***
Какаши ожидаемо не спалось – последние недели три его голова тщетно пытается сложить причины со следствиями, претерпевая неудачи и мешая нормально засыпать по вечерам. Кровать в его отдельной спальне небольшого домика, который, скинувшись, ребята сняли на один вечер, была небольшой, но вполне удобной, однако даже это не спасало от каждый раз одинаковых, окончательно заевших мыслительных задачек. Его любимый ученик, его старый друг, да и просто – его – Наруто ведёт себя с ним как-то не так, и это сильно бросается в глаза, если знать мальчишку так же хорошо, как знает, например, Какаши. Между ними не пойми откуда возникают странные неловкие паузы, или совершенно глупые, никому не нужные секреты, или ранее несуществующие, всегда игнорируемые сантиметры физического личного пространства. Практически вся жизнь тесного общения постепенно скатывается во что-то необъяснимое. В семье Узумаки Какаши всегда принимали как родного, а сам Наруто, будучи карапузом из детского сада, вообще какое-то время искренне считал его то ли дядей, то ли чуть ли не старшим братом. Какаши, сначала примерный ученик старшей школы, а потом и вовсе студент педагогического, терпеливо поддерживал его детские игры, а потом этот ребёнок просто взял и неожиданно вырос в самое настоящее Солнце. Какаши с опозданием понял, что сгорает под его лучами, попадая под ультрафиолет и космическую радиацию. Заболевает им, тайно обожая, как последний мазохист, собственное недомогание. Много раз Какаши спрашивал у самого себя, способен ли он сотворить с Наруто то, чего действительно так сильно хочет, и столько же раз однозначно отвечал – нет, от слова совсем. По иронии судьбы, Какаши, как оказалось, в некоторых случаях бывает полностью бессилен. Просто не способен сказать своей личной пылающей испепеляющим жаром звёздочке, как она ему дорога. Наруто перед отъездом для поступления пообещал родителям вести себя хорошо, а с Какаши Кушина стребовала чуть ли не клятву на крови оберегать их обоих, однако последнему сдерживать слово даётся только сложнее, ведь оберегать их любимое чадо стоило бы от одного из самых близких. Когда же, интересно, его собственные мысли стали такими неправильными? Когда младшему Узумаки исполнилось восемнадцать, и у Какаши условно развязались руки? Однако, насколько бы старше не становился Наруто, это всё равно что хотеть своего младшего брата, и это - отвратительно. Время давно перевалило за отметку полуночи и остановилось на половине второго. Какаши бесцельно созерцает белый потолок и отвлечённо вслушивается в тихий шум прибоя с примесью смеха из-за двери – видимо, его подопечные решили поразвлечься гораздо более интересным способом, и Какаши, припомнив собственные приключения во времена учёбы, решил отнестись к этому с максимальным пониманием. Однако приближающийся топот за дверью в коридоре несколько напрягал. Очень скоро звуки касающихся пола босых ног сменяется несмелым стуком практически на грани слышимости, становящимся всё громче. Громче, и настойчивее. - П-пожалуйста, впусти меня! – на пороге спальни Какаши обнаружил жмущегося непонятно от чего, но явно взбудораженного Наруто, молитвенно сложившего ладошки над головой. И ладно, если бы он просто стоял, как ни в чём не бывало – Какаши привычно делить с ним и свою небольшую квартирку, и свой любимый диван, и даже свою кровать напротив компьютерного стола - только вот в этот раз на нём не было ничего, кроме весёленьких трусов с цветастыми ананасами. Какаши сначала подумал на полном серьёзе, что наконец-то закономерно словил галюны с дикого недосыпа. И даже почти закрыл дверь перед чужим носом, решив, что настоящий