в обход тормозных механизмов

чанбин редко мог позволить себе отпустить контроль. он часто думает, что с ним что-то не так. он корит себя за неугодность, за капризность, замирает и вовсе теряет все скопленное внизу живота удовольствие, когда слышит усталый вздох партнёра, потом с трудом возвращая приятное тепло прямо туда, куда нужно было — под чужие терпеливые (или нет) руки. у него нет проблем с возбуждением — оно всегда горячей щекоткой мгновенно захватывало его, но часто словно затухало от усердия, от одной неправильной мысли, от неправильно прочитанного вздоха. чанбин предпочитает доминировать, предпочитает приносить удовольствие, предпочитает остаться без оргазма неизвестности липкого опустошения — когда накрыло вроде бы почти до пика с первых прикосновений, но затем словно напрочь отрезало, и сил нет гадать, получится ли разбудить снова затрепыхавшее в непонятные стороны либидо, но нет сил сказать хватит, признать за собой отсутствие связи со своим собственным телом. чанбин не любит чувствовать себя проигравшим. и именно таким заставляет его чувствовать себя секс, когда он о нём. и он знает, из кучи книжек, что ему дал феликс, что ему нужно научиться понимать себя и говорить словами через рот, но чанбин просто хотел бы, чтобы все не было так сложно изначально. все так любят секс, все так расхваливают крышесносные оргазмы. — я могу помочь, хён, — говорит феликс, когда чанбин, обмякший на слегка пьяном хёнджине, жалуется феликсу, зло хлюпая носом. он разгоряченный, сонный от соджу, и хёнджин очень удобный, и феликс никогда ничего не стыдится и ни за что не стыдит, и вытаскивает информацию словно клешнями, что чанбину, кажется, только и нужно. чтобы слова из него вытаскивали, потому что самому — очень трудно. жалобы выглядят жалкими и на себя направленными — о том, как ему хочется, чтобы о нем позаботились (и говорит это таким полузадушенным и отчаянным голосом, что сразу понятно, что дело не в бытовой заботе), но джисон для него слишком задиристый, слишком смущающе болтливый, минхо — слишком садист (в самом приятном значении этого слова, но также минхо сам по себе отказывается спать с чанбином, потому что от него не добьешься адекватного отчёта о самочувствии), йенни вообще обременять стыдно, а чан с сынмином ведут себя всегда так уверенно, что чанбину неловко навязывать им себя. проблемного. феликс недовольно цокает язычком и закатывает глаза и предлагает ему себя. хёнджин где-то в середине в сердцах высказанной тирады чанбина просыпается и скромно вызывается в добровольцы, носом укладываясь ему в складочку между шеей и плечом. — хён, ты даже не говоришь никому из них, что тебе. ну. никак. как они должны догадаться? — спрашивает лежащий под ним брюнет, когда ответа не следует, и чанбин морщится. — это со мной что-то не так, никто не должен ни о чем догадываться. у меня просто не получается, как у них. это проблема только моя, если мне «никак», — говорит нудным носовым тоном, сам осознавая, что 90% сказанного бред. но что-то в голове пропускает эти мысли прямо во время нарастающей разрядки, и с этим чанбин ничего не может поделать. — я просто хочу бездумно и с удовольствием трахаться. но мой мозг мне мешает. чанбин почти рычит в конце и слезает с хенджина, обхватывая свои коленки и пялясь на дырку в носках. настроение кричать «спасите-помогите, дайте новое тело, это — того». ему бы чувства окситоционового прилива такие же мощные, как холодно-горячая обида, что разливается по телу в этот момент. — хён, — серьёзно отвечает феликс, продвигаясь к нему, — каждый из нас так любит тебя, так ценит твоё тело, и так сильно хочет, чтобы ты чувствовал себя хорошо, что мне дико слышать то, что ты говоришь. не все могут чутко ощущать, когда что-то идёт не так. коммуникация очень важна. минхо-хён все ждёт когда ты раскроешься и доверишься ему, он постоянно делится со мной своими