*
В ночь Праздника морских фонарей Чайлд влюбляется в бога. Бог — Властелин Камня, бог — Моракс, бог — экзувия. У бога рыжий на концах длинных темных волос. У бога глаза цвета теплого янтаря, подведенные алым. Бог надевает костюм, даже когда отправляется на ночной рынок. Бог вынуждает его вновь и вновь платить за ужин, потому что забыл кошелек. Бог своими руками может создать целый мир, но все еще носит купленную Чайлдом на фестивале серьгу. Бог учит его пользоваться палочками. Бог привередлив и отказывается есть рыбу. Бог дает ему место, которому он может принадлежать, дарит ему дом. Бог целует его, словно из всех встреченных миллионов он — единственный, кого бог когда-либо любил. Бог обнимает его, будто собирается обменять тысячи лет жизни ради него одного. Чжун Ли — бог, но душой больше похож на человека, заточенного в теле бога.*
В ночь Праздника морских фонарей Чжун Ли влюбляется в человека. Человек — Тарталья, человек — Чайлд, человек — Одиннадцатый из Предвестников Фатуи. У человека вечно растрепанные рыжие волосы, что невозможно расчесать. В глазах человека океан, омывающий берега Ли Юэ. Человек боится щекотки, но неизменно носит пиджак, оголяющий часть живота. Человек всегда предлагает заплатить за него, бога торговли. Человек думает, что безделушка с ночного рынка напоминает ему глаза Чжун Ли. Человек по-прежнему едва ли научился держать палочки, поэтому в ресторан всегда носит с собой ложку и вилку. Человек не спорит и не спрашивает, человек просто забирает с его тарелки любые морепродукты. Во взгляде человека нет благоговения — только тепло, нежность и восхищение. Человек показывает, что у всех этих чувств есть название — любовь. Чайлд — человек, и он понимает, что однажды его время выйдет.*
Старейшина Цинцэ, бабуля Жо Синь, любит рассказывать забредшим в деревню путешественникам истории про богов — истории, что не написаны чернилами и не высечены на камне. И эта — о любви между богом и человеком. Любви сильной, породившей клятву, связавшую их души вместе — сколько бы ни прошло жизней, они всегда найдут путь, чтобы встретиться вновь. — Тебе наверняка интересна цена контракта, я угадала? — говорит бабуля Жо Синь путешественнику. Путешественник и его маленькая спутница кивают в ответ. — Ценой, — продолжает Жо Синь; в улыбке ее грусть, — был сам бог.*
Сегодня они в Золотой палате. Голова Чжун Ли покоится на коленях Чайлда, дыхание его размеренное. Чайлд перебирает волосы Чжун Ли, Чайлд прижимает руку к его груди — одно движение, и можно коснуться нутра. Чжун Ли не двигается, лишь спокойно наблюдает. Комната наполнена терпким дымом вечного ладана, что смешивается с нежным ароматом шелковицы. Сквозь туман пробивается мягкий свет от люстр из полуночного нефрита. Слышится звон колокольчика очищения. Его Царица ждет совершения кражи. Путешественник и его маленькая спутница ожидают предательства. Жители Ли Юэ ожидают убийства. Но если бы все действительно было так, все приготовления к этому дню оказались бы напрасны. Сегодня никто не крадет, не предает и не убивает — сегодня только прощаются. Чайлд погружает пальцы в грудь Чжун Ли, проталкивает дальше — сквозь кожу и кости, мараясь в крови, — пока наконец не касается холодной стеклянной поверхности. — Знаешь, быть богом — тяжелая ноша. — Чжун Ли тяжело дышит, сжимая ладони. Чайлд успокаивающе проводит пальцами по его волосам. — Как и прожить тысячи лет, потеряв миллионы людей. Чайлд вынимает Сердце Бога. Свет от него мягкий, янтарный — как его глаза, как та серьга, что привлекла его, Чайлда, внимание. Это сердце, что он собирается раздавить в ладони — не его, так почему же тогда невозможно вдохнуть? — Но если именно эта ноша принесла мне радость от встречи с тобой, я ни о чем не жалею. Стены Золотой палаты сотрясаются от беспорядочного топота людей снаружи, что бросаются к дверям в надежде их открыть. Никто не потерпит того, что сейчас происходит. Фатуи не позволят так просто выпустить силу, которой обладает душа бога. Люди Ли Юэ не отпустят свое божество спустя три тысячи семьсот лет. Путешественник не расстанется со своим другом так спокойно. Времени в обрез, они знают это. — Куда бы ты ни пошел, сколько бы времени ни прошло, — начинает Чайлд; слова срываются с языка быстрее, чем его сознание может их уловить, — мы еще встретимся. Чжун Ли садится и тянется к руке Чайлда, сжимающей его Сердце Бога. — Не волнуйся. — Чжун Ли обхватывает чужую ладонь двумя руками. — Это еще не конец. И стекло трескается, высвобождая заточенный внутри янтарь, что разливается сияющими золотыми искрами. Наблюдать за освобождением души прекрасно — они оба так думают. Улыбка на лице Чжун Ли — спокойствие, безмятежность и теплящаяся надежда. — Я найду тебя снова, Тарталья.*
Двери палаты распахиваются; Чайлд остается один. Бога больше нет. Он оборачивается, одаривая путешественника улыбкой, полной гнетущей печали. — Как думаешь, насколько сильна будет первобытная злоба утратившего свое божество народа?*
Вы — две стороны шахматной доски, и ты — фигура короля, сосуд, полный расплавленного золота. Вы — две стороны шахматной доски, и ты — пешка в руках народа стылых земель. Вы — две стороны шахматной доски, и пешка только что нанесла удар королю. Шах и мат. Но помните: В шахматах король не может быть повержен. Король не может быть убит. Вы играли по неверным правилам.*
