает ветки, что начали выпирать из его горла, и раздирать грудь, принося ужасную боль. Одна, две, четыре, восемь... Льюис сбился еще на третьей. Он уже давно считает, что ему не стоило соглашаться еще на первый ужин, на который его пригласила девушка, по случаю начала дружественных отношений между их "покровителями". И коньяк там отвратительный. Старается убедить себя Шотт, запрокидывая в горло еще одну рюмку с ним-же.       Анна считает минуты, часы, сутки, месяцы... Сколько его уж нет? Где он, и почему не выходит на связь?..       Через месяц она останется без нервов. И без коньяка. И без Льюиса.       От него до сих пор пахнет хвоей. И сыростью. И землей.       От нее пахнет духами со вкусом какао и корицы.       И коньяком несет за километр.       Ведь он мертв. А она стоит на его могиле. И так и понимает - а в чем было дело?       Да и было-ли оно вообще?..       ...И ведь его нашли с простреленной головой в здании горящего Рейхстага. И никто не заметил торчащих из под его ребер, тоненьких сосновых веточек, даже под землею пожирающих его тело и душу.