***
Денис лежал на кровати в люксе отеля, сверля безучастным взглядом потолок. Сон никак не приходил даже после выпитой бутылки виски. И даже напротив, голова была ясной и бодрой. Рядом с ним спала Катя, которой он позвонил накануне, в очередной раз погорячившись. От её кожи исходил неприятный жар, напоминающий о присутствии девушки в этой комнате. Протерев лицо ладонями, Денис встал, не вытерпев больше её близости. Вид из окна на Собор Василия Блаженного в ночи был неповторимым. Ради такого можно было выгнать из номера Катю и остаться самому, но Денис на подобное способен не был: оскотиниться до такой степени ему не позволяла совесть. Уже находясь в лифте, на него нахлынули мысли — алкоголь всегда вёл Дениса к беспричинному самокопанию, что сейчас, в определённых обстоятельствах, не казалось таким уж и беспричинным. В жизни Дениса давно всё было стабильно и ясно — прибыльный бизнес, стометровая квартира на Чистых прудах, поездки в Лондон на выходных к родителям. Денис, как ни странно, ценил своё одиночество. Наслаждался им и растягивал его, не спеша вступать в брак. Очень скоро его бизнес стал его страстью и, в какой-то степени, верной супругой. Свой первый ресторан он открыл «по молодости» — в двадцать шесть. Работа отнимала всё свободное время, ибо в девяностые мало было просто открыть хорошее заведение и удержать его на плаву, для начала нужно было хотя бы выжить среди завистников и прочих крупных конкурентов, которые старались «съесть» мелких, но успешных. Рестораны громили, грабили или — совсем по классике — сжигали в ночи. Денис пережил всё: и кризис 98-го, когда даже элементарную водку с маслом приходилось везти из-за бугра, и «братков», что заказывали трюфеля с жареной картошечкой, и гранату в мусорном баке у одного из своего ресторанов. Многие его коллеги не выдерживали такого ритма: либо сами бросали «это дело», либо им помогали, да так «хорошо», что хоронить приходилось в закрытом гробу. Денис любил изысканную еду и хотел не только построить бизнес на ней, но и научиться её готовить. Он ходил на мастер-классы, взахлеб изучая кулинарное искусство. Профессиональным поваром он не стал, да он и не стремился. Это было что-то личное. Готовил Денис исключительно для себя, изредка устраивая званые ужины лишь для самых близких. Вкусная еда приносила удовольствие не только желудку, но и в процессе приготовления. Сначала это было его радостью и отдушиной, затем появилась Ира, которая была готова пробовать любые его эксперименты и совершенно не была способна приготовить даже обычное яйцо — удивительно, но это так. Ира… И вот опять его мысли вернулись к ней. Первое время Денис терпеть не мог её. Эта выходка с рыбой оставила неприятный осадок в душе и жирное пятно на его костюме Canali, который не спасла даже химчистка. Денис не помнил, как вообще смог сдержаться и не вышвырнуть её в ту же секунду из ресторана за грубость и непрофессионализм. Мнение его изменилось очень быстро, стоило ему только узнать девушку лучше. Денис уже в какой-то момент и вовсе перестал представлять себя без неё. В своей квартире он обустроил ей мастерскую в одной из пустующих комнат. Он делал всё для её комфорта, наивно надеясь, что она захочет съехаться с ним ради того призрачного будущего, что он строил в своей голове. Ему нравилось наблюдать за её лицом и резкими движениями кисти руки. Нравилось видеть, как Ира закусывала губу каждый раз, когда краска не ложилась «нужным» слоем. Нравилось, как она, раздражаясь, шумно выдыхала через рот. Как откидывала в сторону карандаш и закрывала лицо ладонями, коря себя за мнимую бездарность. Денис планировал семью, безусловно, но не на данном этапе своей жизни. Последние лет пять он часто думал о возможности брака, но ему, по причине своего социального статуса, встречались девушки вроде Кати, и только Ире не нужны были ни его деньги, ни его окружение. Она не таскалась за ним хвостиком, улыбаясь и заигрывая с его друзьями. У неё было всё