Сегодня Чайлд — изломанное тело, погребенное под обломками Золотой палаты, чья маска, чей Глаз Бога и чей Глаз Порчи раздробленные покоятся рядом. Путешественник подходит ближе и замечает торчащий из-под завала сжатый кулак. Внутри все, что осталось от бога: серьга — кор ляпис и белая кисточка. антракт I: Положение вещей: Ты — бог контрактов, и ты принес клятву своему народу. Ты принадлежишь горам, океану и каменным лесам. Ты принадлежишь людям гавани, людям террас, людям Ли Юэ. Так скажи же, Властелин Камня, почему ты отдал свое сердце? Ты — чужак, и ты своенравно присвоил этого бога. Но он не принадлежит тебе, а ты не принадлежишь ему. Ты принадлежишь ледяным хребтам и заснеженным вершинам, вечному снегу и своей Царице. Кто ты такой, Тарталья? Кто ты такой, чтобы отнимать у целого народа их божество? Ты — бог контрактов, и ты нарушил один из них — тот, что связан с самой твоей сутью. Ты — чужак, и ты забрал сердце бога, который никогда тебе не принадлежал. Вам обоим должно быть известно, что за каждым совершенным грехом стоит воздаяние. Что вы собираетесь делать теперь?*
Ты хочешь увидеться с ним вновь, не так ли? Береги себя, бог торговли. Не бери то, за что не готов заплатить сполна. Береги себя, бог войны. Не развязывай сражений, которые не можешь выиграть.*
Родственные души в этом мире не предопределяются звездами. Люди сами идут к звездам с непоколебимой решимостью во взгляде. Люди сами вырывают судьбы из чужих рук и сражаются с небесами за право связывать их так, как они того пожелают. Сегодня у звезд появляется новый соперник. акт II: Наступает день коронации наследного принца, и замок охватывает приятная предпраздничная суета. Но если честно, в замке царит полнейший хаос. В замке буквально разверзлись врата в ад. Наступает день коронации наследного принца, и сам наследный принц помогает придворным магам тушить пожар на дворцовой кухне.*
Сян Лин — главная на дворцовой кухне — за неделю до коронации решает добавить к банкету новое блюдо. Но Сян Лин — все еще Сян Лин, а Сян Лин всегда воплощает в жизнь все свои безумные идеи, поэтому никто даже не пытается ее остановить. Она хватает так удачно подвернувшегося под руку Итэра и тащит за собой на кухню. Проблема первая: Сян Лин — главная на дворцовой кухне — выбирает ингредиенты для своих блюд так, будто собирается сварить алхимическое зелье. Но Сян Лин не придворный алхимик, поэтому даже не догадывается, что пылающие семена на самом деле очень легко воспламеняются. Проблема вторая: Итэр — не придворный алхимик тоже, лишь обычный слуга. Итэр знает, как правильно составить списки гостей и может выбрать подходящий для торжества цвет штор в бальном зале, но не знает алхимических свойств и всех возможных ответных реакций пылающих семян на какие-либо воздействия. Проблема третья: оказывается, что жарить стейк из кабана с нектаром попрыгуньи и пылающими семенами на сильном огне — плохая идея. Вок загорается, что вводит Итэра в панику, и он призывает энергию анемо в попытке затушить огонь. Это не играет ему на руку — огонь перекидывается с вока на добрую четверть кухни. В нескольких коридорах отсюда Люмин — еще одна придворная слуга — соглашается с предложением брата поменять в бальном зале шторы. Парой этажей ниже Чайлд обсуждает с придворными музыкантами Барбарой и Венти праздничную музыкальную программу. — Ваше высочество, при всем уважении, не думаю, что мне следует исполнять Историю любви на вашей коронации. — В голосе Барбары слышится волнение. — А мне кажется, что это отличная идея, — весело отзывается Венти. Чайлд думал также, но по негласному закону замка все, что придумывает Венти (за исключением новых баллад) — на самом деле ужасная идея. — Знаешь, Барбара, думаю, ты права, — говорит Чайлд, отмечая, что его слуги определенно будут им гордиться. — Давайте остановимся на том, что уже выбрали. Барбара облегченно выдыхает, Венти обиженно надувает губы. Стоящая неподалеку Люмин, что пришла за Чайлдом, действительно гордится, как и позже будет гордиться Итэр. Она благодарит Барбару, дергает Венти за косички в попытке вырвать их с корнем и уводит Чайлда к Кэйе на примерку наряда, предназначенного для коронации. По пути они останавливаются у кухни, замечая просачивающийся из щелей густой дым и бегущую сюда группу придворных магов. Чайлд вспоминает, как полная радости Сян Лин пробегала мимо, крича что-то о новом удивительном блюде, рецепт которого только что придумала. — Люмин, — начинает Чайлд. Но Люмин уже идет к кухне, и Чайлду ничего не остается, кроме как следовать за ней. — Знаю, ваше высочество. Знаю. Половина придворных магов выполняет свои прямые обязанности — отправляет волшебных почтовых голубей и рыб, чтобы те доставили приглашения на предстоящую коронацию. И пусть Чайлд — наследный принц, ему все еще подчиняется водная стихия, и он второй по могуществу маг после Моны, что сейчас занята с остальными на пирсе. Так получается, что теперь наследный принц помогает оставшимся в замке придворным магам тушить пожар на кухне. Люмин готова призвать самый сильный порыв ветра, порожденный анемо, чтобы отправить своего брата и Сян Лин в полет прямиком за замковые стены, конечной точкой которого будет кишащий крокодилами ров. Мона распахивает дверь ровно в тот момент, когда огонь касается пряди волос Чайлда. Тушит загоревшуюся прядь и берет остальное на себя, отчего Люмин благодарно кивает и забирает Чайлда, наконец направляясь к Кэйе. Позже Итэру запрещают приближаться к кухне, а Сян Лин — готовить любые новые блюда в одиночку.*
— Кэйя, — тянет Люмин. — Да, Люмин? — Почему наряд для коронации оголяет живот? — Ах, я подумал, что ему не помешает… — Кэйя, — перебивает его Люмин. — Да, Люмин, к завтрашнему дню все исправлю. Пусть королем и собирается стать Чайлд, но самым влиятельным человеком в стенах замка всегда была и будет только Люмин.*
