«…и разгневался Елиав на Давида и сказал: «Зачем ты пришёл сюда и на кого оставил тех немногих овец в пустыне? Я знаю высокомерие твоё и дурное сердце твоё. Ты пришёл посмотреть на сражение». 1Цар. 17:28
🂸 🂹 🂺
— ...может, они давно вымерли. А может, здесь вообще ничего нет, и мы неправильно интерпретировали message. Whatever. — Чарли развёл руками. В левой он сжимал ребристый эспандер. Двадцать пятое число уже наступило, джин закончился, открыли скотч. За столом их осталось одиннадцать: кэп Джанек, навигатор Ченс, Равель «The pilot», Чарли с Элизабет, Рэйф «Biology» Милбёрн, капрал Джексон, механик Барнс, Шон «I love rocks» Файфилд и сама Мишель. Дэвид профессиональными движениями крупье раздавал карты — фирменные, с синими рубашками «Weyland Industries». — Ни одного спутника, никакой обороны, тишина на всех частотах. — Ченс, как будто извиняясь, пожал плечами. — Мы ещё не знаем наверняка, — Элизабет Шоу очень чётко выговаривала слова: — Вы пытаетесь оценить их через призму нашей культуры, в действительности же… — Пути Господни неисповедимы, ai? — усмехнулся Файфилд. Шоу, кажется, на секунду растерялась, но тут же с нажимом продолжила: — Вполне вероятно, что пока у нас просто нет необходимого категориального аппарата. Их способ передачи информации может быть радикально иным. Или, допустим, на LV-223 их нет, но они оставили здесь что-то важное для нас. Возможно, это какая-то загадка, испытание… Чарли скривился в беззвучном «C’mon». — Я всего лишь хочу сказать, что мы не должны терять веру, — подытожила Элизабет. — Только не сейчас. Послезавтра у нас будет полная 3D-модель, тогда и поговорим. — Она выдохнула и посмотрела свои карты. Судя по выражению лица — ничего интересного. — Не забывайте о плите, guys, — добавила Мишель. — Плита на четырнадцатом снимке и эти символы — однозначное доказательство существования внеземной цивилизации. Вам этого мало, что-ли? Дэвид, ты ведь уже начал составление словаря, так? — Всё верно, доктор Новак. — Он передал ей карты (недурно, может и повезти), открыл на столе валета треф, двойку бубен и десятку червей. Переставил ёлку подальше, чтобы все их видели. — Вот с чем не поспоришь, так это с тем, — Чарли отсалютовал ему стаканом, — что если бы не ты, C-3PO, нам пришлось бы тащить за собой прицеп с бригадой лингвистов. Стоит выпить за нашего дружелюбного робота. — Сейчас модно говорить ЛБМП, — засмеялась Мишель. — Вы потрясающе бестактны для того, кто собирается сделать «one giant leap for mankind» и поболтать со своими создателями. — ЛБ-что? Это что ещё за хрень? — Кажется, он уже был пьян. — Чарли, ты же знаешь, — Элизабет сделала ставку и отпила чуть-чуть из своего полного стакана. — «Личность на базе микропроцессора». — А-а-а, как говорят все эти… активисты. Но это же бред, по крайней мере for now. — Парадокс, — хихикнул Милбёрн. — Меньшинства ещё нет, а борьба за его права уже идёт. Из-за оранжевого ночного освещения Мишель казалось, что они зависли на орбите в коробочке огромного космического физалиса. Боже, ну и дурацкое сравнение. — Я имею в виду — разве похоже, что у него есть личность? — Чарли спрятал эспандер в карман и ткнул пальцем в сторону Дэвида. — Дэвид? Дэвид, у тебя есть личность? — Мой ответ может зависеть от того, — Дэвид склонил голову набок, — какое значение вы вкладываете в это понятие, доктор Холлоуэй. — See? That’s what I’m talking about, — Чарли откинулся на спинку стула. — Robot — это… э-э-э… Это ведь «slave» или что-то вроде того? — Ченс потёр висок. — На вашем родном языке, доктор Новак. Можно звать вас Мишель? — Язык соседний, but you were close. И да, it means «slave». На втором кругу Дэвид открыл валета червей, и Барнс громко сказал: «Та-а-ак! А вот это уже интере-е-есно!». Было очевидно, что он блефует. Все чекнули. — Я вообще не понимаю, в чём замес, — нарочито небрежно заговорил Барнс. — Есть нормальное слово «андроид». Всё. Все счастливы, расходимся. — «Андроид» — значит «похожий на человека». Если вторичность — это не disrespectful, то я вообще не знаю что, — сказала Мишель и поправила воображаемый монокль. — Это… — Элизабет запнулась, потом подалась вперёд: — Это как лингвистическая вторичность женского пола: феминитив — всего лишь производная форма от… — О-о-о, началось, — протянул