Узумаки вряд ли бы сделал так. Однако, подозрительно правдоподобный глюк оказался вполне настоящим Наруто и порывисто остановил его, вцепившись в дверь намертво: - Я же не просто так пришёл, мне очень надо! Ещё лучше. Какаши, в голове которого одни нехорошие мысли судорожно расталкивают другие, не менее нехорошие, начинает подозревать всё подряд. - Чего тебе надо? – он строго скрещивает руки на груди, пытаясь отыгрывать строгого сенсея, прекрасно понимая, что с Наруто это не прокатывает, - В моей комнате, ночью. Время видел? Наруто стыдливо мнётся и, очаровательно покраснев, опускает глазки в пол, напоминая студентку-первокурсницу, нечаянно зашедшую в мужскую часть общаги. Какаши, не выдерживая внезапно подскочившие градусы убойной милоты, вздыхает и ожидаемо сдаётся: - Ну, заходи тогда, горе. Только веди себя тихо. Наруто залетает в его комнату, лихо вскакивая на кровать, подобно кошке, и зачем-то прячется под одеяло с головой. И как только изумлённый до глубины души Какаши начинает осознавать, что в его спальне (и в его, на минуточку, кровати!) находится сейчас практически голый Наруто, в дверь постучали снова.***
- Да чтоб вас, т-тебаё! – если бы Наруто честно предупредили, что в карты ему придётся играть с галимыми мухлёжниками, точно бы не согласился, - Так нечестно. Вы это специально подстроили. - Проигрывай с честью, Узумаки, - Шикамару с рассыпавшимися по плечам волосами, сохранивший на себе практически всю одежду за исключением резинки для волос, смотрит на Наруто с нескрываемым превосходством. Классическая игра в карты на раздевание была предложена, как ни странно, засранцем-Учихой. В комнате Ино устроили импровизированный бар, картёжный стол на коврике перед кроватью и всеобщий групповой сбор за исключением лишь нескольких ребят, решивших воздержаться от сомнительного рода игр. Наруто, человек ни разу не азартный, согласился исключительно ради возможности выпытать у пьяненькой Сакуры порцию свежих сплетен – кто знает, насколько далеко зашла всеобщая на тему их с Какаши отношений паранойя? Ну и, конечно, выпивка. Студенческие сборы на трезвую голову лишены чего-то особенно душевного. Однако, бездумно включаться в игру Наруто определённо не стоило. Результат оказался плачевным: девчонки, посмеиваясь, снимали серьги, браслеты и кулоны, парни – носки максимум, а Наруто… С Наруто содрали практически всё, кроме, разве что, трусов. Да и те, к сожалению, проиграны буквально только что. - Да ладно тебе, мы же не говорим светить голой задницей. На самое интимное можешь, ну, - Ино показательно задумалась и усмехнулась, - Накинуть, например, простыню? - Чтобы и её потом проиграть? - Но ты ведь и так проиграл, Наруто-кун! – Хината обиженно куксится, - Если стесняешься, мы можем отвернуться… На время. Ситуация явно складывалась в чужую пользу, и Наруто решительно не понимал, что делать. Единственное решение – сбежать, пока не поздно: вдруг они вообще надумают раздеть его насильно? Видимо, на его лице отобразился весь мыслительный процесс и появившаяся идея, потому что Ино, недолго думая, хмуро скомандовала: - Ребята, держите его!***