Далеко от стен замка, за раскинувшимися тенистыми лесами и бурными реками находится портовый город, в верхней части которого стоит небольшая лавка травника, где из-за прилавка выглядывает девочка с необычной фиолетовой косичкой, приветствуя высокого темноволосого мужчину. — Простите, вы пришли взять лекарство по рецепту? — Доброе утро. Не совсем, я пришел к хозяину Бай Чжу. — Вас кто-то ищет, — говорит она, проскальзывая из-за прилавка куда-то за шкафы и заглядывая вглубь комнаты. — Ах, — отзываются из глубины, — думаю, это тот человек, которого послала госпожа Нин Гуан. Хозяин выходит, дружелюбно приветствуя покупателя. — Полагаю, Чжун Ли — это вы? Госпожа Нин Гуан предупредила меня о вашем визите. — Все верно. Мне нужно забрать одну вещь. Мужчина посылает ему улыбку, прежде чем взять из-под прилавка коробку и протянуть ее Чжун Ли. — Вот. Не беспокойтесь об оплате, она уже внесена. Может, хотите проверить, все ли на месте? Чжун Ли тянется к коробке и открывает крышку. — Все в порядке. — Он достает содержимое — клинок размером с ладонь, вложенный в кожаные ножны, — убирает его обратно и кланяется на прощание. — Тогда я пойду. Бай Чжу машет вслед — улыбка не сходит с его лица, — и маленькая девочка кланяется в ответ из-за прилавка. Змея на шее Бай Чжу приковывает к нему пристальный взгляд. — Пусть все пройдет удачно. Нам стоит поблагодарить госпожу Нин Гуан за ее неизменное покровительство.*
Сегодня день коронации. Кэйя помогает Чайлду надеть костюм, застегивая его на все пуговицы, как и положено. Лиза суетится над подпаленной прядью волос, причитая, что событие подобной важности бывает лишь раз в жизни, и пытается исправить ее магией. Получается лишь высветлить. Она решает оставить так, ведь Чайлд — наследный принц и будущий король, которого люди будут любить даже несмотря на этот незначительный изъян. Последний штрих перед выходом: пристегнутая Кэйей серьга — янтарного цвета камень и белая кисточка. Итэр ведет его к бальному залу. Сквозь прикрывающие все окна шторы проникает тусклый свет, окрашивая паркет слабым оттенком им в тон. Чайлд проходит через центр, сквозь расступившуюся толпу, останавливается у престола и приветствует свой народ. Чайлда венчают короной, оставляя ее покоиться в волосах; теперь он — король. Освещенный луной и теплым светом огромных люстр народ ликует, восславляя короля и благополучие, что он принесет их королевству в будущем. Скрывшиеся в глубоких тенях зала люди торжествуют над скорым его поражением.*
Праздник в самом разгаре, но Чжун Ли предпочитает стоять в самом углу зала, медленно потягивая шампанское. Наблюдает, как люди рвутся получить шанс пригласить своего нового короля на танец, и как тот легко соглашается. Его действительно любят. «Как жаль», — думает Чжун Ли. И продолжает наблюдать. Король устает и направляется к слугам, что лишь посмеиваются и выталкивают его наружу, во внутренний сад, кажется, прося предоставить им развлечение гостей и наконец отдохнуть. Чжун Ли — шпион, дипломат — идет следом, останавливаясь в одном из павильонов, и когда король проходит мимо, приветствует его почтительным поклоном, поздравляя с коронацией. — Процветания вашему королевству. Король слегка посмеивается, непринужденным поведением удивляя Чжун Ли. — Спасибо. Но в такой учтивости нет никакой нужды. Чжун Ли качает головой. — Я просто дипломат из Ли Юэ, ваше величество. Проявлять учтивость меня обязывает положение. Король смеется снова. — Упрямый, значит? Хорошо, не буду тебя переубеждать, но обычно мои люди не относятся ко мне так формально, так что, как видишь, это не обязательно. «Но я не один из них», — мысленно добавляет Чжун Ли. — И что же привело вас сюда, мистер дипломат? — Чжун Ли, — запоздало представляется он. — Я здесь по той же причине, что и вы. Торжества выматывают. — Громкое заявление от дипломата, который до недавнего времени даже не поздравил нового короля, м-м? — Вы были заняты другими гостями, я не хотел вас беспокоить. — Звучит слегка неубедительно. Король смеется в очередной раз, и Чжун Ли задается вопросом, не выставляет ли он себя сейчас посмешищем. — Шучу, шучу. Все в порядке, правда. — Если хотите, я могу загладить свою вину перед вами прямо сейчас, — произносит Чжун Ли и отходит чуть в сторону, протягивая руку в приглашении на танец. — А если я откажусь? — В голосе короля проскальзывает озорство. — Думаю, тогда мне придется позорно отступить. — Тебе повезло, — посмеивается король и берет Чжун Ли за руку, ведя его к центру павильона. Кладет руку Чжун Ли на свою талию и располагает ладонь на его плече. — Я самый великодушный король из всех. Они танцуют в такт мелодии арфы, под мягкий голос придворной певицы. Чжун Ли понимает, что делать этого не должен — не должен танцевать с человеком, которого собирается убить. Он может сделать это сейчас — залезть в карман и наконец покончить со всем. — Ваши волосы были подпалены, — подмечает Чжун Ли вместо этого. Смотрит, как король тянется к волосам, убеждаясь в сказанном. — Ах, это, — произносит он, слегка нахмурившись. — Недавно их поджег придворный повар. Слуги пытались что-то сделать с ними магией. Я попрошу кого-нибудь исправить это позже. — Придворный повар поджег вам волосы. — Скорее утверждение, чем вопрос. Пусть лавками травников в Ли Юэ и заправляют заклинатели змей и дети-зомби, но все же их придворные повара не поджигают волосы госпожи Нин Гуан. А если и поджигали когда-то, то теперь их, вероятно, больше нет в живых. — Долгая история. — Король посмеивается. Они продолжают танцевать. Чжун Ли списывает это на морок, на мираж, возникший из-за подсыпанного в шампанское порошка. Чжун Ли не сделал ни глотка, но уверен в своей догадке твердо. Только поэтому он танцует с королем сейчас, а не стоит над его бездыханным телом. — Не боитесь танцевать с незнакомцем вдали ото всех? — спрашивает Чжун