С днём варенья

      День рождения Артёма привычно праздновался узким семейным кругом. Узкий семейный круг — это в смысле сам Артём, Гриша, его банда и Малина. Нателла о дне рождения сына забыла примерно тогда, когда ему исполнилась пять — видимо, считала, что в пять лет детство заканчивается и отпрыску больше не требуются её поздравления. Они, конечно, требовались — Артём ждал опаздывающую маму лет так до четырнадцати, потом раскусил секрет её эффектных опозданий. Нателла просто не приходила. Малина являлся строго по графику, задаривал подарками, окружал вниманием и заботой… Хороший из него крёстный отец вышел, хотя Гриша и сомневался, что из этого что-то путное выйдет.       Слава с Димой (и вся остальная банда заодно) подходили к этому празднику серьёзно. Накрывали стол, вымывали окна (вдвоем мыли одно окно из пяти, получалось не очень, какое-то мыльное месиво). Главная среди шлюх, Соня, организовывала развлекательный досуг — то клоунов заказывала, то аниматоров каких-то, то балетную труппу однажды припёрла, то театральщиков… Короче говоря, старались все. Артём не жаловался, вроде бы, но друзей никогда не приглашал — видимо, хватило одного раза в пятом классе, когда Захар нажрался и полез драться с Малиной, в итоге испортив праздник. Это был первый и последний раз, когда сын вообще кого-то позвал на памяти Гриши. Он, конечно, попросил прощения, извинялся долго, и словами, и делом, но нехороший осадочек всё равно остался.       В этот раз собралось много народу — Алик с Инкой выкроили время, цыган припёрся с воздушными шарами (надпись «Ты стал на год ближе к смерти» Грише не понравилась от слова совсем), вон, даже мелкий гопник что-то приволок в коробке… Лишь бы не бомбу. Главари банд скучковались и старательно не отсвечивали, чтобы, не дай Бог, не испортить настроение имениннику. Но особым удивлением (приятным, к слову) для Гриши стали приглашённые друзья. Худосочный зашуганный ханурик из НИИ, какой-то тощий и ободранный Вася, плюсом — стерва из Железных каблуков, в сетчатых чулках и с бубликом на золотистой башке. С кем-то из них Артём явно крутил любовь. Как бы это страшно не звучало, но Гриша предпочёл бы ханурика.       Кажется, мечтам было не суждено сбыться.       На середине банкета (все уже достигли нужной праздничной кондиции с помощью шампанского, вина и водки) в Канарейку ворвалась божья троица. Божья — это потому что при виде этих… Чудо от слова чудовища, у Гриши невольно задёргался глаз, так это христово пришествие напомнило ему злополучных Каблуков. Тощая размалеванная блондинка в кожаной юбке, хмурая брюнетка с недовольным лицом в военных штанах и рыжее нечто в цветастом шёлковом халате, расшитом райскими птичками. Сами эти райские птички своей потасканностью напоминали… Ничего хорошего не напоминали, короче. Они, пьяно покачиваясь, расцеловали Артёма в обе щеки, смешав красную, розовую и тёмно-коричневую помаду соответственно и принялись сердечно поздравлять.       — Зайка, с днём варенья!       Зайка, который с утра был его сыном, смущённо зарделся, аки маков цвет. Основательно поддатые дамы сунули ему в руки два конверта, три блестящих подарочных пакета и какой-то шуршащий свёрток, загалдели наперебой:       — Короче, зай, я предлагала дарить деньги, но Арина сказала — пошлость…       — Я сказала, что у него денег жопой жуй!       — Это и есть пошлость!       — Пошлость — это Женя, она предлагала подарить…       — ...резиновый член!       