Чувства

      Птица вновь скрылся в недрах больного разума Сергея Разумовского и подавил приступ тошноты. Он всей душой ненавидит Тряпку, но продолжает ставить его интересы выше своих. С самого начала Птиц понимал, что является второй личностью, главный здесь все равно Сережа, а он, каким бы ни был доминантным, Птица просто дополнение. Защищая Разума в приюте, иногда перехватывая контроль во время разговоров с инвесторами, чтобы выставить свои условия, в ответ он получал страх и лишь каплю благодарности. Птица научился быть бесчувственным, вечно порывался перехватить контроль и в полной мере начать осуществлять свой план по очищению города, но каждый раз останавливался и думал о Сереже. Он ненавидел себя пожалуй даже сильнее, чем сам Разумовский, ведь любил его. Больной, извращенной любовью, возможно, это и вовсе просто невероятная мания величия, ведь по сути любит он самого себя, но любит же. Ответные чувства он получил лишь тогда, когда принял облик Олега. Это были лучшие мгновения, когда Сережа не боялся и не отталкивал. Птица ненавидел Олега. Возможно, сложись все иначе, они с Волковым вполне могли бы стать друзьями, но он отобрал у него Сережу. Начал лезть в драки, караулить его сон, чертов Олег Волков сделал Птицу ненужным. Тогда он пропал, скрылся в потаенных уголках разума Сергея, и по нему не скучали. Про него забыли. Птиц учился быть бесчувственным, но его разрывала дичайшая боль, хотелось кого-нибудь жестоко пытать, а затем сжечь, но он вновь ставил интересы Тряпки выше своих и не высовывался. Так в голове Сергея Разумовского появилась закрытая комната, в которой Птица проводил почти все время. Он кричал и ломал вещи, которые сам в этой комнате материализовал. Потом к нему в руки попал нож. Самый обычный нож-бабочка изменил очень многое. Во время очередной истерики из-за собственной беспомощности и ненужности он случайно порезался. Завороженно понаблюдал за красными каплями и словно что-то сломалось. Птица никогда не страдал провалами в памяти, это больше по части Сергея, но он правда не помнил как изрезал себе всю руку. Впервые он не чувствовал своей внутренней боли, он заменил ее физической. Стало чуть легче. Однако как выяснилось от порезов остаются шрамы. Они никуда не пропадают, хотя Птица считал, что может от них избавиться как делал со своим оперением. Хотя кроме Сергея его увидеть никто не может, а тому слишком плевать.

***

      Чертов Игорь Гром испортил ровно все. Этот урод показал Сереже документы о смерти Олега. Птица не хотел травмировать Тряпку еще больше, он хотел сделать все постепенно, а этот тупой мент все испортил. Что ж, придется действовать грязно. Благо он успел хоть чуть-чуть повлиять на Сергея и тот смог самостоятельно вырубить Грома. Однако лучше бы он их повязал, чем видеть выражение глаз Сережи. Страх и боль. Почему у него нет сейчас ножа?…

***

      — Если предыдущие убийства ты совершал с моей помощью, то этот случай, — Птица кивнул на лежащего на полу Грома — исключительно на твоей совести. — ему было едва ли не физически больно видеть такого Сережу, но выбора больше не было. — А это значит только одно, мы с тобой становимся одним целым. Он изящным жестом стянул с рук перчатки и попытался при этом выглядеть все так же уверенно. Не показывать ведь Тряпке, что у него от боли руки сводит. Ради правосудия он готов терпеть, но мучения Сергея радости не доставляли. На ребре ладони красовалось множество шрамов и свежие воспаленные порезы, благо раны не открылись, кровь на его руках Сережа бы наверняка заметил и перепугался еще больше. Хотя этот «гений, миллиардер, мизантроп, филантроп» действительно умел удивлять. Он поднялся на ноги, и свет в комнате вернулся в стандартное состояние. Черт, раньше Тряпка не рушил его иллюзий. Он подошел к Птице, и в глазах был страх, но и решимость. Сергей схватил его за руку, и Птица не отшатнулся, заинтересованный в происходящем. Он настроился на слова ненависти.       — Ты… — начал Сергей, но осекся почувствовав влагу на ладони своего альтер-эго. Это была кровь. На ребре ладони четыре глубоких пореза и два из них открылись, количество шрамов даже Сережа с хорошими математическими способностями пересчитать не мог. — Что это?       — Не думал, что ты настолько недогадлив, — усмехнулся Птица пытаясь скрыть за привычной наглостью панику.       — Я не хочу, чтобы это было тем, о чем я подумал, — он взглянул своими невозможными синими глазами и впервые в них не было открытой ненависти. Подобным образом он смотрел на Олега и от этого Птиц вздрогнул.       — Я тебя ненавижу, — зло прошипел Птица и впился в губы стоящего напротив Сергея. Он был готов, что его оттолкнут и готовился скрыть боль за смехом, но Разумовский сперва замер, а затем медленно приоткрыл губы. Это не могло быть разрешением. Нет. Нет-нет-нет. — Какого черта ты творишь?! — крикнул он, отпрыгнув от Тряпки на добрые полтора метра.       — Ты сам меня поцеловал, — просто ответил Сережа и слегка наклонил голову вбок, — покажи руку. Пожалуйста… Разве можно противиться когда тот, кого ты любишь, впервые говорит что-то, отдаленно напоминающее заботу. Нехотя Птиц подошел к Сергею и осторожно протянул руку.       — Почему?… Ты ведь всегда был таким сильным, ты меня защищал и… — он замялся и в голосе сквозило непонимание, — и пусть я не поддерживаю, но ты ведь делал благое дело. Так почему ты резал себя?       — Тебе ли не знать, Тряпка, — он старался пропитать свой голос ядом, но скрывать что-то от Разумовского, когда он хотел это знать, гиблое дело. В этот момент Сережа в секунду сократил расстояние между ними и обнял Птицу. Тот опешил и подумал, что это обман и манипуляция, но услышал тихое «прости». Лишь спустя пару секунд Птиц решился осторожно обнять Сережу в ответ. Когда Разумовский отстранился, Птица все еще боялся услышать обвинения или что-то подобное, но тот лишь осторожно прикоснулся к его губам, все еще шепча извинения.