Ли. Король удивленно хмыкает и поднимает руку с плеча Чжун Ли чуть выше к шее. — Возможно, но даже если у стен нет глаз, у них остаются уши. Танец не прекращается; тяжесть клинка оттягивает карман сильнее с каждым шагом. Чжун Ли — посланный из другого королевства убийца. И Чжун Ли знает, что до сегодняшнего дня с королем он никогда не пересекался. Так почему же ему кажется знакомым это тепло, это ощущение чужих рук на своей талии? Возможно, в этом и кроется причина, что не дает ему прервать танец. Он хочет узнать, когда прежде чувствовал эти руки. Он хочет понять, почему при звуке чужого звонкого смеха в груди из раза в раз что-то сжимается. Он хочет найти ответ на вопрос, когда уже смотрел в эти глаза. Он хочет знать, как именно раньше танцевал с этим королем. Воздух сотрясают звуки взрывов, доносящиеся из замка, и Чжун Ли понимает, что это сигнал к началу. Он — посланный из другого королевства убийца, и одну вещь он знает точно — это причина, по которой он находится здесь. Люмин и Итэр выбегают наружу, крича королю, чтобы тот скрылся. Он отшатывается от Чжун Ли, но секунда, когда тот сжимал чужую руку в своей, ведя в танце, стоит слишком дорого. У стен есть уши, но отчаянные мольбы о помощи не долетают до них достаточно быстро. Сейчас он слишком далеко от тех, кто мог бы его спасти.*
Проблема первая: народ чужих земель замышляет убить короля в день его восхождения на престол. Проблема вторая: у убийцы темные волосы, глаза цвета теплого янтаря и мягкий, низкий голос. Проблема третья: между ребер новоиспеченного короля торчит отравленный клинок.*
Замок в панике. В замке воцаряется хаос. Ад — больше не какое-либо место в замке, ад — сам замок. Сегодня день коронации, и замок охвачен пожирающим все на своем пути пламенем, что даже придворные маги не в состоянии остановить. Чайлд был наследным принцем и сегодня стал новым королем; он — второй по могуществу маг после Моны, которому подчиняется водная стихия. И сейчас он мертв. Помощи ждать неоткуда. Тело короля застывает в танце и оседает на руках Чжун Ли. Он позволяет голове короля упасть ему на плечо — чтобы не видеть лица. Сегодня Чжун Ли вспоминает, где чувствовал тепло этих рук. Вспоминает, как держал эту ладонь в своей, пробираясь сквозь толпу, вспоминает, как танцевал с ним под шум океанских волн в один из теплых летних вечеров. Вспоминает, как они вместе смеялись, когда неловко наступали друг другу на ноги в неуклюжих попытках подстроиться под шаг партнера. — Мне жаль, — говорит он, едва находя в себе силы. И обещает: — Я найду тебя снова. Одна из слуг валит Чжун Ли на землю. Ее брат подхватывает бездыханное тело, вцепляясь в него, прижимая его к себе. Они дрожат от переполняющей их ярости; в глазах — презрение пополам с гневом. Чжун Ли хочет знать, похож ли этот сюжет на тот, что видел Чайлд несколько жизней назад.*
А теперь ответь мне, каково это? Каково это — быть тем, кто заносит лезвие для удара, тем, кто вынужден возвышаться над обломками целой нации? акт III: — Чжун Ли, вот вы где! Я везде вас искал, — кто-то окликает его и подбегает сзади, кладя руку на плечо. Чжун Ли стоит в одной из множества чайных комнат поместья и готовит закуски и чай для части членов гильдии. — Ах. — Чжун Ли оглядывается через плечо. — Чем могу помочь, Чун Юнь? — Вас ищет Син Цю. — Чун Юнь равняется с ним, берет со стоящей на подносе тарелки печений одно и отправляет его в рот, после чего продолжает: — Думаю, появилась новая работа. Чжун Ли теснит тарелку печенья, ставит рядом чайник с чашками и передает поднос в руки Чун Юню. — Тогда я пойду. Отнеси это остальным вместо меня. Чун Юнь неуверенно принимает поднос и наблюдает за тем, как Чжун Ли скрывается в коридоре. — Подождите, разве вы не должны были отнести это Син Цю?*
Чжун Ли направляется в кабинет Син Цю — своего начальника и нынешнего главы клана экзорцистов гильдии Фэйюнь. Есть причины, по которым Чун Юнь так долго не мог его найти. Первая — поместье Фэйюнь огромно и служит домом для десятков экзорцистов, из-за чего Чун Юню приходится осматривать все чайные комнаты, чтобы найти Чжун Ли. Вторая — в поместье царит сплошной бардак. Син Цю называет это мерой безопасности, но остальная часть гильдии убеждена, что он просто не утруждает себя организацией уборки. Чжун Ли минует бесконечные коридоры, проходит через множество искореженных дверей и ловушек (к счастью, неактивных, но все еще настораживающих), пока наконец не останавливается напротив нужного кабинета. Стучит, прежде чем зайти. — Добрый день, Чжун Ли, — весело приветствует Син Цю. — Вы принесли чай? Внезапно приходит осознание, что тот поднос был предназначен для самого главы клана. — Его скоро принесет Чун Юнь, — заверяет Чжун Ли. Подобный исход был ожидаем, поэтому Син Цю решает опустить эту тему. Может, Чжун Ли и сильнейший во всей гильдии экзорцист, но даже у него в голове иногда что-то переклинивает. — Все нормально. Вы ведь в курсе, зачем я вас вызвал? — Мне сказали, что у вас для меня есть работа. — Верно, — соглашается он и вытаскивает из ящика стола папку. — Недавно жители заметили опасного духа, который, по всей видимости, поселился где-то в хижине на отмели Яогуан. Он будит чудовищ поблизости, из-за чего с людьми там часто происходят несчастные случаи. Син Цю протягивает папку через стол, Чжун Ли берет ее открывает первую страницу. «Класс духа: порча. Имя: Тарталья». — Вам нужна будет помощь? Чун Юнь может пойти с вами, — говорит Син Цю. Чжун Ли снова просматривает папку и на мгновение погружается в размышления. Что-то на задворках сознания тихо нашептывает, чтобы он отправился в одиночку. Чжун Ли решает послушаться. — Не стоит, думаю, я справлюсь самостоятельно, — наконец произносит он. — Отлично, тогда можете приступать к подготовке. Я распоряжусь, чтобы Бэй Доу доставила вас на место. — Хорошо, — говорит Чжун Ли, после чего выходит из кабинета. И уже за дверью просматривает папку еще раз. — Тарталья, — читает вслух. Незнакомое имя привычно ложится на язык.*
