***
Антон устало наблюдал за тем, как его мама, Майя Емельянова, уже двадцать первую минуту подряд (он засекал!) беседовала с постовой медсестрой, которая расспрашивала у неё абсолютно всё, что только можно и нельзя: рост парня, его вес, размер ноги, адрес проживания, номер телефона и кучу, кучу, кучу всякой непонятной Антону херни. Благо, хоть про размер полового органа она спрашивать не стала. — Антоша, иди сюда, солнце, — женщина в голубом халате вдруг подалась вправо, чтобы увидеть и без того сидящего, как на иголках, Шастуна, после чего с улыбкой поманила его к себе пальцем — Иди, не бойся, кое-что тебе расскажу. Стремительно краснеющий от стыда парень поднялся с насиженного места и подошёл к столу, у которого с очень внимательным видом сидела его мама. — Значит так, смотри, — опустив взгляд на большую кипу каких-то исписанных бумаг, начала медсестра — Мы уже закончили заполнение твоих документов, так что ты можешь идти и заселяться. Твоё отделение на 4 этаже, от лифта — дверь слева. Там тебе скажут номер твоей палаты, на доске объявлений висит распорядок дня, в общей комнате есть холодильник, куда можно сложить продукты. Мужские и женские туалеты в конце коридора, ты поймёшь, где. Ну и… В общем-то, это всё. Ближе к 12 часам тебя навестит твой лечащий врач и назначит время обследований. Всё, повторюсь, 4 этаж, дверь слева — хорошего вам дня! — Большое, огромное спасибо, и Вам тоже хорошего дня! — Майя чуть ли не подскочила со стула, на ходу беря в руки крупную синюю сумку с вещами и рюкзак, а затем, схватив под руку уже и без того бордового Антона, вышла из кабинета. — Маааам, ну зачем весь этот цирк?! — оторвавшись от матери, парень возмущённо скрестил руки на груди — Я вообще не понимаю, почему мы АЖ В ПИТЕР приехали ради каких-то там никому не здавшихся обследований? — Антон… — тяжело вздохнула Майя, заглядывая в зелёные глаза сына — Понимаешь, в Воронеже нет таких хороших больниц и клиник для лечения рака… — Мама, ну нет у меня никакого рака, пойми же! Я здоров, может хватит уже хоронить меня? — Твой кашель и боли говорят об обратном, Шастун! — женщина сурово топнула ногой, но потом вдруг медленно опустилась на стоящий рядом стул и накрыла лицо дрожащей рукой — Ты должен пройти обследования. Если болезнь и вправду есть, то ты будешь обязан начать лечение. Я не позволю, чтобы она победила. Слышишь меня? Из её груди вырвался прерывистый вдох. — Я не хочу потерять своего единственного сына. Как же ты не можешь этого понять?.. Обоих стоящих в коридоре накрыла волна тишины, прерываемая разговорами из кабинетов по соседству. Первым заговорил Антон, вытирая двумя пальцами внезапно появившийся мокрый след на щеке. — Ладно, мам, нужно уже идти, заселяться там, всё такое. — Да, идём, конечно. Отобрав у родительницы свои сумки, парень уверенными шагами направился в сторону лифта, через каждые пару секунд останавливаясь и дожидаясь, пока мать его догонит. Доехав до 4 этажа, по пути подобрав ещё двоих страдальцев со второго, Антон сразу же свернул налево, куда указала ему идти медсестра пару минут назад, и увидел перед собой пластиковую дверь (что вообще не удивительно). Над ней висела большая желтоватая табличка «Онкологическое отделение». Звучало очень страшно, по-крайней мере, так казалось Шастуну. — Антон, чего стоишь? — услышал из-за своей спины парень, медленно открывая дверь свободной от сумок рукой — Заходи уже, не трусь. Подтолкнув насупившегося сына вперёд, Майя зашла за ним следом. Попав в тёплое, не то, что остальные, помещение, Антон был вынужден зажмуриться от большого количества яркого света, идущего чуть ли не из каждого угла. Всё, что он успел увидеть — это очень длинный и широкий коридор, по бокам которого были расположены десятки таких же пластиковых дверей, как и та, в которую он зашёл только что. — Да что ж ты будешь делать, иди давай! — прикрикнула мать, находясь уже на взводе, и вновь пихнула потерявшегося Шастуна