***
Не так давно жадно перенимающие друг у друга тепло, теперь они обменивались жаром, который едва тушился заботливыми касаниями волн, что только самыми кончиками дотягивались до разогретых тел. Они целовались, постепенно переставая путать касания языка с морскими каплями, что теперь обжигали холодом, вынуждали отстраниться от них дальше. Осаму, чувствуя чужое колено между бедер, тянется к шее, теплой, сухой, но все еще солоноватой после моря и с удовольствием сжимает кожу зубами, слизывая часть соли. Отстраняется он лишь под шум очередной обрушившейся волны и тут же самодовольно скалится под холодным взглядом синих глаз. Но верить этому холоду бессмысленно, особенно когда так однозначно прижимаются горячими бедрами. Особенно, когда Чуя опускает руку вдоль вздрогнувшего от прохлады тела и без промедления тянет единственный элемент одежды, стягивая по податливо сгибающимся ногам уже начинающую нагреваться от тепла тела ткань. Пальцами он касается влажной кожи паха, наблюдая за тем, как появляется в глазах желание и терпеливое ожидание. – Предлагаю в следующий раз послушать меня и раздеться сразу, – мелодично шепчет Осаму, перебирает пальцами по чуть выпирающим ребрам и едва подается вперед, приглашая к новому поцелую. – Предлагаю в следующий раз сразу не только раздеться, – в тон отвечает Чуя в самые губы, после чего вынужденно опускается лопатками на холодный песок, позволяя поменяться местами, ненавязчиво соприкасаясь языками в поцелуе. Чуя не следит, но, прикрыв глаза, отчетливо ощущает каждое действие. Касания языка, определяемые не только в контрасте температур, а и по влажному следу, мягко стекающему от шеи вниз, пересекающемуся с сухими, но не менее чувственными, поцелуями. Грудь, вздымающаяся в ритме, отбиваемом морем и ветром; живот, что втягивается и от холодных брызг, и от теплых касаний; и наконец прохладные все еще бедра, которые податливо приподнимают для избавления от мешающе-мокрой одежды. Осаму прижимается губами к тазовой косточке и горячо выдыхает, приостанавливаясь в таком положении, пытаясь услышать чужое дыхание и настойчиво подавляя желание прижаться бедрами к бедрам, грудью к груди, с нечитаемо спокойным взглядом глаза в глаза. Но губы скользят ниже, касаются основания члена, мокро поднимаются вдоль него, будто позволяя крови течь быстрее, накатывать в такт давно отошедшим на второй план волнам. Выдох параллельно с ветром, и Чуя открывает глаза, смотря в небо, теряясь своим вниманием между звездами и ощущениями у бедер, от которых кидает в жар. Дыхание учащается, рука почти нежно ложится на чужой затылок, но в один момент давит сильнее, когда член обхватывают губами, вбирая в рот, вынуждая плавно выгнуться и податься вперед, после вздрагивая от упавшей на горячую кожу капли холодной воды. Сдержанный стон, который наконец доходит до слуха Осаму, выделяющийся на фоне стихийных шумов и в то же время необыкновенно лаконично вписывающийся в них. Возникает навязчивое желание ускориться, требуя и умоляя о возможности услышать это созвучие еще раз, но нет, не сейчас и не здесь, где ритмом происходящего заправляют отнюдь не люди. Слишком медленные, но не чрезмерно нежные движения не оставляют выбора, кроме как подаваться навстречу, забывая о мыслях и времени, отставляя на второй план сам смысл действий и целиком погружаясь в процесс. Чуя скользяще опускает руку на чужое, ощутимо напряженное плечо и сжимает пальцами, вытягивая Осаму из бесконечного потока времени. И тот выдыхает носом так, что дыхание чувствуется на тонкой коже лобка, после чего плавно выпускает обласканный мягким языком член. Осаму тянется выше, послушно поддаваясь холодным рукам, неосознанно желая согреть их и в то же время отстраниться, согреваясь самому. Касание к голому бедру, и он опускается на песок, но уже не обращает внимание на влагу и низкую температуру, лишь соприкасается своим лбом с чужим, снова меняясь местами. Замерзшие без плотного контакта тела