По пути в кабинет Чун Юнь проходит мимо Чжун Ли — тот не замечает его присутствия, размышляя о чем-то. Он собирается окликнуть Чжун Ли, чтобы упрекнуть за то, что забыл, для кого предназначен чай, но в последний момент передумывает, когда замечание выражение его лица. Чун Юнь ногой толкает дверь в кабинет Син Цю, и сразу же ловит на себе чужой радостный взгляд. — А вот и чай, — произносит он, хлопнув в ладоши. — С ним все будет в порядке? — спрашивает Чун Юнь, ставя поднос на стол. — Мона сказала, что увидела некую связь между Чжун Ли и этим духом, когда выслеживала его. — Не знаю, — честно отвечает Син Цю. — Но я ему доверяю.*
На следующий день Чжун Ли направляется на пирс, где уже ждет корабль Бэй Доу, готовый отплыть к отмели Яогуан. Сама Бэй Доу подходит к нему, когда корабль уже отчаливает — он смотрит за борт, наблюдая за тем, как в стороны от бортов расползаются небольшие волны. — И за чем Син Цю отправил тебя на этот раз? Он достает из дорожной сумки папку и протягивает ее Бэй Доу. — Интересно, — заключает Бэй Доу. — Порча, значит? Разве такие духи не слишком проблемны? — В их изгнании есть свои трудности, но разве я когда-нибудь не справлялся? Бэй Доу дважды похлопывает его по спине, из-за чего Чжун Ли морщится — она часто забывает сдерживать свою силу. — Ха, не сомневаюсь, что какая-то мелкая порча не доставит нашему сильнейшему экзорцисту проблем! Но как вообще проходит изгнание? — Хочешь узнать, как избавиться от духа? — Чжун Ли делает паузу, потирая заболевшую спину. — Описание процесса довольно неприятно. Бэй Доу выгибает бровь и одаривает его вопросительным взглядом в немом призыве продолжать. — Мы называем порчу духом, но на самом деле все не совсем так. Порча — не сам дух, а, скорее, объект, к которому тот привязан и который наделяет духа его силой, дает возможность создать собственную форму. Тебе уже знакомы учения, описывающие душу и тело, верно? Бэй Доу кивает, после чего Чжун Ли продолжает: — Тогда можно сказать, что на самом деле порча чем-то схожа с духом. Как мы знаем, люди — это души, которые остановились в определенном теле до тех пор, пока оно не перестанет функционировать. Но иногда вместо тела души выбирают порчу. И чтобы изгнать ее, нужно целиться в саму сущность. — Он указывает на свою грудь. — Как если бы человеку целились в сердце. Бэй Доу морщится, осознавая, что Чжун Ли имел в виду — действительно неприятно. — Порча кажется человечной — в первую очередь именно поэтому ее трудно изгнать. Она бросает решимости экзорциста вызов. Сквозь внезапный порыв ветра до них доносится голос члена экипажа, что зовет Бэй Доу. Она извиняется перед Чжун Ли и отходит помочь кому-то на палубе. Чжун Ли снова устремляет взгляд к морю, отмечая приближающийся берег. В животе зарождается странное чувство, объяснить происхождение которого он не в силах.*
Чжун Ли находит порчу — находит Тарталью — в небольшой пещере на краю отмели. Порча играется с водяными шарами и, кажется, ловит в них разных существ. Сейчас он занят тем, что кидает шар с крабом так, чтобы тот отскакивал от стен. — Крабы не сделали тебе ничего плохого, — говорит ему Чжун Ли полным серьезности тоном. Порча смотрит в его сторону и заливается громким смехом. — А вы не расторопны, господин экзорцист! Я все гадал, когда же вы наконец появитесь, — говорит он, слегка помахивая рукой словно в приветствии. Тарталья принимает облик юноши — Чжун Ли кажется, что не старше его самого — с рыжими волосами и поблескивающей янтарным цветом серьгой. С бледной кожей и голубыми глазами, на дне которых лишь пустота. (Форма порчи рождается из воспоминаний души. Чжун Ли задается вопросом, какими были воспоминания, что придали ему эту форму). — О, не смотрите на меня так недоверчиво, мы же только встретились. — Он подбирает с песка звездную ракушку и подносит ее к уху. — Знаете, океан рассказал мне о вашем появлении. Он не умеет хранить секреты. — Я пришел сюда не ради светских бесед. — Чжун Ли осторожными, выверенными шагами приближается к порче, чтобы после в один момент упасть на песок и коснуться его руками, поднимая завесой вверх. — Я никогда не был сторонником насилия, так что, может, лучше сначала поговорим? — невинно спрашивает он, уклоняясь от атаки. — Ты — порча, — отвечает Чжун Ли. Он произносит еще одно заклинание, и песок под порчей снова оживает, пытаясь схватить того за ноги. — Из-за тебя духовное равновесие здесь пошатнулось. Мне не о чем с тобой разговаривать. Порча снова уклоняется, материализуя в руках водяные лезвия. — Ну же, господин Чжун Ли, не будьте так холодны, разрешите хоть представиться! — Не помню, что называл тебе свое имя. — Чжун Ли прищуривается и едва успевает уклониться от летящего в его сторону клинка — тот все же касается кожи, оставляя на лице небольшой порез. — Разве я не говорил? Океан не умеет хранить секреты. Чжун Ли произносит третье заклинание; песок наконец хватает порчу за ноги и валит на землю, не давая пошевелиться, опутывая и связывая. Чжун Ли подходит ближе и опускается на колени. Погружает ладонь в грудную клетку, выбивая из порчи надрывный крик. И резко вспоминает слова, что сказал Бэй Доу: «порча кажется человечной — в первую очередь именно поэтому ее трудно изгнать. Она бросает решимости экзорциста вызов». Чжун Ли — экзорцист, и изгнание демонов и духов — его работа. Он — сильнейший в гильдии Фэйюнь, и он еще не