К Р А Б Ы

Он долго брел по скользким камням, ловко перебирая каждой из восьми ног. Еще две передние короткие ножки крепко держат самое ценное, что он мог создать. Ему уже исполнился шестой год, и он точно знает, что готов, и ценная ноша лишь подтверждала его уверенность. Свежий весенний ветер доносит притягательный аромат со стороны ближайшего мелководья. Пахнет новыми водорослями и чем-то неуловимо сладким, что он еще ни разу не ощущал. Запах дурманит мысли, заставляя в предвкушении щелкать клешнями, рискуя потерять ценную ношу под брюшком, но ноги уверенно несут его в сторону океана. Холодная вода мерцает впереди отсветами поднимающегося над горизонтом солнца, почти слепя глаза, расположенные на тонких отростках. Он всегда считал, что у него красивые глаза, как и правая клешня. Такой клешне завидовали все вокруг, а многие боялись лишний раз вступать с ним в спор. Да и панцирь его отличался особой прочностью и длинными шипами, ни у кого таких не было. Ну чем не жених? Да, он мог гордиться собой, и никакие блики на воде не могли помешать ему разглядеть среди прибрежных валунов панцирь самки, которая так активно заманивала его феромонами. Блестящая спинка красным пятном мелькает все ближе, а небольшие отростки-шипы придают его избраннице особый хищный шарм. Шипы заставили его впервые задуматься, сможет ли он ухватить ее за клешни, и понравится ли ей, и как он станет стягивать с нее панцирь. «Ты любишь пожёстче?» — хотел бы спросить он у нее, но не знал, насколько уместным будет такая фраза? Как ему приближаться к ней? «Привет, иди ко мне, детка», – или: «я тут заметил вас, леди…» Он покачивает отростками-глазами, теряя ее из вида на несколько секунд, но аромат, который он уловил в самом начале на другой стороны песчаной косы, уверенно ведет его вперед. Она оказывается прекрасна (или это все феромоны кружат голову, хотя какая ему вообще разница?), еще прекраснее, чем он представлял. Ее клешни такие маленькие и аккуратные, что рядом с ней он чувствует себя сильнее. Возбуждённее. Он ловко подныривает под последним камнем, разделяющим их, появляется перед ней неожиданно и хватает ее своей правой клешней. Она дергается резко в одну сторону, в другую, но он успевает ухватить ее вторую клешню. И они замирают. Все его тельце внутри твердого панциря похоже на медузу. От страха, адреналина, возбуждения он подрагивает, но клешни держит уверенно, не отпускает. Она смотрит на него пристально, чуть покачивая глазами, как будто она смотрит внутрь него, как будто она все-все о нем знает. Это волнует. Он немного пожимает клешнями, спрашивая у нее: можно? Она так же медленно покачивает глазами и немного отодвигается, позволяя ему начать тянуть на себя. И он тянет. Медленно и нежно тянет, помогая старому, уже бесполезному панцирю слезать, обнажая такое желанное тело. Он медленно тянет, и панцирь потрескивает от его усилий. Тонкие сети трещин разбегаются неспешно, создавая свой странный, уникальный узор. В первый день ничего не случается, только тихий треск, который больше ощущается в соприкосновении клешней, чем слышится. На второй день он замечает первые трещины, и неприятное ощущение, что у него ничего не получается, отступает. Он с новым энтузиазмом сдавливает и сдавливает клешни, пока треск не становится громче, ощутимее. Она словно покачивается рядом с ним, уверенно упираясь на все свои ноги, и он пробует сжать ее сильнее. Она лишь довольно бегает глазам по его мощному панцирю. На третий день ему кажется, что он не сможет удерживать свое ценную ношу дальше. Ему уже хочется приблизиться к ней… Но в своих мечтах он забегает вперед, а тем временем ему стоит не отвлекаться, стягивая с нее линяющий панцирь. Он чувствует, что осталось немного, а в сетке трещин, кажется, видит все ответы на все свои жизненные вопросы. Четвертый день начинается с оглушающего треска, и остатки ее панциря распадаются на сотни кусочков ровно по тем трещинам, которые он наблюдал больше суток. Она довольно трясет полуобнаженным телом, и он хочет помочь ей снять лишние куски ненужного покрытия, но боится отпускать клешни, лишь бы она не исчезла от него, не растворилась далекой мечтой. Но она была близка и красива, и он понимал, что это безумно долгое ожидание и еще более безумное ее обнажение, когда хочется уже увидеть все до мельчайших подробностей, заводило его все больше и больше. Он хотел видеть ее, но какие-то мелкие ошмётки панциря мешали ему. Убрать их, обнажить ее до конца — эта цель чуть ли не стала для него с а м о й главной, важной, почти затмила то, ради чего он выбрался из холодных глубин под еле теплое весеннее солнце, ради чего пробирался по мелководью и берегу, ради чего прошел через десятки опасностей. Но она напомнила ему, когда резко передернула всем своим телом, заставляя остатки панциря отвалиться по разные стороны от нее. Долгое наваждение спало мгновенно, и он, перебирая ногами, приблизился к ней как можно ближе, чтобы короткие передние ноги, удерживающие ценную сперматофорную нить, могли дотянуться до ее ходильных ног. Он немного дожит, когда пытается обмотать плеоподы и коксоподиты, но она кокетливо подставляет ему каждую свою ножку по очереди, и он медленно, любовно занимается ими. Нить плавно ложится разнообразными спиралями, и он гордится своей работой. Все заканчивается неожиданно. Его передние ноги снова свободны, сперматофорная нить призывно поблескивает на ее половых отверстиях, и он может провалить на все четыре стороны. Она больше не удерживает его рядом, отпускает — теперь он волен искать себе новую самку. Но он остается неподалеку, спрятавшись за валунами и подглядывая за ней. Он понимает, что ему нравится подглядывать. Тело внутри подрагивает, и он понимает, что скоро будет готов искать себе новую самку с новой ценной ношей в передних ногах. Ожидание подстегивает его, приятно волнуя нутро. Но вот он замечает, как она начинает медленно выпускать икру и специальный фермент. Он растворяет оболочку сперматофоров, и его семя медленно оплодотворяет заметанную икру. О, он может представить это до безумного ярко! Он ждет, пока оплодотворенная икра прикрепляется к волоскам плеоподов, переживая, чтобы ни одна икринка не потерялась. Оболочки каждой икринки вытягиваются в полые стебельки, накрепко оплетая волоски, и он может свободно вдохнуть. А в его ножках уже поджидает новая сперматофорная нить, и он готов искать новую самку во-о-он в тех дальних небольших пещерах дальше по берегу, тем более его уже манит новый запах феромонов. В этот раз он попробует метод «привет, детка».