- Полагаю, просто спать для вас слишком скучно? Какаши не звучал сердито, скорее – устало. В последнее время Наруто не нравится его понурый вид: Какаши привык распределять своё время так, чтобы не было лишних проблем с недосыпом, но теперь, Наруто уверен, у него проблемы. Возможно – бессонница. Все попытки поговорить на эту тему оканчиваются пустыми обещаниями беречься, но синяки от них, к сожалению, не пропадают. - Ну, мы… - голос Тен-Тен становится заметно тише, - Просто играем, ничего такого. Сегодня почти что праздник, окончание сессии, хочется, как бы, продлить момент… Возникает неловкая пауза, разрушившаяся вздохом Какаши: - Я с вами играть не намерен. - Мы потеряли Наруто. Я, конечно, понимаю, с моей стороны предполагать, что ученик в его… Положении может прятаться в вашей комнате – глупость. Но, может быть, вы хотя бы слышали, куда он мог уйти? - в голосе Тен-Тен то и дело проскакивали нотки неловкости, - Вы же сейчас не спите. Наруто, вслушиваясь в этот странноватый диалог из-под одеяла на кровати собственного куратора, будучи в одних трусах, боялся как-нибудь заметно пошевелиться или громко вздохнуть. Он уже раз триста пожалел о том, что решился прятаться именно у Какаши – мог бы попроситься к Шино с Кибой, отказавшимся играть и потому сейчас наверняка спокойно отдыхавшим в специально выделенной для так называемых трезвенников комнате. Всё-таки, пусть они с Какаши и не скрывают особо своих тесных дружеских отношений, должны же быть хоть какие-нибудь рамки? - Кажется, я слышал движение в конце коридора – он мог подняться на второй этаж. - Правда? Спасибо, сенсей! – Наруто, с трудом удерживаясь от смеха, очень живо представил себе просиявшее лицо Тен-Тен. - Только, будьте добры, я хочу отдохнуть в спокойствии и тишине. - Конечно, сенсей, мы только найдём Узумаки и сразу уже пойдём спать. Честное слово! Стало слышно, как закрывается дверь – видимо, Тен-Тен ушла – и Наруто внезапно чувствует, как спружинил матрас под опустившимся на него телом. Становится нестерпимо жарко и практически нечем дышать: приходится вынырнуть из-под одеяла, растянувшись на кровати звёздочкой, чтобы хоть немного охладиться и отдышаться. - Вы там что, на раздевание играете? – голос Какаши трудно оценить на наличие хоть какого-нибудь эмоционального посыла. - Ну, я вовремя смылся. - Я вижу. Сохранил… Аж целые трусы. - Вот ты стебёшься, а мне какого? Будут припоминать мне это до самого выпуска, - Наруто переворачивается на живот и зарывается от безысходности в чужую подушку. - А кто тебе виноват? - Я и не отрицаю. Просто они всё подстроили. Т-тебаё, я не мог так продуть, это очевидно! Наруто страдальчески вздыхает, чувствуя сквозь исходящий от подушки запах порошка что-то неуловимо знакомое. Если бы он действительно мог отвлечься хоть ненадолго от всего, что связано с этими странными сплетнями, но всё происходящее в его жизни, видимо, упрямо вертится вокруг Какаши. И этого не изменить. - Слушай, а у тебя разве нет желания, ну… Завести кого-нибудь? - этот вопрос уже длительное время собирается по кусочкам в голове Наруто, ведь сейчас Какаши в самом что ни на есть подходящем для отношений возрасте: с трудом верится, что все его приоритеты направлены исключительно на преподавание. - Я бы не отказался от кота. Или попугайчика, - Какаши смеётся, устроившись рядом и гипнотизируя потолок. Наруто не видит его лица, но очень хорошо представляет до мельчайших деталей бесцветные, практически прозрачные глаза, редко выражающие хоть что-нибудь, а сейчас наверняка сонные и уставшие. Тонкие губы с родинкой ближе к подбородку, которую Какаши предпочитает прятать за медицинской маской. Она придаёт ему солидности и прибавляет возраст, однако открытое лицо кажется неуловимо мягче, - Если ты о другом, то почему вдруг именно сейчас? К чему спрашиваешь? - Да просто, не бери в голову, - Наруто чувствует, как мизинец правой руки касается чего-то мягкого и тёплого. Их ладони лежат совсем рядом, соприкасаясь буквально на миллиметры, но от этого практически неощутимого контакта кожи с кожей в груди стало происходить нечто невообразимое. - Я могу у тебя то же самое спросить: почему девушек не