встречал духа, изгнание которого ему не по силам. Поэтому Чжун Ли не понимает, отчего этот дух кажется таким знакомым. Отчего биение сердца, что он держит в руке, ощущается таким знакомым — будто уже чувствовал его раньше. Впервые за всю свою жизнь Чжун Ли колеблется. — Что, господин экзорцист, язык проглотили? — На лице порчи расцветает усмешка. — Ты, — медленно произносит Чжун Ли. — Как долго ты уже живешь здесь? — Я? Не наблюдаю здесь еще кого-либо, с кем вы могли бы поговорить, так что приму это на свой счет, — говорит порча, морщась от чувства, что порождает раскроившая грудь рука. — Кажется, около месяца. «Значит, месяц», — думает Чжун Ли. Они не могли пересечься. — Неужели вы хотели спросить, откуда я вас знаю, а, господин экзорцист? — Порча издает смешок. Он ослаблен и уже на грани — Чжун Ли остается только произнести последнее заклинание, чтобы положить этому конец. — Вы же не флиртовать со мной пришли. И Чжун Ли понимает, что этот голос ему знаком. Как знакомы эти глаза и камень в серьге. Как ощущение на коже, как звуки прибрежных вод и разбросанные по песку звездные ракушки. Он знает их, он помнит, он… — Если будете колебаться и дальше, — продолжает порча, вновь призывая воду, — вы упустите свой шанс. Чжун Ли сжимает сердце чуть сильнее, и порча — Тарталья — издает последний крик — надсадный, протяжный и жуткий. Вода, что так и не успела стать клинками, уходит в песок. В мыслях Чжун Ли раз за разом прокручиваются его слова: «Ты — порча. Из-за тебя духовное равновесие здесь пошатнулось. Мне не о чем с тобой разговаривать». Он произносит последнее заклинание — произносит как можно громче, чтобы заглушить, перекрыть пронзительный крик порчи. И проклятое сердце в его ладонях разлетается на осколки. Синий свет наполняет пространство вокруг; Чжун Ли все еще стоит на песке, но ощущения — словно тело уходит все глубже под водную толщу. Он вспоминает человека, с которым когда-то гулял по этому пляжу. Вспоминает, как они собирали звездные ракушки, вспоминает, как смотрели на окрашивающий водную гладь закат. Как он впервые услышал мерный стук этого сердца. — Дождись меня, — говорит Чжун Ли океану света. — Я обязательно найду тебя снова.*
Когда свет меркнет, он понимает, что порча исчезла, и подает сигнал Бэй Доу, отправляя в воздух сигнальный огонь. Поднимает с песка под ногами ракушку, подносит ее к уху, как делал Тарталья, и заглядывает в водную гладь, смотрит на свое отражение. Задается вопросом, знал ли Тарталья, что его ждет — знал ли всегда или почувствовал в только тот момент, когда океан попытался его уберечь? Океан не умеет хранить секреты, но дать ответы на его вопросы не может. Потому что ответов у него нет.*
Теперь-то ты понимаешь? Понимаешь, каково это — рукой зарываться любимому в грудь, проникать под ребра и, копаясь во внутренностях, достигать сердца, чтобы после беспощадно его вырвать? Знаешь, каково это — сжимать, давить его в руках и смотреть, как рассеиваются его осколки? антракт II: В первой жизни он владел копьем и мог раскалывать земли, что бескрайними просторами раскидывались под его ногами. Во второй жизни он носил при себе отравленный клинок и от целого королевства оставил лишь пепелище с гуляющим по нему ветром. В третьей жизни он плел древние заклинания, создавал защитные талисманы и очищал земли от неприкаянных заблудших душ. Иногда оружием был меч. Иногда — широкий клеймор. Иногда — тонкая и гибкая рапира, лук с натянутой туже некуда тетивой, кулаки со сбитыми костяшками или пузырек смертельного яда. Но одно он знал точно — его руки испачканы кровью по самые плечи — и этот багряный стекал вниз, срываясь крупными каплями с пальцев. Однажды наступил момент, когда он перестал считать. Перестал обращать внимание на оружие, что неизменно ложилось в руки, занимая положенное место, на все, что творил этим оружием после. Перестал задумываться, куда двигаться дальше. Но всегда помнил, что его кто-то ждет — спутанные ветром рыжие мягкие волосы и голубые глаза с бликами лунного света. Знакомое, окутывающее уютом тепло и звонкий смех, что невозможно спутать больше ни с чьим. Чжун Ли знал — нужно лишь найти. И был готов прожить столько жизней, сколько потребуется, чтобы наконец отыскать.*
Чжун Ли больше не бог — теперь он человек, чья душа не может обрести долгожданный покой. Чжун Ли больше не бог, но когда-то им был. Он был богом контрактов и дал обещание, что однажды они встретятся вновь. Он был богом торговли, готовым заплатить за это свою цену. Он был богом войны, и сейчас он собирается выиграть почти ставшее вечным сражение. акт IV: Распорядок дня Чжун Ли выверен по минутам, а утверждения о пользе соблюдения определенных режимов и следования неким правилам остаются неизменными. Он просыпается в половину седьмого, сонно потягивается, встает с нагретой за ночь постели, застилая ее со всей присущей аккуратностью, и без пятнадцати семь идет в ванную, чтобы привести себя в порядок. С семи до семи пятнадцати готовит скорый завтрак, ест и моет посуду, после чего тратит пару минут на сборы и наконец выходит из дома, направляясь к станции, что удобно располагается всего в десяти минутах ходьбы. В половину восьмого он должен сесть на отбывающий со станции Цинцэ поезд и за двадцать минут добраться на нем до станции Ваншу, где нужно сделать пересадку на поезд до Ли Юэ. Прибыть в университет он должен ровно к половине девятого — к началу своей первой лекции. Станция Ваншу встречает уже знакомой толпой, которую не получится миновать, не получив пару ударов локтями и чужими сумками от людей, что не желают тратить драгоценные секунды на ожидание, стоя где-то в конце заходящего в вагон или выходящего из него