***
Олег пинком закрыл дверь, выдохнул, прислоняясь к ней спиной. Провел, как учили, по сомкнутым векам, почти выцарапывая две вертикальные линии, моргнул, ощущая, как развеиваются под пальцами чары, и радужки возвращают себе обычный цвет. Глаза ныть перестали сразу, как только зрачки прекратило сдавливать до иглы с боков. Подобный маскарад он не понимал, хоть и признавал, что он полезен. Его дорогой параноик как чуял, когда не стоит лезть на рожон и дразнить селян диковинными повадками. Да и самому Олегу было безопасней — с серебряным ведьмачьим медальоном на шее оборотня в нём никто не заподозрит.***
Остаток вечера в таверне проходил мирно: вернувшийся с прогулки темный, пепельно-черный нильфгаардский волкособ барда нежился в объятиях своего хозяина. Огромная тварюга с лапами больше иного кулака и удивительно смирным нравом, под умиленные вздохи дам был вдосталь затискан владельцем. Зверь обводил пристальным взглядом льдисто-голубых глаз зал и вместе с грозной фигурой охранника-северянина отбивал даже у самых буйных гуляк желание устраивать свару. Мэтр Рыжик как никто умел подбирать себе компанию. К темноте участники купеческого обоза потихоньку возвращались назад. Темнело за окном, темнел лицом корчмарь, сам косясь на бутыль с травяной настойкой. Белобрысого повесы и след простыл. Браська, потеряв шанс и на сближение с ведьмаком, полвечера пыталась строить охраннику барда глазки. Вроде бы, даже что-то получалось, пока северянин, и половины кубка принесённой браги не выпив, закаменел лицом, встал рывком и маршевым шагом вышел вон. А когда вернулся был бледен и рычал на всех, сверкая глазами, не хуже волкособа. Бард смеялся, смотря на это, пряча ехидную улыбку в темный мех. Зверь косился на него, на ёрзающего нервно на лавке северянина, и вздыхал, подставляя лобастую голову под хозяйскую длань. Рано или поздно, всё тайное становилось явным. А зная рыжего — скорее рано.***
К полуночи бархатный синий берет с пером был заполнен монетами доверху, когда посетители корчмы стали расходиться кто-куда. Гром выдохнул, облегчённо опуская плечи. Актёрство, даже столь простое, давалось ему тяжело (всего-то знай, что строй каменную морду и стой в уголке, злобно зыркая), и оберегай барда… Точнее, людей от него. Игорь прошёл в комнату вслед за Разумовским, где их уже ждал Олег, в своём зверином обличье. Гром с удовольствием провёл ладонью по голове оборотня, приветственно прижавшегося к его животу. Если бы северянину ещё несколько месяцев назад сказали, что он будет дарить нежность и ласку огромному хищнику, Игорь даже слушать такого дурака не стал бы. А уж что за ведьмаком пойдёт, как привязанный, и подавно. Но он гладил могучую голову, сжимал пальцами мех на шее и бормотал ласковые слова, как только выдавалась свободная минутка и их никто не видел. С кровати, где разлёгся рыжеволосый ведьмак из школы Мантикоры, раздался смешок. Игорь оторвался от своего занятия и стал смущенно стягивать броню. Ему было неловко, за то, что он оказался так легко приручен волком. — Подумать только, а вы ведь поначалу друг друга терпеть не могли, — довольно протянул Сергей. — Рядом с тобой по-другому и не получается, — парировал Гром, отбрасывая одёжку. — Всё время норовишь слинять. — Какой я хороший, — энергично закивал ведьмак, подзывая к себе Олега. Волк вильнул хвостом, напоследок лизнув Игоря в ладонь, которую северянин сжал. Гром отвернулся к окну, чтобы не показывать лёгкий румянец. На загорелой коже он смотрелся на удивление ярко. За спиной раздавалось воркование Сергея и тихое одобрительное рычание Волкова. Игорь позволил себе открыто улыбнуться, так как со спины никто не смог бы его увидеть. В последние недели он начал понимать, что уже давно не чувствовал себя так хорошо, как ощущал рядом с ведьмаком и оборотнем. Всю жизнь он был белой вороной, попадал в передряги, нигде не находя своё место. Хоть он продолжал держать связь с семьёй, из дома он сбежал рано, не имея ни гроша за душой, так что Грому пришлось самому зарабатывать себе на жизнь и это было не просто. Несколько раз он попадался на воровстве, за что Игоря нещадно пороли, а однажды выставили подвешенным к столбу, с рассечённой спиной, чтобы каждый желающий мог кинуть в него камнем. Наверное тогда он и озлобился на всех, стал ещё более замкнутым, даже с теми, кто не хотел причинить ему зла. Гром учился драться в дворовых сварах, сначала с такими же оборванцами, как и он сам, затем с чужаками, пару раз валялся у знакомой травницы, едва не подыхая на лавках от полученных травм. И всё-таки выжил, выкарабкался, даже сумел заработать и прослыть сильным воином, несмотря на человеческую природу. Потому, когда узнал о новой войне Ковира с Нильфгаардом, в стороне остаться не смог - это был его долг. Части набирали спешно, не брезгуя даже нелюдей нанимать. Гром, себя не раскрывая, как раз оказался в одной из таких, смешанных, и из-за своего характера в дрязги попадал чаще остальных. Однажды, когда их отряд определили на постой в корчме, даже ведьмака из школы Кота уложил, едва все зубы тому не выбив. Не стерпел насмешек в свою сторону, вот и взъярился. Игорю тогда тоже крепко досталось, он едва за стол опустился и чуть прямо там не уснул, носом в тарелку. Только завыл кто-то, да так ядрёно, что аж в животе всё перевернулось и сон как рукой сняло. Рядом редкие посетители зашептались, вояки переглянулись, и хозяин перепуганный к окну подошел, выглядывая. — Не видно ни зги, — покачал головой хозяин, возвращаясь к оставленной недоеденной куриной ножке. — Тёмная ночка-то, опасная. — Так это, знать жрут опять кого-то, ик, — вклинился хмельной мужик, почёсывая колючую щетину. Игорь прислушался, поправляя меч на поясе. — Сына мельника-то, на прошлой седмице в клочья порвали, эк друг бывает, был, значится человечек, да нетуть! — мужик противно хрюкнул и захохотал, прося