Тамби-и-и.

– Я умираю, –хрипит тело на диване из-под пледа, –Я умира-аю. – Нурлан, ты просто простудился, –кричит Тамби с кухни, потому что ноюший казах его уже задрал, и он отправился варить куриный суп, –не напрягай связки, а то закашляешься. – Та-амби-и, –хриплый стон с дивана снова доносится до ушей Масаева, он вздыхает и идёт в зал, –Тамби-и-и. – Ну что ещё? – Я точно не умираю? И с этой фразы Тамби прорывает на смех. Сегодня Сабуров слёг с температурой 37.8 и достаёт Масаева, который решил просто приглядеть за ним, своим нытьём о скоропостижной смерти и молитвами к Богу. Температура снижается, кашель слабый, а насморка даже нет, но парень раздул из этого такую проблему, что теперь не хочет даже вставать с постели, чтоб выпить горячего чаю. – Ты точно не умираешь, Нур, –Тамби опускается на край дивана, кладёт руку на лоб болеющего и улыбается, –температура спала, так что я вырвал тебя с того света. – А если у тебя руки просто тёплые? –Нурлан захныкал, а потом, увидев, что Масаев уходит, встрепенулся, –ты куда? – За градусником. – Не надо градусника, –казах надулся и, подтянув плед на плечи, отвернулся от Тамби, –можно же и губами проверить.... – Нурик? –кабардинец смеётся. Его правда забавляет поведение страдальца. Но на диван он все же снова садится, мягко разворачивая к себе Нурлана за плечо, –давай проверю, –и наклоняется, целуя парня в лоб, –точно спала. – Да мне уже лучше, –Сабуров ехидно улыбается и обхватывает руками за шею склонившегося парня, –хочу поцеловать. – Ну уж нет, ты всё-таки болеешь, заразишь ещё, –Масаев возмущённо упирается руками в диван параллельно от головы лежащего, –Нурла-ан, отпусти! – Нечестно, –фыркает он, нехотя расцепляя руки, и укладывается опять на подушки, отворачиваясь, –Тамби-и-и. – Господи Боже, ты теперь будешь меня этим терроризировать? — Та-а-амби-и-и-и. – Ладно, хорошо, но я тебя потом так достану, если заболею, –кабардинец возвращается к нагло улыбающемуся казаху и склоняется над ним, –гад такой. – Тамби-и-и, –уже мурлычет Нурлан, притягивает за ворот, –Арсенуко. – А это уже запрещённый ход, –смеётся он, –так ты дальше будешь меня доставать или поцелуешь уже? – О, а ты когда стал таким нетерпеливым, Тамби-и? — Когда с тобой связался. Узкоглазый парень ухмыляется, притягивая ближе Тамби, чтоб соприкасаться носами, а после неторопливо пробует его губы, не торопясь углубить поцелуй. Сам Тамби зарывается пальцами в шевелюру Сабурова, тепло выдыхает воздух, опаляя им губы парня, притягивает ближе, проводит кончиком языка по губам, ныряет в приоткрытый рот, и все мысли про то, что заразится, исчезают. Растворяются в довольном стоне Нурлана. Кабардинец отстрасняется. – Ну вот, теперь я тоже умру, –хихикает Тамби, а Нурлан чувствует этот смех каждой клеточкой тела, впитывает в себя, записывает в собственный диктофон в голове, –умирать, так вместе, да? – Я тебя заразил не простудой, а нытьём? –усмехается парень, уже более оживлённо поднимается с постели и тащит за собой Тамби на кухню, –будем лечить. – И чем же? – Сладким чаем и вкусняхами, –заговорчески шепчет Нурлан, роясь в шкафчиках, чихает, утирая нос рукавом,–тебе с бергамотом или ромашкой? – Ты такой милый, когда болеешь, Нур, –умильно улыбается Арсенуко, –с бергамотом. – А ты всегда такой. Бергамота нет, есть ромашка, –Тамби чихает и испуганно смотрит на Нурлана, который лишь усмехается, –теперь я могу тебя целовать без угрызений совести. – Всё из-за тебя, Нури-и-ик. – Я знаю, Тамби-и. – Нури-и-ик. – Блять, ладно, был не прав, это реально раздражает.