до встречи с ним, и от Дениса она хотела одного — его самого. От неё исходила сумасшедшая энергетика. Пусть Денис не считал себя старым, но в определённый момент возраста размеренный темп жизни стал обыденностью, своеобразной зоной комфорта, из которой выходить уже не хотелось. С Ирой всё было иначе. Если она тянула его в час ночи кататься на коньках под его домом, Денис шёл не колеблясь, даже несмотря на то, что на льду с детства стоял неумело и робко. Он падал, и Ира, заливаясь смехом, ложилась рядом с ним, отвлекая его разговорами о созвездиях на небе, названия которых она постоянно путала. Может, если бы Денис встретил Иру раньше него, всё сложилось бы по-другому. В её красивой головке было слишком много тараканов и Денис был не готов с ними справляться. Он просто был не способен. То, что пережила она, не проходило бесследно — и речь была не об ужасных шрамах на спине — увечья её психике были нанесены более значительные, возможно, непоправимые. Поставить точку нужно было ещё тогда, на её дне рождении, у Дениса просто не нашлось мужества это сделать: мозгом он понимал, что эти отношения не приведут ни к чему хорошему, но сердцем отпускать её не хотел.***
— Мы так и не нашли замену Ире, — сходу начал Игорь, едва Денис появился в вестибюле своего ресторана утром того же дня. Немного отдохнувший и протрезвевший, он сейчас, пожалуй, страдал только от лёгкого похмелья. — И? — обернулся Денис на суматошного директора. — Мне встать на её место? Бросив взгляд на уже привычно пустующую стойку-ресепшн, Денис двинулся к бару за дозой крепкого кофе, зная, что тот окончательно поставит его на ноги после вчерашнего. — Окей, — поднял вверх руки Игорь, следующий за своим начальником. — Скажу по-другому: если мы не найдём в ближайшее время новую хостес, то мы в полной жопе. Марина работать одна не может – у неё ребёнок. На замене с других точек тут уже побывали все. Никто больше не соглашается брать дополнительные смены. Денис на это не ответил. Дождавшись, когда перед ним поставят кофе, он кинул в чашку два кубика сахара и, размешав, отпил немного горячей терпкой жидкости, которая одновременно обжигала язык и приносила облегчение лёгкой боли в висках. — И что? — наконец спросил он. — В Москве больше работать некому? — Ты за последние два дня обрубил семь кандидатур, — ворчал Игорь, забравшись на соседний табурет. — Одна низкая. Другая толстая. У той нос кривой. — Значит ищи парня, — равнодушно говорил Денис, продолжая пить кофе маленькими, осторожными глотками. — На должность хостес? — произнёс Игорь с такой интонацией, словно это заявление Дениса его оскорбило. — А что ты так удивляешься? Почему мужчина не может встречать гостей? — Шутишь? На Иру облизывалась половина наших постоянных, которых очень расстроило её увольнение. А теперь ты говоришь мне вместо неё взять парня? У нас не гей-клуб. Сладенькие мальчики тут не прокатят. Нам нужно просто красивое мясо с сиськами и жопой, чтобы провожать гостей из пункта А в пункт Б. — С такими пожеланиями тебе на Ленинградку, а не ко мне, — невесело улыбнулся Денис уголком рта, почувствовав, как внутри его неприятно кольнуло от упоминания Иры в подобном ключе. — Окей, я проглотил твою шутку. А дальше что делать будем? — Бери любую девушку с модельной внешностью. На своё усмотрение. — Понял. Получив желаемое, Игорь ушёл, и Денис, наконец, остался в спокойствии наедине с собой и своим кофе. В зале в первый час после открытия всегда было пусто — помимо Дениса всего три завтракающих гостя. Смотря на их довольные лица и на то, с каким аппетитом они кладут в рот вилки с пашотом и форелью, ему самому захотелось перекусить, да и похмелье только способствовало резкому приступу голода. — Денис Алексеевич, вам доставка. Мелодичный женский голос за спиной заставил обернуться. Кира — ещё одно напоминание об Ире — стояла с небольшим подарочным свёртком в руках. Но Денис не реагировал на её слова, он просто смотрел на девушку так, словно