добавки. Гром поморщился от боли под рёбрами, но нашёл в себе силы и поднялся из-за стола, проходя к двери и выходя на порог. В спину полетели недоумённые шепотки, а кто-то из солдат, с которыми он так и не сошёлся, даже предложил сделать ставки: кто ночью подохнет. Тварь, которая человечиной закусывает, али Гром, коему моча в голову ударила, что весь побитый на ночь глядючи в объятия звериные потащился. На дворе дохнуло прохладой и Игорь жадно вдохнул влажный ночной воздух. Он вздрогнул, когда тишину разрезал протяжный волчий вой, вот только было в нём что-то, от чего северянин и решился на опасную прогулку. Вой был тягучий, жалостливый, в самую душу проскользающий, словно не охотился зверь, а бежал. — Что же тебя так напугало? — шепотом выдохнул Гром, осматриваясь и устремляясь вперёд, сквозь низкорослый кустарник. Он услышал ещё один вой, уже ближе и рванул дальше, через бурелом, туда, где кричал волк. Игорь едва не свалился в обрыв, успев ухватиться за ветви дикой вишни и удержавшись едва ли не на честном слове. Воин подтянулся и осмотрелся. Вначале показалось, что кругом тишина, но справа хрустнула ветка и на Грома уставилась пара сияющих глаз. — Мелитэле тебе в задницу, — прошипел Игорь. — Волколак. Гром не шевелился, коря себя за глупость. Огромный оборотень смотрел на него не мигая, впрочем, не спеша нападать. Волк принюхивался и северянин догадывался, что от него разит своей и чужой кровью, которой он измазался, когда вступил в схватку с ведьмаком. Вдалеке послышались крики и визги, словно к ним приближалась целая стая нежити. На миг умные звериные глаза мигнули и оборотень зарычал, поворачивая голову по направлению к источнику шума. Игорь достал меч, ругнувшись от прострелившей боли под рёбрами и оглянулся на всякий случай, напоминая себе, что отступать некуда. За спиной высокий обрыв со змеящейся по дну речкой. Упадёшь — все кости переломаешь. Игорь едва успел отбить мечом влетевшую в него тварюгу. Визжащая нечисть норовила откусить ему голову и северянин махал оружием направо и налево, отбиваясь от когтей и зубов. Вокруг рычали, клацали зубами дюжины утопцев, такие, каких Гром никогда раньше не видел. Нечисть словно сошла с ума и северянину пришлось удирать, насилу отмахиваясь. Он пробежал через колючий кустарник и запнулся за кочку. Сзади навалился зеленоватый утопец, вонявший, как десять трупов и клацающий зубами над ухом. Рывок и Гром оказался свободен - волколак вгрызся нежити в шею и разодрал тварь с хлюпающим звуком. Игорь не успел поблагодарить, когда рядом метнулась тень и воина загородил мужчина в лёгкой одежде. Гром хотел закричать: "Осторожно", но незнакомец быстро оглянулся и Игорь подавился восклицанием. Глаза незнакомца сверкали ведьмачьим огнём. Пока северянин помогал оборотню прикончить ещё двоих утопцев, вокруг началась настоящая мясорубка: если бы Гром своими глазами не видел, как сверкала сталь и двигался ведьмак, ни за какие коврижки не смог бы поверить, что в таком стройном теле сокрыта невероятная мощь. Это была первая для них троих встреча. Но не последняя.***
Игорь, не прекращая точить меч, покосился на кровать, где рыжий продолжал тискать зверя. Поймал взгляд Олега и слаженно с ним вздохнул. Ни один, ни другой до сих пор не понимали, как умудрились связаться с Разумовским. Точнее, оба отлично помнили, как всё произошло, но причину — почему продолжали таскаться за ним следом — ни один не был готов озвучить вслух. — Ведьмаку заплатите чеканной монетой… — Перестав ласкать Олега, лениво пощипывая струны, протянул Разум. Олег выдохнул, поджимая уши, и закрыл морду лапой. Началось. Игорь перестал точить меч и скривился. Нет, голос-то у Разума был хороший, но песня — на диво прилипчивая, пару дней от мотива в голове никуда не деться! Творение мэтра Лютика даже полтора века спустя продолжало заедать в черепе рефреном. — Слушай, Разум, может ты не ведьмак никакой, а просто бард, всё это выдумавший? Слишком хорошо в свою балладу вжился, а? — Точнее, в баллады, он за несколько месяцев их путешествия уже с десяток написал. Гром не понимал, честно, зачем всё это. Как бард, Сергей был бесподобен даже на его далёкий от творчества взгляд. Денег у них всегда было столько, что знай об этом окружающие, их пытались бы ограбить по три раза на дню. Как воин Разум был беспощаден. Рыжая молния с двумя серыми росчерками-клинками, оставляющая за собой только тела и кроваво-алый след, до сих пор являлась ему во снах, заставляя вскакивать среди ночи, тяжело дыша. Как ведьмак… Игорь до сих пор его не видел. На дворах и перед заказчиками его играл Олег, внешне действительно напоминая одного из охотников на нечисть больше всех из них, а что до охоты, то… Разум словно и не охотился. Просто на следующий день Волков возвращался с деньгами. И это происходило так часто, что Игорю поневоле казалось, что произошедшее несколько месяцев назад ему просто почудилось. Точно так же, как хищно скользнувший между губ кончик языка, мигом отдавшийся жаром в голове. Синие глаза мгновенно стали хищно-желтыми, ведьмачьими, амулет с головой мантикоры, накинутый на волка вместо ошейника, на мгновение нагрелся и тут же остыл, покрывшись изморозью, и оборотень вздохнул. Ну всё… о сне можно забыть. Разум улыбнулся, лакомо, игриво. Потянулся так, что Олег поневоле язык высунул, да и Игорь недалеко от этого был. На ведьмака, огромную мощную образину с каменной мордой, он действительно походил мало. Потому и был куда опаснее своих собратьев из других школ. О Мантикорах было известно мало даже среди ведьмаков, уж больно далеко от других была их обитель, больно скрытными ученики. Потому-то и смогли выжить, когда остальных вырезали. Сергей неуловимо быстро потянулся, оттягивая ворот рубашки и снимая дублет, и Игорь, словно заворожённый, подошёл вплотную. Разум одним рывком прижал его к кровати, наседая сверху. — Ага, я