Изменение гравитации

Мидория никогда не жаловался на свою судьбу. Никогда. Мама всегда говорила, что жалуются только проигравшие эту жизнь люди. Поэтому он не жаловался. Боялся признать, что уже сдался. Всё началось, когда Изуку исполнилось десять лет. До этого момента он считал себя самым счастливым в целом мире. Любил вместе с родителями гулять по парку, любоваться цветами, что росли у них во дворе, кататься на качелях… Но всё это слишком быстро закончилось. Омега до мельчайших подробностей запомнил тот день. Он радостный прибежал домой со школы, готовый хвастаться хорошими отметками. Вошел в дом, крича с порога, что вернулся. Поспешил помыть руки. Мама обнаружилась на кухне. Она была бледная, напуганная. Не верящими глазами смотрела на сына, подбежала к нему, крепко обняла и тихо сказала: «Твой отец разбился в автомобильной аварии. Мне позвонили полчаса назад…» Изуку ни на мгновение не засомневался в ее словах. С такими вещами не шутят. Под ребрами что-то закололо, с его губ сорвался тихий вскрик ужаса и неверия. Всё происходило точно во сне. Инко постепенно начала увядать, бледнеть. Она резко похудела, часто болела. Сильно любила Хисаши, не могла никак смириться с его потерей. Изуку требовал от нее любви, нуждался в защите, поддержке, заботе. Но никто больше не способен был ее дать. Пришлось рано повзрослеть. Стол опустел, хотя раньше так часто ломился от вкусной домашней еды. Квартира постепенно заросла пылью. Инко было не до того. Она, как робот, ходила на работу, возвращалась, варила безвкусный рис, которым питалась сама, ложилась спать. Постоянно молчала. Изуку чувствовал себя брошенным, но ему не к кому было обратиться за помощью. А через полтора года, когда казалось, что хуже уже некуда, всё вдруг резко начало меняться. Омега не сразу сообразил, в чем дело. Мама стала более энергичной, веселой. Начала красиво одеваться, возвращаясь с работы, светилась. Вскоре всё встало на свои места, когда она привела в дом альфу. Мужчину средних лет, высокого, хорошо одетого. Он был галантен, дарил Инко подарки. Она была вновь счастлива, радостно говорила сыну, что это его новый отец. Но тот не готов был принимать такой расклад вещей. У мальчика с отчимом отношения не сложились сразу же. Альфа явно его недолюбливал, пусть при Инко и старался этого не показывать. Они поженились, когда Изуку исполнилось двенадцать. Первые пару месяцев всё было хорошо. А после резко пошло по наклонной ко дну. Альфа начал выпивать. Начиналось всё безобидно: мужчина пил по пятницам, отдыхал, как он сам говорил, от «трудной недели», после начал засиживаться допоздна с бутылочкой пивка перед телевизором каждый день. А затем и вовсе перестал просыхать. Изуку помнит, что Инко пыталась что-то сделать с этим. Ругалась с новым мужем, часто кричала. Изуку в такие моменты прятался в своей комнате. Он не знает точно, как и когда это произошло, но отчим поднял на маму руку. А после ещё и ещё раз. Женщина начала часто болеть, резко похудела, вновь осунулась. Она не смогла ничего сделать. Всё было намного хуже, чем в прошлый раз. Инко была очень плоха, синяки на ее теле не успевали заживать. Мидория помнит, как часами сидел у ее постели, гладил по руке, успокаивал. Хотя сам отчаянно нуждался в утешении. Через полгода она умерла. Изуку остался один на один с вечно пьяным чудовищем, которое не раз приводило домой своих дружков, вместе с которыми играло и выпивало. Мидория не успел заметить, когда отчим проиграл все свои деньги, затем телевизор, когда проиграл микроволновку и красивые итальянские стулья. Квартира стремительно начала пустеть… В доме поселился запах сырости, сигарет и дешевого пойла. Всë заросло пылью и грязью. Омега вечно прятался в своей комнате, по возможности запираясь на ключ. Отчим не избивал его, нет, но, будучи в плохом настроении, руку поднять мог. Изуку приходилось тщательно скрывать свои синяки в школе. Он ужасно боялся, что кто-нибудь узнает. Одноклассники и так с ним не общались, некоторые даже задирали, кто-то говорил гадости. Считали его каким-то ущербным, упасть еще ниже в их глазах омеге совсем не хотелось. Мидория с ужасом ожидал взросления, ведь не мог быть уверен, что отчим не решит играть на него с кем-нибудь из своих дружков. Проиграет и заставит раздвинуть ноги перед кем-нибудь. Трижды омега видел это в самых своих жутких кошмарах… Ему исполнилось четырнадцать. В детстве он полагал, что к этому возрасту уже определится с будущим, найдет хобби и много-много друзей. Ну конечно… – Эй, щенок, принеси ещё! – крикнул отчим, кинув в него пустой бутылкой из-под пива. Изуку вздрогнул всем телом, обернувшись на него. – Сейчас, – хрипло выдавил он и побежал к холодильнику, мысленно проклиная себя за то, что вообще вышел из своей комнаты. Надо было сидеть и терпеть, несмотря на голод. Мидория вытащил две бутылки пива, окидывая обречëнным взглядом пустые полки. Кроме пива и засохшего майонеза здесь ничего не было. Он быстро вернулся, осторожно поставил перед альфой на столик бутылки и отпрыгнул в сторонку, надеясь слиться с интерьером. Мужчина даже не глянул на него, сразу