Если бы вы сейчас оказались в том историческом периоде, в котором будет происходить наша история, то, оглянувшись по сторонам, удивились бы разнообразию палитры серых оттенков, что за последние тридцать с лишним лет распространилась на бывшую империю, будто плесень на давно испортившиеся продукты. По мокрым майским улицам столицы советского союза неслись вечно куда-то спешащие толпы граждан, что походили на затравленных псов, которыми, в сущности, все они и являлись. Ну, как сказать,
почти все.
Возле одного из известных заведений Москвы собралась толпа вечно резвящейся молодежи, что выделялась на фоне остальных тем, что только они казались живыми и настоящими людьми, а не тряпичными куклами. Их пестрые наряды, как обычно, привлекали не всегда приятное общество комсомольцев, которым было чуждо их стремление выделяться из толпы и отличаться от стада. После стычек, которые происходили вновь и вновь и походили на ловлю бабочек сачком, стиляги часто оставались с испорченными прическами, изрезанными дорогими костюмами, которые и так добывались с огромным трудом, и часто с травмами на теле, но даже это никогда не останавливало стиляг, не усмиряло их пылкий нрав и безумное рвение быть индивидуальностями. Их излюбленной шуткой, в которой, в прочем, была главная инструкция, которой негласно все подчинялись, было: «Всегда ходи по двое, так легче отбиваться от жлобов».
Тем вечером отряд комсомольцев приближался по уже привычной дороге к «бродвею», сквозь пробитые хулиганами в запыленных окнах отверстия глядя на яркий свет, цветастые пышные юбки и слегка измятые костюмы, что весело подскакивали в живом ритме американского джаза. Вдруг, нарушая главное правило стиляг, один из них — привлекательный рыжий парень в ярко-синем костюме в полоску и пестром желтом галстуке — показался из-за двери, и, пропихиваясь сквозь толпу зевак, что стремились попасть в центр жизни бунтующей советской молодежи, но вынуждены были только стоять у стеклянных дверей и вслушиваться в едва слышимые джазовые аккорды, свернул налево и, доставая сигарету из серебряного портсигара, перешел дорогу и скрылся во тьме парковой тропинки, что едва освещалась старыми фонарями.
— Александр, вон тот в синем, — показывая рукой на быстро удаляющуюся фигуру стиляги, обратился к стоящему рядом товарищу предводитель комсомольцев по имени Гавриил. — Догоняй! — он доверительно вручил тому ножницы и скомандовал остальным пробиваться в бар.
Жестокой стычки Александр уже не увидел, ведь сразу после команды погнался в сторону парка, силясь увидеть в темноте рыжий кок или часть ярко-синего костюма. Спустя несколько минут отчаянной беготни парковыми тропинками, он наконец-то заметил стилягу, невозмутимо сидящего на берегу ручейка и пускающего кольца серого дыма в бескрайнюю высь ночного неба, виднеющегося сквозь кроны деревьев. Александр неспешно подошел к нему, стараясь производить как можно меньше шума, но не смог ускользнуть от внимания парня, который, лениво вставая, но не оборачиваясь, заговорил с ним:
— Ипортив мне костюм, ты ничего не добьешься. Видишь этот портсигар? — он достал из кармана дорогой портсигар и махнул им перед комсомольцем, все еще не глядя на того. — Если я могу позволить себе его, то можешь представить, сколько таких костюмов у меня в шкафу. Но коль горишь желанием, я весь твой, — он наконец обернулся, медленно протягивая слова, но когда увидел лицо своего недруга, вдруг опешил и опрометчиво сделал шаг назад, напрочь забыв о ручье, в котором теперь оказался по щиколотку.
Его глаза открылись шире, и в тусклом свете луны стали видны радужки необычного насыщенно-янтарного цвета. Выругавшись, он злобно зыркнул на комсомольца:
— Сломанная рука Барбары — это же твоих рук дело? И Пола ты избил до полусмерти, бедняга до сих пор с забинтованным носом.