такой выдумщик! И то, что твой меч мне в бедро упирается, я тоже выдумал, да? Гром поджал губы. Меч он выронил ещё на полпути к кровати, это знали они все. Олег собирался по-тихому выскользнуть, но в хвост вплелись пальцы, провели выше, по спине, лаская мех, после чего также быстро сорвали цепь, заставляя принять человеческий облик. Олег задышал, тяжело и круто, чувствуя невозможный жар. Покосился на довольного, слишком довольного ведьмака, на послушного Грома… — Алхимик хренов. Когда опоить успел? Ведьмак рассмеялся, целуя сначала Игоря, а потом и Олега. — А вы знаете, почему у ведьмаков два меча? — Вместо ответа подмигнул рыжий, яркий и ловкий, как мантикора, безумец, расстегивая и снимая с оборотня броню. Олег и Игорь переглянулись, жадно облизывая губы. Ох, Разум… Выдумщик, как есть! Игорь перевёл потемневший взгляд на Сергея, который жадно мял и исследовал его тело, вырывая всё новые хриплые стоны. Ложе прогнулось и Гром увидел, как Волков страстно приложился к губам ведьмака. Тот в ответ довольно муркнул, с удовольствием отвечая и поглаживая Олега. Игорь завороженно следил за ними, пока ладонь Сергея водила ему по животу, забираясь под тунику. Волков разорвал поцелуй, отстраняясь от Разумовского и слизывая тонкую ниточку слюны, что потянулась за ним от ведьмака. Гром не мог оторвать взгляда от этого жаркого действия. И простонал, когда Волков наклонился к нему, даря мокрый, кусачий поцелуй. Разумовский довольно рассмеялся и начал стаскивать с Олега ремень, затем вновь вернулся к Игорю, помогая стащить тунику и избавиться от штанов. Волков же, в силу своей природы, после оборота одежды не имел, потому его возбуждение было видно яснее всего. — Игорь, — пророкотал Сергей, не отрывая золота глаз. Он поднял вверх руки, чтобы Олег помог избавиться от одежды. Гром облизнулся и обхватил торс ведьмака обнажёнными ногами, раскрываясь перед ним, демонстрируя явное влечение. Олег завис, разглядывая Игоря и тот покраснел, поймав его взгляд. — Не красней, милый. Олег, — Сергей обратился к Волкову и что-то прошептал ему в ухо. Оборотень покосился на него с подозрением, сглотнул и вытащил из-под подушки склянку со смазкой, начиная размазывать по пальцам. Рыжий продумал действительно всё. Волков согрел маслянистую жидкость и мягкими, массирующими движениями начал разрабатывать Игоря, который прикусил нижнюю губу, переводя взгляд то на тяжело дышащего Олега, который выцеловывал ему грудь, то на довольно прищурившего глаза Разумовского, который перехватил ненужную склянку, чтобы затем заставить Волкова захлебнуться стоном и опереться лбом Грому в плечо. Всё было… легче, чем можно было ожидать, мышцы покорно расходились под пальцами, что точно обычным не было. Особенно то, что человек был чист и… пах травами? Волков мимолётно нахмурился, подумав, что всё дело в зельях, и Игорь успокаивающе погладил Олега, нашёптывая нежности в тёмную макушку, пока Сергей растягивал оборотня, наблюдая сверху вниз за тем, как под ним тяжело дышат два его меча. Только его. Глупые, сколько они ещё планировали ходить вокруг да около? Птиц царапал плечи, сам чуть ли не скуля от голода. «Можно? Можно, брат?» Разум легко провел по внутренней стороне бедра Волка, успокаивая больше себя, чем его. Коты полагались на ловкость и скорость. Грифоны — на принципы и знаки. Волки чуть ли не дрочили на Предназначение, и иже с ним, а вот Мантикоры… Что ж, они, хоть и походили на людей лучше всех, больше всего и заслуживали называться тварями. Одними мутациями их изменения не обошлись, и хаос, который они должны были уничтожать, намертво вплавлен в их природу магией. «Спроси у них сам» Когда Разум в следующий раз открыл глаза, Волк вздрогнул: радужка была знакомо-золотой, но затопила всю склеру, а зрачок был вертикальным. В кожу впивались закруглившиеся птичьи когти. — Р-разум… Тварь в теле рыжего улыбнулась. — Почти угадал, волчонок. Птиц сожалеюще вздохнул, нагнулся рывком, целуя очумевшего оборотня, вылизывая тому рот изнутри ставшим длиннее и уже языком. Рано. Ещё рано! Как же жаль! Грому тоже досталось немного хищной, острой ласки, но совсем немного, перед тем, как Птиц отступил, передавая брату контроль. Разум ласково погладил всё ещё изумлённого Олега по голове: оборотень, в силу природы, ощущая больше, чуял, кто это был, и никак не мог понять, как. Его было даже жаль, учитывая то, что сюрпризы на этом не заканчивались. Ведьмак не собирался иметь от них секреты, даже особо опасные или пикантные, а потому вскинул голову, рассмеялся, смотря на расхристанных мужчин: — Так не знаете, почему их два? — Богиня, Разум! — Простонал Гром. Ведьмак поцеловал его в висок и приспустил штаны, незаметно выводя на собственном бедре вспыхнувший лиловым контуром Знак Апокали. Гром покосился вниз и заржал. Их действительно было два. Олег зачарованно разглядывал оба эрегированных члена Сергея, словно не мог поверить. Разумовский делил себя с… Ему не дали додумать, сгибая пальцы и находя бугорок внутри тела, от прикосновения к которому оборотень шумно выдохнул, постанывая в шею Игорю. Гром наконец перестал истерически смеяться и протянул руки к возбуждëнной плоти Разумовского. Жëлтые глаза довольно сощурились и Сергей придвинулся ближе, поощряя инициативу Грома. Игорь осторожно изучил оба, мягко сжимая пальцами у чувствительных оснований, затем на пробу оттянул кожу, обнажая головки, сочащиеся предъэякулятом. Разумовский растянул губы в довольной усмешке, толкаясь в ладони Грома, не прекращая растягивать Олега. — Волче, не замирай, — напомнил Сергей и Олег вставил третий палец в Игоря, от чего тот тихонько выдохнул, чувствуя усилившееся давление. В глубине полыхало возбуждение, распаляемое с каждым движением мозолистых пальцев оборотня внутри. Но тот был осторожен, растягивал Грома медленно, так что спустя время Игорю показалось этого мало. Он откинулся головой