***
Я благополучно проспал будильник, потому что до глубокой ночи торчал у мусорных баков, надеясь увидеть незнакомую девушку. К четвергу эта идея стала абсолютной глупостью, поэтому без особого разочарования я стал искать брюки, потом рубашку, какую посвежее. Волосы уже неприлично стали лезть на глаза — пора сходить в парикмахерскую. Зачесав весь этот какофонический кавардак назад, я ретировался на кухню, где уже вскипел чайник. Две ложки кофе, ложка сахара, половина воды — небольшая затравка перед нормальным двойным эспрессо, который я куплю, если не будет пробок и опоздания соответственно. На самом деле, я уже соскучился по тем временам, когда ездил на байке на работу, но с недавних пор он в шиномонтаже, а мне, видите ли, не комильфо разъезжать на двухколесном, взрослый дядька в конце концов, а веду себя как подросток. Пиджак, ключи в карман. Телефон, пачка сигарет. Только в автобусе я понял, что забыл пропуск. Надеюсь, охранник не будет из себя крысу строить и пропустит так. Кофе купил. В кабинете, по обыкновению, пахло хлоркой и спиртом с нотками жасмина, что цвел прямо под окном. И мне действительно нравится это сочетание запахов. Я уже сменил пиджак на халат и поудобнее устроился в кресле. На столе царил небольшой кавардак — единственное место, где я все-таки не прибрался, — в неровной стопке документы, в другой — папки. Прямо поверх стола лежали чьи-то снимки со вчерашней датой. — Пришел? — приветствует меня дежурная медсестра. — Тут какая-то девчонка пришла с подозрением на перелом. Такая скандалистка, сочувствую тебе… — она беспардонно берет у меня кофе и отпивает. — Я ей объясняю, что ты с десяти работаешь, вежливо попросила прийти к этому времени, а она давай «я еще вчера приходила!»… — Понял я, понял. Все, Ань, нет у меня на это времени. И кофе сюда верни, — забрав стакан, киваю ей на дверь. Обиженно кинув, что мы «с этой девкой отлично споемся», она оставила меня одного. Буквально через полчаса повалили первые посетители — обветшалые старушки, матери с детишками, которым приходится объяснять, что им лучше в детское отделение податься, женщины с патологическим страхом, которые приходят по поводу и без. К половине двенадцатого мне хотелось взвыть, как это бывает в первые два-три часа рабочего дня. В дверь снова постучали. — Входите, — я продолжал писать что-то в карточке, поставил печать. Прямо под нос мне почти аккуратно упала новая медицинская карта. — На что жалуетесь? — я по привычке открыл чистую страницу, и только потом поднял глаза. Передо мной сидела ты. Вернее, понял я это не сразу, потому что вместо хвоста темные волосы, к концам выкрашенные в блонд, мягко обрамляли твое лицо, особенно те острые скулы, которые я запомнил, и не было тех огромных темных кругов под глазами, в конце концов вид у тебя был совершенно приличный: чуть потертая футболка с надписью какой-то группы и джинсы, а не топик и шорты, как в тот раз. — Кажется, у меня перелом носа. Я едва сдержался, чтобы не закатить глаза, ведь уже двенадцатый человек за сегодня говорит мне, что «ему кажется». И почему все в этой больнице свято убеждены, что знают мое дело лучше меня? — С чего вы сделали такой вывод? Ты недовольно вскинула брови и скривила сомкнутые губы, что я сомневаюсь в твоих догадках, будто ты здесь врач, а я пациент. — У меня были на то основания. Я была на рентгене, мне сказали, снимки у вас, можете убедиться. Среди бумажек я увидел уже знакомые снимки твоего черепа и аккуратного носа в профиль и анфас. — Вам кто-то оказывал помощь? Я коротко бросил взгляд. Помолчав, ты так же коротко ответила: — Сама. — Сама? — переспросил я. Ты с невозмутимым видом сложила руки в замок и поднесла их к лицу, показав, как ты вправила себе нос. Видимо, частенько случаются подобные ситуации, и ты действительно уверена, что у тебя перелом. Я поднял снимки к свету. Да, это действительно был перелом перегородки, которую ты вправила не совсем удачным образом. Интересно, это была драка? Или что-то более серьезное? Поэтому ты оказалась в участке? Стараясь незаметно посмотреть год твоего рождения, я с облегчением заметил, что первые две цифры — это девятнадцать. Значит, ты давно не подросток. Далее должна была быть совершенно обычная процедура. Я надел перчатки, подошел вплотную к тебе и осторожно взял твое бледное лицо в руки. Без страха посмотрел в твои зеленые глаза, обрамленные дугами черных ресниц. Вблизи ты очень даже милая, хоть выглядела ужасно уставшей и будто бы похудевшей, но глаза, кажется, готовы были выжечь во мне дыру независимо от твоего общего состояния. Придя в себя, я вколол новокаин в область лица, ты даже не дернулась, потом ощупал пальцами нос. Полторы минуты ожидания и разглядывания тебя показались мне вечностью, приятной вечностью, ведь ты действительно красива. — Сейчас может быть неприятно. — Одним движением я правильно вправил нос, что сопроводил смачный хруст. — Все. Болит? — Терпимо, — ты пожала плечом и безразлично посмотрела на меня, даже ничего не сказала, когда я закинул твою голову назад и вставил тебе в нос марлевые тампоны. Почему-то я почувствовал смятение и стал быстро снимать перчатки, как только окончил. Пальцы неуверенно держали ручку. Я быстро начеркал дату, диагноз, назначил физиопроцедуры и выписал