Крайние меры

Пристань Лотоса встретила Лань Сичэня теплом, покоем и уютом. Бабочки радостно перелетали с одного цветка на другой, пчёлы самозабвенно рылись в пыльце, а рыбы беззаботно плескались в воде. Идиллическую картину всеобщего благоденствия нарушал только Цзинь Лин, наворачивающий круги по причалу, полностью игнорируя тот факт, что Фея, обмотавшись водорослями, вступила в неравную схватку с юньмэнскими гусями. Знак поистине зловещий, хотя письмо, отправленное Цзинь Лином Лань Сичэню и изобилующее фразами «всё пропало», «я виноват» и «лучше б он мне ноги переломал» выглядело не в пример страшнее. Догадаться кто этот загадочный «он» было нетрудно. Во всей Поднебесной только один человек имел такую нездоровую тягу к угрозам порчи конечностей – Цзян Ваньинь, глава ордена Юньмэн Цзян, и по совместительству «тонконогий лотос души и сизая молния сердца» Лань Сичэня. Последнее, конечно, не афишировалось, но то, что Цзинь Лин отправил письмо прямиком в Облачные Глубины, явно указывало на то, что мальчишка был в курсе любовных похождений своего дяди. – Нет мне прощения! – весьма драматично выпалил Цзинь Лин, стоило Лань Сичэню ступить на причал, – я преступник, вероломный предатель, коварный отравитель, нет, хуже, я плохой племя-я-янник! Слёзы закапали из глаз Цзинь Лина, а Лань Сичэнь попытался унять накативший ужас. – Глава ордена Цзинь, что произошло? – осторожно спросил он, стараясь не очень концентрироваться на слове «отравитель» и образе Цзян Чэна, возлежащего на одеялах и диктующего слугам свою последнюю волю. – Я ушёл на ночную охоту без разрешения, а когда спустя пять дней дядя нашёл меня живым и здоровым, то захотел меня выпороть, – вместо ответа сообщил Цзинь Лин, немного стушевавшись под грозным оком главы Лань, – ну я и подумал, что как-то несолидно одному главе ордена лупить другого, а у меня как раз было при себе одно снадобье... успокаивающее, я и налил его в суп… всего-то пару пузырьков, а потом… Лань Сичэнь громко охнул, вдруг испытав острое желание тоже сломать чью-нибудь ногу. Желательно, одному не в меру предприимчивому подростку. По воздуху это передаётся, что ли? – Он хотя бы жив? Цзинь Лин на мгновение прервался и резко вытер нос длинным рукавом. – Конечно, жив. – Ему плохо? – Ну, как сказать… – протянул мальчишка и в следующую секунду что-то фиолетовое метнулось на них из кустов. –  Ху-а-а-а-ань! – Лань Сичэнь вздрогнул и едва успел вскинуть руки, чтобы поймать повисшее на нём стройное тело. Нет, само собой, Лань Сичэнь был взрослым здоровым мужчиной, поэтому время от времени его посещали фривольные фантазии о главном сокровище Юньмэна, в развевающихся одеяниях несущемся сквозь разнотравье прямиком в его раскрытые объятия. Но пережить такое в реальности, честно говоря, он не надеялся и будучи в бреду.  – Г-глава ордена, – кое-как просипел Лань Сичэнь, кажется, начиная понимать, что имел в виду Цзинь Лин, – вы хорошо себя чувствуете?  – Лучше всех! – с улыбкой от уха до уха сообщил... Нет, Лань Сичэнь точно не ошибся – Цзян Чэн, тот самый лотос души, но совершенно очевидно уже не молния, хотя тоже что-то бьющее прямо в сердце. – Цзинь Лин мне рассказал о вашем конфликте, – стараясь как можно незаметнее ослабить железную хватку на своей шее, пояснил Лань Сичэнь. Естественно, он искренне восхитился новообретённой смелостью А-Чэна, который ещё месяц назад при дневном свете мог разве что подышать Лань Сичэню в ухо. Только вот затор в доках и пошедшая ко дну джонка, груженная поросятами, красноречиво намекали, что зевакам лучше не видеть чересчур интимных сцен между двумя главами кланов. – Ах, – Цзян Чэн томно стрельнул глазами и махнул рукой в сторону Цзинь Лина, – это всего лишь небольшое недоразумение. Ну знаешь, как проблемы отцов и детей, только – дядей и племянников. Всё в полном порядке. Губы Цзинь Лина задрожали, а в уголках глаз снова заблестели слёзы. – И ты не будешь его наказывать? – уточнил Лань Сичэнь, всё