фантазиями. но он не сможет ничего этого осуществить, потому что понятия не имеет, как ты на это отреагируешь, а удовольствие партнёра для него на первом месте. — я не могу. я… — чанбин откашливается, пытаясь убрать ком в горле, но не получается, и слезы некрасиво стекают по моментально раскрасневшимся щекам, а нос тут же алеет и течёт, пачкая рукава толстовки, которыми чанбин пытается всю влагу со своего лица стереть. — я не заслуживаю. — бинни… ты так хорошо заботишься обо мне, — шепчет джинни в другое ухо. — но мне больно знать, что ты так чутко воспринимаешь каждый мой вздох и выдох, так мастерски отличаешь, почти без слов, потому что узнаёшь свое поведение. хёнджин мягко гладит его шею, целует у мочки, собирает с щёк слезы, мягко выцеловывая соленые и раздраженные щеки. — я даже не успеваю сказать, а ты уже меняешь положение, уже шепчешь что-то. неужели ты, такой чуткий, не заслуживаешь, чтобы о тебе так заботились взамен? — нет? никто из вас не капризный? мне никогда не сложно? а… я даже сам не знаю, что нужно поменять? я просто не могу, блять, нормально кончить, мне пора нахуй к врачу, — чанбин ругается, шипит, пытается отодвинуться, но феликс мягко присаживается ближе. — да, к психотерапевту, бинни, — феликс тяжело вздыхает и от этого чанбину становится только хуже. он может собрать триггерную аллею позора из всех тяжёлых вздохов, что слышал подле себя. — да что ты вздыхаешь, — вырывается у него, и он трёт глаза, делая вид, что уже перестал плакать (он не перестал). феликс затаскивает его к себе на колени, а хёнджин выпрямляется, наблюдая за ними и утешительно поглаживает по скомканной на лопатках футболке, разглаживая складочки и тревогу со. чанбин чувствует, словно он обуза. алкоголь совсем выветривается, оставляя после себя все больше сонливости, нереализованное сексуальное напряжение и злость. по его бёдрам проезжаются пальцы феликса, чуть поддевая края футболки, и чанбин вздыхает от мурашек. и сразу же с ужасом ждёт момента, когда они утихнут, а в голове останется только механическое перечисление действий и противные попытки выловить оргазм. — я хочу, — феликс закусывает губу, переглядывается с хёнджином, — я очень хочу сделать тебе хорошо. сколько бы времени это не заняло. как бы тяжело ни было. дашь мне попробовать? хёнджин целует его в плечо, и чанбин подрагивает от любви, которую чувствует, и которая на секунду выбрасывает все из его головы. он кивает, отбрасывая попытки убедить их, что у них ничего не получится. что он как всегда кончит, но только после мучительной сессии один на один в своей голове, уговаривая и концентрируясь на прикосновениях сквозь миллиарды уничижающих мыслей. — если ты сейчас не готов, все нормально, — говорит хёнджин плавно, растягивая гласные, но чанбин замирает. «не готов» набатом отзывается у него в голове, и он давит в себе желание заплакать, потому что какого хрена? он хочет быть готовым. он очень хочет быть готовым и в этом проблема. — ч-ш, — феликс чувствует его смятение. — ты можешь сказать, что не готов, в любой момент, и это будет нормально. — не надо заставлять меня сомневаться. феликс снова цокает язычком, и чанбин всего на секунду думает, какой бы звук получился, если бы он цокнул им по его коже. — джинни, возьми с кухни нам по бутылке воды, — шепчет ли, за бедра снимая с себя чанбина и тут же хватая его за руку, чтобы уверенно повести его из гостиной, в которой они до этого грустно пили втроём, в место более комфортное. — я пытаюсь построить для тебя обстановку, бинни. где тебя никто случайно не услышит, где всегда есть вода, где достаточно открыты окна. это называется условиями, ты помнишь? — спрашивает, когда мягко толкает чанбина в грудь на кровать, укладываясь сзади него и тут же обхватывая его обеими руками за плечи и талию. чанбин всем телом чувствует тепло сзади и если они так уснут — большая и маленькая