на мех и гортанно простонал, толкаясь навстречу, чтобы насадиться на длинные пальцы. — Олежа, пожалуйста, — едва слышно прошептал Гром, но чуткие уши ведьмака и оборотня различили просьбу. Разумовский вынул скользкие пальцы из Волкова и тот вздохнул, не желая терять удовольствие. — Потерпите немножко, — утешил Сергей. — Игорь, ляг на живот. Когда Гром выполнил просьбу, выгибая спину, Разумовский подтолкнул Олега, чтобы оборотень придавил воина сверху. Игорь скульнул, когда Разумовский начал проникать в него, медленно вводя головку. Олег простонал в макушку Грома, проходя через тоже самое. Птица облизнулся, придерживая руками бëдра Олега и продвигаясь глубже. Он ласково гладил ноги Игоря, сжимал ягодицу Волкова, скользя когтистыми пальцами по усеянной шрамами коже. Его верный волк и любимый пëс. Теперь полностью его мальчики. Судорожно дышащие, желающие его, словно течные сучки. Птица голодно облизнулся, вновь уступая Сергею, который наклонился и сладко поцеловал Олега, придерживая оборотня за затылок. Разумовский оторвался от припухших губ Волкова и прикусил Игоря за загривок, отчего тот зашипел, дëргаясь под Олегом. Волков поцеловал Игоря в ухо, приподнимая под живот и находя пальцами возбуждëнный член, прижатый к животу Грома. Он сжал плоть Игоря и задвигал кулаком, выбивая страстные стоны, пока ведьмак метил территорию. Разум довольно жмурил глаза, двигаясь неспешно, с оттягом, чуть подкручивая бедра при каждой фрикции. И Игорь, и Олег ощущались по-разному, но одинаково восхитительно. И он не собирался так быстро заканчивать это редкое удовольствие. — Руку убрал, Олег. — Не открывая глаз прорычал Разум, вбиваясь особенно глубоко, до строенного стона. Волк рыкнул, клацая челюстью — натура требовала от него быть активнее, но в таком положении он мало что мог, кроме как получать удовольствие. Ведьмак за волосы оттянул его голову к себе, выгибая до ломоты в спине, насаживая на себя, глубже, до шлепка мошонки о лобок. — Я сказал, убрал. Если Игорь кончит раньше тебя, то ты не кончишь вообще. — Гром, при всей своей исключительности, был человеком, изрядно уступая и оборотню, и ведьмаку в выносливости. — По крайней мере, до утра, и обещаю, это будет очень, очень долгая для тебя ночь. Угроза подействовала, хоть и не совсем так, как ожидалось: взгляд у Волка стал совсем шальной, пьяный, а на члене сжимался отчаянно, почти желая наказания. Олег парой секунд спустя кивнул, облизнулся, голодно двигая кадыком и руку под разочарованный стон Игоря убрал. Ведьмак, довольный послушанием, коротко поцеловал его в губы, мельком обведя чуть расширившиеся кольцо плоти в основании члена — узел, даже в человеческом теле выдающий звериную суть Олега. Волк всхлипнул, задрожал всем телом, пока Разум шептал ему в ухо: — Но у тебя такого запрета нет. Рыжий ухмыльнулся, переводя руку на член другого любовника. Аккуратно царапнул уздечку, оттянул яйца, ласково перекатил их, надавил на чуткий шовчик в промежности, отчего Гром стиснул его почти до боли, до змеиного шипения. Этот пёс продолжал радовать все больше и больше. Покорный, но гордый, чуткий, умный, преданный… Подушечки пальцев мягко обвели анус по кругу, пока сменивший ритм на совсем медленный Разум наслаждался, погружаясь в два тела разом особенно глубоко. — Ты удивительно податлив, Гром. И жаден. Уверен, растяни мы тебя ещё немного, ты бы принял оба. — Рассмеялся Разум, и добавил тише, наклонившись, чтобы лизнуть чужую шею. — Причем, может даже не мои, а наши с Олегом. Только представь, мы оба, в тебе, вместе… Сам Разум отлично, отлично это представлял. Игорь, судя по звукам — тоже. — И можно даже с узлом. Как думаешь, Олег? Игорь сжался на члене Сергея так, что тот жарко выдохнул. — Да, ты бы смог принять нас обоих. Олег кивнул, насколько позволяла поза и прихватил Грома за соски, вызывая скулëж, от которого Волков едва не зарычал. Он хотел войти в Игоря так же сильно, как глубже насаживал его Разумовский. Игорь моргнул, как мог, повернул лицо, облизал сохнущие губы, выдыхая между толчками: — Прямо сейчас? И сам же покраснел, застонал, пряча лицо в покрывало, сжимаясь так, что Сергею пришлось пережимать оба своих фаллоса, чтобы не спустить. О, Гром… Птиц удивленно присвистнул, невесомо, но настолько ощутимо проводя перьями по спине оборотня вдоль хребтовой метки, что Олег вскинулся сам. Ведьмак склонил голову по-птичьи вбок, толкаясь наполовину, снижая в задумчивости темп до невыносимо-неспешного, только сильнее распаляющего изголодавшиеся тела. Разум рассмеялся звонко, растворяя в смехе излишний стыд. — Хмм… а почему бы и нет? Что скажешь, Олег? Хотя… — Ведьмак наклонился, просунул руку, скользя по стволу, запинаясь подушечками о начинающий распухать узел. Если уж и выполнять задумку, то поскорее, пока тот не достиг полной величины. — Можешь не говорить. — Оборотень побагровел сильнее, утыкаясь носом в чужой затылок, тяжело дыша, исподволь потираясь об Игоря. Сергей хитро сложил пальцы, Каптисом подзывая к себе выроненный на постель флакон. Зубами вытащил пробку, сплёвывая её в сторону, качнулся пару раз, смазывая остатком масла руки и ложбинку между ягодиц Игоря. Пальцами уже размазал по мышцам, аккуратно, чтобы не повредить заострившимися ногтями, проникнул парой пальцев внутрь, на фалангу, массируя изнутри, растягивая ещё шире. Гром дышал хрипло, дрожал, жмурился, пока Сергей методично, даже что-то мурлыкая под нос, готовил его, а Волков жадно расцеловывал плечи. Его из них вело сильнее всех, то ли происходящее на нелюдя действовало сильнее, то ли просто звериная чувствительность сказывалась. Когда же сфинктер кроме члена уже спокойно принимал в себя ещё четыре пальца, Сергей зажмурился. Погладил легонько Олега, обхватывая его ствол под головкой, отвёл назад, заставляя приподняться на руках, приставил к анусу Игоря, аккуратно заменяя членом пальцы. — Давай, отпусти