заводишь? Наруто встревоженно молчит, сообразив, что теперь они вместе ступили на тонкий лёд, и либо сейчас, либо никогда: - Можно мне… - приходится отвернуться и закрыть вспыхнувшее лицо рукой. Сердце в груди косплеит сумасшедшего акробата, выделывая под рёбрами невесть что, - Попробовать одну штуку? Наверное, Наруто спятил. Или перепил. Ведь если он ошибается, это порушит их дружбу. У них идеально дружеские, идеально близкие, идеально какие угодно отношения, но… Как далеко они могли бы зайти? Всё чаще кажется, что они оба думают об одном и том же, чувствуют одинаково, но как можно быть уверенным в отношении другого, если нет уверенности в себе самом? Непонятно, дошло ли до Какаши правильно, что именно вознамерился попробовать Наруто. Однако, выдержав нервирующую паузу, показавшуюся сотней лет, он как-то рассеянно, полувопросительно прошептал: - Попробуй. - И уже громче добавил, смотря в противоположную от Наруто сторону: - Почему нет. «Если бы он всё понял, вряд ли бы разрешил, - проносится в голове тревожным красным, - А вдруг он всё понял и не против?» - следует за первой мыслью вторая, и Наруто подпитывается ею для храбрости. Потому что на голой инициативе воплощать задуманное в реальность страшно до чёртиков. - Ну, что там у тебя? – Какаши нетерпеливо похлопывает ладонью по матрасу, воодушевляя перейти к решительному наступлению и расставить уже все точки над «и» для них обоих. Правда, будь Наруто чуть более трезвым, начал бы с чего-нибудь менее экстремального, однако внушительная концентрация алкоголя в крови делала своё дело. Вглядываясь в бесцветные глаза, на дне которых сначала выступило лёгкое удивление, а потом и полноценный шок, он осторожно, словно перед испуганным диким зверем, встаёт на четвереньки, взбирается на Какаши сверху, пристраиваясь, и садится на поясницу. Прижимая чужие ладони к постели своими, чуть подрагивающими, но вцепившимся от волнения на совесть. Это, определённо, - самый кристально прозрачный намёк из всех, на которые только способен Наруто. Он же становится провокацией на более смелые действия, если вдруг его старый, чуть ли не по жизни лучший друг ощущает что-то похожее. Тело, почувствовав под собой другое, движение чужой грудной клетки и живой возбуждающий жар, загорелось в ответ так, словно внутри заработала печка. Пролетали мгновения, однако Какаши, вопреки опасениям, не вырывался. Только смотрел на Наруто полуизумлённо-полувосхищённо, смущая и заставляя лёгкие перекачивать воздух в удвоенном, рваном темпе. Завозившись, Наруто сдвигается ниже и испуганно вздрагивает, наткнувшись на нечто твёрдое. Какаши, кажется, практически полностью прекратив дышать, отворачивается, закрывает глаза и сглатывает: - Ну, что: допроверялся? Не то чтобы Наруто планировал подобные ситуации наперёд, однако происходящее начинает постепенно напоминать какой-нибудь странный сон. Всё его существо превратилось в одно большое, запутанное и труднообъяснимое противоречие: хотелось запаниковать и как минимум спрятаться под кроватью, однако что-то подсказывало – этому привычному, знакомому от и до Хатаке Какаши можно доверить абсолютно всё. Наруто поймут, помогут и, если понадобится, простят. Хотя, конечно, в целом его планировалось обездвижить и попытаться поцеловать, но вот это, то самое, что сейчас крепко упирается чуть пониже спины, мягко говоря, становится неожиданностью. - Знаешь, я перебрал, - Наруто, порываясь отступиться, дёргается в сторону свободного места на второй половине кровати, однако высвободившиеся руки внезапно мягко укладываются на бёдра. От неожиданности и как никогда между ними интимного, близкого контакта пробирает до