ещё прикидывая масштаб трагедии. – Нет, – радостно замотал головой Цзян Чэн. – И ругать не будешь? – Зачем? – искренне удивился он. – Без ужина не оставишь? – Лань Сичэнь, что за дикость?! – это могло бы стать рыком грозного тигра, но вышло похожим на урчание объевшегося рыбьими головами кота. Такого благодушия нервы Цзинь Лина не выдержали и, издав приглушённый вопль, он умчался куда-то в сторону главного здания Резиденции. – А что ты скажешь на это? – Лань Сичэнь кивнул в сторону суетившихся на берегу торговцев и лавочников, безуспешно пытавшихся отловить обрётших свободу поросят, а заодно прервать затянувшийся конфликт Феи и гусей. На причале царил хаос. – Скажу, что я ужасно по тебе соскучился! – ну вот, теперь пришла очередь издавать странные звуки уже Лань Сичэню. Несомненно, он будет скучать по гневливой морщинке между бровями А-Чэна, которой были посвящены три сборника стихов, шесть мелодий для сяо и одна пьеса, триумфальное представление коей ожидалось в ближайшие недели. Но видеть свою любовь таким умиротворённым и довольным жизнью дорогого стоило. Может, Цзинь Лин преувеличивает, и всё не так уж и плохо? – Пойдём скорее в дом, – прервал этот поток сомнений Цзян Чэн и ловко подхватил Лань Сичэня под локоть. – Познакомлю тебя со всеми. – Со всеми – это с кем? – на всякий случай поинтересовался глава Лань. – Ну, как же, – вскинул брови Цзян Чэн и начал загибать пальцы, – с прекрасным градоначальником соседнего Биньчжоу, с женой прекрасного градоначальника соседнего Биньчжоу, с дочерью прекрасного градоначальника соседнего Биньчжоу, с милым крестьянином в жёлтой шапке, с милым крестьянином в синей шапке, с сыном милого крестьянина в синей шапке… – Не знал, что ты устроил перепись, – заметил Лань Сичэнь в момент, когда пальцы на руках Цзян Чэна закончились, и он замолчал, явно раздумывая: не употребить ли для пересчёта своих милых и прекрасных друзей ещё и пальцы на ногах. – А это не перепись, – наконец выдал Цзян Чэн, – это праздник! Я объявил недельный выходной во всем Юньмэне. Здорово придумано, правда? – вновь просиял он. – Я велел развесить везде фонари, украсить дома лотосами и угощать всех арбузами. Но похоже, арбузами дело не ограничилось. Стоило Цзян Чэну с Лань Сичэнем приблизиться к Резиденции, как оттуда послышались завывания весьма скабрезного характера. – Ах да, ещё я распорядился открыть погреба и выдать моим замечательным подданным старинные вина. Чего добру зря пропадать. Цзян Чэн снова улыбнулся, очень довольный собой, а Лань Сичэнь с тоской посмотрел на вывалившуюся из дверей кухни парочку забулдыг. Судя по виду, это были крестьяне в жёлтой и синей шапках. Они громко рыгнули, поравнявшись с двумя главами орденов, заставив Лань Сичэня внутренне подобраться в предчувствии скорейшей расправы. Но ничего подобного не случилось, Цзян Чэн лишь проводил их ласковым взглядом и вновь обратил всё своё внимание на Лань Сичэня. – Какие прекрасные люди, не правда ли? Столько искренности и простодушия. Никогда об этом не задумывался раньше. Может, и адепты тёмного пути не такие уж плохие? – на полном серьёзе выдал Цзян Чэн, – просто не поняты обществом. Точно! А волосатые шаньсяо всего лишь ищут места попрохладней, змеи-измерители переживают из-за роста, а лютые мертвецы недолюблены после смерти. Лань Сичэнь, конечно, ратовал за добро и гармонию, но сейчас истовое миролюбие главы Цзян уложило его принципы на обе лопатки. Не то чтобы он был против оказаться на этих самых лопатках, только вот явно не в вопросе терпимости к злобной нечисти. – Думаю, не стоит спешить с подобными выводами, – осторожно ответил Лань Сичэнь, всё ещё стараясь сохранить положительный настрой. Но с каждой минутой делать это становилось всё труднее. Особенно в зале для официальных приёмов. Внутри царили буйное веселье и разгул, публика здесь подобралась самая отъявленная, ярко контрастируя с забившимися в угол Цзинь Лином и немногочисленными слугами. На