же присасываясь к своему пойлу. Изуку от этой картины чуть не стошнило. От запаха отчима он всегда воротил нос, а за последний год тот стал совсем невыносимым, смешавшись с дымом сигарет. – И приготовь чего-нибудь, а то жрать хочется, – бросил альфа. Омега вздрогнул всем телом. Он боялся поручений отчима. Не потому, что их было сложно выполнить, нет. Не это страшно. А то, что за их плохое исполнение он рисковал схлопотать по голове. – Из чего? – тихонько спросил Мидория, сжимая пальцами край своей дырявой майки. Большая часть его одежды была такой. Хорошо хоть, что он рос очень медленно. – У нас нет продуктов… – Что? – альфа обернулся на него, его глаза от злобы засветились. Изуку задрожал. – Скажешь, что тебе жрать нечего, да? Скажешь, что я плохо о тебе забочусь? Что продуктов у нас нет, говоришь? – он вскочил, нависая над мальчиком большой тенью. Тот весь сжался, вжимая голову в плечи, и мысленно начал молиться всем богам, которых знал, чтобы его не ударили. – Я… я этого не говорил, – выдавил из себя омега, удивляясь, что его голос хрипит, а не как обычно вовсе пропал. Альфа уставился на него маленькими пьяными глазками. Растянул губы в жутком оскале и, не сдерживаясь, врезал ребенку точно в солнечное сплетение. Тот, как пушинка, отлетел на пару метров, больно ударившись позвоночником об угол стены и осев на пол. – Указывать мне ещё что-то будешь! Щенок! Думаешь, мне нравится с тобой тут возиться? Одевать, обувать! Платить за твое обучение в этой вонючей школке? – мужчина разозлено зарычал. Изуку вжался в стену, закрывая голову руками. От испуга, казалось, даже сердце перестало биться. Альфа топнул ногой, второй собираясь ударить пасынка, но не удержал равновесия и упал, растекшись на полу. Мидория в десяти сантиметрах от него еле сдержался от вскрика. Он вскочил и поспешил убежать к себе в комнату. Дожидаться, когда отчим проснется и с похмелья начнет драться, ему не хотелось. Омега дрожащими пальцами закрыл дверь на замок, отходя к кровати. Он осел рядом с ней на пол, подрагивая. Каждый раз как в первый. По щекам потекли слезы, Изуку нервно и суматошно начал их утирать – привычка. Отчим ненавидит, когда он плачет. Мидория тяжело вздохнул, пытаясь успокоиться. Он глянул на себя в зеркало, от представшей картины внутри всё екнуло, и мальчик поспешил отвернуться. От омеги в нем одно название. Несмотря на возраст, он выглядит, как ребенок. Бедра не становятся шире, он не набирает вес. Кожа будто прозрачная, на руках явственно проступают вены. Глаза покрасневшие, часто опухшие. А запах… даже думать страшно, всё такой же, каким был. Неясный, робкий. Его одноклассники уже вовсю увлекаются друг другом, изучают свое тело, хвастаются вкусными ароматами. А от него даже неясно, чем пахнет. Живот забурчал. Изуку вздрогнул. Есть хочется. Он поднялся и обошел кровать, встав около окна. Здесь за шкафом лежат весы. Омега достал их, с тревогой встал сначала одной ногой, затем второй. Тридцать девять. Вчера было столько же. Ну, хоть не сбросил. Мидория встряхивает головой, убирает весы куда подальше и закрывает окно: холодно. Ему всегда холодно. Забирается на кровать под одеяло, натягивает его на голову, прячется ото всех. Он прижимает к себе игрушечного плюшевого медведя, которого отец подарил ему очень, очень давно. Лет в семь, наверное. Изуку всюду таскал его с собой. Родители спустя пару лет хотели выкинуть, а мальчик нет, упирался. Вот так вот игрушка и дожила до его четырнадцати. Где-то разорванная, с отвалившимся глазом. Но всё равно самая любимая… Омега медленно вздыхает, хочет уснуть. Уснуть и никогда не просыпаться. Не видеть больше никогда лица отчима, не чувствовать его ужасный перегар, не слышать криков, не чувствовать боль от ударов. Мидория никогда не жалуется. Никогда. Мама всегда говорила, что жалуются только проигравшие эту жизнь люди. Поэтому он не жалуется. Боится признать, что уже сдался. Да и некому жаловаться… Изуку втайне мечтает, что однажды найдет своего соулмейта и его жизнь изменится. Он встретит замечательную альфу, которая спасет его, осветит его жизнь. У каждого человека есть свой соулмейт. Многие встречают их и живут вместе счастливо до старости. Родители Изуку были такими. Родственными душами. Поэтому-то Мидория был так ошарашен, когда Инко привела в дом новую альфу. Зачем? Ведь ни с кем другим она не смогла бы быть и вполовину счастлива, как со своим соулмейтом. Мидория смотрел на их любовь в детстве, восхищался и надеялся, что у него будет такая же. Но он взрослел, а «меток» пока что не было. На правой его руке должны были появиться слова и знаки, отображающие его собственную душу, а точнее то, в чем он больше всего нуждался. Изуку искренне был убежден, что когда слово появится, это будет слово «мама». Именно по ней он скучает больше всего, именно ее смерть разбила его. Но пока что ничего нет. На левой же руке отображаются слова и знаки, что есть у соулмейта. По ним Мидория смог бы узнать, в чем его соулмейт нуждается больше всего. Смог бы начать искать его. Но обе его руки были чисты. Ни одного значка, ни одной черточки на них