вперёд. Сделав пару неосознанных шагов, он всё же попробовал открыть глаза. Получилось. Он продолжил идти, крутя головой в разные стороны и рассматривая каждый сантиметр этого длинного, ещё неизведанного им коридора, пока Майя вдруг больно не схватила его за плечо. Антон тихо ойкнул, пытаясь вырваться из маминой хватки. — Ай, пусти, мааам… — Ой, извини, — отвлёкшись от наблюдения за чем-то, женщина как бы в знак извинения потёрла место, куда она ненароком вцепилась, и затем убрала руку — Идём сюда, — она подалась влево, мысленно таща за собой Антона — Вроде, тут тебе должны сказать номер палаты, в которой ты будешь лежать. Идёшь? — Иду, иду. — Здравствуйте, — завидев идущих к ней быстрыми шагами мать и сына, с улыбкой поприветствовала медсестра, сидящая за стойкой. Она выглядела довольно по-доброму, так что Антон чуть-чуть успокоился. — Здравствуйте! — ответила Майя, быстро доставая из своей сумочки какой-то помятый лист бумаги и протягивая его девушке — Мы заселяться пришли. Шастун Антон Андреевич. — Так, подождите, не торопитесь пока, — притормозила женщину медсестра и, взяв из её рук документ, дала ей взамен другой, более прямой и чистый — Заполните ещё это, пожалуйста. И тогда вы уже сможете спокойно заселиться. — Спокойно уже точно не будет, — пробубнил себе под нос заколебавшийся парень, падая на железный стул неподалёку и негромко вскрикивая, ударяясь локтём об него же — Да сука! — Антон, а ну не матерись, получишь у меня! — Майя погрозила Шастуну пальцем, от чего его щёки залились краской, и продолжила что-то строчить на выданном медсестрой листе. — Антон, не матерись, получишь у меня, — уже почти одними губами спародировал шатен, сам же и усмехаясь — Не, вы что, я не матерюсь совсем… Сука — это, блять, литературное слово, — так же шёпотом добавил он.***
— 412 палата, Шастун, — наконец-то, наконец, Антон услышал эти заветные цифры! Без лишних слов, схватив свою сумку и потрёпанный рюкзак, он чуть ли не побежал в сторону того самого коридора «пластиковых дверей», оставив мать и дальше разговаривать с той, отказавшейся ну слииишком нудной, медсестрой. Добегая до угла, за которым должны были находиться 401 и 402 палаты, он уже морально физически готовился завернуть за него. Но, резко повернув свой бег в правую сторону… БАМ Вещи Антона, как и он сам, отлетели в сторону как минимум на метр. Удар о линолеум пришёлся на затылок и спину, заставив его приглушённо зашипеть. — Эй, смотри, куда идё… — начал было парень, но вдруг, он почувствовал резкую и очень неприятную боль в области груди, вызывающую у него неконтролируемый и устрашающий приступ кашля. Из груди вырвалось пару громких хрипов при попытке сделать нормальный вдох. Напуганный Антон, чуть ли не задыхаясь, кое-как приподнял свою верхнюю часть тела и сел, поставив руки позади себя. Голова предательски закружилась, а в ушах зазвенело, пугая бедного Шастуна ещё больше. Перед его глазами промелькнул силуэт, в которого он, судя по всему, и врезался парой секунд ранее. — Так, тихо, парень, — над головой Шастуна послышался взволнованный мужской голос, а далее, звук скользящей по линолеуму сумки. Чья-то твёрдая рука обхватила шатена сзади, после чего, вторая прислонилась к груди и слегка надавила, вынуждая его отклониться назад. Когда голова Антона коснулась его же сумки, специально продвинутой сюда, руки тут же отпустили его. — Потерпи немного, скоро пройдёт. Ты только не двигайся, хорошо? Рядом с ним на согнутых коленях сидел мужчина в синем тканевом костюме. Вроде как совершенно обыкновенный, ничем не примечательный, с лёгкой щетиной на лице и густыми тёмными бровями. Но стоило Антону лишь поднять взгляд на глаза этого человека, как впечатление о нём мгновенно изменилось. Они будто горели синим пламенем и одновременно разливались внутри холодным Атлантическим океаном, призывая молчаливо тонуть в них. Бесконечность. Да, этого бы точно хватило, чтобы вдоволь насмотрелся в эту голубизну. Антон буквально на секунду забыл, как дышать, но для него эта секунда всё тянулась и тянулась. Кашель прекратился так же внезапно, как и начался, оставив о себе напоминание в виде неприятного привкуса на основании языка. — Ну вот, я же сказал, что станет полегче, — мужчина улыбнулся, своими словами выводя забывшегося Шастуна из транса — Всё в порядке? — тут же усомнился он, увидев растерянное выражение лица мальчишки. — Да…в полном, — Антон тряхнул головой и, с трудом поднявшись на ноги,***