мурашек, а внизу живота требовательно так, с намёком, потянуло. - Ты куда это? – в глазах учителя, куратора и лучшего друга в совокупности заплясали черти, - Если начинаешь – доводи до конца. «Д-до конца?.. – Наруто чувствует, как панически захлёбывается в собственных ощущениях. От понимания, что у него у самого уже в трусах заметно тесновато, легче не становится, - Я сейчас умру. Просто умру. По-глупому - от стыда». - Да я пошутил, не бери в голову, - он выдавливает из себя придушенный, на грани слышимости смешок, безуспешно дёргаясь по направлению свободного места. Ладони Какаши, непривычно горячие, но знакомо жёсткие, с характерными для художника мозолями от кисти и карандаша, держат на удивление крепко. - Ага. И вот это, - обвинительный тычок в сторону живущей своей собственной жизнью промежности алого, как маков цвет, Наруто, - Тоже «понарошку». Сказать ему, конечно же, было нечего – тело говорило более чем красноречиво. - И что? В смысле, - Наруто сглатывает, - Я тебе нравлюсь? - А сам как думаешь? Наруто, если бы мог сейчас действительно думать, определённо не сделал бы ничего из того, что сделал. - Просто ответь. - А я тебе? - Нравишься, - отрицать очевидное, когда результаты налицо, бессмысленно, - Ну, так что? - Не нравишься, - ладонь Какаши, вопреки содержанию признания, зачем-то мягко поглаживает кожу на его бедре, - Но я могу сказать, что люблю тебя. И влюблён тоже. Кстати – уже давно. Наруто не верит собственным ушам, но почему-то с лёгкостью доверяет Какаши. Кажущемуся растерянным, знакомому вдоль и поперёк, всегда готовому поддержать или утешить (было дело: Наруто плакал навзрыд, когда любимого пса переехала машина). Он похож на ответственного старшего брата, у которого всегда была заманчивая возможность безнаказанно откреститься от младшего, так и оставшаяся в итоге невостребованной. Жаль только, что Наруто для адекватного понимания их обоих понадобилась вся жизнь и один нечаянно, однако вовремя подслушанный разговор. Какаши его любит. В принципе, он чувствовал. Как вообще можно не почувствовать чью-то любовь? - Ну, т-тогда, раз уж мы всё выяснили… - вспомнив об их маленькой обоюдно-неудобной проблемке, Наруто стыдливо опускает глаза и тянется к резинке на чужих пижамных штанах. Бурлящий в крови алкоголь требовал выхода накопившегося напряжения и решительных действий. - Погоди-погоди, - сказать, что Какаши выглядел удивлённым - сильно приуменьшить, - Хорошо, конечно, что мы всё выяснили, но делать это сейчас, тем более здесь… Ну, не вполне безопасно. Тебе так не кажется? - Почему? – откровенно говоря, Наруто соображалось, что не удивительно, крайне туго. Непонятно, что теперь вообще делать. Как сейчас, так и потом. Завтра, например, и послезавтра, и через неделю… - Ну, как бы, тут вся наша группа. Могут услышать. - Не думаю, что кто-нибудь удивится. - В смысле? - Да так, ты прав, - Наруто, позволяя себе окончательно расслабиться, комфортно растягивается на Какаши, укладывая голову на чужую грудь, - Можно тогда я у тебя посплю сегодня? - Конечно. - А завтра? - Можно. - А можно пожить у тебя недельку-другую? - Сколько угодно, хоть насовсем оставайся. Ты и так больше времени в моей квартире проводишь. - Правда? Круто, тебаё! - Кстати, - Какаши невесомо поглаживает его между лопатками, дразняще-медленно перемещаясь на шею и зарываясь пальцами в волосы, - Что там по поводу группы? Почему они не должны удивляться? - Не бери в голову. Наруто, чувствуя размеренный ритм чужого сердцебиения и родное, обволакивающее тепло, впервые хочет поблагодарить одногруппников за явно подстроенный проигрыш в карты. И, наверное, даже за шипперство.