не было. Изуку боялся, что всё дело в том, что у него нет соулмейта. Это было бы самым логичным… Омега заснул беспокойным сном через пару часов, кутаясь в одеяло. Ему опять снились какие-то ужасы. Проснулся Мидория из-за громкого крика. Он резко сел, оглядываясь испуганно по сторонам. Стояла ночь. Но Изуку мгновенно понял, в чем дело. Отчим проснулся, сейчас его голову ломит от похмелья, и он ищет кого-нибудь, чтобы снять напряжение и стресс. Поэтому омега благоразумно выходить не будет. Он вскочил и подбежал к двери, проверяя на всякий случай, заперта ли та. Для большей уверенности решил подпереть ее стулом. Дернулся к нему, вытянув вперед руки, и вдруг заметил на ладони правой руки иероглиф. Слово. Совсем небольшое. В шоке уставился на неожиданную «метку». – Любовь… – прочитал омега. – Почему не «мама»? – растерянно спросил он сам себя. Замер, задумавшись. Мама всегда защищала его, оберегала, поддерживала, ценила, уважала, доверяла ему и заботилась о нем. Всё это определяет емкое слово «любовь». Изуку задрожал, по щекам покатились слезы. *** Тодороки проснулся раньше обычного. Он открыл глаза, потянулся, зевнул, сел. В голове сразу же зароилось множество мыслей о предстоящих делах. Альфа поднялся с кровати и подошел к окну, раскрывая шторы. Красивый вид из номера очередного дорогого отеля. Он с ребятками решил разместиться по разным местам в городе, чтобы не привлекать лишнего внимания. Не сказать, чтоб их деятельность была уж такой преступной. Нет. Они были в некотором официальном договоре с властями. Она не трогала их, они не трогали её. Энджи обещался не поднимать много шума, а полиция – закрывать глаза на их нелегальные сделки и дела. Энджи отошел от дел два года назад, его место занял последний сын, единственный, кто был достаточно решительным и хладнокровным. Главенство в мафии сменилось, а договор остался. Шото взял в руку мобильный, собираясь позвонить подручному, и чуть не выронил телефон, в шоке уставившись на свою левую ладонь. На ней наконец-то, спустя столько лет, проступило слово. Альфа нахмурился, проводя по надписи пальцами. Пытался убедиться, что это всё по-настоящему. Недавно ему стукнуло двадцать шесть, Тодороки уже отчаялся найти своего соулмейта. У большинства «метки» начинают появляться в двенадцать-тринадцать лет. К шестнадцати-восемнадцати большинство уже находит своих соулмейтов, обращаясь в специальные агентства. Это дело давно налажено. Но Шото это никак не касалось. На его правой руке по мере взросления не появилось ни одного слова, ни одного знака. Поскольку альфа никогда ни в чем не нуждался. Ничто не тревожило его душу, ни о чем он не грезил. Разве что только власть… но она быстро у него появилась. Поэтому оставалось лишь надеяться, что на его левой руке появятся «метки», как у его соулмейта. Но этого не происходило. Тодороки даже начал думать, что омега, предназначенный ему судьбой, такой же самодостаточный и успешный, что ни в чем не нуждается, вот у него и нет никаких «меток». Хотя такое происходит крайне, крайне редко. Считай, один случай на десять миллионов. Ведь все люди так или иначе о чем-то мечтают. Поэтому очень маловероятно, что такое случилось бы у двух людей, соулмейтов. Вот альфа и решил считать, что его омега просто умер во младенчестве. Лет в двадцать он всё ещё на что-то рассчитывал, краем сознания надеялся найти родственную душу. Но за последние шесть лет это прошло! А тут… Шото нахмурился. Он нервно вздохнул, предполагая, может ли быть это чьей-то шуткой. Нет, нет… Кто бы стал делать такое? Да и как? Тодороки вновь включил телефон, в этот раз набирая другой номер. – «Я слушаю», – отозвались практически мгновенно. – Шинсо, я хочу, чтобы ты взломал несколько видеокамер… – протянул альфа и усмехнулся. – Точнее, я хочу, чтобы ты взломал очень много видеокамер и нашел одного человечка для меня. – «Без проблем». – Данные вышлю на почту, – Шото усмехнулся, сбрасывая вызов. Он предполагал, что его могут прослушивать, поэтому на всякий случай ничего важного по телефону не сообщал. А «вышлю на почту» было кодовой фразой, означающей, что информация придет через живого человечка. Альфа отложил мобильный и направился в душ, где под теплой водой с мылом вновь попытался стереть «метку». Не мог поверить, что та настоящая. Но нет, глупый иероглиф «любовь» не стирался. Раздумывая над этим, Тодороки только усмехался. Его соулмейт объявился только сейчас, так ещё и с такими запросами. В любви, видите ли, нуждается. Шото оделся и вышел из номера в коридор. Постучал в две соседних двери, оттуда через минуту вышли двое. Один – высокий амбал, отвлекающий на себя всё внимание. Второй – маленький, низенький омега, который легко терялся в толпе. Но не хуже мог защитить от кого-нибудь. Троица вышла на улицу, подчиненные предусмотрительно отставали от Тодороки на десяток метров и шли, взявшись за руку, изображая влюбленную парочку. Это была очень удобная маскировка, чего ожидать от молодых, смотрящих только друг на друга. Шото сел в подъехавшую точно вовремя черную машину. Своих охранников он быстро потерял из виду, но был