***
В жизни каждой мамы настаёт тот момент, когда она устаёт от детей. Как бы не любила, как бы не лелеяла - итог один, особенно, если ты одинокая родительница. Котоха до сих пор не уверена, может ли она считать Доуму отцом маленького Иноске, однако она соврет, если скажет, что не мечтает об этом. Возможно, когда-нибудь... Но, к сожалению (однако внутренний голос кричит "к счастью"), ей пока приходится обходиться званием "одинокой мамы с ребёнком на руках". Возвращаясь к настоящему времени, чрезмерное опекунство малыша, который слишком активен для годовалого младенца, и постоянное беспокойство за сына оставили парочку мешков под глазами вкупе с недосыпом у молодой девушки. Ей страшно говорить об этом, но у неё постоянное чувство, словно её маленькому счастью грозит опасность. Последствия жизни с "мужем"?.. Как бы то ни было, когда Котоха попала в культ Вечного Рая, она, безусловно, пришла в норму, вновь походя на девушку восемнадцати лет и не падая в голодные обмороки и/или обмороки от усталости. Даже детская энергичность, характерная её возрасту, пришла, пусть и запоздало. Видимо, этого было недостаточно, чтобы поспевать за малышом. После вышесказанного ни для кого не стало удивлением, что Котоха, на грани слез и под ночь, искала своего сынишку по всей местной обители. Некоторые, конечно, смотрели косо и зло "за прерванный сон", однако все давно привыкли к "местной чудачке" Котохе. Глупенькой и недалекой. Младенец, как оказалось позже, был все время с Доумой, заставляя свою маму теперь краснеть и кланяться в извинительном жесте. -Извините, Доума-сама, извините! Я всего на секунду глаза сомкнула, Иноске был пообедавши, я думала он долго проспит, а как проснётся, так и меня разбудит, а там его и след пропал! Ещё раз простите, мне так искренне жаль! - если судить по её интонации, девушка вот-вот заплачет или провалится со стыда под землю. Забавная. А названный Глава, как его именовали все вокруг, все улыбался, словно не знал других эмоций. Спокойно, хитро, надменно, успокаивающе. Извинения были прерваны стуком по золотому вееру и поднятой рукой, сопровождая это тяжёлым вздохом. Умеет же утомить эта девчушка. -У тебя такой милый ребёнок, Котоха-чан! Мы достаточно хорошо провели время, Иноске большой молодец, да, маленький хаос? Младенец нагло схвачен под мышки, взвизгивая. Ему так понравился этот горшок, он ведь почти залез внутрь и даже не опрокинул! -Что важнее... Ты выспалась, дорогая? Чувствуешься более отдохнувшей. Котоха слегка замерла, не получивши на свои извинения "Всё хорошо, дорогая" или "Я понимаю, милая". Видимо, она правда утомляющая. Как же ей стыдно. И жаль. Что значит "чувствуешься"? Однако, справедливости ради, она правда чувствует себя лучше и менее сонной, готовая вновь свернуть горы и беситься с Иноске. Непривычно, но... Так хорошо! -Ох, ммм... Да? -Тогда я рад! - хлопок в руки с ещё более широчайшей улыбкой. - Не стесняйся обращаться ко мне, если ты устаёшь! В последнее время ты ходила такая уставшая, сонная и ещё более бледная, что это заставляло меня непривычно много рыдать... Из глаз мужчины потекли слезы, которые вызвали порцию паники и вины у Хашибиры. Почему такие резкие эмоциональные изменения? -Надеюсь, что до твоей прекрасной головушки дошло, что я хочу от тебя, верно? -Конечно, Доума-сама! - и послушные энергичные кивки. - Спасибо вам большое! И за отдых... Отдельное спасибо. В груди непривычное окрыленное чувство влюблённости. Она не помнит, когда в последний раз о ней так заботились. Если заботились вообще. Оказывается, это очень приятно***
Доума-сама красивый. Он не так красив, как обычные мужчины, что приносят цветы под окна. Не так красив, как те мужчины, которых часто приводят в пример как "хороших". Однако что-то в нем есть. Притягательное. Заманивающее. У каждой девушки в храме раз в день стабильно мелькнет романтическая мысль о Главе, да каждая женщина лишь мечтательно вздохнет, стоит упомянутому пройти мимо. Котоха никогда не отличалась от других девушек. Когда она только появилась здесь, все мысли были лишь о защите сына на руках и сохранение своей жизни. А позже ласковый Доума-сама обогрел, приютил, нежно спрашивал о её состоянии и кормил с ложечки, когда та отказывалась в бреду выпускать малыша из рук. Хашибира каждый раз мечтательно смотрит в потолок своей комнаты, когда думает о том, что сейчас зайдёт Глава, сядет рядом с ней, а позже мягко признается в любви. Как во всех любовных сказках, что та слышала во дворе, будучи маленькой. Но ей не на что надеяться. Лишь на секунду та позволяет себе представить, что в лёгких поцелуях её запястья, в мягких поглаживаниях ладони, в долгом взгляде, помощи и нежной улыбке кроется что-то большее, чем просто обязанности мужчины, как посланника Бога. Она всегда пытается унять покрасневшие щеки от очередного "Знаешь, Котоха-чан, у тебя такие красивые губы!" Даже если Доума-сама и не любит её, как может любить мужчина женщину, она рада любому вниманию. Потому что сама утонула в любви к нему.***