ложечка — он не будет против. но пальцы гуляют словно невесомые порхания крыльев по его бедру, животу, груди, задевая соски и вызывая мурашки, и чанбин всхлипывает, пока его снова вытаскивают на разговор. — специальные условия есть у каждого просексуального человека. просто у кого-то больше, у кого-то меньше. это нормально. пожалуйста, постарайся говорить мне, когда специальные условия нарушаются, хорошо? когда ты начинаешь думать и вымучивать из себя оргазм. — я не хочу, чтобы из-за меня все заканчивалось, — хнычет, пока ему выцеловывают совсем легко дорожку от висков к ключице. в дверь стучат и через мгновение в нее слегка неловко вваливается хёнджин с охапкой бутылок воды. его глаза горят интересом, он облизывает губы чаще обычного, и чанбин слишком сильно хочет их поцеловать. он тянется руками и слегка сжимает ритмично пальцы, захватывая воздух, пока его не облепляют с двух сторон. нога феликса на нём, нога хёнджина — между его собственных приятным предвкушением давит на пах. хёнджин целует его сначала в нос, в подбородок и шрамик на нем, в щеки, уже раскрасневшиеся явно не из-за слёз. в шею пару раз, совсем чуть-чуть высунув язык из-за пухлых губ. чанбин теряется в приятных ощущениях, чувствуя мягкие укусы на своём загривке, лёгкие как пёрышко прикосновения к соскам и солнечному сплетению, руки хёнджина, гуляющие поочередно по его и феликсовому бедру. когда хёнджин целует его, чанбину страшно. чанбин любит целоваться. любым способом. но так уж сложилось, что самым возбуждающим он находит самые мягкие и невесомые поцелуи. он считает себя капризным, когда теряет весь фокус и начинает старательно вылизывать чужой рот в ответ, и когда возносится на небеса за пару почти поверхностных столкновений — прикосновений — языков. но слишком ненадолго. нормальные люди хотят поцеловать глубже, хотят вжаться как можно сильнее. хёнджин целует сначало нежно, так, как чанбину приятно. чмокает смешливо уголки его приоткрытых губ, пальцами обводит его лицо, брови, веки, затем припадает к нижней, осторожно, словно котёнок на пробу лижет её внутреннюю часть, и чанбин стонет. хёнджин же старается попробовать разное, глубже просовывает язык и уже обеими руками держит его голову, меняя угол и переплетая их языки. чанбину всё ещё приятно, но в животе не теплеет, и он почти снова начинает думать непонятно о чем. — кажется, нашему бинни нравятся больше нежные поцелуи, продолжай, хёнджинни. и язык сразу отступает, замирая у губ и коротко облизывает их по кругу. мягко, щекотно, не пачкая слюной кожу вокруг, и ветерок из окна приятно холодит мокрые губы — чанбин расслабленно вздыхает, подаваясь навстречу и невесомо вылизывая в ответ. обводя чужие губы. радуется, когда слышит прерывистый вздох, но ему постоянно напоминают, что сейчас — все о нем. хёнджин мягко отталкивает феликса и уже они оба укладывают чанбина на спину, задирая его футболку. пальцы так же щекотно как и язык у него на шее шелестят по его слегка мягкому животу, по его большой груди, по возбуждённым соскам. чанбин привстает, позволяя им стянуть с себя футболку, и неожиданно ойкает, когда феликс тянется и за штанами. его мягко обдувает ветер из окна несколько секунд, пока оба тела не приземляются возле него и не сползают поцелуями на его плечи и грудь. феликс любит кусаться и чанбин не знает, что делать с этим фактом. иногда это чересчур, иногда — чертовски горячо, но он не хочет запрещать младшему получать удовольствие. первый укус приходится в шею и чанбин замирает с открытым ртом, когда боль резко прекращается и заменяется юрким языком, тонко и коротко зализывающим воспалённое место. когда на мокрое место дует феликс, когда продолжает лизать такими же короткими мазками грудь, под грудью, сосок — чанбин сильно жмурится и приземляет обе руки на спины любовников, готовясь сойти с ума, когда ощущает как хван поцелуями тоже спускается