уверен, что те сидят в другой точно такой же машине, что едет следом. – На границу, – приказал альфа, лениво пристегиваясь. Ему срочно нужно покинуть этот город, здесь они уже сделали всё, что собирались. Он внимательно следил за мелькающим пейзажем в окне, лишний раз проверяя, что за ними никто не следит. Несмотря на уговор с властями во многих странах, некоторые полицейские зачем-то выслеживали их, раскрывая какие-то преступления. Их всегда приходилось удалять. Да и других группировок всегда приходится опасаться. На границе Тодороки с людьми, что он взял с собой для этого дела, пересели в частный самолет, и полетели обратно в Токио. Шото чувствовал легкое нетерпение от возвращения домой. Помимо обычного удовлетворения после выполненного задания его переполняло предвкушение. Альфа никак не мог выбросить из головы появившуюся на руке «метку». Стало быть, его соулмейт вовсе не мертв. Хитоши скоро его найдет, ему ничего не стоит взломать камеры видео-фиксации. Не успел самолет приземлиться в Токио, как на телефон Тодороки пришло несколько сообщений. Он лениво глянул их и недовольно поморщился. Придется отправляться на новое дело, в Чикаго, а затем Нью-Йорк. Не успеет он пообщаться с соулмейтом. Ну и пусть, прекрасно без него жил и дальше жить будет. Однако, разочарование комом осело в животе. Уже дома Шото сделал несколько снимков своей ладони, подробно расписал для Шинсо инструкции и отправил к нему загород человечка. Через три дня Хитоши прислал результаты. Тодороки с трепетным нетерпением вскрывал конверт. Он дал всем подручным небольшой отгул перед новой работенкой, поэтому всё ещё находился дома. Первое под руку попалось письмо. «Сложно было найти человека с таким символом на руке. Ни в офисах, ни в торговых центрах, нигде не было ни одного кадра. Я даже собирался отказываться от работы, подумал, человек всюду ходит в перчатках. Но решил напоследок глянуть дорожные видео-фиксаторы. Я нашел его». Шото усмехнулся. Шинсо был немногословен, но любил делиться этапами своих поисков. Он перевернул письмо на другую сторону. «Омега. Имя – Изуку Мидория. Японец, ученик средней школы. Возраст – четырнадцать лет. Живет в префектуре Сидзуока. Семейное положение – не известно». Тодороки нахмурился. И удивило его больше не то, что Хитоши не смог нарыть больше информации, хотя обычно очень легко выкапывал всё, начиная от роддома, где родили, и заканчивая именами внуков, а возраст. – Как четырнадцать? Да не может быть! – альфа нервно усмехнулся. Но Шинсо не мог ошибиться, он уверен. В конверте так же были приложены фотографии. Две из видео-фиксации, размытые. И одна со школьного пропуска. Шото в растерянности на них уставился. С последней на него смотрел совсем ещё мальчик, с потухшими зелеными глазами. Тодороки выскочил из дома, взяв двух попавшихся под руку людей, и запрыгнул в машину. По дороге позвонил Хитоши, выспрашивая у него подробности. Подъехал к указанной средней школе к часу. Остался ждать, когда же у школьников закончатся уроки. Подростки около трех вывалились из здания, а Шото вышел из машины, скрестив руки на груди. Не сразу нашел взглядом тоненькую низенькую фигуру. Невысокий излишне худощавый мальчик медленно шел позади всех, робко оглядываясь по сторонам. Он был бледный, какой-то чрезмерно забитый. Альфа нахмурился, подумав, что ошибся. Но стоило подойти ближе, как все сомнения развеялись. Это точно омега с фотографии. Тодороки решительно направился к нему, преградив дорогу. Мальчик вздрогнул всем телом от нависшей над ним тени и поднял голову, удивленно уставившись на альфу. Тот около десяти секунд изучал взглядом его лицо, а после схватил за правую руку, рассматривая ладонь. На ней красовался идентичный рисунок. – Вы чего? – омега испуганно отпрыгнул, прижав руку к груди. Шото тяжело вздохнул и поднял свою левую ладонь, демонстрируя иероглиф. Мальчик удивленно на него уставился, глупо моргая. – Ну что, – Тодороки поморщился, – ты Изуку Мидория, правильно? – Д-да… а в-вы… вы… вы что? Мой… м-мой… – омега, заикаясь, начал что-то бормотать. – Да, я твой соулмейт, – альфа усмехнулся. Изуку испуганно прижал ладони ко рту. Он огляделся по сторонам, будто пытался убедиться, что это всё взаправду и рядом не стоят его смеющиеся одноклассники. – В-вас… вас как з-зову… – мальчик поднял на Шото большие глаза. Тот перебил его: – Тебе четырнадцать, правильно? – Тодороки наклонился к омеге, со скептицизмом его оглядывая. Слишком у Мидории забитый, непривлекательный вид. Он низкий, тонкий, пахнет еле ощутимо. – Д-да, – Изуку нервно покивал головой. – Пф, – альфа закатил глаза, фыркая. Он-то надеялся, что Шинсо ошибся. Теперь-то понятно, почему «метка» появилась только сейчас. Его ждет дело в США, нет никакого смысла оставаться с этим омегой, пытаться наладить отношения. Шото уже смирился с мыслью, что будет всегда один. А этот ещё и маленький слишком… – Вы… я… – Мидория подал голос, переминаясь с ноги на ногу. В его глазах светилась неподдельная надежда. Тодороки удивленно на него посмотрел. – Ты… у меня много работы сейчас, – неопределенно протянул он. – Поэтому… найду