Свобода

Она лежала на кровати. Я был поражен – девушки это нечто. Это восхитительные создание и живые и не очень… Она всего лишь лежала. Мне хотелось броситься ей в объятия, и срывать с неё одежду, с её восхитительно тела, но я сдерживался первые несколько часов. Какого это, когда рядом то чего очень хочется, но, не можется… Хотя, думаю она была бы не против, а если даже против, то через несколько минут передумала бы – это же моя Ники… Я стоял и смотрел в окно. Сегодня было пасмурно и совсем не было видно солнца. Она любит такие дни… Я так много лет пытался понять женскую логику, но, Ник. Ник это создание вышей расы. Боже, как я её люблю. И ведь она для меня всё. Я не представляю, если её у меня отберут. Не отберут – любому пасть порву за мою Ники. Я успел подумать только об этом, как моя любимая стояла в дверном проёме. Она такая забавная, когда злится, но она не любит, когда её не воспринимают в серьёз, малышка. Она подошла и села на стол. Её улыбка, едкая и ехидная, быстро спряталась, а лицо поменялось на более серьёзное. Что-то случилось, наверно не очень серьёзное, но все-таки. Нужно было спросить, но я промолчал. Я превращаюсь в дитя, когда её вижу. Я пытаюсь скрывать, получается – но не особо. Ведь она такая… И моя. Она смотрела на меня как на врага, с непониманием. Интересно почему? Сегодня она была в форме. Она ей очень шла. Но она предпочитала не длинную форму, а мини, так сказать. Я был против, но не говорил, и моё «против» не чего бы не дало. Ник любила, когда её ревнуют, тогда она считала что, если ревность есть, значит, есть любовь. Я не выдержал. - Ники, что-то произошло? - Аха, ты сдался! – она улыбнулась и посмотрела на меня. Она не исправима... - Ладно, я сдался… - Орьен, ты слишком серьёзный. – она прикусила губу и вновь бросила на меня взгляд. В такие моменты мне очень сильно хотелась сказать, признаться, что я совсем другой. Что я не старый генерал, которому интересна только работа. Ведь она не помнит меня молодого, да я и сам не помню – ведь прошло много лет. Она села в свою любимую позу на столе и начала меня разглядывать. Я пустил свою руку в её прекрасные, волнистые, блестящие каштановые волосы, она была не против. Такие мягкие, и пахнут пионом. Несколько минут я просто смотрел на нее, не отводя взгляда, не моргая. Её мягкие, бледные губы – какие они нежные. Манера целоваться с открытыми глазами и кусать язык. Её губы переливались и блестели, она их накрасила, и ей действительно это шло. - Няшка моя любимая, я в комнату. Ко мне сейчас придут Кукла, Скрип, Омен, Блум. - Хорошо, любимая. – она кивнула и удалилась из комнаты. Как она меня назвала? А в прочем не важно. Иногда мне кажется что с Куртами и Джинами она забудет меня и не будет замечать… Но, я знаю, она не сделает этого. Нет, не потому что она заботлива и так далее, нет. Потому что она знает, ей от меня не уйти, даже есть она того сильно захочет. Сейчас у неё есть слава, друзья, я, в конце концов, а «KISS» и «NIRVANA» это лишь увлечения, которые пройдут, очень скоро пройдут. Да, действительно, я её ревную. Ревную к телефону, которого она не выпускает из рук. Ревную к просто прохожим, которым она улыбается. К солдатам, ко всему что движется и не движется… Я сойду сума? Очень может быть я уже сошёл. Я не знаю как объяснить Ник что мы можем жить обычной жизнью. Спать, есть, пить, размножатся… Она меня не поймёт. И так же не простит, что я молчал. Скоро мой день рождения. Ники наверняка забыла. И лучше ей не вспоминать, так как день рождения у меня, как и у Кобейна 20 февраля. Про Кобейна она не забудет, в этом я уверен, а вот обо мне наверняка. Тем не менее она самое прекрасное что у меня было в жизни. Я сидел и думал, а какого ей сейчас? Какого подросткам, которые прекрасно понимают, что их мечтам не сбыться. Она просто дорожит своей мечтой, мне кажется, что ради неё она и живёт, в общем. Ведь для неё это не реально – а для меня это щелчок пальцами и всё. Ник – она как темнота. Нет, она лучше. Таинственная для людей, высокомерная и жестокая для врагов, милая и смешная для друзей. Она не так давно сообщила, что хочет поехать в Голландию и в Канаду, а потом, мимолётно посетить Израиль. Она мечтает… А мне особо мечтать не о чем. Единственная моя мечта, что бы она всегда, всегда была рядом. Обнимала, целовала, обижалась… Сейчас мне бы оказаться на месте Симмонса… И понятно почему… ---------------------------------------------------------------------------------------- Понять Орьена сложно, но можно. Как не странно мне было понятно, чего-то он ходит последнее время в душ, когда туда хожу я. Ну, это не удивительно – мы же вроде «пара». Население моего мозга потихоньку выселялось, и это значило одно – скоро мне снесёт «башню». И это не удивительно. Одержимость желанием… Я грёбанный фанатик. Нет, я могу, но почему-то не могу. Путаница. И что, подумаешь, одурманю ему мозг, он станет зомбо-рокер. Я же могу. Нет, дура, у тебя есть Орьен! Весь этот проклятый день меня мучили эти дурацкие мысли. Весь день мне хотелось «Кока-колы». И как это понимать? Меня иногда посещают мысли, а не хочет Орьен ли детей? Но они быстро упархивают, и я возвращаюсь к реальности. Реальность – смешно как-то. Нет, не то что бы я не задумывалась о детях, нет, задумывалась – ещё и как… Но мои материнские чувства исчезли, а может даже не появлялись вовсе. Нет-нет, дети это конечно прекрасно, спора нет. Но, я не готова к этому. И в душе и снаружи я сама ребёнок. А может быть я просто не хочу, что бы у Орьена появился ещё кто-то помимо меня… А сейчас, сейчас мне нужно набраться вдохновения в другой обстановки – махну-ка я в Израиль…