потока. Сквозь людской гам доносится приглушенный металлический лязг чего-то упавшего, и Чжун Ли опускает взгляд, замечая блеск упавшей с кого-то серьги. Парень впереди, с которым он столкнулся мгновение назад, ощупывает ухо и с зарождающейся паникой осматривает все вокруг. Но затем слышит объявление об отбытии поезда, бегло смотрит на время в телефоне и нерешительно срывается с места к еще распахнутым дверям вагона. Тело Чжун Ли двигается само — прежде, чем он успевает о чем-либо подумать. Сейчас, в без десяти восемь, он заглушает голос разума и нарушает со всей тщательностью составленное расписание, чтобы поднять потерянную серьгу и погнаться за ускользающей рыжей макушкой, лавируя между сонными людьми, заполонившими платформу. — Простите, — пытается дозваться он, проталкиваясь сквозь толпу и приближаясь к вагону. — Ваша серьга! Чжун Ли протягивает руку, кончики пальцев на мгновение касаются чужого плеча. Парень оборачивается и слегка шокированно распахивает глаза. Двери вагона начинают закрываться, отделяя их друг от друга, и Чжун Ли, едва успевший отдернуть руку, остается на платформе. Он опаздывает на лекцию на пятнадцать минут и незаметно скользит по краю зала в самый конец, пока не находит знакомую зеленую макушку. — Ты впервые опоздал. — Доброе утро, Сяо, — отвечает он. — На станции кое-что случилось. — Случилось? — повторяет Сяо. — Да. — Чжун Ли выглядит мрачно. — Говоришь так, будто тебя задержали. Умоляю, давай уже конкретнее. — Прости, — произносит Чжун Ли и лезет в карман, доставая серьгу. — Парень на станции обронил. Я попытался догнать его, чтобы вернуть, но не успел. Боюсь, он до сих пор ее ищет. Сяо берет серьгу и внимательно рассматривает, после чего наконец выдает: — Похожа на безделушку с рынка. Не думаю, что тот парень будет по ней тосковать. — Может и так, но он выглядел очень встревоженным, когда заметил пропажу. Возможно, она для него что-то значит. Сяо решает не спорить с Чжунли, пока тот слишком философски рассуждает, что значит эта серьга для совершенно незнакомого человека, поэтому в конце добавляет лишь: — Когда-нибудь она вернется, если судьба вдруг не решит иначе. Не заморачивайся с этим так. Чжун Ли собирается возразить, ведь Сяо говорит это просто чтобы заставить его замолчать, но замечает полный раздражения взгляд лектора, направленный на них, поэтому смущенно опускает глаза в едва начатые конспекты. Сяо продолжает пристально на него смотреть.*
Когда после лекций они идут на станцию, Чжун Ли замечает уже знакомые рыжие волосы за окном кафе. — Вон он, — указывает Чжун Ли, дергая Сяо за рукав. — Кто? Тот парень, который потерял серьгу? — Да, он сейчас в кафе за стойкой. — И что, ты вот так просто пойдешь туда и вручишь ему… эй, Чжун Ли, подожди! Но Чжун Ли уже открывает дверь кафе, и Сяо ничего не остается, кроме как неохотно последовать за ним внутрь. Он подталкивает Чжун Ли в сторону стойки, говоря, чтобы тот заказал что-нибудь, и направляется к столику в самом углу. Чжун Ли подходит и внимательным взглядом изучает меню, после чего поднимает глаза на парня за стойкой. — Добрый день, что вы хотите заказать? — спрашивает он Чжун Ли, в то время как возится с кассой. — Миндальный латте и обычный американо, пожалуйста, — произносит Чжун Ли, все еще не представляя, как завязать разговор. Парень переводит взгляд на Чжун Ли; в глазах загорается удивление. — О, я вас знаю, это вы были тогда на станции! Ладно, кажется, ему больше не нужно над этим думать. — Да. — Рука тянется к карману быстрее, чем он успевает ответить. Он кладет серьгу на стойку. — Полагаю, это обронил ты. При одном взгляде на серьгу тот словно сияет. — Вы даже представить не можете, как я благодарен за это. Думал, что никогда ее не найду, — говорит он, с облегчением выдыхая. — Видите ли, это подарок моей младшей сестры. Чжун Ли посылает ему мягкую улыбку. Внутри загорается настойчивое желание рассказать Сяо о том, что он был прав, ведь эта серьга действительно важна для владельца. Он сделает это позже. — Я рад, что у меня получилось ее вернуть. Не ожидал увидеть тебя здесь, ты же уехал в другую сторону. Парень в смущении отводит взгляд в сторону. — Ну, эм… — он делает паузу, — я запаниковал, когда заметил, что она пропала, и сел не на тот поезд. — Вот как, — выдает Чжун Ли, прикрывая рот ладонью в попытке скрыть смех. — Видимо, она действительно важна для тебя. Теперь я рад еще больше. Парень вздыхает. — Позвольте угостить вас. Все же вы бежали за мной до поезда, а потом пришли сюда. Чжун Ли собирается возразить, но парень уже отходит вглубь стойки и принимается за заказ, а новый покупатель сверлит его затылок тяжелым взглядом. На мгновение парень поворачивается обратно и пихает круглый зуммер в руки Чжун Ли, после чего тот признает свое поражение и отходит в сторону. За столик он возвращается с осевшей на губах мягкой улыбкой. Во взгляде Сяо читается отвращение. — Что-то не так? — Ты назвал ему свое имя? — говорит Сяо. — А должен был? — Болван. Зуммер срабатывает через несколько минут, оповещая о готовности заказа, и Сяо вырывает его из рук Чжун Ли, направляясь к стойке. Пристально смотрит на баристу, забирая чек, и что-то выводит на нем резкими размашистыми движениями, после чего забирает заказ и возвращается к столику. По лицу парня скользит удивление, когда взгляд пробегается про написанным строчкам, но через мгновение он уже сгибается пополам в приступе смеха, почти падая на стойку. Начальник дает ему затрещину и заставляет вернуться к работе. — Не стоило, — заверяет его Чжун Ли. — Ты все равно хотел это сделать. В тот же момент на его телефон приходит сообщение.надеюсь, вам понравятся напитки, сделанные вашим покорным слугой!