тебя через пару лет, если будет желание, – решил альфа. Его не интересуют отношения, а недавно ещё и дело новое появилось. – О… но как же… – омега растерянно опустил голову, в его глазах промелькнуло разочарование. – Может, хоть дадите ваш номер? – пробормотал он. – Нет смысла, я меняю их каждый месяц, – Шото махнул рукой и двинулся к своей машине. Он уже посмотрел всё, что хотел. Больше смысла оставаться здесь нет. – О… *** – Пятьсот тридцать седьмой день… – выдохнул Изуку, закусывая от боли губы. – Наверное, он решил вообще не возвращаться… – тихо пробормотал он, сжимая дрожащими тонкими пальцами волосы. Сердце сжималось от тоски, от одиночества. С ним случилось это в обычный школьный день. Мидория только вышел из здания, домой не спешил. Отчим не отслеживает, ходит он в школу или нет, ему всё равно, когда пасынок возвращается домой. Поэтому омега старается больше времени проводить на улице. Он медленно перебирал ногами, изучая взглядом серый асфальт. И тут перед ним выросла чья-то большая тень, преградившая путь. Изуку поднял глаза, отшатнувшись. Сначала он испугался. Взрослый, незнакомый человек в красивом, наверное, дорогом костюме внимательно на него смотрел и хмурился. Мидория лихорадочно начал вспоминать, не царапал ли он недавно чью-нибудь машину случайно. Нет, такого не было… Альфа схватил его за правую руку, внимательно изучил ладонь. Изуку еле сдержался от нервного вскрика: его пугали прикосновения. Он уже начал думать, что это промысел его гнусных одноклассников, которые выискивают способ очередной потехи. Но нет, никого из них не было видно рядом. А после незнакомец назвал его по имени. Стало ещё страшнее. Вдруг это кто-то из органов опеки? Попасть в детдом кажется самым страшным. Мидория смотрел на мужчину во все глаза, предчувствуя что-то неладное. Запах, однако, альфы ему сразу понравился. Горячего горького шоколада. Изуку очень любил этот напиток в детстве… Мужчина внимательно его изучал глазами около минуты, омега от этого смущенно ежился. Он уже хотел сказать, что торопится, и убежать, но тут вдруг человек поднял свою левую руку, показывая такой же рисунок, какой недавно появился у Мидории. Он вздрогнул всем телом, по-новому посмотрел на альфу. Получалось, что тот его соулмейт. Крохотная надежда разожглась в сердце Изуку, на мгновение, лишь на мгновение он подумал, что вот наконец пришло его спасение, мечта стала явью. Но тут вдруг альфа хмыкнул и сказал, что занят. Что, может быть, вернется. Он просто развернулся и ушел. Мидория до мельчайших подробностей запомнил его широкую спину, обтянутую дорогим пиджаком. Мужчина сел в автомобиль и уехал, а омега так и остался с глупым видом стоять посреди улицы. Он пришел в себя через пару минут, когда случайный прохожий нечаянно задел его плечом. Изуку вздрогнул, что-то пискнул и побежал в сторону дома, не понимая, что это вообще было. Мидория заперся в своей комнате, спрятался ото всех под одеялом. Его сердце от переживаний сжималось. Сомнений не было, тот альфа – его соулмейт. Такой же знак на его левой руке! Но почему же он ушел? Над этим вопросом омега ломал голову несколько часов, дней, недель, месяцев… Ведь соулмейта нельзя оставить! Ведь кем бы ни был этот человек, он идеально подходит тебе, он твой лучший во всех отношениях партнер. Только с ним можно построить качественные, гармоничные отношения, только с ним. Только с ним. Прочие отношения даже глупо воспринимать всерьез. Вы как две половинки, что спустя время наконец встречаются, сливаются в единое целое. А этот… этот… Изуку не может пересчитать ночей, сколько раз он заливался безудержными слезами. Первые пару дней ему казалось, что это какая-то шутка. После мозг более-менее свыкся с мыслью, что Мидория встретил своего соулмейта, что пусть и на мгновение, но сон стал явью. Да… явью… На мгновение. Осознание случившегося накрыло его через неделю. Омега так растерялся в момент встречи, что даже не спросил имени. И даже не взял телефон. Альфа, наверное, наврал, когда сказал, что меняет их каждый месяц! Глупости! Никто не меняет номер так часто, это глупо. Видимо, он решил просто не связываться с Изуку. По крайней мере, тот нашел только такое объяснение происходящему. Мидория кричал часами в подушку, от осознания, что он встретил соулмейта, а тот покинул его. Сказал, что занят. Что может быть важнее этого? Что? Изуку чаще начал крутиться перед зеркалом, исследуя свое уродливое тело. Тонкое, слабое, жуткое. С выпирающими костями, со всяким отсутствием мяса. Нет ни запаха, ни толики привлекательности. Он с ужасом думал, что альфа посмотрел на него, еле сдержался от того, чтобы не вырвать, и поспешил сбежать… Действительно. Никому не нужен такой омега… Но, несмотря на такие мысли, Мидория не переставал в глубине души верить и надеяться, что его соулмейт вернется, что предпримет ещё одну попытку связаться! Омега даже сходил в центр ППС, помощи поиска соулмейта. Показал им свою метку, те вбили ее в базу. Но поиск не выдал ничего. Совершенно. И через неделю, и через месяц. Будто второго такого человека просто не существовало. Постепенно Изуку