Martini and sex

      Из колонок доносятся басы, а на сцене происходит настоящая вакханалия. Группа заводит толпу, что-то выкривает в микрофоны и льет воду на первые ряды. Кажется, мир остановился, собрался в душном клубе, где нет окон или кондиционеров, пахнет алкоголем, с последних рядов доносится запах секса, а в голове у Ацуши только туман и громкая музыка.       Он давно мечтал оказаться на концерте Чейзов, уже несколько лет заслушивался их композициями, растворялся в протяжных и резких мелодиях, знал все текста. Мечта осуществилась, но к ней добавились дешевый мартини и привлекательный незнакомец, который делил с Накаджимой одну бутылку на двоих, подпевая солисту, который срывал голос.       Ацуши не помнил, как одна бутылка с горьким апельсиновым мартини сменилась на сладкие губы с таким же вкусом. Они целовались под Swim, растягивали каждое касание, задыхаясь от терпких апельсинов и нехватки кислорода. Накаджима стонал, желая отстраниться, но незнакомец сильней прижимал его к себе. Парень чувствовал чужое возбуждение, собственное скапливалось внизу живота и растекалось по ногам, те подкашивались.       Незнакомец скользил руками под светлую толстовку и царапал мягкую кожу. Он оставлял свои невидимые следы, Ацуши не был против. Он откровенно потирался о чужое бедро, когда со стороны доносилось Right Here. Касаться друг друга под музыку казалось чем-то нереальным. У Накаджимы появилась еще одна мечта — потрахаться на этом концерте. Не важно с кем, не важно, что потом он возможно пожалеет, главное — что незнакомец утаскивал его в сторону холодных и пустых туалетов. Охранники даже не обратили на них внимание.       Музыка доносилась до кабинок, что находились этажом ниже. Парни продолжали целоваться, касаться и медленно сходить с ума.       — Как тебя зовут?       — Рюноске.       Д ь я в о л — если быть точнее. Он возбуждал Ацуши одним своим видом, заставлял кровь по артериям течь быстрей, спускаясь к низу. У него был холодный взгляд и горячие ладони, которые оглаживали Накаджиму, заставляя его чуть ли не скулить от удовольствия.       У них было две бутылки дешевого апельсинового мартини на двоих и сильнейшее возбуждение. Ацуши выхватил алкоголь из чужих рук и сделал несколько глотков, притягивая Рюноске ближе, напиток стекал с их губ, попадал на одежду, которую они стянули друг с друга за считаные секунды.       Ацуши был пьян, безбожно и бесповоротно. У него не было мыслей, кроме желания получить от незнакомца больше. Тот притягивал к себе и прижимал к ледяной мокрой раковине, они совершенно не думали о гигиене и чистоте места, где находились.       Ж е л а н и е. И только желание       На темной столешнице уже лежали упаковка презервативов и смазка. Накаджима был взрослым мальчиком, знал к чему ведут их поцелуи и совместное раздевание. Джинсы были в районе щиколоток, а верхняя одежда брошена на грязный пол.       Страсть и ничего более. Только она, под бесконечные биты и чистый голос сверху.       Рюноске растягивал Ацуши под медленное Slow Down. Тот, не стесняясь, стонал и царапал раковину ногтями. Они видели друг друга в отражении зеркала, даже полумрак не скрывал их красных, далеко не от смущения, щек. Акутагава что-то говорил Накаджиме, но тот не слушал. Он смотрел в зеркало и изгибался, когда Рюноске двигал пальцами слишком глубоко и грубо.       Акутагава не церемонился, понимал, что алкоголь перекроет половину чувств, поэтому растягивал парня быстро и неаккуратно, царапая его поясницу, когда заставлял прогнуться сильней. Большая часть смазки стекала на пол, музыка постепенно затихала, начиналась новая композиция. Чуть энергичней, почти подходящей под их темп.       Ацуши не думал ни о чем. Он отвечал на мокрые поцелуи и допивал вторую бутылку алкоголя, почти лежа на столешнице. Апельсины смешивались с запахом сырости и каким-то приторным послевкусием смазки. Совершенно грязно и пошло. Под стать музыке.       Рюноске кое-как открыл презерватив, чуть не порвав его, и натянул на член. Парень под ним был восхитительный — не смущался и смотрел глаза в глаза через расплывчатое отражение запотевшего зеркала.       — Не стыдно отдаваться первому встречному?       — Совершенно нет, — абсолютная уверенность и никаких сомнений.       Если лишаться девственности, то именно так — под резкие биты, запах апельсинов, сладкие поцелуи и в холодном сыром туалете, куда в любой момент кто-нибудь мог войти.       Акутагава поцеловал Ацуши в плечо и медленно вошел в него, дал несколько секунд привыкнуть, а после грубо задвигался, выбивая протяжные и громкие стоны, перекрывающие очередную, чуть более спокойную, композицию. Gravity совершенно не подходила под их темп, но помогала окончательно не сойти с ума.       Они растворялись друг в друге, впитывали каждый вздох и стон. Совершенно не щадили и отдавались полностью. Накаджима ерзал по столешнице и вздрагивал, закатывал глаза, когда Рюноске входил слишком глубоко, слишком резко, слишком грубо. Он оставлял красные пятна на чужой талии и сиреневые засосы на плечах, как напоминание о себе и жаркой ночи.       Ацуши хватило несколько движений рукой по собственному члену, чтобы кончить на пол и повиснуть в чужих объятьях. Рюноске отреагировал на это абсолютно равнодушно, лишь придержал и получил свой оргазм, медленно выходя из парня. Он стянул презерватив и натянул джинсы.       Накаджима хотел что-то сказать, может даже попросить номер телефона, но не смог. Голос сел, лишь тихие хрипы выходили из горла. Акутагава развернул его к себе лицом и поцеловал, кусая губы и касаясь языком языка. Они простояли так еще несколько минут, пока не услышали голоса за дверью.       Еще один поцелуй, и Рюноске ушел. Оставил оттраханного Ацуши одного. Накаджима восстановил дыхание и посмотрел на беспорядок, который остался от них на полу: капли спермы и смазки, разлитый мартини и скомканные салфетки.       Лишь дома, в постели, Ацуши нашел в кармане джинсов записку с номером телефона и полным именем прекрасного незнакомца, который забрал девственность и оставил приятное воспоминание.