себя, — жарко зашептал ведьмак в Олега, поглаживая замершего от тесноты оборотня по бедрам. — Ну же, Волче, представляешь, как он захнычет, стоит тебе войти полностью? Игорь выгнулся, стискивая покрывало, ощущая, как в него вторгается второй член. Дышать стало тяжело и он не сдержал горлового стона. Разумовский зажмурился, ощущая, как член Олега вжимается в его плоть и раздвигает стенки ануса Грома. Волкова всего трясло от ощущений, хотелось взять, пометить, трахнуть, чтобы Игорь продолжал стонать и выскуливал их имена, но Сергей придерживал оборотня за бëдра, не давая наделать глупостей и порвать Грома. — Хороший волк, — шептал Разумовский в загривок Олега, слегка поглаживая, одобряя. — Всë, теперь ты полностью внутри. — Сергей качнулся вперëд, и Олег с Игорем синхронно застонали, тыкаясь друг в друга носами. Волков нежно лизнул Игоря в щëку, успокаивая и сам постарался двигаться, придерживаясь ритма, который задал ведьмак. — О, Мелитэле! — всхлипнул Гром, когда Олег прихватил его зубами за загривок. Узел на члене оборотня увеличился, толкаясь внутрь. Разумовский гулко простонал, от невыносимой тесноты. Это было даже лучше, чем он представлял. Сергей прижался к своим любовникам плотнее и увеличил темп, слушая захлëбывающегося стонами Игоря и рычащего Олега, вцепившегося в загривок Грома мëртвой хваткой, под которой расцветала метка оборотня. — Тц, — Сергей шлëпнул Волкова по бедру. — Нежнее, у Игоря кровь идëт. Олег лишь сильнее вжался в Грома, который завëл руку за спину, находя ладонь Разумовского и сжимая еë в успокаивающем жесте. Сергей переплëл их пальцы, безмолвно давая понять, что услышал. Игорь не против, значит всë в порядке. И всё же, Разум хмурится. При всей его… их дикости, он ненавидел вредить своим любимым. В раздражении легонько прикусив смуглое плечо, он останавливается, почти выйдя из обоих. — Олег, стой. — Ледяной тон ведьмака подействовал как ушат холодной воды. Оборотень замер на половине движения, распухший вдвое узел пульсировал вздутыми венами, заставляя рыжего против воли облизнуться. — Выходи. Медленно. — Разум, я же… — Игорь сердито сопит, вскидывается, но Ведьмак мгновенно заткнул его, буквально, просовывая три пальца в рот. Мазнул по зубам и дёснам, пощекотал уздечку языка, заставляя нервно сглатывать слюну, заполняющую полуоткрытый рот. Вязкая, с неуловимыми для человеческого нюха травяными нотами от подлитого зелья, она стекала из уголков губ, по пальцам, увлажняя всю кисть. Разум сам, одной рукой медленно оттащил с него Олега под влажный, разбитый скулеж. Сняв Волка с себя, он уложил его рядом на бок, дрожащего, алчущего, алкающего. Положил под поясницу Грома ладонь, поднимая всю нижнюю часть тела, выскальзывая легко, почти неощутимо из нутра, так быстро отвыкшего быть пустым. Не опуская, протянул влажную от слюны кисть, проверяя. Собрал влагу, мимолётно лаская стенки, нахмурился снова, поднося покрытую алым руку к лицу, принюхиваясь… И принялся с урчанием вылизывать пальцы. Сладко, но чувствовалась горечь. Нужно было всё же самому собирать траву, а не покупать готовую. — Разум, ты псих, — прошептал Олег, на что ведьмак лишь рассмеялся. — Это не кровь, Волк. Просто зелье вступило в реакцию с моим семенем. Зато, какой Гром из-за него приятный внутри, верно? Как легко принял нас обоих, хороший, хороший мальчик. — Рука на пояснице ласково царапнула крестец. Вот теперь Разум точно был доволен. Лёг на спину, поманил жестом обоих к себе, целуя по очереди. Сначала Олега, одновременно обмазывая дополнительно узел смазкой из слюны и алых выделений, затем и Игоря, затаскивая его на себя. Ведьмачья гибкость дала ему легко развести колени в стороны, полностью открывая пах. Подтащив Игоря так, чтобы он обхватывал ногами его талию, а Олег пристроился позади него, чуть ниже, над вторым членом. Сам обхватил пальцами одной руки под головкой, а другой раскрывая Игоря шире, направляя на ощупь. Помогая аккуратно, в несколько мелких, бережных движений втиснуть узел целиком. Олег на последнем движении простонал, вздрагивая, и Разум зашипел сквозь зубы, мгновенно пережимая кольцом основание члена Игоря, удерживая их обоих стоя, пока Олег мелко трясся в оргазме, первый из них. — Чш… хорошо, всё, всё хорошо, Олег, молодец, как долго держался, хороший мой, волчонок… — Сергей хотел его поцеловать, но сейчас нельзя, не дотянуться, и он просто гладил его по вздрагивающему бедру. Аккуратно полез к анусу втянувшего воздух через нос Игоря, проникнул неглубоко, одной фалангой, проверяя: и верно, узел не опал, оборотень восстанавливался быстро, вон, уже ерошит Грому волосы, вылизывая шею сзади. Тогда и ему не стоило терять время даром. От оргазма сфинктер Олега ещё пульсировал, но принял его легче, и пальцы, и член, одну головку, но это только пока они не начали движение. Теперь оставалось самое сложное и интересное: Разум, прикусив губу, снова подбирался пальцами к Игорю, раскрывая ещё сильнее, чем даже для узла. Под пальцами снова скользила влага, молочно-белая, остро пахнущая мускусом, и Олег блаженно, сыто скалился. Пометил, своё, свой, их. Разум приставил головку второго члена, чуть сгиная, позволяя почти без упора, под собственным весом и упругостью плоти, проникать весу внутрь Игоря. Погладив Грома по голове, Разум приподнял бедра в первом толчке, лукаво командуя: — Продолжаем. Игорь шумно выдохнул и тут же постарался насадиться в ответ. На первый план вышло давно зреющее удовольствие, от которого тело дрожало и яйца до боли прижимались. Олег крепко держал его за живот, вдавливая пальцами внизу, так, что кажется трогал член Разумовского, движущийся внутри Грома, сквозь мышцы. Сергей придерживал Игоря за бëдра, двигаясь размашисто, отчего узел Олега крепнул и оборотень гулко рычал Грому в шею. Сергей перехватил жаркие взгляды своих любовников и прикусил губы в довольной улыбке: они все его, без остатка. Кто тронет хозяина, тому смерть от волка и пса, а тому, кто покусится на подопечных, лес могилой. Ведьмаки своё не оставляют, не забывают. Потому что нет у Сергея никого, кроме Игоря и Олега, только они с ним до самого гробового камня. Птица шептал, что был бы девкой, за обоих замуж пошëл. Разум рассмеялся на выдохе, поневоле прикидывая знакомых жрецов и саму возможность уломать их на подобное. Всё-таки, они же… Нет, вряд ли. Хотя сама возможность того, что они понесут, вызывала в душе бурю эмоций. Но это была редкость, даже для учеников школы Мантикоры. «Не исключай такую возможность» — шепнул Птиц.