даже начало казаться, что всё это он себе просто напридумывал. Не было никакого соулмейта, не было никакого альфы. Лишь его истерзанное сознание видит то, чего нет… Мидории казалось, будто он сходит с ума. Отчим продолжал водить в дом своих друзей, вместе с которыми постоянно выпивал и играл. Частенько проигрывал только-только заработанные деньги, холодильник постоянно был пуст. Но не голод и холод в доме пугали Изуку, нет. А то, как со временем пьяные гости их дома смотрели на него. В трезвом состоянии никто бы даже не взглянул на него, никому не нравятся мелкие подростки. Но в пьяном - они не до конца понимали, сколько омеге перед ними лет. Главное, что омега, главное, что есть куда запихнуть свои члены. В таком состоянии никого из них не волновало, что подросток сразу же побежит в полицию, что их посадят. Они вообще ничего не соображали… Трижды Мидории приходилось убегать на улицу, когда кто-то из друзей отчима отпускал жутковатые комментарии в его адрес, от которых все оглушительно ржали. Дважды он прятался в своей комнате, подпирая дверь всем, чем можно. И однажды один из в стельку бухих альф всерьез его домогался, хватал за руки, пытался облапать. Его отвлек кто-то другой и Изуку успел ускользнуть… Он жил в постоянном страхе и ужасе от того, что никто его не спасет, никто. Раньше он мог верить и надеяться, что соулмейт изменит его жизнь. Но и тот оставил его, бросил одного… За столько дней на правой руке Изуку появились новые слова, изображение. Много мелких-мелких чёрных сердец, какие-то полосы. Сначала иероглифы покрыли всю кисть, затем запястье, предплечье, локоть. Мидория боялся, что «метки» перекинутся на плечо и выше-выше по телу. У большинства людей «меток» не так уж и много, они не выходят за границы кисти. Но у Изуку нужд души много, желаний, необходимостей… – Пятьсот тридцать седьмой, – вновь вздохнул омега. Он считает каждый день с момента встречи с тем до жути красивым альфой. Почти полтора года прошло. А о нем ни слуху ни духу… Мидория забрался головой под подушку, нервно вздыхая, пытался успокоиться. Ну да, не нужен он никому. Ну и что. Но скоро совершеннолетие, он сможет устроиться куда-нибудь на работу и уедет отсюда навсегда… Будильник зазвонил очень неожиданно. Изуку испуганно вздрогнул и резко сел, выключая его. Он не успел заметить, когда наступило утро. Быстро переоделся в школьную форму, взял рюкзак, вышел робко за дверь. Отчима поблизости видно не было, омега боялся на него нарваться. Мало ли чего скажет жуткого. Решит и отправит омегу за пивом в магазин. А тот ещё слишком маленький, только недавно шестнадцать исполнилось, ему не продадут. Но отчиму этого не объяснишь, он придет в ярость, если Мидория воротится без его любимого пива… Изуку быстро умылся, стараясь не шуметь, пригладил, как смог, волосы, и скорее убежал в школу, пытаясь совладать с ужасной головной болью от недосыпа… *** Шото сошел с борта частного самолета по трапу, вздохнул. Всегда приятно разобраться с делами. Задавил группировку в Чикаго, нашел партнеров в Нью-Йорке. Теперь можно ненадолго на родину. У него всё ещё есть одно незаконченное дело. – Тех, кто был со мной на задании, отпусти пока что, – сказал он подручному, быстрыми шагами направляясь к черным тонированным машинам, что уже ожидали их. Тодороки запрыгнул на заднее сиденье и бросил лишь короткое: «К дому». Возвращаться на базу сейчас нет никакого смысла. Альфа устало прикрыл глаза и запустил руку в карман, нащупывая там смятую фотографию. За эти месяцы она уже стала его личным талисманом. Дела были неотложными, поэтому, несмотря на то, что Шото нашел спустя столько лет предназначенного ему миром омегу, он не смог даже толком поговорить с ним. Знал, что его передвижения отслеживаются конкурентами, не хотел подставить мальчика под удар. Тот, к тому же, был ещё совсем маленьким в день их первой встречи. Какой смысл был с ним общаться… И Тодороки улетел на задание. Но воспоминания о той единственной встрече не давали ему покоя. Какие-то странные, доселе незнакомые чувства пробудились в нем. Нет, это была не похоть. Он знал, что такое желание, и это явно было не оно. Что-то другое. Трепетное, воздушное, разгорающееся под ребрами. Шото неожиданно для самого себя вспоминал его каждую ночь. Смотрел на фотографию омеги, сам не знал, зачем, волновался. Через неделю позвонил на базу и дал задание людям аккуратно следить за этим мальчиком. Так, чтобы он этого не замечал, но, чтобы в случае чего, они могли его защитить. Мало ли, другие группировки прознают про то, что они соулмейты, и решат убить омегу… От одной этой мысли альфу почему-то бросало в жар. На его левой руке постепенно начали появляться новые знаки. Слово «любовь» дублировалось множество раз. Появились и новые: «Дом», «деньги». Тодороки, глядя на это, с удивлением усмехался. Деньги? Неужто тот омега так меркантилен, что постоянно думает о деньгах? С чего бы ему быть таким озабоченным этим? А вот слово «дом» поставило альфу в тупик. Он уже начал предполагать, что родители мальчика попали вместе с ним на улицу, всякие ситуации случаются. Взволнованный