Сразу после этого громогласного объявления повисла неловкая тишина. Малина откуда-то сзади придушенно хрюкнул, явно очень заинтересованно. Тройка отъявленных дебилок не смутилась от слова совсем, скорее уж приободрилась. Ханурик из НИИ пошёл неровными красными пятнами, сын замер, а проститутка Соня тяжело вздохнула и тоскливо посмотрела на стол, заваленный дарами. Видимо, с фантазией у неё было не очень. Да и сами по себе повторные подарки не очень, уж Гриша знал точно.       — Она шутит, зай!       Артём выдохнул. Соня приободрилась. Ханурик вернул себе обычный нездорово-жёлтый цвет лица. Главари завздыхали. Малина разочарованно вздохнул и опустил голову обратно в тарелку с селёдкой под шубой.       Чёрт возьми, селёдка!.. У Гриша сердце кровью облилось, сразу проснулось желание прострелить Малине ногу, но спасения селёдки не случилось.       Помешав спасительным планам, троица, едва переставляя дрожащие желейные ноги, облепила самого Гришу, как мухи открытую банку с мёдом. Суровый бандит (он до этого момента был уверен, что он как бы суровый бандит) подвергся тщательному расцеловыванию, костеломающим крепким объятиям, а в итоге ему тоже всучили два подарочных пакета и открытку.       — Поздр-равляем с рождением сына! — хрипанула та, что была в военных штанах и умудрилась незаметно облапать обалдевшего главаря за задницу, когда засовывала в карман конверт.       Грише сделалось дурно. Он почувствовал себя шлюхой Соней во время стриптиза, и это чувство ему очень не понравилось. Впрочем, он не успел обдумать эту мысль как следует, потому что рыжая повисла у него на шее и заговорила прям в ухо, заодно обдав ароматом коньяка, виски и ещё чего-то алкогольного:       — Короче, мы с вами не знакомы официально, но! Но спасибо вам за такого классного сына, Артём тако-ой клёвый. И да, клёво, что вы не успели выну…       — ЖЕНЯ!       Женя ненадолго прервалась, но жаль, что ненадолго.       — Лан, — решила она, — нам пора.       Гриша поблагодарил Бога.       — Девочки, оставайтесь, — тут же предложил Артём, хватая одну из них за талию — военные штаны чуть не навернулась, повисла на его локте, как кулёк, полный… Судя по всему, всего алкоголя мира.       Гриша перестал благодарить Бога.       — Не-не-не! — шатающаяся блонда поправила сползающую юбку и замотала головой так, что она у неё чуть не оторвалась, — зай, ты прости, что вот так вот припёрлись без приглашения, то есть с приглашением, просто часик свободный выдался… Да и тут людей куча, места заняты…       Куча людей недоумённо переглянулась. Места было полно, и они свято были готовы делиться с такой приятной компанией — Малина одним быстрым движением (перевалился на другой бок) освободил один стул, главари скучковались ещё плотнее (кажется, цыган и гопник решили слиться в одно целое), освободив целых два, Слава и Дима оперативно унеслись в подсобку. Короче, это был откровенный пиздёж.       Гриша проклял Бога, но без особого энтузиазма.       — Потеснятся, — мирно прогудел Гриша, проклиная уже самого себя и неумение сына выбирать друзей. Это у Артёма было в него. Шёлковый халат, до сих пор висящая на его шее, умилённо заулыбалась, ещё крепче прижалась… Кружевным топом?!       — Какой вы лапочка, папочка! — пропела она, — Нам очень приятно, но мы бля завтра на работу… О, это что, винишко-о-о? Остаёмся!       Троица благоразумно ливанула на свободные места и отбыла счастливой, довольной и с тремя бутылками вина только через два часа, умудрившись сожрать половину еды. Вымотанный Гриша повернулся к сыну. Артём пожал плечами.       — Вместе в вузе учились, — сказал он так, будто это всё объясняло. Недовольно приподнятая Гришина бровь намекнула, что нет, не объясняло. Артём добавил: — картоху вместе копали. Да и вообще… Любовь до гроба, пап.       Гриша налил себе винца. Малина всхрапнул в салате. Двадцать третий день рождения Артёма, судя по всему, выдался на славу.