никак не мог поверить в её существование. Когда ушла Ира, Денис хотел уволить вместе с ней и её подругу. Вышвырнуть, не думая ни о чьих чувствах, ведь о его чувствах никто не думал. Но этого он сделать не мог. Не мог он уволить человека только по той причине, что его присутствие напоминало ему об Ире или просто потому, что ему хотелось насолить ей. Не сделает он хуже никому кроме себя. В конце концов, даже после всего случившегося, он не преследовал цели подпортить кровь Ире. — Отнеси в кабинет, — выдавил из себя Денис, поняв, что пауза затянулась. Как только Кира исчезла из поле зрения, Денис залпом допил остатки кофе. Завтракать он счёл лучшим в кабинете, где его меньше всего смогут отвлечь на воспоминания.***
Утро для Иры наступило неожиданно быстро. Она как будто секунду назад прикрыла глаза и вот снова, пробуждённая неведомыми силами, открыла их. Жмурясь от солнечного света, она осмотрела комнату — было свежо и, что непривычно, чисто. Видимо, когда она заснула, Лёся осталась, чтобы убраться и, судя по вкусному запаху с кухни, приготовить непутёвой дочери еды. Так и было, в холодильнике Ира обнаружила две кастрюли: одну с рассольником, другую с картофельным пюре, сковороду с котлетами и миску с крабовым салатом. Ей даже представить сложно было, как мать смогла приготовить всё это из ничего ночью, а сейчас, наверняка не выспавшись, ушла читать лекции про Кортасара или Маркеса. Ну или что у них там было по программе Ира не знала, но то, что сравняться мужеством и самоотверженностью с матерью ей не удастся и прожив десять таких же своих жизней — это было точно. На плите, в железном пузатом чайнике Ира нашла душистый чай из трав — уже остывший, но всё такой же вкусный. Его и греть не хотелось, поэтому, так и налив себе полную чашку чая, Ира отправилась на балкон. Апрельские дни были значительно теплее мартовских, пусть сегодня и было пасмурно — на небе висели низкие серые тучи. Под окнами кричали дети, вернувшиеся из школы: мальчики небольшой кучкой играли в футбол, девочки что-то живо обсуждали на качелях, а дети поменьше сидели в песочнице и на выцветших каруселях. Ира лениво наблюдала за этим, потягивая прохладный чай. Сейчас ей было хорошо. Даже слишком. А если вспомнить вчерашнее, то самочувствие своё она могла бы назвать отличным. Прикрыв глаза, Ира поглубже вдохнула свежий воздух, в котором стоял приятный с детства запах дождя и мокрой листвы, что доносил лёгкий ветер. Долго так могла стоять Ира, если бы не очередной звонок в дверь. — Привет, малышка. О-о-о, — протянула Кира, осмотрев лицо подруги, — вот это у тебя синяки. Ты спишь вообще? — Только что проснулась. — Нормально! Я уже смену отработала, а она спит. А как…? — указав на живот, произнесла Кира. — Уже всё. — Совсем? — Да. Скинув обувь и верхнюю одежду прямо на полу в прихожей, Кира понеслась на кухню со словами: — Мне нужно срочно увидеться с твоим холодильником, — секунда, и в ушах Иры раздаётся восторженное: — вот это у тебя тут вкуснятины! Котлетки! Улыбнувшись на это, Ира подняла с пола крутку и, повесив её в шкаф, пошла на кухню. — Чай будешь? — спросила она подругу, которая уже сидела за столом, обложившись всей едой, что была в холодильнике. — Угу, — пробубнила в ответ та с набитым ртом. — Игорь две недели девчонок водил на твоё место, — чуть прожевав, продолжила Кира, — Денис, как всегда в своём репертуаре, устраивал свои проверки на вшивость… — Мне не интересно, Кир, — перебила Ира, ставя перед девушкой чашку с чаем. Она села напротив подруги и, поджав под себя ногу, сделала себе бутерброд с сыром и колбасой, заразившись резким аппетитом от неожиданной гостьи. — Ой, только мне не ври, — не унималась Кира, запивая котлеты чаем. — Слушай лучше дальше. Приносит одна ему стейк – идеальный медиум. Он его накалывает на вилку, даже не разрезая, кусает и роняет на пол. То ли специально, то ли случайно, никто так и не понял. Девчонка в шоке стоит. Глаза по пять копеек. Не знает, что