короткий рецепт. Поставил печать и расписался. — Купите еще марлевые тампоны. Носите около недели, потом приходите на повторный осмотр. Всего хорошего, не болейте. Ты взяла бумажку и не глядя сунула в карман, потом посмотрела на меня, будто еще чего-то ждала. Теперь мне было немного стыдно, что я, прохожий, курящий у помойки, стал свидетелем той сцены, которая меня не касалась. И ты как будто это поняла. — Спасибо, — ты первый раз поблагодарила меня гундосым голосом и вышла, не прощаясь. В двенадцать у меня был перерыв. Я взял сигареты, телефон и вышел через запасной выход, который был ближе всего к общему выходу из больницы. Каждый раз я задавался вопросом, почему у нас на территории до сих пор нет курилки, если я, санитары, фельдшеры и еще добрая половина коллектива так или иначе курит? Ведь иначе весь этот ад просто не вывезти. Я остановился и, зажав сигарету между пальцев, закурил. — Не думала, что вы курите. — Усмешку в твоем голосе сложно было не заметить. Я повернулся. Ты держала в изящной руке совсем не изящную толстую сигарету и пускала дым из приоткрытых губ. Оказалось, у тебя довольно милая улыбка, хотя, признаться, прикус так себе, а передние зубы сходились под небольшим углом. — А я не думал, что вы пренебрегаете рекомендациями врачей, — я кивнул на марли в твоих руках, которые по идее должны были быть у тебя в носу. Ты хмыкнула. Я повторил. Мы замолчали, докуривая сигареты. Характер у тебя поганенький, даже очень, но мне почему-то показалось, что ты неплохой человек, хотя до этого нагрубила медсестре, потом фамильярничала со мной. — Не забудьте ходить на процедуры, если хотите сохранить красивый и здоровый нос. Ты остановилась. От твоей неподвижной фигуры мне стало не по себе. — А вы перестаньте раздавать всем советы, если хотите сохранить красивый и здоровый нос. От иронии я невольно улыбнулся, но попытался прикрыть это сигаретой, которая практически дотлела. — До свидания, доктор. Ты выкинула бычок в мусорку и пошла в неизвестном мне направлении тем же уверенным шагом, как и в тот день. Только потом, вернувшись обратно в кабинет и обнаружив подозрительно пустой стол, я понял, что так и не знаю, как тебя зовут…...
23 июля 2021 г. в 22:11
Чирк. Ш-ш-ш. Первый клуб дыма. Пепел упал на нос черного кроссовка. Жадно сделав одну тягу, вторую, я уперся взглядом в тусклый пейзаж ментовки, рядом с которой я живу уже около трех лет. На самом деле первые несколько месяцев было даже забавно наблюдать, как приволакивают всяких пьяниц, подростков и девушек легкого поведения, смотреть на драки и слушать всякие слухи от самих сотрудников. Но спустя эти самые полгода мне порядком поднадоели вопли среди ночи, гогот и звук сирены, который я запомню, наверное, до конца своих дней.
Сегодня у меня был выходной. Я решил наконец прибраться в квартире, где уже было неприлично даже просто ночевать. Мусорный пакет наполнился со скоростью геометрической прогрессии, а я успел устать, хотя предстояло еще разобрать кухню и ванную. Я вынес мусор и задержался возле мусорных баков, наблюдая, как одна полицейская машина сменяет другую. В такие моменты в голове не бывает ни одной мысли, ничего не беспокоит. Я спокойно курил у помойки, стряхивая пепел на грязный асфальт и наблюдая, как ты проходишь мимо. С такого расстояния мне показалось, что у тебя разбит нос, а о слезах говорили черные пятна под глазами, придав тебе вид из двухтысячных, когда смоки были еще в моде. Ты почти бежала, и волосы, собранные в высокий хвост, в такт раскачивались то в одну сторону, то в другую… Рядом шла женщина — мать или бабушка, — явно читала тебе нотацию, но ты ее игнорировала и просто шла, сжимая в руке золотистый телефон. Она дергала тебя за руку и, кажется, кричала, а ты только спокойно вырывалась. Пока я провожал тебя взглядом, увидел в тебе себя — разбитого, испуганного, потерянного, но не готового просто так сдаваться. Что-то в тебе было. Наверное, поэтому я кинул в бак сигарету, но не сразу пошел домой, а смотрел, как ты пытаешься поймать такси, пока женщина кудахтала вокруг тебя. Ты оказалась из терпеливых. Смотрела только вперед, сжимала телефон и молчала. Когда перед вами остановилась машина, вы обе пропали в салоне и исчезли через несколько секунд на горизонте.
В другой ситуации я бы обязательно познакомился бы с тобой. Интересно, что случилось? По тебе не скажешь, что ты безмозглый подросток, хотя я уже давно сдался угадывать возраст нынешних подростков, потому что выглядят они как среднестатистические взрослые. Может, тебе вообще пятнадцать, тогда я рассуждаю, как педофил?
Как правило, те, кто уже один раз попадал в ментовку, больше не могли отмыться от этого. Раз в месяц точно они стабильно приходили сами или их привозили — все зависит от состояния и ситуации. Поэтому я был более чем уверен, что я еще увижу тебя. Но ты не пришла ни на следующий день, ни через день, ни потом. Как только у меня появлялся мусор или хотелось покурить, я немедля шел к мусорным бакам, ведь оттуда лучше всего видно вход в участок. Теперь казалось, что я прописан на этой помойке, а не в доме напротив. Мысль о встрече с тобой стала казаться мне идиотской да и в принципе абсурдной. У нас не было никаких причин для знакомства или встречи. Но тогда была лишь среда.