— Ты имеешь ввиду Варвару Войнич и Павла Грязнова? Эти американские подстилки заслужили такой удел. Тем более, я заранее предупреждал их, что наша следующая встреча будет такой же яркой, как и их тряпки, — он подошел ближе, самодовольно глядя на стилягу.
Тот лишь кивнул, ухмыляясь, и пожал плечами, после чего протянул руку в знак смирения и прося о помощи. Александр, скрывая внутреннее удивление, все же протянул руку и уже спустя мгновение осознал, что летит с головой прямо в воду.
— Энтони, — салютнув двумя пальцами, засмеялся стиляга. — Приятно познакомиться!
И бросив на лежащего в воде пластом Александра последний взгляд, подмигнул и скрылся за деревьями, оставляя того только обреченно смотреть ему вслед и вслушиваться в отголоски звонкого смеха.
***
На страну быстро опустилось лето, и с улучшением погоды комсомольцы стали совершать свои налеты на стиляг только чаще. С каждым летним вечером Александр все с большим стремлением стал участвовать в стычках, за что активно поощрялся лидером. Почему-то только ему всегда удавалось справляться с предводителем стиляг — после их столкновений, того всегда замечали очень потрепанным, измученным и побитым. В один из таких вечеров, когда комсомольцы под руководством Гавриила в который раз встретили своих псевдо-американских недругов под входом на «бродвей», Александр смело направился сквозь разбегающуюся в разные стороны толпу, и вскоре его уже можно было заметить сворачивающим за угол обветшалого домика вдогонку рыжему стиляге. Если же заглянуть в тот пустынный дворик, где они теперь оказались, то картина, представшая взору будет очень неожиданной: вжимая комсомольца в старую кирпичную стену с облезшей штукатуркой, Энтони нагло проникал руками под серое тряпье на его теле и грубо целовал. Тот лишь слабо постанывал, нехотя и безрезультатно уворачиваясь, на что стиляга в результате лишь рассмеялся и легонько оттолкнул его от себя.
— Ладно, ангел, хватит баловаться, — он оперся спиной о стену напротив, с ухмылкой глядя на то, каких усилий стоит его тяжело дышащему «недругу» не рвануться ему навстречу в нетерпении. — Слушай, может, на этот раз оставишь мой любимый галстук целым, а? Тебе вот самому не надоело?
Александр услышал непривычно серьезные нотки в голосе Энтони и поднял на него неуверенный взгляд.
— Нельзя же так вечно, Алекс, — стиляга бросил долгий взгляд на комсомольца и, вздохнув, развернулся в сторону выхода.
— Стой! — спустя секунду раздумий, тот резко подскочил и схватил его за плечо, будто рыжий мог раствориться в воздухе, не сделай он этого. — Хорошо. Я готов.
— Хороший мальчик, — Энтони сверкнул глазами и улыбкой, приобнимая Алекса за талию. — Пойдем, оденем тебя как человека.
***
Чуть позже тем вечером молодежь по обе стороны баррикад внезапно вынуждена была отвлечься от своего массового поединка, с открытыми ртами шокировано глядя на парочку, что проходила мимо: привычно ярко разодетый Энтони и несвойственно себе эксцентрично выглядящий бывший комсомолец Алекс в насыщенно фиолетовом костюме в клетку и залакированными волосами, шагающий с ним за руку. Подмигнув ошарашенным друзьям, они вскоре скрылись из их поля зрения, а Гавриил, очнувшись, ответил на вопрошающий взгляд темноволосой девушки-стиляги, которую продолжал непроизвольно удерживать за спину, тихо цитируя персонажа из известного фильма:
— Влюблённых я не бью, пусть сами погибают…
Та лишь усмехнулась и, воспользовавшись моментом, выскользнула из его хватки, быстро прижав того грудью к земле одним движением колена и заломив руки парня назад.
— Вельз. Приятно познакомиться! — наклонившись, прошептала она ему на ухо, после чего беспристрастно легонько прикусила мочку и, вскочив, бросила на лежащего на асфальте шокированного Гавриила последний взгляд, подмигнула и скрылась среди домов, оставляя того только обреченно смотреть ей вслед и вслушиваться в отголоски звонкого смеха.