— «Представь себе ребёнка одного из них в нашем чреве». Игорь вскрикнул на особенно глубоком толчке и Волков обнял его сильнее, сжимаясь на члене Разумовского. — Олег, — простонал Игорь, запрокидывая голову, подставляя оборотню беззащитную шею. Сергей жадно следил за переплетением тел, хотя его давно потряхивало от удовольствия. — Игорь — сладенький, — простонал Птица, — да, Олег? — С ума схожу на тебе и в нëм, — признался Волков, прикрывая веки на миг и облизываясь, чтобы открыв глаза, начать покрывать шею Грома лизучими поцелуями. Зелье или ведьмачья магия, но Олег с ума сходил по обоим. — Видишь, как мы тебя любим, Игор-р-рь, — пророкотал ведьмак. — Скажи, маленький, ты нас любишь? Разумовский, не прекращая ритмичные движения, прошëлся руками по поджарому телу, скользнул выше, сжимая соски, отчего Игорь заскулил, пытаясь свести ноги. Тщетно, только сжался сильнее, стискивая нутром оба члена чуть ли не до боли. Олег залепетал что-то невнятно, обхватывая его под грудью до скрипа рёбер — от узла он был слишком чувствительным, ещё немного, спустит снова, словно подпёсок, доживший до первого гона. Эти двое бедного волколака с ума сведут и не заметят! И будет только Игорь жалостливо по голове гладить тяжёлой, хозяйской дланью, а Разум зельями пичкать, пока либо не потравит окончательно, либо не исцелит. Гром тоже с ума сходил, только так. Он человеком был, но себя им не чувствовал, не сейчас, нанизанный жадной, израненной негой тварью, сразу на два горячих, почти каменных клинка. — Я… — Он облизал губы судорожно, собирая соль и сладость от чужой слюны. — Я вас лю… Лю… — Разум даже замедлился, чтобы лучше слышать, давая Игорю возможность сказать всё, что он хотел. Гром вытянулся, сводя лопатки, поднялся так, что ведьмачий член одной головкой внутри остался, уздечкой о распухший край ануса потираясь, и узел потянуло, до лепета за плечом, до укуса в шею, до скулежа. Игорь рыкнул, вскидывая темный, тёмно-синий на грани черноты, взгляд на ведьмака, смотря ему в лицо, припечатал глухо, но веско: — Я вас убью, нелюдей, за то, что кончить не даёте! — К концу фразы он перешёл на взрык, потому что ухмыляющийся рыжий нарочно перевел обе свои руки на его член и яйца, с упором лаская, но кончить так и не давая, пережимая всё в последний момент, и Игорь едва не заплакал, с усилием ломая ритм, дёргая бедрами, насаживаясь на обоих резче и быстрее. — Люблю, люблю вас безбожно, видит Милетэле! Но сам прибью, черти! Гады! Сволочи! — Ковирец дышал через нос, двигаясь до шлепка о чужую кожу. — Люблю, но убью! Волку его же собственный узел в задницу запихаю, до упора, а тебе, тварь рыжая, злоебучая, — «у» в «злоебучей» вышло особенно протяжным и выразительным, потому как ловкий словно кошка ведьмак перегнулся так, что теперь вел бархатно-алым языком по головке члена Грома, заставляя его задыхаться восторгом и угрозами. Заграбастав рыжие пряди, потягивая, заставляя заглохнуть до середины, Гром пообещал: — В глотку засуну оба твоих хуя. Оторву и кулаком запихаю, аж до желудка. — От сладкой дрожи внутри проняло, подкидывая. Игорь почувствовал, как влаги стало больше, много больше, аж до хлюпанья. На спину и плечи налегла тяжесть, пригибая к кровати, живая, горячая, уткнувшаяся носом во влажный затылок. Разум аккуратно выпустил член изо рта, вытер губы тыльной стороной ладони, произнес мягко: — Волче? — В ответ раздался только тихий, жалобный звук на грани скулежа и мычания, отчего ведьмак нахмурился. — Олег? Игорь, похлопай его по щекам, легонько. Игорь кивнул, чуть провернулся, через собственное плечо обхватывая чужое лицо в ладони. Бить не стал, только погладил, с безмерной нежностью позвал: — Олеж? Олеж. — Олег медленно, неспешно, наполовину открыл глаза. Светлые, морозно-небесные обычно, сейчас они были исполнены бархатной чернотой. Осоловелый, полусонный Волк качнул бедрами, ещё мягкий, со сдувающимся, опустевшим узлом, медленно, но неуклонно твердея снова. — Молодец, волчонок. — Разум одобрительно обвел пальцем по кругу его пульсирующее отверстие — зверя внутри Олега они насытили, но тот всё ещё был жаден, своей потаенной, обычно даже от себя скрытой, натурой течной суки. Той самой, что даже чуя в своем эле зелье, только посмотрела остро на ведьмака, полыхая жадными искрами, оголодавшая без ласки, без руки над собой и члена в себе, без хозяйской длани, и получив одобрительный кивок, выпила кружку залпом. — И ты молодец, Игорёк. — Разум ласково улыбнулся, игриво, но чувственно коснулся губами головки его члена. Облизнулся, смакуя, а после положил по одной руку на бедра каждого из любимых и прищурился: — А вот теперь, зверята, держитесь. Заслужили. Разум подкинул бедра, входя до упора в каждого, в одно мгновение беря дикий, безумный темп, вылюбливая из оборотня и человека дух, сводя с ума напором и скоростью. Игорь с Олегом вцепились в друг друга и Сергея настолько, насколько это было возможно. Волков пронзительно проскулил, когда Гром завëл руку за спину, придерживая оборотня за поясницу. Олег в ответ уткнулся Игорю в волосы, пока их обоих имели с мокрыми шлепками кожи о кожу. — Серëжа, ах-м! — Гром начал дрожать всем телом, наклоняясь к Разумовскому. Волков беспорядочно бормотал, рыча и