лице управляющего и вовсе отражалась печать вселенской скорби, преобразившаяся в оттиск хрупкой надежды, стоило Лань Сичэню подойти поближе. – Уважаемый Цзэу-Цзюнь, прошу, умоляю! – Отвесив глубокий поклон, без предисловий зачастил старик. – Сделайте что-нибудь, верните нашего хозяина! Иначе он пустит по ветру всё, что было нажито непосильным трудом, и свет славы и почёта ордена Юньмэн Цзян пропадёт без остатка! Лань Сичэнь поджал губы, чувствуя, как плита нелёгкого выбора вот-вот придавит его к земле: на одной чаше весов лежало благополучие Пристани Лотоса, на другой – счастье и покой его дорогого А-Чэна. Которого веселящийся люд, кстати, уже взял в оборот и вовлёк в танцы с участием ведра и лопаты. Это было даже мило. Только вот окончательно растрогаться Лань Сичэнь не успел. Ему же не показалось? Нет, совершенно точно, на голову Цзян Чэна спикировал венок из лютиков. Это ещё откуда взялось? Но долго гадать не пришлось. На противоположном конце траектории полёта обнаружилась пухлощёкая девица. Изящно покачивая бёдрами, она приблизилась к Цзян Чэну и по-хозяйски натянула венок на его макушку. И Цзян Чэн, его Цзян Чэн, лебединый зов души, неукротимая стихия сердца, цветущий розарий средь зимы жизни и прочее, прочее, прочее, лишь рассмеялся и начал рассыпаться в благодарностях. – Что ещё за гуль? – чуть ли не в панике выпалил Лань Сичэнь. – А, это, – устало протянул управляющий. – Это не гуль. Это дочка Ганг Ливэй... – ...прекрасного градоначальника соседнего Биньчжоу, – в одни голос проговорили управляющий и Цзинь Лин. По позвоночнику Лань Сичэня пополз холодок, словно за спиной притаился призрак. Но нет, это оказалась широкоплечая крестьянка, которая бесцеремонно растолкала танцующий народ и устремилась прямиком к дочке градоначальника, дабы вырвать Цзян Чэна из её цепких лап. Лань Сичэнь даже позавидовал подобной прямолинейности. – А это дочка кузнеца, – обречённым тоном сообщил Цзинь Лин, когда вышеупомянутая девица вцепилась в волосы дочки градоначальника. – Что-то сегодня не видно дочки главного торговца, – таким же унылым тоном поделился управляющий. – Так дочка главного портного вчера спустила её с причала прямиком в воду, наверное, до сих пор обсыхает. Рядом с таскающими друг друга за космы девицами начала собираться толпа. Для подвыпивших крестьян это действо оказалось явно более волнующим, чем танцы с лопатой. Цзян Чэн тоже в стороне не остался. Сдув со лба выбившиеся из венка лютики, он хлопал в ладоши, издавая одобрительные возгласы. Кажется, он восхищался боевыми навыками обеих соперниц, отдавая должное их силе, сноровке и целеустремлённости. – А ведь новости ещё даже не достигли соседних кланов, боюсь представить, что будет потом, – покачал головой управляющий. – Точно, – глубокомысленно поддакнул Цзинь Лин, – грядёт просто-таки массовое паломничество невест, а потом коллективные драки. Может, нам начать принимать ставки на победителя, чтобы хоть как-то восполнить казну? Перед глазами Лань Сичэня всё потемнело. Конечно, он готов был драться за свою любовь, но не так же? Тем более, что-то подсказывало ему, что шансов выжить в толпе разъярённых девиц у него будет в разы меньше, чем у головастика в желудке Черепахи-Губительницы. – Так, всё! – Лань Сичэнь и не подозревал, что может так гаркнуть. – Пора этот балаган прекращать и немедленно! – Только вот как? – оживился от такого энтузиазма Цзинь Лин, – чего я только не перепробовал, даже сказал, что против ваших отношений. И знаете что? – Что? – немедленно отозвался Лань Сичэнь, прикидывая в уме, стоит ли расценивать такое заявление племянника его дорогого лотоса как благословение. – Что я должен подумать ещё разок, потому что вот он, например, будет совсем не против, если я приведу мужа из Гусу! – Какая поразительная широта взглядов, – восхитился Лань Сичэнь, с трудом подавляя улыбку, – но, кажется, я знаю, как поправить дело. И если не поможет это, не поможет уже ничто.

