no besos, no cigarrillos

      На выходные куда-нибудь подальше от душного Питера и не менее душной Москвы. Сил тусить и зажигать у Кирилла уже особо не было, а вести себя поспокойнее в присутствии отца, да и других знакомых-друзей не хотелось. Он же годами выстраивал перед всеми образ оторвы и балагура, не чтобы в какой-то апатичный момент жизни загубить фразой «Сегодня на тусу без меня». Нужен был повод посерьезнее, а это могла быть либо смерть, чего не хотелось бы, либо поездка куда-нибудь подальше, куда его друзьяшки не могли бы приехать, что значило, что место нужно было выбирать очень отдаленное.       Рассматривая карту в телефоне, Кирилл рассуждал, насколько отец будет рад хоть ненадолго выслать из страны нерадивого сыночка, который что ни день вляпывался в мутные истории. Где там страна, где с ментами туго? Кликнув на Аргентину, Гречкин без особых раздумий покупает билет на самолет первым классом – если может позволить себе, то почему бы и нет. Еще раз глянул на время полета, убеждая себя, что никто в здравом уме не решит последовать за ним, чтобы устроить веселье на другом континенте, девятнадцать часов в салоне того не стоят, ведь есть места намного привлекательнее – Амстердам, к примеру.       Полет выдался нервным, пальцы то и дело тянулись к пачке сигарет, и будь с ним Питерские приятели, то он бы закурил, как бы не ругалась стюардесса, но сейчас он был один, выпендриваться не хотелось. Наоборот, накатила какая-то странная тоска, которую он старался обычно держать внутри себя. Приятели уже давно остачертели, ходить на вечеринки тоже уже не хотелось, но хоть какое-то внимание отца от выходки на пьяную голову заставляло его раз за разом заливаться алкоголем.       Леша Макаров не поймет его, да и плевать Кирилл хотел на его мнение. Он же не был в его шкуре, значит, не мог знать, что на самом деле происходит где-то внутри. Даже сам Гречкин не всегда понимал свои чувства.       Буэнос-Айрес встретил его мелким и холодным дождем, под которым он едва добрался до машины с нанятым отцом водителем. Кирилл не сомневался, что отец попросил этого мужчину докладывать обо всем происходящем в аргентинской резиденции. -Довези меня до вижью и будешь свободен, - не уточняя, какое вижью имеет в виду, проговорил Кирилл. Тот район местные обычно обходили стороной, а жители не особо шли на контакт с гостями, поэтому это было отличное место для самокопаний. -Но господин Гречкин, - хотел было возмутиться водитель, но Кирилл лишь неоднозначно махнул рукой, спорить настроения не было.       Обычно Кирилл сваливал в вижью в одиночестве, не раскрывая своего тайного места для отца, который контролировал его перемещения за рубежом, именно в этой стране, но в этот день было даже как-то плевать, что о нем подумают. В конце концом, от него можно ожидать чего угодно, так что кто удивится, что его по доброй воле унесло в самый криминальный район. Может он наркоту покупает.       Ждать его, водитель наотрез отказался и, стоило Гречкину захлопнуть дверь, он умчался вдаль, предупредив, что добираться он будет самостоятельно. После этого Кирилл и вспомнил, почему пару лет назад решил в Аргентину не соваться.       Добравшись до своей обычной крыши, он поздоровался как минимум с семью местными жителями, которые его отчего-то все еще помнили. И крыша этим вечером оказалась занята… Светловолосой девушкой в розовой толстовке, синих джинсах и с сигаретой в руке. Не тонкой женской, а самой обыкновенной. -Занимаем частную территорию? – усмехнувшись, поинтересовался Гречкин, усаживаясь на нависшим куском другой крыши, чтобы дождь не мог дотянуться до него.       Она перевела на него усталый взгляд, протянула сигарету, будто предлагая, и выдохнула дым. -Тоже сбежал от влиятельного родителя, чтобы отдохнуть от фарса? – поинтересовалась она. – Выходи из образа, я тоже из-за этого здесь, так что проблемы у нас общие. -Ты ошибаешься, - пошел на попятую Кирилл, убирая осветленные пряди назад и все таки принимая сигаретку.       Блондинка рассмеялась, поправляя на голове сползший капюшон. -На тебе все написано, если думаешь, что если родители не видят, то и все не видят, то это не так, - возвращая себе сигарету и затягиваясь, проговорила она.       У Людмилы была только мать, которая учила вести ее себя как главная звезда эстрады. По указке ей порой приходилось воровать чужую хореографию и песни, после чего ей хотелось просто уйти со сцены. Больше у нее никого не было, кто мог бы ее понять.       Кирилл понимал.       Ему только наоборот не хватало хоть какого-то внимания отца. Но их с Людмилой и объединяло, что они не могли быть собой в родных стенах дома и среди знакомых.       Быть плохим надоедает. Показываешь всем, какой ты независимый, а внутри все умирает от непонимания со стороны семьи и одиночества. Они вдвоем под крышей какого-то полуразвалившегося дома. И все что у них есть - одна на двоих сигарета.