Наследный принц Империи

      Ночь была ужасной. Утро выдалось еще хуже. С событий Калифорнии прошло уже три дня, за которые Лев проспал от силы часов 9. Кошмары мучали его и не давали спать. Образы всех его жертв один за другим появлялись перед ним, чтобы в очередной раз напомнить ему о том, кто он такой. И среди всех размытых и неясных лиц его постоянно преследовал один и тот же взгляд. Испуганный, непонимающий, такой невинный. Взгляд, принадлежащий маленькой девочке из лесной глуши, где ее никто не найдет и не придет на помощь. Лев все еще слышал в голове детский голос и тихое: "Тетя Лу...".       Со стоном открыв глаза, Веснински смотрел в белый потолок его квартиры в Нью-Йорке. Он сразу невзлюбил шумные улицы города, поэтому купил квартиру в отдаленном от центра районе, где было тише, хоть и ненамного. В гостиной, где он провел эти почти бессонные ночи, было темно. Парень закрыл шторы еще вчера. Или это было раньше? Из-за явного недосыпа и периодической дрёмы, прерываемой постоянными кошмарами, парень уже потерял счет времени. Он не мог вспомнить, когда последний раз чувствовал себя так плохо. Наверное, это было после его первого убийства, которое Лев, к своему сожалению, помнил до мельчайших деталей. И пусть у Леонэля была эйдетическая память, она была здесь не при чем. Еще с детства он научился отделять яркие события, что отпечатывались в памяти слишком четко, от остальных, что оставались лишь размытым пятном, о котором он мог сказать только основные факты, никаких деталей.       Не желая подниматься с дивана, парень закрыл глаза, пытаясь привести мысли в порядок и уже понимая, что ничего не получится. Ночные кошмары всегда были тем, через что Лев не мог пройти сам. В прошлый раз Ичиро помог ему выбраться из этого мрака, и парень смог, пусть и не как раньше, но жить дальше. Слишком много дерьма прошло с тех пор, столько убийств, и после всего этого Лев не мог заявиться к другу с депрессией из-за какого-то там ребенка. Он ведь не убил ее, так? Да, он бросил ее на озере посреди леса, когда в радиусе 100 километров не было ни души, но ведь не убил. Он сохранил ей жизнь, и, может быть, каким-то чудом она смогла спастись. Веснински хотел верить в это, но, к сожалению, прекрасно понимал, что девятилетней девочке ни за что не выжить в таких условиях, и никакое чудо не могло произойти. Они не в какой-то красивой истории, где главный герой, совершив кучу ошибок, в итоге спасает себя и окружающих. Их реальность жестока, и каждый в ней платит по счетам.       За этими мыслями парень не заметил, как провалился в очередной тревожный сон.

***

      Это было раннее зимнее утро, когда отец разбудил его, особо не церемонясь, и погнал в подвал. Сначала двенадцатилетний Лев подумал об очередном наказании из-за неудавшихся переговоров отца со своими деловыми партнерами, но когда они спустились, мальчик был совсем сбит с толку. На стуле в их подвале привязанная сидела девочка. Ее глаза испуганно поднялись на них, стоило им войти, а Леонэль про себя отметил, что она была его ровесницей. Растрепанные темно-русые волосы до плеч, зашуганный взгляд зелёных глаз, пара синяков на лице и шее, что уже начали понемногу приобретать фиолетовый оттенок. По своему опыту Лев мог сказать, что ни один из них не успеет пожелтеть, как девочка уже будет мертва. У Леонэля было плохое предчувствие, хоть он и догадывался о том, что затеял отец. Нейтан любил приводить сына в подвал, когда был занят работой. Он разделывал людей на глазах мальчика, заставляя того в ужасе наблюдать эту картину. Но потом он привык. Лев уже не пугался громких криков и мольбы о пощаде, не вздрагивал при виде крови, он молча стоял в стороне, следя за работой отца. Но в этот раз все было иначе.       Лев думал, что уже привык ко всему происходящему в стенах подвала в их доме, но сейчас ему стало дурно от одной мысли о затее отца. Он не хотел, он не был готов. Не для этого. Не сейчас. — Леонэль, не стой столбом. Возьми нож и подойди сюда, сейчас же, — повелительный тон Мясника заставил мальчика вздрогнуть. Да, ему нельзя было забывать, что и без того жестокий отец, когда работал, превращался в ужасного Мясника, не терпящего возражений.       Взяв ближайший нож со стола, Лев подошёл к отцу и его сегодняшней жертве. Руки дрожали, но он старался не показывать этого, чтобы ещё больше не разозлить отца. — Вырежи ей голосовые связки, ты ведь уже умеешь это? Лола рассказывала, как прекрасно у тебя получается это на животных, — от воспоминаний о том, что он делал с невинными кроликами и собаками, ему стало дурно. Льву никогда не нравилось причинять боль бедным животным, но выбора у него не было, ведь иначе Лола взялась бы за его наказание, а после отец наверняка бы добавил ещё.       Сглотнув ком в горле, мальчик подошёл ближе к испуганной девочке. Она вся сжалась, с ужасом глядя на отца и сына, казалось, что она вот-вот расплачется. Лев боялся, его руки дрожали, но он заставил себя сделать, что велел отец. Он старался не смотреть в глаза бедняжке, но все его руки уже были в её крови и солёных слезах. Ему стало дурно. — Отлично, теперь пора повеселиться, — Мясник отдалил сына от своей жертвы, занимая его место. Лев с болью и сожалением следил за его работой, он видел как отец безумно улыбался, причиняя девочке ужасную боль, видел, как она открывала рот в попытке издать хоть звук, но ничего не происходило. Веснински младший здесь хорошо постарался.       Спустя немного времени, для Льва показалось, что прошло не меньше двух часов, отец снова его позвал. "Завершающий штрих", как он это назвал. — Мне нужно её сердце. У тебя 5 минут, ты уже натренировался на животных, пора перейти к практике, — но Лев не двигался. Он замер в паре метров от уже окровавленной, но все ещё живой девочки.       Небольшие порезы по всему телу, неглубокие, но в самых болезненных местах, алеющие синяки, обрезанная и приженная кожа. Мясник делал все, чтобы доставить ей максимум боли, но внимательно следил, чтобы она не умерла от болевого шока раньше времени, ведь это было "неинтересно и слишком просто". Лев вздрогнул, когда отец снова назвал его имя, а девочка устало подняла на него глаза. Мутный болотистый взгляд, не выражающий абсолютно ничего. В нем не было ни боли, ни страха, ни мольбы. Ей было уже все равно, что будет дальше. Она смирилась, понял Лев, и теперь хотела лишь побыстрее все закончить. Сейчас она больше, чем когда-либо, хотела умереть. И он исполнил её желание.

***

      Лев проснулся в холодном поту, со стоном закрывая глаза и падая обратно на диван. Ему снова приснился этот сон. Воспоминания о том дне, иногда беспокоившие его, теперь снились ему каждый раз, но в этих кошмарах вместо той девочки была Глория. Леонэль хотел, чтобы это все закончилось, ему уже претило видеть её и слышать её голос. Он устал. Но к сожалению, он не мог сам выбраться из этого мрака. Он погряз в нем навечно.