Ты принадлежишь мне

— Ты принадлежишь мне… — пропела она себе под нос. С тоской следя за ним по Общей гостиной, она вздохнула. — Я люблю тебя, — прошептала она ему, хоть он и не мог этого услышать. «Я просто тренируюсь», — подумала про себя гриффиндорка четвёртого курса. Она знала его лучше, чем кто-либо другой. Он плакал на её плече, и она, в свою очередь, обращалась к нему, когда нуждалась в комфорте и понимании. Она была с ним в конце их приключений на первом курсе. Он был тем, кого она нашла, когда её оживили в конце второго года. Она была той, с кем он вернулся назад во времени на третьем году. Он был её лучшим другом с тех пор, как она честно могла сказать, что у неё есть друзья. Друзья. Её чувства понемногу менялись и росли. В начале они были товарищами. Столкнувшись с опасностью и враждой, они давали отпор всеми средствами, что были в их распоряжении. В перерывах между моментами ужаса и кровопролития, они разговаривали и делились друг с другом. Он рассказал ей о том, как Дурсли презирают его. Она рассказала ему о своих родителях, которые были больше заинтересованы в развитии своей стоматологии, чем в своей дочери. Он рассказал ей о своих мечтах иметь семью, которая любила бы его так же сильно, как он их. Она рассказала ему о своих мечтах о том, чтобы кто-то любил её такой, какая она есть, а не такой, какой она кажется. Они стали лучшими друзьями. Закалённые в огне насилия и ужаса, они стали полагаться друг на друга. Он был для неё источником мужества. Она была его вдохновением. Он был её смирением. Она была его состраданием. Она даже не понимала, что её чувства изменились, до того момента в Экспрессе, перед началом семестра. Это было странно: они провели вместе прошлую неделю или около того на чемпионате мира по квиддичу и после, однако ничего не происходило до этого дня. После быстрого похода в туалет она с шумом открыла дверь купе, заставив его оторвать глаза от книги. Его зелёный взгляд остановился на её коричневом, и время замедлилось. Всё сосредоточилось, сконцентрировалось и очистилось в один момент истины. Её сердце остановилось. «Я люблю его». Прошла вечность, пока они смотрели друг на друга. Постепенно его лицо расплылось в кривой ухмылке, и ей захотелось расплавиться в лужицу. Возвращая ему ухмылку, она подошла обнять его. Впервые за время их дружбы он обнял её в ответ с таким же энтузиазмом, с каким она обнимала его. Запах его чистого мускуса наполнил её обоняние, угрожая овладеть ею. Она была молодой женщиной без опыта свиданий. Зато теперь существовала незыблемая истина её существования. Гермиона Грейнджер была по уши влюблена в Гарри Поттера. Они говорили о множестве вещей: о музыке, о её волнении перед началом занятий и о его предвкушении предстоящего сезона по квиддичу. Рон вернулся оттуда, где бы он ни был, но это никак не повлияло на их диалог. Она не пыталась исключить их рыжеволосого друга, но это был Гарри. Её всё. Школа началась с обычной шумихи. К счастью, никто ещё не попытался его убить. Она вздрогнула от этой мысли. Он мой. Жаль того дурака, который попытается ему теперь угрожать. О, она пыталась подавить чувства, которые нельзя было отрицать. Честно, она пыталась, но они никак не держались на месте. Каждую ночь она мечтала о нём. Ей не терпелось оказаться рядом с ним. Она всегда знала, в какой части комнаты он находится. Она знала, что он будет есть, ещё до того, как он успевал наполнить тарелку едой. Она стала замечать за ним некоторые вещи. Он придерживал дверь для неё. Он уступал ей место, перед тем как сесть самому. Он замечал, когда она плохо спала, и спрашивал, всё ли хорошо. Он всегда настаивал на том, чтобы понести книги, которые не помещались в её сумку. Боясь потерять своего лучшего друга, она не могла довериться своему шестому чувству. Она написала своей маме, разложив всё по полочкам и спросила совета. Её мама написала только два слова в ответ: «Поцелуй его». — О, Боже, — пробормотала она, получив утром это письмо. Потом случился турнир, в котором он вынужденно принял участие. Когда он был объявлен четвёртым участником, она хотела кричать. «Только не это! Нет!». Впервые в своей жизни она хотела убить учителя. Дамблдор заставлял Гарри пройти через этот смертельный фарс соревнования. Кровавый спорт — вот что это было. Сегодня в Общей гостиной он пытался стать невидимым. Большая часть школы снова отвернулась от него — опять. Несколько глупцов поддержали его «отличный план», но некоторые отнеслись к его беде с пониманием. Рон своим отречением от Гарри доказал всей разумной вселенной, что он первоклассная задница. Гермиона была близка к тому, чтобы проклясть кретина до состояния склизкой лужицы. Зеленоглазый ловец посмотрел на неё из другого конца комнаты. Его выразительные глаза вглядывались в неё, искали что-то в её глазах. Она неуверенно улыбнулась ему, и он улыбнулся в ответ. Он кивнул, и она поднялась, чтобы выйти через портрет Полной Дамы. Через мгновение после того, как она ушла, он тоже вышел, и сделал то, чего не делал раньше: он взял её за руку и повёл по коридору. Ошеломлённая, она последовала за ним. Ещё с первого года она держала его за руку, обвивала его руку и была с ним очень «ласковой». Он никогда не инициировал физический контакт с ней. Да и ни с кем другим, раз на то пошло. «Может ли он…?». В глубине её сердца затеплилась свеча надежды. Рискнув взглянуть на него, она увидела, что уголок его рта приподнялся в лёгкой улыбке. Они остановились у большого окна, из которого открывался вид на лужайку, ведущую к озеру. Солнце садилось, и они наблюдали, как свет постепенно исчезал, создавая пейзаж такой красоты, что его не смогли бы повторить даже самые талантливые художники в истории. Неосознанно она прижалась к нему. Он обхватил её за плечи. Она положила голову ему на плечо. Он положил свою на её. «Так это и должно быть». Он что-то прошептал ей. Не обращая внимания, она пропустила его слова мимо ушей. — Прости? Я не расслышала. Не глядя на неё, он повторил: — То, что я искал, было здесь всё это время. Я вижу тебя. По-другому, я имею в виду. Свеча надежды вспыхнула с новой силой: — Да? Она услышала его выдох: — Да — Отлично, — прошептала она. Он повернулся к ней с широко раскрытыми глазами: — Правда? С глазами, блестящими от слёз, она улыбнулась: — Да, правда. Он широко улыбнулся и поднёс руку к её щеке. Она прильнула к нежному касанию его руки. — Я люблю тебя, Гарри. Она открыла глаза и увидела слезу, катившуюся по его щеке. Его рот несколько раз приоткрылся, прежде чем он притянул её к себе, повторяя её сокрушающие объятия. Отстранившись, она посмотрела в его глаза и увидела то, что искала всё это время. Любовь. Наклоняясь друг к другу, они встретились посередине. Как и полагается первому поцелую, он не был чем-то сногсшибательным. Их зубы лязгнули друг о друга, его очки слетели с носа, и они оба набрали полный рот её волос. Это было потрясающе. Касаясь лбами, она сказала ему: — Ты принадлежишь мне, Гарри. — Да. И ты принадлежишь мне. С улыбкой на лице она согласилась: — Да.