поскуливая, словно сука. — Такой хороший, такой хороший. Давай, покричи, — он прикусил Игоря за загривок и стал двигаться с Сергеем, вдвоëм доводя Грома до грани. Игорь кричал, срывая голос и буквально заваливаясь на Сергея, который не стесняясь выстанывал имена своих восхитительных любовников. — Олег, — выдохнул Разумовский, сверкая глазами — кончи в Игоря, давай, я хочу, чтобы вы оба были забиты спермой. Волков задвигался быстрее, распираемый членом Сергея и проникая узлом вместе с плотью ведьмака глубже, чем когда-либо, отчего Игорь вцепился в любовников до побелевших костяшек. Оставляя алеющие следы на груди Разумовского и на бедре Олега. Сергей почувствовал, как сжался на нем Волков и подтолкнул обоих за грань, заполняя, клеймя обоих своим семенем, своим запахом. Они лежали без движения друг на друге. Игорь приходил в себя тяжелее, чем остальные, долго подрагивая и повторно кончая, словно и сам был псиной. — Хорошие мои. — Серëжа целовал Игоря в макушку, улыбаясь тому, что его мальчики выглядят такими затраханными и не могут даже пошевелиться. Олег вылизывал шею Грома, стирая капли крови и слюной облегчая боль от укуса. Он поставил Игорю столько меток. Волков виновато покосился на Разумовского и тот потрепал его по щеке, потянул за волосы, прижимая к себе и даря развязный, сытый поцелуй. Оторвавшись от припухших губ, он вдохнул ещë воздуха и отпустил Олега, проходясь поглаживанием по плечам и бедру, где Гром оставил свои следы. — Олежа, всë хорошо? — спросил Разумовский, заглядывая в проясняющиеся очи. — Да, — Волков облизнулся и оставил нежный поцелуй на челюсти Сергея, затем осторожно погладил Игоря, вытирая дорожки слëз и утыкаясь носом во влажную щëку. — Игорëк, как ты, маленький? Гром с трудом разлепил мокрые ресницы и попытался ответить, но лишь просипел немного и прекратил попытки, снова сомкнув очи и глубоко дыша. Он был совершенно измучен. Сил не было даже на то, чтобы связно ответить, а голос он безбожно сорвал ещë до оргазма. Он никогда не чувствовал ничего подобного, словно всë его тело стало одним сплошным возбуждением. Внутри было тепло и влажно, сквозь уменьшившийся узел Волкова протекало семя Олега, смешанное со спермой Сергея. Разумовский нежно прижал обоих к себе, не желая двигаться и выходить из своих любовников, даже не смотря на то, что они были липкие, потные и между ними стекали сгустки спермы. Волков подтащил к ним большую шкуру, закрывая от сквозняка и Игорь что-то благодарно буркнул, почесав нос об ухо Сергея. Тот в ответ смешно фыркнул и Олег поспешил сорвать поцелуй с ехидных губ. Сейчас им было замечательно. Всем троим. — Всë-таки затрахали, — просипел Гром. Разум рассмеялся, на долгий миг прижимаясь губами к его виску. — Молчи. А то точно голос на седмицу потеряешь. Сергей погладил его по спине, аккуратно выходя из обоих. Лиловый контур на бедре погас, и Гром, не отрывавший от него взгляда, моргнул, лишь краем глаза замечая, как по светлой, фарфоровой коже идёт волна, сплавляя два органа в один, но даже в расслабленном состоянии и единственном экземпляре внушающий уважение, едва ли не зависть. Грому даже не верится, что это было у него внутри. И не только это… Сергей понимающе хмыкнул, по-змеиному выскальзывая из рук почти незаметно. Вот был, горячий, влажный, а в следующую секунду уже стоял над кроватью, смотря на них, мельком цокая языком и вытирая собственной рубашкой вытекающее семя. — Ох, Волче-Волче! Знал бы, что до узла доведу, что-нибудь поинтереснее придумал… — Больше про себя шептал ведьмак, но Олег приподнял голову, полусонно произнеся: — В каком смысле? В полутьме сверкнули синим глаза: — Ты знаешь, сколько чародеи берут за узловое семя ликантропа? Олег не знал, даже не представлял. Да и сейчас — не хотел, поэтому только со стоном уткнулся в подушку. — Разум, тебе что, денег мало? — Удивился Гром хрипло. — Да у нас ещё с прошлого твоего концерта половина седельных сумок от дублонов лопаются! — Не в деньгах счастье! Ты знаешь, скольким реагентам оно может быть аналогом после очистки? — Фыркнул тот, вытаскивая из-под кровати ведро. Щелчком и Игни подогрев воду, вытирая обоих подготовленными полосами мягкого полотна. Олег про себя подумал, бессильно расплываясь по постели, крепче обнимая Грома, что он когда-нибудь убьёт эту рыжую предусмотрительную сволочь. Всё, всё продумал, до деталей! Наверняка лукавил, про узел говоря. Просто решил поберечь бедные оборотнические нервы — вот кем-кем, а дойной коровой Олег себя никогда не представлял. Сергей, завершив приводить их в порядок, закинул полотна на плечо, и, забирая ведро с остывшей водой, снова поцеловал обоих, гладя по волосам. — Спите. Я скоро, только воду вылью, да до ветру схожу. Почти заснувший Олег кивнул, не открывая глаз. Игорь — тоже, но щурился хитро, натягивая шкуру выше. Скоро, ага. До ветру. Ну-ну. По нужде с мечами наголо даже ведьмаки не ходили.***
В снятой Олегом комнатке Сергей по-быстрому вытерся сам, спешно натягивая броню. Мельком покосился на зелья, особенно на самостоятельно модифицированную Кошку и Виргу, но после только фыркнул, оставляя всё на месте. Его противник не был настолько опасен. Да и света от растущей луны столько, что даже обычный человек в ночи увидит неплохо. Тут даже последний Кот не ошибся бы: редкие, странные, замаскированные под случайности исчезновения (купец и пьяница были далеко не единственными), запах серы… И еле уловимый человеческому глазу вишневый блеск глаз. Выскользнув наружу через окно, Разум мягко спрыгнул вниз, приземляясь перекатом, гася инерцию. Носом повёл по воздуху, прикрыв золотые глаза, различая сквозь сонм ароматов летней сельской ночи искомое. Ага, вот оно… Разум бесшумно прошел к курятнику, где за запахом гуано сильнее всего пробивались нотки серы и мускуса. Аккуратно, чтобы не скрипнула, открыл дверь и ухмыльнулся: — А вот и наш петушок… Нагой