— 409, 410… — Антон шёл по темнеющему с каждым шагом коридору и считывал с табличек номера палат, пока, прерывисто вздохнув, не увидел свою — Вот, 412. Шастун немного волновался. Ложится в больницу ему приходилось впервые, так как если и была такая необходимость, то на помощь всегда приходил дневной стационар. Но сейчас, когда, возможно, жизнь Антона подвергается серьёзной опасности, другого выхода не было. Свободной рукой оттянув пластиковую ручку двери вниз до упора, парень увидел, что та с тихим шорохом открылась. До этого едва слышные голоса, доносящиеся изнутри, замолкли, будто ожидая, кто же зайдёт к ним в гости. Антон оказался в небольшой светлой комнатке, и первым делом, что он увидел, было широченое окно напротив него. «Вот почему тут света так дохуя, — парень мысленно ухмыльнулся, прогоняя из себя всё волнение» Пройдя немного дальше и захлопнув за собой дверь, Шастун с восторгом заметил, что размеры подоконника соответствовали размерам «световой дыры» (ассоциации были именно такими из-за изобилия солнца, льющегося прямо оттуда). Около боковых стен стояли друг за другом четыре кровати с железными изголовьями, у каждой из которых стояла деревянная тумбочка. Справа от Антона находилась белая раковина, над ней — заляпанное чем-то очень похожим на зубную пасту зеркало. А слева (дверь располагалась посередине) шатен заметил небольшой шкаф, видимо, для одежды, ну или каких-нибудь крупных предметов. Казалось, полностью рассмотрев свою новую обитель, Шастун перевёл взгляд на кровати у правой стены и вдруг встретился с двумя парами любопытных глаз. И те, и те, были исключительно карими, но одни смотрели на мальчишку чуть ли не враждебно, неприятно, будто хотели задушить его, а другие излучали лишь доброту и искренность. — Ну привет, что ли, — прервал тишину Антон, тыкая указательным пальцем в кровати с левой стороны — Обе свободны? — Привет, да, обе, — ответил ему парень с «тёплыми» глазами, в знак согласия опуская голову и тут же возвращая её в изначальное положение. Второй сидел молча, не шевелясь и, судя по отсутствию каких-либо звуков, даже не дыша. — Ага, — краткость — сестра таланта, как говорится. Не долго думая, Шастун сделал ровно два шага до ближайшей к окну кровати и, скинув на неё все свои сумки, с явным нежеланием принялся их разбирать, отвлекаясь лишь на то, чтобы задуматься, куда же впихнуть ту или иную вещь. Тут, пластиковая дверь вновь открылась, и у входа опешивший Антон увидел никого иного, как свою мать, довольно сердитую и грозную. — Ну и куда ты убежал? Меня совсем немного нельзя было подождать? — она неспеша подошла к стремительно краснеющему сыну (какой это уже по счёту раз за это утро?), после чего она скептически осмотрела раскиданные по всей кровати свитера, штаны и другие части одежды — Ну ничего сам сделать не может… Тяжело вздохнув, женщина принялась сворачивать первую попавшуюся ей под руку футболку. — Маам, ну перестань, — смущённый Шастун выхватил из рук Майи ткань и принялся сворачивать её самостоятельно. — Ой, какой же ты невыносимый, — родительница лишь покачала головой и, ласково улыбнувшись, поцеловала сына в розовую щёку — Ладно, мне бежать нужно, удачи, мальчик мой, и веди себя хорошо! — Пока, мам, — приобняв женщину и взглядом уходибыстреепожалуйстапроводив её до двери, Шастун пристыженно опустил голову. Ну вот что за подстава перед новыми соседями, блин… — Тебя как зовут хоть, инопрешленец? —