＠＾▽＾＠
твой друг сказал, что ты подождешь меня до конца смены, так что еще увидимся, чжун ли!
— Не за что, — добавляет Сяо, когда замечает, как Чжун Ли переводит взгляд с телефона на стойку и обратно.*
Парень подходит к Чжун Ли после смены сам. — А твой друг предпочитает не церемониться. Сяо — упомянутый друг — уже давно ушел, оставив Чжун Ли ждать в одиночестве. — Прости, у него довольно… — Чжун Ли делает паузу, осторожно подбирая слова, — агрессивный подход ко всему. — Все в порядке, — посмеивается он, — не волнуйся. Радует, что хоть иногда во время моих смен происходит что-то интересное. — Чайлд, верно? — спрашивает Чжун Ли, припоминая имя на бейджике. — Да. — Он приподнимает уголки губ в легкой улыбке. — Тебе понравилась еда? Чжун Ли кивает. — У тебя настоящий талант. Мой друг довольно привередлив, но все же даже ему понравилось. — Значит, не зря сестра называет меня лучшим поваром, а? — Чайлд почти светится от гордости. — Считай это благодарностью за то, что ты сделал, для меня эта серьга действительно важна. Я уже был готов писать сестре ворох записок с извинениями. — Я так и подумал. Ты запаниковал, когда заметил, что она пропала. Пока они идут от кафе к станции, Чжун Ли наблюдает за вышагивающим впереди Чайлдом, не отрывая от него взгляд. — А ты наблюдательный. Я правда был уверен, что ее просто растоптала толпа. Вот уж не думал, что кто-то побежит за мной. — Чайлд негромко смеется. — Прости, если это было слишком неожиданно, — немного обеспокоенно добавляет Чжун Ли. Чайлд одаривает его теплой улыбкой. — Все в порядке, я же говорю. Я тебе благодарен. Если бы это было не так, вряд ли бы я сейчас составлял тебе компанию. — Тогда я рад. — Чжун Ли кажется, что его уши пылают, но он решает не обращать на это внимания. Они продолжают путь до станции и вместе садятся в подъехавший поезд. Они оба уверены, что эта встреча — первая, но почему же тогда все это кажется таким знакомым, словно они уже знали друг друга раньше? Этого понять Чжун Ли не в силах. Они выходят из поезда на станции Ваншу. Оказывается, дом Чайлда всего в нескольких улицах отсюда. Чжун Ли хочет его проводить, но Чайлд лишь отмахивается и просит не утруждать себя такими незначительными мелочами. Они останавливаются у входа, собираясь прощаться. Чайлд берет телефон из рук Чжун Ли и быстро набирает номер. Телефон в его кармане вибрирует. Чайлд вытаскивает его; губы складываются в широкую хитрую ухмылку. — Еще раз спасибо, Чжун Ли. До встречи. В груди Чжун Ли — ласковое тепло, и он не может сдержать лучезарной улыбки, что приятной мягкостью оседает на губах. — Скоро увидимся, — произносит Чжун Ли. В этой жизни обещание наконец исполняется. занавес: В этой жизни ты не помнишь долгих разговоров во время чаепития, что всегда было у вас в Глазурном павильоне. Ты не помнишь вечеров, проведенных за ужином и ночных прогулок по вымощенным камнем портовым улочкам, скрытым от людских глаз. Ты не помнишь самых сокровенных секретов, которыми вы делились под тусклым светом фонарей. Не помнишь невыносимой печали прощаний, так быстро случившихся в окутанной туманом комнате, на выжженных дотла руинах замка и на берегу шумного, пенящегося океана. Но это нормально. Забывать — нормально, потому что ты всего лишь человек. Однако позволь сказать тебе одну вещь: когда-то ты был богом, что поднялся на небеса и бросил к их ногам свою сияющую корону. Ты сказал: «Мы — не шахматные фигуры вашей партии. Мы не знаем правил этой игры и знать не хотим». Небеса обрушили на тебя свой гнев — сбросили в океан, сбросили в темную пучину, и ты падал. Ты тонул. Ты погружался все глубже на дно. Ты убивал и ты же терял. Но ты учился и жил. Ты прожил столько, сколько не проживал и не мог еще ни один тысячелетний бог. Ты научился жить, как человек. И любить, как любит он. Под этой непроницаемой толщей ты научился дышать, научился плавать. И зашел так далеко, что вместо возвращения к небесам лишь нырнул еще глубже — куда не проникает свет, — достигая самого дна. Где снова отыскал его. Человека с ясными голубыми глазами и спутанными ветром, непослушными рыжими волосами с одной-единственной словно выцветшей прядью. Он хранил частичку тебя, пронося ее в каждую жизнь в виде янтарной серьги, что напоминала ему о твоих глазах. Теперь он встречает тебя с широко распростертыми объятиями. Он всегда ждал, что однажды ты придешь и наконец найдешь его. Океан не умеет хранить секреты, и вот, что он говорит тебе сейчас: это кульминация тысячи прожитых жизней. Он — твоя божественная сущность, он — твоя душа. И он — тот, ради кого ты разорвал темное полотно небес и сбросил с него все серебряные звезды. Теперь ты можешь отдохнуть. Ведь теперь ты обрел дом.Высоко над нашими головами пролетает стая гусей, и небо скрывают свинцовые тучи. Брошенные, словно в любви или во сне, держатся они своего пути, как держатся древней веры: все, что нам нужно, уже здесь. И мы молимся — не о новых землях, не о рае — о спокойствии, поселившемся в сердце и ясных глазах. Все, что нам нужно, уже здесь.
Wendell Berry
What we need is here