вновь прижимаются друг к другу, делятся теплом. Глаза в глаза и с острой усмешкой вновь соприкасаются губами. Едва теплые ключицы, прохладный живот, а затем холодное бедро, на котором Чуя останавливает руку, не менее холодную, от чего температура едва распознается. Согреть бы ладонь, но он выбирает вырвать рваный выдох из чужих легких, когда касается на удивление теплого члена, обхватывает и неторопливо ласкает в знакомом ритме, наблюдая за приоткрывшимися губами и как затем зубы прикусывают мягкую кожу. Несколько растекающихся минут и пальцы, едва теплые, чувствуются меж ягодиц. Осаму будто специально для них разводит колени шире, ведет стопой по пояснице, царапая чужую кожу острыми песчинками, что затем незаметно возвращаются в тысячи себе подобных. Еще более текучий, намеренно медленный этап. Осаму расчерчивает спину на манер созвездий, едва не повторяя реальные очертания звезд перед его взглядом, отвлекая себя от касаний, таких же холодных, как изучаемые звезды. Чуя легко скользит языком по плечу, по шее, вспоминая соленый привкус воды, останавливается у линии челюсти, будто у барьера, и ловит неожиданно теплый взгляд. И кажется нет разницы, обращены ли взгляды в завораживающее звездное небо или в не менее знакомые и столь же впечатляющие раз за разом глаза друг друга. Время, кажущееся бесконечностью, подобной ровной поверхности воды в штиль, так же стойко скрывает свой быстрый ход, как водная гладь – глубокие, бурные течения. Не удается разобрать, прошла вечность или жалкие минуты, но это и не важно, когда Чуя, убрав пальцы, плавно толкается в чужое тело, прижимается почти вынужденно от сильного давления на плечи. Остановиться на мгновение, в которое затихает шум воды и останавливается ветер, и начать двигаться, размеренно и плавно, вместе с волнами и сверкнувшей в далеке молнией. Чувствовать кожей холодные брызги, подталкиваемые ветром, мягкое скольжение кожи при движении и сдержанный жар под кожей, который долго еще будет согревать, позволяя забыться. И продолжать, с готовностью не замечать ничто вокруг, вплоть до усилившихся волн и возможной грозы, не вспоминая о конечной цели и потерявшись во времениЧасть 1
24 июля 2021 г. в 18:00
Порыв холодного ветра сдувает капли воды с покрытой мурашками кожи, возвращая их в прибрежные волны, методично наплывающие на песок и омывающие голые стопы. С очерченных лунным светом волос сбегают ручейки, стремясь мокрыми дорожками пройтись по выемке позвоночника, до самого копчика, где пропадают, впитываются в и без того мокрую ткань нижнего белья. И вторя мотивам воды, по небу неторопливо растекаются тонким, полупрозрачным слоем облака, накрывают друг друга, ненавязчиво касаются луны, но остаются едва заметными в фиолетово-синей темноте неба.
Чуя скользит сжатыми пальцами по тонкому хвосту волос, избавляя от излишней влаги, что тут же каплями оседает на руке, бедре и меж песчинок берега. После влажная ладонь хозяйски ложится на чужое бедро, цепляясь большим пальцем за тазовую косточку, скользя с нее под насквозь мокрый хлопок белья, пока бледные губы с теплым придыханием втягивают в согревающий поцелуй.
Осаму чувствует чужую ухмылку и то, как противно сползает по холодной коже бинт, и бесконечно уверен, что эти моменты связаны. Но все равно склоняет голову, подставляется быстро согревающимся губам, ответно опаляя их дыханием.
В общем холоде и ночной мгле они прижимаются друг к другу, мягко успокоенные природой и желающие вторить ее ритмам.
Руки Осаму мягко прижимают к себе Чую, надавливая на необсохшую кожу между лопаток, скрывая остатки воды от легкого потока воздуха. Но поток сменяется порывом ветра, пробежавшего по волнам, уподобляясь которому Чуя настойчиво толкает Осаму, предоставляя его тело на жалкое мгновение одному лишь холодному песку. А после накрывает собой, согревает и едва читаемым жестом, вплетая пальцы в истекающие водой пряди на чужом затылке, обещает не оставлять наедине со стихией.