к чувствительной груди. хёнджин с несколько долгих секунд смотрит за тем, как ли играется с соском, самым кончиком языка задевая его под разными углами или втрахивая в упругую грудь — тут чанбин думает, что просто умирает, потому что в жизни так хорошо не бывает, — а затем присоединяется, стараясь соответствовать напору и скорости. руки мальчиков щекотно касаются под грудью, медленно спускаясь к кромке трусов. чанбин не любит быть громким, но всхлипывает довольно резко, когда обе руки приземляются на его пах неодновременно и несинхронно поглаживая в разные стороны. его всё ещё вылизывают, хаотично то опускаясь к рёбрам и животу, то поднимаясь, чтобы оставить мокрый юркий лизь на его губах, он периодически вскрикивает от лёгких укусов то в бицепс, то в ребра, то в мягкий живот, но уход за укусами — то, что возбуждает больше всего. если укус — потеря контроля феликса, то зализывание — самое продуманное, что чанбин когда-либо встречал. он стонет протяжно, громко, нетерпеливо, когда под его животом методично всасывают кожу, всё ещё стараясь невесомо гулять по ней языком. — чанбинни-хён, — шепчет хёнджин ему в бок, пальцами пробираясь под резинку трусов и одним еле слышным прикосновением вызывая дрожь по всему телу. чанбин откидывает голову назад и старается не думать о том, как ему хорошо, потому что всегда, когда он думает об этом едва кто-то касается его члена, и спустя несколько минут, не дойдя до пика, это ощущение бесследно пропадает. — ты любишь когда тебя так легонько касаются, да? и в подтверждение нежная подушечка пальцев как бы невзначай задевает влажную от сочащейся капли смазки уретру, пока костяшки пальцев феликса невесомо гладят накрытую тканью боксёров длину. — пожалуйста, — шипит чанбин, разбрасываясь по постели, двигая бёдрами навстречу и напрягая ягодицы. — пожалуйста, я либо кончу сейчас, либо ничего не смогу поделать после. руки тут же пропадают с его паха и чанбин обидчиво хныкает. однако тепло в паху горит и никуда не исчезает. — тебе не надо ничего делать, бинни. просто давать нам знать, как ты, — феликс опускает все уважительные формальности снова и с ним чанбину так легко почувствовать себя крошечным, несмотря на довольно крупные габариты его тела. — если я снова не смогу… — начинает шептать, и на его обтянутый тканью член приземляется поцелуй. чанбин почти подпрыгивает от удовольствия, чем феликс и пользуется, снимая с него оставшийся предмет одежды. — то ничего страшного. тебе ведь хорошо сейчас? — вопрос отбивается от его головы хриплым, слегка картавым голосом хёнджина, и он кивает. — секс не об оргазме. секс удался тогда, когда тебе было приятно, но это не обязательно значит, что кто-то кончит. перестань заставлять себя до него дойти. — но я хочу ещё. мне было так хорошо, я так хочу ещё, — чанбин хныкает, вздымает бедра, его всё ещё не касаются, и он подозревает, что им любуются, но не разрешает себе зациклиться на этой мысли. — я люблю твой живот, — феликс говорит словно о любимом блюде, и чанбин понимает, почему, когда крупный участок на его животе всасывается в широкий рот. чанбин удивлённо тушуется, но притягивает к себе рукой его ближе. хёнджин рядом мягко, словно кот, сжимает его бока, сминая пальцами. — я люблю всё в тебе, — мурлычет хёнджин, когда феликс опускается снова ниже, нежными поцелуями оглаживая бедра чанбина. хван осторожно лижет дорожку волос от пупка к лобку, сминает ягодицу правой рукой, на секунду переплетая пальцы с феликсом. — ты вкусный. чанбин вздрагивает, когда чувствует влажность языка феликса между ягодиц, горячий пах словно ноет от удовольствия, и он старается уйти от прикосновения, потому что ещё чуть-чуть и… но феликс мазком поднимается к его мошонке, лижет влажно, хотя чанбин не понимает, как — у него у самого во рту давно пересохло. но сейчас если честно не до этого. он вот-вот снова потеряет ниточку. он