делать. Он ей: «Вы мне туфли испортили». Она ещё сильнее краснеет. Ну ты прикинь, первый день вышла, и такой пиздец. Стоит, молчит. А он продолжает давить в своём репертуаре, да ещё и с этими туфлями. И знаешь, что сделала девчонка в итоге-то? Кинулась туфли ему протирать. Ну не дура ли? Я, конечно, многое видела, но чтобы такого… — Ей просто нужна была работа. — Да мозги ей нужны, — махнула рукой Кира, проглотив очередную котлету с картошкой. — Так унижаться. Ни одна работа этого не стоит. Ира кивнула — это действительно было так. Уж ей ли не знать. Но всё же про Дениса слушать ей не хотелось. — Ты теперь живая легенда, — всё говорила Кира, не жалея чувства подруги. — У нас на неделе работали официантки на замене с Мясницкой, и они спрашивали про хостес, которая жонглирует стаканами о голову Игорька. — Кир, я не хочу слушать это, — едва не простонала Ира, окончательно сдавшись. — Хватит страдать тут. Пошёл этот Денис. Уже на следующий день, как вы расстались, прискакала эта Катя. Так что не велика потеря. — По-моему ты забыла, что это я ему изменила, а не он мне. Фыркнув, Кира забросила в рот ломтик сыра. Очевидно, этот аргумент для неё и аргументом никаким не был. — А это что? — Что? — нахмурилась Ира, не поняв вопроса. — Вот это, — Кира, наклонившись, указала на уже вполне заживший синяк, торчащий на бедре Иры из-под шорт, про который она и сама думать забыла. — Опять этот урод? — Это старое, — отмахнулась Ира, поправив ткань на ноге. — Где он сейчас? Сдох, надеюсь? — добавила Кира с наисерьёзнейшим лицом. — Уехал, — равнодушно бросила Ира, потягивая свой чай. — Навсегда? — Нет. — Ир, ты когда его пошлёшь к хуям свинячим? — Скоро. Кира, забыв резко про всю еду, смотрела на подругу прожигающим взглядом, словно он как-то мог вразумить её. — Мне вот этот твой настрой не нравится. Сегодня в клуб пойдём, — неожиданно объявила она, и Ира чуть чаем не подавилась. — Кир, какой клуб? — Тихо мне тут. Тётя Кира лучше знает, — с этим, девушка придвинула к себе блюдо с салатом. — Кир. — Я всё сказала. — В какой клуб пойдём? — сдалась Ира. — В Москве клубов полно. В любой. — Пойдём в «Дягилев». — В «Дягилев»?! — воскликнула Кира. — Пошутила сейчас? — А что? — Ты как туда пройдёшь? — Легко, — улыбнулась Ира, интригуя своей самоуверенностью подругу. — Как? — Увидишь. — Нет, серьёзно, как мы пройдём туда? — Всё вечером.***
В Пресненском отделе прокуратуры Иру знали с малых лет. С тех самых времён, когда она приходила с продлёнки сидеть на работе с отцом, потому что больше её оставить было не с кем. Нянечками ей служили здесь все: бывшие лейтёхи, которые сейчас, как и её отец, носили майорские звёздочки или даже повыше; уборщицы; практиканты; работники архива и опера́. Отец напрочь запрещал им всем рассказывать маленькой Ире страшилки об убийцах и маньяках, с которыми обычно работали прокурорские в 90-х, но позволял поощрять её историями о геройских задержаниях, расследованиях крупных ограблений или о несостоявшихся покушениях на высоких чинов: хотел с детства замотивировать её к службе в органах — не вышло. Эти «серые» стены и кабинеты Ира только возненавидела, как и кафедру, на которой преподавала мать. Поэтому, пока росла, Ира уже тогда знала наверняка, что никогда не станет ни офицером, ни преподавателем. Ира поздоровалась и обменялась любезностями с каждым сотрудником, что попался ей на пути до кабинета отца, что от входа находился в нескольких шагах, но она дошла минут за десять. На её лёгкий стук за дверью раздалось уставшее, но строгое: — Входи! Набрав в грудь побольше воздуха, Ира открыла дверь. Лыткин, совершенно искренне и как-то даже по-детски удивившись, вскинул брови, сидя за столом. Но затем, в один короткий миг, его лицо приняло безразличный вид, и он опустил голову. — Привет, пап, — Ира начала первая, моментально уяснив, что от отца инициативности ждать не стоит. — У тебя деньги закончились? — без приветствия отчеканил тот в своей стандартной