связался с базой, следящие за Изуку сказали, что тот живет как прежде, каждый день со школы возвращается домой. Это немного успокоило альфу. Но после он начал звонить подчиненным чаще, выведывать о своем соулмейте всякую информацию. Но те почти ничего не могли ему дать. Этот омега никуда не ходил, ничем не интересовался… Шото ввалился в свой дом, прогнал прочь всех рабочих, озабоченный мыслями. Полдень, на улице жара. Поначалу Тодороки планировал повременить со встречей с Изуку, после начал думать, что ему необходимо это здесь и сейчас. Тот, наверное, подрос. Судя по его дню рождения, сейчас ему должно быть уже шестнадцать… Альфа решил заехать за омегой после школы, ведь в другом месте перехватить его было бы нельзя: он никуда не ходит. Шото сел в машину, собирался добраться в одиночку, это его личные дела. Но неожиданно на телефон пришло сообщение. «Необходимо убраться из Токио, Лига собирается устроить захват». Тодороки передернуло. Как не вовремя! Снова уехать он не может… Альфа колебался около минуты. Он всегда быстро принимал решение. Взял людей и поехал к школе. *** Прозвенел последний звонок. Изуку облегченно нервно выдохнул. Он поднялся со своего места, собирая учебники в рюкзак. Одноклассники, толкая его плечами, выбежали из класса прочь. Омега лишь поморщился. Он медленно вышел в коридор, спустился по лестнице. В раздевалке не сразу нашел свою обувь, кто-то переложил зачем-то ее в другой ящик. Может, случайно, а может это чья-то очередная глупая шутка… Мидория вышел за территорию школы, по привычке глянул на дорогу в слепой надежде, что там будет та самая черная машинка. Порой ему казалось, что та преследует его, стоит где-то на перекрестках. Но нет. Это всё фантазия разбитого сознания. Никто не приедет за ним, пора уже смириться. Изуку грустно вздохнул и медленно поплелся домой. У него болел живот: позавчера отчим запульнул в него бутылкой от пива и попал прямо под ребра. На коже проступил большой синяк. Омега старался не думать, какими последствиями для его организма это обернется. Какая разница? Тут хоть ложись и помирай. По спине вдруг побежали мурашки. Над Мидорией нависли тени. Он даже не успел обернуться. Некто обхватил его поперек живота, резко оторвал от земли, куда-то потащив. Держали не больно, но очень крепко. Изуку только открыл рот, собираясь завизжать во всю мощь подростковых легких, как его закинули в салон автомобиля тряпичной куклой. Дверца захлопнулась, омега взмахнул руками, автомобиль тронулся. Он резко сел, оглядываясь в шоке по сторонам. Рядом с ним на пассажирском сиденье сидел альфа. Ни на мгновение у Мидории не возникло сомнений, это тот самый. – Вы! – лишь вырвалось у него. На передних сидениях сидели два амбала в пугающих черных костюмах. Изуку сглотнул, сжав ладонями свои износившиеся школьные брюки. – Я, – отозвался альфа и пугающе блеснул глазами. – А ты, гляжу, совсем не изменился, – пробормотал он себе под нос и протянул к омеге руку, ощупывая его тело через тонкую ткань рубашки. Мидория в ужасе завизжал, пытаясь отстранить его руки от себя. – Вы чего? Куда мы едем? – нервно спросил он. Альфа поморщился. Он достал из кармана какой-то бутылек, отвинтил крышку и протянул Изуку, приказав: – Понюхай. Тот машинально вдохнул. Веки тут же потяжелели, от горла по всему телу распределился холодок, омега уснул, завалившись на бок. Мидория открыл глаза, испуганно вздохнув. Мягкий свет ослеплял его, Изуку подумал, что это солнце пробивается в окно. Но нет. В сознании начали всплывать воспоминания. Судя по антуражу, это был не сон. Омега резко сел, оглядываясь по сторонам. Мягкая кровать, совсем не такая, какая стоит у него дома. Теплое одеяло. Кремового оттенка стены, картины с абстрактной живописью, пара тумб из красного дерева. Мидория вскочил, убеждаясь, что он всё ещё в одежде. Тут же обнаружился его рюкзак на стуле около стола. Изуку схватил его обеими руками, суматошно достал телефон, сдуру решив звонить в полицию. Мобильный, как назло, разрядился. Омега подбежал к окну. Вид незнакомый. От слова совсем. Высокие здания, он сам находится, судя по размеру человечков, этаже на сороковом. Мидория отпрянул от окна, схватившись за сердце. Высота пугала его. Он кинулся к двери, сжимая в руках рюкзак. Выскочил в коридор и резко остановился, в ужасе уставившись на высокого коренастого альфу, наверное, какого-то охранника, который дежурил у его двери. – Я… я… – Изуку начал от испуга задыхаться. Этот двухметровый мужик спокойно смотрел на него, не собираясь заламывать руки или бить, но омега всё равно боялся стоять рядом. – Вернитесь, пожалуйста, в комнату, – прогромыхал альфа. – Хозяин сказал следить за тем, чтобы вы оставались там. Мидория задрожал. В голове закрутились самые страшные идеи, начиная от тестирования на нем наркотиков, заканчивая расчленением и продажей на органы. Изуку сглотнул, не в состоянии что-нибудь вымолвить, и вдруг резко развернулся, кинувшись изо всех сил бежать по коридору к лестнице, что виднелась в конце. Если попадет на улицу, сможет смешаться с толпой, найдет любую станцию метро и доедет