не… — его мысли перебивают плюшевые губы на его подбородке, влажный кончик языка у пульсирующего участка на шее, пальцы, всё ещё невесомо гуляющие по его напряженному торсу. — are you close, baby? — шепчет на английском феликс и чанбин громко стонет «да», немного спотыкаясь на согласной. ему снова страшно, хоть его и хорошо отвлекают. вот сейчас феликс прикоснется к нему и все исчезнет, и он так этого не хочет, что не знает, что сделать. — baby, — шепчет хёнджин ему в ухо, влажно обводя мочку. — у тебя так хорошо получается. не думай о том, что у тебя не получится, просто чувствуй, хорошо? — хёнджин продолжает мурлыкать ему, а язык феликса снова приземляется на его ягодицы, феликс позволяет себе присосаться на несколько мгновений к правой половинке, а затем снова путешествует влажным кончиком из ложбинки к основанию члена, и чанбин сжимается всем телом и ожидает, что феликс отстранится, чтобы его подразнить, но тот с основания так же гладко и быстро лижет доверху, обволакивает головку губами и мучительно медленно опускается на пульсирующий член до самого горла, на что чанбин сводит брови, отвлекаясь от поцелуев хвана и подрагивает, неосознанно поднимая бедра. феликс задаёт приятный ритм сразу же, и чанбин не успевает растерять удовольствие, и он всеми силами старается выбросить из головы все. чанбин закусывает губу и думает, не рано ли. — кончай, — шёпот хёнджина врывается в его мысли словно революция, и рот феликса так приятно сжимается вокруг, и чанбин расслабляется как можно сильнее, пока ощущения нарастают не только в паху, но и по всему его телу. он словно зудит весь с ног до головы, и поцелуи хёнджина слегка снимают зуд, приятной негой разносясь к паху, где уже так щекотно и так тяжело, что чанбин вот-вот лопнет. пустая голова. только звенящее чувство полыхания, словно все тело горит, мурашки везде, аж до боли, и пальцы на ногах хрустят от того, как он их поджал, с дрожью прокатываясь по дороге его редкого и того самого крышесносного оргазма. — умница, — неразборчиво, звучит как что-то далёкое. — глотни водички, — к его губам подносят влагу. чанбин дрожит, когда феликс вылизывает его член и бедра от ускользнувших капель спермы. — вкусный, — ли как кот зарывается в его живот, влажными губами целуя пупок, поднимается и ложится сверху, пока хёнджин мостится рядом, у тяжело дышащего чанбина под боком, выгляживая влажные от пота и всё ещё сведённые брови. — было хорошо, бинни? чанбин не может говорить, он просто кивает. и ему снова грустно, что он не может говорить. он ненавидит тот факт, что ему так трудно говорить о своем удовольствии. он почти чувствует вину за то, что ему было так приятно — он даже представить не может, какими внимательными нужно быть, чтобы прочитать его, такого трудного. — я рад. я ничуточки не устал, бинни. с тобой всё хорошо, — шепчет феликс, словно уловивший в его сложном послеоргазменном лице какие-то изменения. — мы правда очень хотели сделать тебе приятно, — привычное шипящее мурлыканье у левого бока. — спасибо, что показывал нам, как тебе больше нравится. я хочу быть достаточно внимательным, чтобы всё это заметить, потому что ты выглядишь так очаровательно, когда тебе так хорошо, — пальцы хёнджина смахивают влажные прилипшие пряди со лба со, и тот как ребенок после длительного плача кивает, словно соглашаясь на условия родителя купить ему чупа-чупс для повышения настроения. — мы любим тебя, — феликс слегка ёрзает, чтобы удобнее поцеловать чанбина — мягко, завершающе, убаюкивающе. — и другие мальчики тоже. и это не вселенская проблема, бинни, мы разберемся, хорошо? чанбин почти плачет от счастья и удовольствия. он прижат обоими к кровати словно тяжёлыми одеялами, его жаркое тело холодит ветер, но футболка феликса приятно липнет к груди, и хёнджин целует его лицо. он пока не знает, чем все это заслужил. но возможно, выяснить это того стоит.