Чарли, приобнимая её за плечи. — Детка, не начинай, я прошу тебя, не начинай… Элизабет посмотрела на него очень серьёзно. Короткая дуэль глазами — и он рассмеялся, примирительно поднимая руки. — Как будто аббревиатура звучит лучше. Вот я был бы seriously freaked out, если бы меня назвали какой-нибудь аббревиатурой. — Я даже знаю какой, — Барнс одними губами показал «MoFo» и заржал. Чарли беззвучно ответил «oh_fuck_you», взглянул на свои карты, потом на общие и снова на свои. До флеша он вряд ли доберёт — девятка и восьмёрка червей были у Мишель. Там что-то попроще, но что-то намечается. Может, стрит? — Синтетическая личность? — Элизабет пожала плечами, возвращаясь к теме. — Dunno, — Мишель пожевала губу. — Слово «синтетический» до сих пор имеет какую-то негативную коннотацию. «Синтетическое мясо», «синтетическое молоко» — звучит экологично и по-вегански, но сами знаете… — Блевотина. — Закончил Файфилд. — Да, думаю, пройдёт ещё лет двести перед тем, как это изменится. Восприятие, I mean. Насчёт вкуса не знаю. Представьте: «Эй, Салли, поехали ко мне, посмотрим голо-ремастер седьмого «Аватара», и у меня как раз есть свежий синтетический кофе…» — Ненавижу «Atomo», — Ченс с отвращением поскоблил язык о зубы. — «…неужели синтетический?» — поражается Салли. «Ага, — самодовольно отвечает пусть-будет-Боб, — даже сравнивать нельзя с этим натуральным дерьмом». — А потом он добавляет, что у него в штанах двенадцатидюймовый синтетический dick — и её трусики прилипают к потолку, — Чарли хлопнул ладонью по пластику подноса. Все заржали, Элизабет закрыла лицо руками, Милбёрн, хрюкая, растянулся на столе и смахнул свой стакан. Дэвид поймал его в полёте, аккуратно поставил на место и принялся вытирать пролившийся «Johnnie Walker». — Это всё комплексы, — Милбёрн, пытаясь отдышаться, поправлял очки. — У тебя какие-то комплексы, man. — Нет, серьёзно. Я серьёзно, — Мишель откашлялась. — Думаю, это неизбежно произойдёт, но нужно время. Ещё не сейчас. На третьем кругу открылась дама червей. Капитан присвистнул и спасовал, за ним все остальные, кроме Холлоуэя, Мишель, блефующего Барнса и капрала Джексона, который за весь вечер не сказал ни слова. — Ладно, «андроид» не годится, — начал считать Равель. — «Синтетик» — nope, аббревиатура — лажа, «робот» — понятно. Что тогда остаётся? Джанек прикурил сигарету. — А вам не кажется… — Ченс поднял вверх указательный палец. — Если уж разводить демагогию, то разве само по себе причисление меньшинств к меньшинствам не является дискриминацией? Потому что, ну, I mean, меньшинство таким образом представляется вторичным от большинства, так как определяет себя как бы через противопоставление ядерному первоначалу, if that makes sense. — Oh, Go-o-od… — простонала Шоу. — У меня от этого уже голова кругом. — Я вот ни-хре-на не понял, — признался Милбёрн и снова захихикал. Он уже был в стельку, похлеще Чарли. — А если, допустим, не сокращать? — предложил Равель и сам же возразил: — Да нет, «личность на базе микропроцессора» звучит как «человек с особыми потребностями» or something. — А «ядерное первоначало» — это вообще тавтология, — запоздало заметил Барнс. — Масло масляное. — No, it’s actually not, — неожиданно сказал Дэвид. Он закончил протирать пол и ловко забросил смятую салфетку в корзину для мусора — по крутой дуге, как баскетбольный мяч. Снова подняли ставки. Барнс вспотел. — Мишель, а вы всё не пасуете? — спросил Холлоуэй, и она покачала головой. — Oh, «Michelle, ma belle», зря-зря. Из какой это песни? Чёрт, крутится в голове. — Битлз, — сказал капитан, не вынимая изо рта сигареты. — The Beatles, альбом «Rubber soul», тысяча девятьсот шестьдесят пятый год, — уточнил Дэвид. — Но стоит заметить, что французское имя «Michelle» и словацкое «Michal» имеют совершенно разную этимологию. — Yeah? О’kay, — без интереса согласился Холлоуэй, поигрывая своими картами. — Кстати, Джанек, не хотите высказаться? — Зачем? Я ничего не знаю ни о ваших инженерах, ни о тех, кого вы не придумали, как называть. Я всего лишь капитан. — Oh, c’mo-o-on! Бóльшую часть времени вы выглядите так, как будто знаете, когда ставить на «Red Sox», а когда на «Yankees», в чём смысл жизни и почему меня в детстве не любила мама. — О-о-о, бедняжка, тебя