манере. — Нет, — закатила глаза Ира, закрыв за собой дверь. — Тогда зачем пришла? Отец не поднимал на неё взгляда, продолжая делать вид какой-то жизненно необходимой занятости, которую отложить было невозможно даже из-за прихода дочери. Они не виделись и не разговаривали почти три недели, но отец не спешил мириться. — Как дела? — спросила Ира, покачиваясь на каблуках своих сапог. Лыткин не ответил. Его демонстративная игра в молчанку бесила Иру, но ей так надоела эта ссора, что она была готова идти навстречу. Была готова унижаться и просить прощения, пусть и виновата ни в чём не была — почти ни в чём. Она скучала по дому, скучала по отцу и по его глупым шуткам, над которыми порой смеялся только он сам. — Ау, как дела? — махнув рукой, повторила девушка. Снова тишина. Выдохнув через рот, Ира обошла стол и присела на край, прямо на небольшую кипу папок с делами. Лыткина это разозлило, его выдали раздувшиеся ноздри. Но он не подал виду, продолжив с каменным лицом что-то записывать на бланке, где большими буквами гласило: «ПРИКАЗ». Ира видела, что отец держится из последних сил. Он уже, очевидно, не обижался на неё. По опыту Ира знала, что его гнева хватало максимум на четыре дня, потом он всегда смягчался. Сжав пальцы правой руки в кулак и оставив вытянутым только мизинец, Ира протянула его отцу. — Мир? Лыткин, вздохнув, положил ручку на стол и поднял на дочь глаза. — Мир? — повторила Ира, улыбнувшись. — Мир-мир, — прервав молчание, произнёс отец. Обойдя кожаное кресло, Ира обвила шею отца руками, прижавшись своей щекой к его щеке. — Папка, — протянула она, — кто тебя тут бесил без меня? — Думаешь, некому? — усмехнулся Лыткин. — Конечно некому. — Мне мама сказала, что ты приболела. — Да так, — выпрямившись, махнула рукой Ира, — ерунда. Сегодня уже лучше. Она тебе больше ничего не сказала? — спрашивала девушка, двинувшись в сторону импровизированного буфета, которым служила старая тумба. — Нет, — прищурился Лыткин, — а должна была? — Да нет. У отца на работе всегда были какие-то «гадости», которыми он подкармливал её маленькую в тайне от мамы. Больше всего Ира любила охотничьи колбаски. Радости её не было предела, когда именно колбаски были обнаружены в тайничке Лыткина. Прихватив их с хлебом, Ира устроилась за столом слева от отца. — Я из ресторана уволилась, — как бы между делом сказала девушка. — Он тебя уволил? Из-за меня? — начал Лыткин, вдруг почувствовав себя виноватым. — Нет, — ответила Ира, отогнав от отца это редкое чувство. — Я сама уволилась. — Почему? — Надоело стоять семь часов на ногах. И с Денисом мы расстались, так что, — вздохнув, пожала плечами Ира, разминая пальцами хлеб. — Ну и правильно. Нечего тебе там делать, — кивнул Лыткин, сцепив перед собой на столе пальцы в замок. — Ты дочь майора прокуратуры, а не слесаря второразрядника, чтобы столы протирать. — Пап, и в очередной раз, — вздохнула Ира, — я была хостес. — Да как не назови – обслуга, а моя дочь обслугой работать не будет. Даже не думай больше ни в какие рестораны идти. — А жить на что я буду? — Дам я тебе денег. Дам. — А потом, как котёнка, будешь тыкать в эти подачки. — Не буду. Обещаю, что не буду. Кивнув, Ира продолжила молча жевать свои колбаски с хлебом. Может, всё и к лучшему? С работой она забросила учёбу, а второе было куда важнее первого. Всё-таки она мечтала стать художницей, а в ресторане максимум, до кого она могла вырасти — это до директора вроде Игоря. То есть, по сути, она продолжила бы быть всё тем же обслуживающим персоналом, только находилась бы чуть выше по статусу в этой ресторанной пищевой цепочке. — Скажи, — начала Ира, — ты же ещё общаешься с Пашей Фейсконтроль? — С кем? — нахмурился Лыткин. — Паша из «Дягилев». — С Пичугиным что ли? — Наверное, — вздохнула Ира. — Я не знаю его фамилию. — Ну так. Звонит, если проблемы есть. — Мы с Кирой хотим сходить сегодня в «Дягилев», но в очередях стоять не хотим, как и ждать столик неделю. Можешь помочь? — Ладно. Наберу ему.