***

На столе стояли четыре плошки, четыре чашки и были подготовлены четыре прибора. Только вот людей за столом было всего двое. – Ну, Лань Хуань, ну скажи, кого мы ждём в гости? – уже второй час канючил Цзян Чэн. – Подожди немного, это сюрприз! – стоически держался Лань Сичэнь, гипнотизируя взглядом двери. Кстати, они могли бы и поторопиться. – О, я люблю сюрпризы! – наконец, успокоился Цзян Чэн, а Лань Сичэнь только покачал головой. Вообще-то, нет! Настоящий Ваньинь ненавидел сюрпризы, и Лань Сичэнь надеялся очень скоро вернуть эту черту характера. Как и всё остальное. Прошло ещё несколько минут, и двери в комнату наконец-то открылись, пропуская внутрь двух человек: мужчину в ланьской одежде с ланьской повязкой на лбу и внешне очень похожего на Лань Сичэня, и его спутника в чёрном с красным ханьфу с чёрной с красным флейтой и буйством повадок очень похожего на Фею Цзинь Лина. Цзян Чэн только открыл рот, но сказать ничего не смог, видимо, от переполнивших его братских чувств, не иначе. Поэтому Лань Сичэнь взял на себя роль хозяина вечера. – Дорогой Брат, Вэй Усянь! – Цзэу-Цзюнь, – подал нехарактерно слабый голос Вэй Усянь откуда-то из-за плеча Ванцзи, – Цзян Чэн... – и метнул испуганный взгляд на Лань Сичэня. Тот поспешил ободряюще улыбнуться и едва заметно кивнуть, давая добро на любой беспредел. – Рады видеть вас в Пристани Лотоса, – объявил Лань Сичэнь, на пробу скосив глаза в сторону Цзян Чэна, взгляд главы Цзян в этот момент был чист и невинен как весеннее небо. – А уж мы-то как рады! – прочистив горло, ответил Вэй Усянь, осторожно приблизившись к столу и одарив своего спутника нежной улыбкой. – Правда, Лань Чжань? – Мгм, – едва ли не воинственно согласился Ванцзи, и они оба уселись напротив своих братьев, беззастенчиво впечатываясь плечами и бедрами друг в друга. – Мы просим прощение за опоздание, – вновь нарушил тишину Вэй Усянь, многозначительно поёрзав на своей подушке. – Нам пришлось срочно остановиться по дороге... Ну знаете... Нет, Лань Сичэнь не знал и точно не хотел просвещаться в этой области. Но к огромному его облегчению со стороны Цзян Чэна послышался какой-то странный звук, еле слышный писк, как будто из норы полёвки, и вот теперь на чистом небе его взгляда, кажется, появились первые перистые облака. Пока ещё маленькие такие, невзрачные, совсем незаметные. По крайней мере для их гостей – точно. – Ох, Цзян Чэн. Мне тут сказали, ты пересмотрел свои взгляды. Очень вовремя, – продолжил умиляться Вэй Усянь и опрокинул в рот сразу половину плошки с рисом, мигом придя в неописуемый восторг. – Ух ты! Лань Чжань, Лань Чжань, ты обязательно должен это попробовать, так вкусно! – Вэй Усянь поковырялся в своей тарелке и без раздумий ткнул палочками с зажатым между ними куском прямо в губы Ванцзи. – Как скажет Вэй Ин, – мужественно ответил его спутник и с готовностью открыл рот. В прежние времена Лань Сичэнь только восхитился бы невозмутимостью Ванцзи, но сейчас он мог лишь раз за разом поглядывать на А-Чэна, который подозрительно притих и с каким-то нездоровым интересом наблюдал за парочкой напротив. – Ну как? Лань Чжань? Вкусно было? – щебетал Вэй Усянь теперь едва ли не взобравшись на колени Ванцзи, – хочешь, я покормлю тебя дальше? – Всё что угодно, если это Вэй Ин, – стало ему ответом. – Ой, смотри-ка, у тебя рисинка к уголку рта прилипла, сейчас я её уберу, – всплеснул руками Вэй Усянь и, недолго думая, быстро лизнул губы своего мужа. Вот теперь звук со стороны Цзян Чэна стал более отчётливым, полёвка превратилась в дикобраза, а перистые облака в его взгляде уступили место кучевым, с явным оттенком грозовой синевы. Тут