в детстве не любила мама, ai? — Файфилд похлопал Чарли по плечу. — Хочешь поговорить об этом? «Yanke-e-es!» — крикнул Барнс. — Спасибо, доктор Холлоуэй, — проговорил Джанек таким тоном, как будто собирался сейчас зачитать рэп, — но люди и так слишком часто рассуждают о вещах, в которых ни грамма не секут. Na-ah, — он покачал головой и затушил окурок, — это не для меня. — То ли дело молчать о вещах, в которых прекрасно разбираешься, — Ченс подмигнул капитану. — Вот это настоящее искусство. — Okily Dokily. How about я озвучу кое-что, о чём знаю наверняка, — Джанек вдруг прищурился и посмотрел прямо на Мишель. — При всём уважении, мэм, но вы нам солгали. Вы точно не в первый раз сидите за покерным столом. — Nováčikovia majú šťastie, — сказал Дэвид прежде, чем она успела придумать ответ. — Nie je to tak, doctor Novák? — его голос звучал одинаково на любом языке. — Тонко, — улыбнулась Мишель. — Я думаю так, — начал Чарли, выставив перед собой стакан и глядя сквозь него, — что ни скажи — один хрен кто-нибудь обидится. Как насчёт того, чтобы don’t give a fuck about that и просто жить? — Счастливо и недолго? — усмехнулась Шоу. — Да, ты видел этих активистов, man? — очнулся Милбёрн. — Серьёзно, есть вероятность, что мы высадимся на LV-223 — and here they are. Стоят с транспарантами. «Fuck», — мрачно констатировал Файфилд. Все опять заржали. Милбёрн выглядел довольным собой. — Ну всё, R2. Положение безвыходное, придётся никак тебя не называть. Как этого, из этой… Как его?.. — Чарли защёлкал пальцами. Он тянет время, поняла Мишель. Надеется, что спасует кто-то, у кого карта получше. — Почему бы нам не спросить самого Дэвида? — предложила она. Никто не возразил, Холлоуэй пожал плечами. Мишель повернулась к Дэвиду: — If it’s comfortable, may I ask? Он склонил голову набок и изобразил на лице активное внимание. — Какое обращение ты, э-э-э, — она на секунду задумалась, формулируя: — считаешь наиболее предпочтительным, Дэвид? Все вдруг затихли и посмотрели на него. В безмолвии стало слышно, как низко гудят холодильные установки, приборные панели, ночные лампы, весь «Прометей». Мишель вдруг отчётливо осознала, что висит в вакууме, и только гул работающих машин отделяет её от смерти. Левый рукав у Дэвида был по локоть в скотче. — Что ж, этот вопрос действительно is… quite interesting and… controversial, — Дэвид начал так, будто писал вступление к эссе на тему. — Во время вашего обсуждения я позволил себе поразмышлять над ним, но вместе с этим я также наблюдал за некоторыми присущими вам поведенческими паттернами. Любопытно, например, что одни из вас достают из пачки с картофельными чипсами только сломанные pieces, в то время как другие тщательно выбирают наиболее эталонные, а третьи берут первое, что попадётся под руку… — Это чтобы потом остались только, э-э-э, «эталонные», — Милбёрн неловко почесал нос. — Я хочу сказать, берёшь сначала сломанные, чтобы в конце, э-э-э, выбирать только из самых красивых. Остальные молчали. — Да, — согласился Дэвид. — Но такая аргументация происходит из бессознательной уверенности в том, что пачка к вам вернётся, а не затеряется где-нибудь на другом конце стола. Помимо этого, вы не учитываете, что часть эталонных чипсов крошится, пока вы нащупываете среди них сломанные. Я ни в коем случае не имею намерения to offend you, это всего лишь факт. А вот ещё один: мне удалось также выделить четыре стиля употребления сушёных орешков. Кто-то выбирает исключительно разломленные надвое, кто-то, — он посмотрел на Мишель, — те, с которых слетела шелуха, кто-то — только самые большие и гладкие, и, наконец, четвёртая группа не придаёт значения внешнему облику сушёных орешков. Должен сказать, эти наблюдения дали мне возможность многое понять как о людях, так и о себе as well. Я склонен предположить, что стратегии выбора чипсов и орешков едва ли сформированы в результате научения, скорее они являются имманентными свойствами каждого индивида и неизменны в течение всего его жизненного опыта. Другими словами, эти стратегии отражают вашу индивидуальность. Можно ли сказать, что чья-то индивидуальность лучше или эффективнее других? Это, несомненно, вопрос к размышлению. But one thing is clear: то, что кажется очевидно предпочтительным для А, может