"У него определённо самые необычные, красивые, завораживающие глаза", - эти слова он слышит каждый день буквально отовсюду. Из своей уютной комнаты слышит за стеной, на вечерней прогулке - за спиной. Это начинает раздражать, как муха, которая постоянно летает где-то рядом с тобой, и тебе хочется её отогнать. Доума и сам верит в эти одержимые бредни, однако с небольшим исключением. Он уверован в то, что подобные лестные комплименты стоит делать Котохе. Несмотря на простоту её глаз в виде изумрудного цвета, она словно носит у себя в зрачках вселенную. Словно складывает у себя в глазах тысячу созвездий. Словно завораживает, подобно демонической технике, поглощая в это странное, но приятное болото. Котоха красивая, безусловно. "У вас красивые глаза, Доума-сама," - сказала она однажды, рассматривая его лицо, трогая с осторожностью, как если бы держала драгоценный камень в своих руках. "Мне кажется, что ты просто не видела своих," - улыбка на лице даже не дрогает, когда он говорит эти слова. А вот лицо девчонки немного розовеет, она явно смущается, с улыбкой отводя взгляд. И всё же успевает Доума углядеть в её глазах что-то радостное и благодарное. Снова ему кажется, что он видит там звезды. Интересно.***
"Неправильно это как-то", - возникает ненавязчиво мысль в голове Доумы. Пока Котоха, положив голову на чужие колени, сладко посапывала, а Доумы пропускал через пальцы темно-синие, сотканные словно из ночного неба, волосы, то это предложение настойчиво отказывалось покидать голову. Доума не чувствует абсолютно ничего, однако эта девушка для него уже как привычка. Он не знает, как ещё может описать свои... Чувства? Хотя "ощущения" больше подходит под это значение, как кажется Доуме. Привычка слишком странное слово, оно используется для вещей, которые человек делает неосознанно, но для неодушевленных. А Котоха живая. Дышит, у неё бьётся сердце, бежит по венам кровь, разве что думает та еле-еле, но глупенькая, что с неё взять. Подходит ли описание привычки для отношения Доумы к Котохе? Что-то внутри него подсказывает, что если Котоху уберут прямо сейчас от него насовсем, то у него будет чувство, сравнимое с тем, как забирать у сонного человека одеяло. Как если бы ему оторвали кусок у правого бока. Как если бы любимая лавочка с удоном у постоянного её клиента резко закрылась. Не печаль, а... Привыкание. Точно. Привыкание - именно то, что он имел ввиду. Но правильно ли испытывать привыкание к тому, кого планировал съесть, пока не увидел милого личика и не услышал прекрасного пения? Он - демон. Он может её съесть. Он жил и будет жить веками, а она проживёт, если возлагать на эту дурочку большие надежды, до лет шестидесяти. Не то, чтобы Доума хотел думать о том, что будет с ней через пару десятков лет. Размышляя над этими мыслями сейчас, Доума понимает, что не хочет, чтобы его "привыкание" проходило. Совсем не хочет. Возможно, ему стоит посоветоваться насчёт этого с Аказой-доно.***
Его миленький, маленький и драгоценный цветочек все таки завял. Доума хотел надолго отложить тот момент, когда юная Хашибира уйдёт в мир иной, но... Видимо, эта ночь не из самых удачных, хах. Подобно ломающемуся стеблю сегодня раскрошился череп Котохи. Подобно завядшему цветочку сегодня угасла и её красота. Возможно, это все должно было так закончиться. Здесь, на краю обрыва. Иначе как ещё он может объяснить то, что сейчас может лицезреть? Доума не верит ни в рай, ни в ад, ни в бога, ни в судьбу, но сейчас его мозг судорожно пытается найти оправдание этому инциденту. "Судьба" звучит как тот вариант, в который Второй Высший готов поверить. Хотя бы сейчас. Вот почему она сегодня встала? Почему не спала крепко настолько, что могла похрапывать, как во все прошлые ночи? Почему она взяла с собой младенца, стоило ей проснуться? Почему пошла именно к Доуме? Так много вопросов, которые можно задать лишь трупу. -Знаешь, Котоха-чан, должен признать, что у меня была мысль обратить тебя в демона, - один из тонких вееров был прикушен желтоватыми клыками, очевидно, в раздумиях. - Но затем я подумал "Нет, она такая слабая. От неё будет так мало пользы" и, в итоге, это оказалось одной из моих самых глупых мыслей. Мужчина так давно не открывался. Выговориться в тишину помогает. -Ты же знала, что бросать младенцев с обрыва - плохая идея, да? Бедный Иноске, наверняка разбился о камни. Ну ничего, ты всегда у меня была такой глупенькой. Демон слегка нагнулся вперёд, осмотрев ручей. Чистый, как стекло. Ни крови, ни кричащего младенца. -Обещаю, что ты не пропадаешь зря, милая! Обязательно буду проживать эту вечность вместе с тобой! Какую часть предпочитаешь, чтобы я съел первой? И улыбнулся.