и до гневливой морщинки было недалеко. Лань Сичэнь тревожно вздохнул и перехватил хитрый взгляд Вэй Усяня. Пока всё шло по оговорённому плану, который Лань Сичэнь изложил в письме с просьбой о помощи. «Лань Чжань, а, Лань Чжань» прозвучало как минимум ещё с десяток раз и «всё для Вэй Ина» ровно в том же количестве, когда Вэй Усянь, размахивая плошкой с рисом, «случайно» вывалил оставшуюся его часть в вырез своего ханьфу. – Ой! Я такой неуклюжий. Но Лань Чжань любит меня и таким. Правда, Лань Чжань? – Мгм, – вновь согласился Ванцзи, беззастенчиво запустив руки в вырез чужой одежды. Лань Сичэнь осторожно прикрыл глаза рукавом, давая себе твёрдое обещание, что, хотя он сам всё это затеял, когда А-Чэну станет лучше, он непременно потребует у него компенсацию за потраченное здоровье. Дальнейший диалог дорогих гостей и вовсе слился в бесконечное «Лань Чжа-а-ань, я такой грязный, почисти меня – всё что хочет, Вэй Ин – ах, да-да, вот здесь риса больше всего, ну же, возьми его». Но к окончательному непотребству творящееся за столом действо всё же не скатилось. Последняя фраза Вэй Усяня утонула в вопле. Нет, не взбесившегося дикобраза, как можно было бы предположить, а тигра, которому вонзилось в нос не меньше дюжины колючек дикобраза, явно объевшегося полёвками. Только годы усердных тренировок помогли Лань Сичэню не упустить момент и поймать за талию Цзян Чэна, метнувшегося через стол, явно не за тем, чтобы помочь кому-то с гигиеническими процедурами. – Вы совсем стыд потеряли?! – взревел Цзян Чэн, безуспешно, размахивая потрескивающим Цзыдянем. И не было для ушей мелодии прекрасней. – Кролики озабоченные!!! – Лань Сичэнь от радости стиснул Цзян Чэна крепче, аж рёбра затрещали. Хорошо! Это было хорошо! – Пошли вон отсюда, пока я вас не прибил! – Ещё лучше! – Да я вам ноги обоим переломаю! – Вот оно! Идеально! – Но как же… – попытался пойти на контакт Вэй Усянь, но похоже Ванцзи всё-таки реалистичнее оценивал всю серьёзность ситуации и потащил Вэй Усяня к выходу. Перемирие между братьями подождёт до следующего раза. – И Цзинь Лина с собой взять не забудьте, – крикнул на прощанье сладкой парочке Лань Сичэнь, продолжая удерживать, бьющегося в приступе неистовой воинственности Цзян Чэна. Кажется, силы с избытком вернулись главе Цзян, в то время как миролюбие покинуло его без остатка. И это было к лучшему. – А что натворил А-Лин? – спросил Цзян Чэн у Лань Сичэня, когда тот всё-таки выпустил его из рук, выдержав паузу, достаточную, чтобы три человека сбежали так далеко, что было бессмысленно начинать погоню. – Знаешь ли, это долгая история… – протянул Лань Сичэнь, любуясь, как Цзян Чэн живописно морщит брови. Как же он раньше не замечал, что это ему очень идёт! Ничуть не меньше, чем улыбка. – Всё равно его выпорю, а потом отправлю работать в поле вместе с крестьянами, – заключил Цзян Чэн, снова позабыв, что его племянник вообще-то глава ордена. – А вот с этим могут возникнуть проблемы, – Лань Сичэнь не стал упоминать, что в юньмэнских полях сейчас находятся разве что клещи. – О чём это ты? – не понял Цзян Чэн, явно пребывая в святом неведении о последних событиях, творящихся в Пристани Лотоса. Ну там, открытые погреба, крестьяне в разноцветных шапках и нашествие невест. – Давай, лучше я начну с самого начала, – ответил Лань Сичэнь, с трепетом предвкушая лицезрение гневливой морщинки на протяжении многих последующих дней. И с некоторым опасением – вероятных психозов. Но это ничего, Лань Сичэнь в Пристани Лотоса надолго, а значит, обеспечить положительные эмоции Цзян Чэну тоже сумеет. И уж в этом деле посторонняя помощь ему точно не понадобится.