не иметь никакого смысла в картине мира B. Таким образом, я пришёл к выводу, что не могу быть для вас голосом всех… представителей моего поколения. А что касается меня самого — для себя я определил, что ни одно обращение и ни одно название не способно изменить сути того, чем я являюсь. Он замолчал. Прошло несколько долгих секунд, и никто даже не пошевелился. Мишель показалось, что «Прометей» гудит где-то внутри её головы. Вот она, та фаза вечеринки, которая обычно наступает в четыре утра. Захотелось взглянуть на часы. — Ну что, э-э-э, вскрываемся? — неуверенно предложил протрезвевший Чарли. Мишель посмотрела на него, на Барнса, у которого ничего не было, на Джексона с незапоминающимся и жестоким лицом. Капрал точно держал хорошую карту, он не блефовал, но у Мишель был стрит-флеш, и она решила рискнуть: — Ага. — Да пошли вы. — Барнс бросил на стол двойку треф и шестёрку пик. Две пары. У Чарли действительно оказался стрит — девятка бубен и король треф. — Ваша очередь, капрал, — сказала Мишель. Тот вскинул брови, лениво усмехнулся, обнажив стёртые зубы, а потом ме-е-едленно выложил перед собой короля и туза червей. Мишель моргнула. Кто-то присвистнул, кто-то сказал «wo-o-o-ah», «охренеть», «вот это подфартило» и «нифига себе, это что — флеш-рояль?». — Итак, — Мишель потребовалось несколько секунд, чтобы заставить себя улыбнуться и нащупать стакан. — Я хочу предложить тост: за Джексона — the one and only короля этого стола. — Она отсалютовала ему и перевернула свои карты. «Watta…», «Ого!», «Мда...», «Такого я ещё не видел, честно, чтобы стрит-флеш и флеш-рояль в одной игре!..». Вокруг стало шумно и суетно. — Cheers, — сказал Джексон и выпил до дна. — By the way, а вы что думаете, капрал? — спросила его Мишель. — По поводу чего? — По поводу темы разговора. — Честно говоря, мэм, — Джексон опять усмехнулся, — боюсь, я не очень внимательно слушал. Он подождал, пока Дэвид переведёт ему банк, а затем поднялся и молча вышел из отсека. — Вот тебе и team building, — Милбёрн проводил его удивлённым взглядом. Мишель смотрела на свою руку, на гладкую поверхность стола, на стакан с жирными отпечатками губ и пальцев. Кое-что вдруг пришло ей в голову. — Это меняет нас, — сказала она, обращаясь в пустоту. — Что именно, доктор Новак? — переспросил Дэвид. Он тасовал карты, перед тем как сложить их обратно в коробку. — Допустим, — Мишель заговорила громче, теперь уже для всех: — допустим, ни одно название не меняет сути того, кем ты являешься. Пусть так. Но это меняет нас. — Да, — закивала Шоу, убирая чёлку со лба, — я тоже об этом думала. — Что-то в этом есть, — хмыкнул Ченс. Мишель посмотрела на Дэвида. Он улыбнулся. — Махатма Ганди когда-то сказал, — подал голос Чарли, — что о величии народа можно судить по его отношению к животным, something like that. — Животным? Серьёзно? — Элизабет засмеялась и обняла его. — Oh, Charlie, что же мне с тобой делать? Они ушли, держась за руки. Файфилд с громким скрежетом отодвинул стул, кэп потянулся и сделал пару скручиваний разминаясь. Компания постепенно теряла плотность. — Мишель, вы ещё не собираетесь спать? — Ченс подошёл к ней и покачался на пятках. — Как насчёт кофе на мостике? There’s a… quite a view. Она замешкалась, и он c улыбкой добавил: «Не „Atomo“». — Разрешите задержать вас на пару слов, доктор Новак? — Дэвид одними пальцами взял её под локоть, отводя на шаг. Ченс сунул руки в карманы и прислонился к стене. — Это займёт всего минуту. — Конечно, — она заправила волосы за уши, — я слушаю. — Как вы наверняка знаете, доктор Новак, — негромко и ровно заговорил Дэвид, — мистер Вейланд любит повторять, что главное — это результат, вне зависимости от того, каким образом он будет достигнут. С мистером Вейландом я, конечно, не могу поспорить. But perhaps, в этом мире есть место и для другой… парадигмы, согласно которой любой фактический результат, будь то поступок или, к примеру, наименование, не так важен, как интенция, которая за ним стоит. All that I’m attempting to say is... возможно, иногда ценнее задать правильный вопрос, чем получить ответ, — он сделал паузу, и Мишель, всё ещё соображая, медленно кивнула. — А теперь, — сказал Дэвид, — если вы больше не будете пить из этого стакана, отдайте его мне. Я помою.🂸 🂹 🂺