до дома. Себе вслед омега услышал удивленный возглас. Кажется, тот альфа даже предположить не мог, что он побежит. Сердце бешено стучало в ушах, перед глазами всё плыло. Мидория вылетел к лестнице, не успел сбросить скорость и полетел вниз. Взмахнул руками, вскрикнул, но тут кто-то сильный схватил его за шкирку и резко дернул назад от лестницы, поставив на ноги. – Если вы убьетесь, мне не поздоровится. Не бегайте, пожалуйста, – послышался тяжелый голос. Он не был злым, негодующим, хотя бы просто недовольным. Изуку это поставило в тупик. Он ожидал, если поймают, на месте расстреляют. А тут. – З-зачем я здесь? – заикаясь, спросил омега. Альфа не отозвался. Сделал вид, будто не к нему обращались. Мидория огляделся по сторонам и нерешительно ступил на лестницу. Охранник отреагировал, схватив его за плечо. Не больно, но крепко, ощутимо. Изуку задрожал. К горлу подступил комок, он еле сдерживался, чтобы не расплакаться. Сознание твердило, что там, в машине, рядом с ним на заднем сидении сидел его соулмейт. Тот самый альфа, с которым он встречался полтора года назад, тот самый с крепким, сильным ароматом горячего шоколада. Но где он сейчас? – П-почему я не могу уйти? – предпринял еще одну попытку омега. – Меня убьют? – предположил он нервно. – Расчленят? Что? Что? – его тело пробил озноб. Охранник нахмурился, но так ничего ему и не ответил. Прикрыл ладонью свое ухо, что-то быстро-быстро зашептав. Мидория в этом ничего не разобрал. Ему стало жутко страшно, показалось, сейчас придут ребята в форме с автоматами и расстреляют его на месте. Мозг упорно сопротивлялся такому исходу. Отчаянно твердил, что такое могло произойти с кем угодно, только не с ним. – Пройдемте обратно, – строго сказал вдруг охранник. Омега в ужасе замотал головой. В коридоре ему казалось, что в случае чего есть, куда бежать. Быть запертым в комнате слишком страшно. В том, что альфа закроет дверь на ключ, сомнений у него не было. Охранник на его реакцию нахмурился. Он повторил свою фразу, а Изуку вновь лишь помотал головой, прижавшись спиной к стене. Альфа поморщился и схватил его за локоть, потянув в сторону комнаты. Мидория пытался сопротивляться, дрожа всем телом. – Пустите-пустите! – шептал отчаянно он. – Вы только делаете себе больнее, прекратите сопротивляться, – спокойно сказал охранник. Омега что-то тихо замычал и обессиленно осел на пол, выронив рюкзак из рук. К глазам подступили слезы ужаса, хотя раньше он думал, что, если попадет в такую ситуацию, будет вести себя спокойно и рассудительно. – Рен, пусти его, – послышался снизу лестницы спокойный голос. Охранник послушно разжал пальцы, позволив Изуку безвольной куклой упасть на пол. Тот испуганно отполз к стене, в надежде обернувшись. Голос был знаком. По ступенькам неспешно поднялся тот самый альфа. Он выглядел злым, сердитым, даже где-то жестоким. Мидория испугался, что сейчас с ним что-то сделают. Успокаивала лишь одна мысль, этот альфа – его соулмейт. Он ничего не сделает. – Можешь быть свободен, – холодно сказал подошедший альфа подчиненному, и тот удалился. Изуку испуганно сглотнул. Его оглядели, поморщились. – Я-я… – он нервно вздохнул, – вы же меня не убьете? – пробормотал омега. Альфа усмехнулся уголками губ. – Как получится, – он схватил Мидорию за плечо и потянул вверх, поставив на ноги. – Пойдем, я всё тебе объясню. Изуку кивнул, но замер, как вкопанный. Ноги отказывались слушаться. Альфа смерил его пренебрежительным взглядом. – Я… можно домой? – тихонько попросил омега, его голос дрожал. – Нет, – отрезал альфа резко. – Идешь? Или мне отодрать тебя? – предложил он, страшно блеснув глазами. – Что? – Мидория задрожал, от такого предложения закружилась голова. – Н-нет-нет-нет! – он замотал в ужасе головой. – Вы что… я н-нет… – От стены отодрать. А то прилип к ней, – пояснил альфа и усмехнулся. Он схватил Изуку за локоть, притянув к себе. Тот чуть ли не упал, ноги вдруг стали ватными. Он встряхнул головой и, боясь сделать что-то не то, всё же пересилил себя, послушно двигаясь. – Вы кто? – спросил Мидория, как привел дыхание в норму. – Зачем я здесь? Можно домой? Меня убьют? Разве вы не мой со… – Как много вопросов, – альфа поморщился. – Меня зовут Шото Тодороки, запомнил? Шото Тодороки, – повторил он, будто сомневался в здравомыслии омеги. Тот покивал головой. – Запомнил! – Я… – альфа улыбнулся уголками губ, – и мои ребятки… мы вроде мафии, – неожиданно весело сказал он. – Вполне официальной, у нас с полицаями подписан договор, – Шото засмеялся. Изуку испуганно на него посмотрел. – Мафия, – повторил он шепотом, сглатывая. – Можно я вернусь домой? – попросился он встревоженно. Там хоть всё привычно. Здесь его и убить могут. – Домой, – Тодороки погладил подбородок. – Во-первых, я уже ответил на этот вопрос. А дважды повторять я не люблю. Во-вторых, как ты собираешься это сделать? Ты давно не в Токио. – Что? – Мидория шокированно на него посмотрел. Из другого города доехать он сам не сможет. – И даже не в Японии, – добавил Шото и усмехнулся его испуганному виду. – А… а… – Рот закрываем. – Н-но… – Хочешь что-то сказать? – А… н-нет.