белобрысый купчик в одних верёвках от неожиданности сильнее сжался на гладком деревянном колышке, промычал сквозь кляп, кончая насухую и обмякая. Ведро между его ног, к которому под грузиком склонялся член, было на треть полным, даже корка не успела схватиться. — Оригинально… — Пробормотал себе под нос ведьмак, почти не лукавя: противник в этот раз попался на редкость извращённый! «Можно я, можно?» — ластился Птиц, и Разум кивнул, отдавая ему контроль. Это — его время, его охота. Птиц на диво бережно стащил с насеста подрагивающего купчонка, фыркнул, успокаивающе гладя его, вздрагивающего, когтями верёвки разрывая. А купчонок не так-то прост — сколько часов его в плену держали, до сих пор жив, даже почти цел! Суккубы, конечно, считаются смирными да разумными, но это обычно, и точно не их случай, ведь могла же выпить его за один раз… Птиц поддел бечёвку с грузами на чреслах, разрывая интимные путы, после чего вышел из курятника, сдерживаясь, медленно, поворачивая сначала голову, а затем и всё тело. Прикрыв дверь, он оскалился, довольно рокоча: — Ну что ж ты так опростоволосилась, добычу одну оставила, а, Браська? — Тварь… — Только и прошипела та, выходя на свет. А и верно, простоволосая, сняла чепец и тугие, в руку, косы спускались по бокам от небольших крутых рогов. Из одежды на ней была лишь одна нижняя юбка — да и та разорвана на лоскуты, чтобы не мешать широким пышным оленьим бёдрам — да лежащее на небольшой, ладной груди со вздёрнутыми темными сосками монисто. Разум охнул про себя, отмечая, что ожерелье-то непростое — костяное, видимо, из фаланг. По полупрозрачной косточке на жертву, так немало набиралось… — От твари слышу. — Продолжал издеваться Птиц, но тут же стал строже. — Может, и разошлись бы, если ты первая не покусилась на моих мужчин! — Они не твои! Не были ими! И не будут! — О, уже, уже… — Жмурясь от удовольствия, причмокнул Птиц, наблюдая, как всё ярче горят от гнева красные глаза суккубы. Устроилась та ловко, пряталась как надо, и вид, и запах скрыв, но… Но вот на его мужчин, на его клинки, на его сердца коситься не стоило! Не зря, не зря он раззадорил эту скотину, на всех возможных планах оставляя энергетические отпечатки. От их комнаты сексом фонило настолько, что суккубы должны были с ближайших трёх деревень слететься. А эта — окончательно слететь с катушек. Птиц скользнул вбок, когда шипящая тварь, полностью потерявшая сходство с человеком, кинулась на него. Полосы алых татуировок, ранее замаскированных под веснушки, вспыхнули, и ведьмаку пришлось уйти кувырком от стены огня. В висках покалывало от чужой, старательно навязываемой воли, и Птиц скривился, рыкнул, бросаясь сокращать дистанцию. При близком контакте пользоваться магией ей будет сложнее, жаль, себя саму не подожжет. От удлинившихся когтей держать меч стало неудобно, и Птиц попросту отбросил его в сторону, кидаясь на суккубу сам. Покрытая перьями от локтя до самого запястья и тыльной стороны рука ударом в грудь повалила нелюдь на землю, рассыпая вокруг кости из разорванного рывком монисто. Когти сцепили хрупкие запястья над головой, Птиц пригвоздил суккубу к земле собственным телом, садясь сверху, сковывая весом звериные ноги, не давая вывернуться и пнуть. — Отпусти! Отпусти, тварь, чудовище! Да ты… Да ты монстр ещё хуже меня! — Завопила та, вырываясь. — Ты скоро их сам убьёшь. Птиц дернул за хвост, перехватывая его, не давая завязаться на шее огненной удавкой, заставляя изойти хриплым визгом. Наклонился, улыбнулся почти ласково, отвечая: — О нет, я никому не позволю им навредить. Даже себе. Но в одном ты права… — Иглы зрачков разом затопили радужку и склеру чернотой. Челюсть выдвинулась вперёд, хрустя костями и разрываемыми мышцами, открывая огромную, полную игольчатых зубов пасть. Не было это ни человеческим голосом, ни звериным рыком, ни птичьим клёкотом, чем-то древнее любого звука или голоса. И куда его страшнее. — Мы действительно… та ещё тварь. — Хохотнул инфразвуком Птиц, смыкая челюсти на чужой глотке. Оленьи ноги заскребли по земле, пока не обмякли, мелко подрагивая в конвульсиях. Ведьмак запрокинул голову, глотая, почти не жуя, ком горячей плоти. Горловые хрящи неприятно поскребывали, чуть застревая, собственную гортань изнутри, но пара натужных глотков — и они соскользнули в жадный желудок. Птиц склонился снова, догрызая шею и отрывая в два движения голову от тела. Птиц засмеялся, урча вылизывал руки, собирая языком темную кровь гибрида. Ни одному, даже самому отожравшемуся суккубу не быть на равных с Мантикором. Пусть даже искусственным. Особенно если он сражается за самое главное для себя.***
Утром ведьмак вывалил перед старостой, корчмарём и главой обоза рогатую голову Браськи (судя по виду — попросту оторванную от тела), поясняя, какую тварь те умудрились пригреть, и где искать остатки ещё нескольких пропавших, что ему удалось найти. Спасённый купчонок Кир действительно легко отделался — пусть пока трясся, но цел, даже верёвка тело не успела до синяков стесать. Парень судорожно пил уже третью кружку молока, потряхивая головой со стремительно, на глазах буквально, светлеющими до снежно-белых волосами. Бард в углу бренчал на лютне, легонько улыбаясь, незаметно прислушиваясь и подбирая аккорды для новой баллады про доблестную победу звероватого ведьмака над кровожадной соблазнительницей, пока северянин завтракал за троих. Получив плату, ведьмак спешно исчез за околицей. Пару минут спустя заспанный волкособ устроился сбоку от хозяина, тычась носом в ладонь. Кир пил уже пятую кружку молока, не отрывая от барда взгляда. Разум посмеялся тихо, почти неслышно и подмигнул купчонку золочёным глазом, незаметно прикладывая палец к губам, пока тот давился и краснел — то ли от натуги, то ли от смущения. Птиц довольно шелестел крыльями за спиной, невидимо обнимая ими оба подозрительно смотрящих на них сердца.