milky

— Куда... Куда идем-то? Тэхен задается вопросом вслух, крепче сжимает расслабленные пальцы Чонгука, находящиеся прямо в его ладони. Омега ведет его за собой, легонько тянет за руку, с нетерпением заталкивает на кухню и предусмотрительно прикрывает дверь, словно Хоа все еще дома и может их обнаружить. — Ты сильно изголодался? Альфа с удовольствием принимает безумно откровенные ласки старшего, порывисто отвечает на его легкие поцелуи, стараясь как можно дольше прикасаться к влажным губам омеги своими, позволяет прижать себя к кухонной двери, притягивает почти полностью обнаженное тело вплотную и едва ли не вгрызается в соблазнительно выставленную шею мужчины. Чонгук жестоко играет с его самообладанием, сегодня даже больше обычного. Тэхен голодал долго, не осмеливался говорить об очевидном, просить омегу дать ему возможность вновь провернуть то, что они делали лишь единожды, но сегодня осмелел. Возможно, во время течки Чонгук позволит ему прикоснуться к своей груди снова. — Очень... Блять, очень сильно... Чонгук расслаблен и изнежен настолько, что альфе приходится его придерживать. Старший уделяет ему персональное внимание, лезет к уже давно расстегнутой ширинке, в очередной раз обхватывает вновь твердый член Кима, подвергает его нежной ласке, деликатно ведет ладонью вдоль плоти, с очевидным нетерпением принимаясь покусывать отданные на растерзание губы любовника. Тэхен не стесняется показывать свою очарованность, искренне выражает восхищение, глядя в полные азарта глаза напротив. Бедра альфы движутся сами по себе, поддаются навстречу мягкой коже чужой ладони. Чон насаживает руку до упора, всякий раз задерживается у самого лобка, чтобы чуть сильнее сдавить орган у основания, а затем мучительно медленно движется вплоть до головки, оставляя для нее прикосновения совсем воздушные, почти неощутимые. Тэхен теряется в собственных стонах и вздохах, любой изданный звук кажется ему настолько громким, что эхом разносится в голове. Феромоны позволяют Чонгуку крутить им как захочется, течная омега берет над ним верх, чему Ким нисколько не препятствует. Грудь Чонгука, наполненная и мягкая, уже давно потирается об его туловище, сосками проезжается по смуглой коже альфы, двумя влажными дорожками молочно-белого цвета отпечатывается на нем. Из омеги по-настоящему сочится, неторопливо вытекает маленькими каплями молоко, предназначенное, справедливо говоря, ребенку. Тэхен не прочь ненадолго побыть в этой роли, если подобное откроет ему доступ к желанному. Чонгук уже давно принял решение, он знает, что альфа позволит себе сделать задуманное только после его согласия, поэтому специально медлит, будто пытается вывести его из себя. — Хочешь, чтобы я покормил тебя, да, Тэхен-а? Младший кивает, ухватывается за лямки эротичного белья мужчины, сжимает их в кулаках и тянет вверх, заставляя Чонгука обворожительно простонать прямо ему на ухо. Старший убежден в своей привлекательности, ему нравится доводить Тэхена до точки невозврата, истинной нужды, однако даже выдержка зрелой, умудренной опытом омеги может дать трещину, когда любимый альфа просит осторожно, но настойчиво, требовательно. — Чонгук... Блять, ну... Прошу тебя... — Ким говорит жалобно, вновь оглаживает бедра Чона, осторожными касаниями перебирается на ягодицы, все еще частично скрытые под откровенным бельем, и подхватывает омегу на руки, плотно прижимая к себе. — Хочу твое молоко... Еще раз... Честно, блин, разок... Всего разок, Чонгук... — шепчет он, параллельно проходя в другую часть комнаты, чтобы переместить старшего к обеденному столу. — Дай выпить немного, совсем чуть-чуть... Быть разложенным на кухонной мебели Чонгуку нравится. Большой деревянный стол позволяет ему свободно раскинуться на твердой поверхности и взглянуть на возбужденного Тэхена снизу. Альфа демонстративно лишает себя верхней части одежды, особенно красиво расправляется с рубашкой, ранее сковывающей его движения, обнажает превосходное молодое тело. Чонгук любуется открытым ему видом. Тэхен мощный, крупный, его плечи широкие, а туловище рельефное, словно полностью состоит только из кожи и мышц. Оно часто скрывается под футболками, толстовками, редко показывается вне постельных сцен, поэтому каждую близость с альфой Чон непроизвольно запоминает. Это тело всегда будет возбуждать его, соблазнять моментально. — Чего ты... Блин, ответь мне... — альфа просит с ноткой недовольства, хмурится, когда старший начинает смеяться. Боится, что не сможет добраться до молока. — Пожалуйста... Чонгук ведет ладонями по собственной груди, намеренно размазывает капли молока по чувствительной коже, а затем разводит руки в стороны, приглашает на пир, предвкушая каждое ласковое прикосновение, что ожидает его в ближайшее время. — Сегодня тебе все можно, Тэхен-а. Альфа нависает над ним медленно, всматривается в область груди, не веря услышанному, фиксирует кисти старшего, прижимая его запястья к столу, и наконец позволяет себе дотронуться до совершенной, идеальной груди любимой омеги. Тэхен ведет по ней носом, вынюхивает, наслаждается запахом Чонгука, частично перебивающимся стойким ароматом свежего грудного молока, а затем высовывает язык, чтобы слизать еще не подсохшие молочные дорожки, причудливым узором разрисовывающие по всей груди мужчины. Чонгук стонет первым, напрашивается, непроизвольно подставляя как можно большую поверхность тела под прикосновения альфы. Его снова берет дрожь, стоит только парню прикоснуться к соску, обхватить его мягкими, слегка искусанными губами, тихонько прикусить и втянуть в рот сильнее, чтобы извлечь из груди старшего молоко. Белесая струя бьет Тэхену в небо, мягким вкусом и долгожданным теплом молоко разливается по его рту, что альфа сопровождает несдержанным стоном. Чонгук аккуратно хватается за его волосы, гладит по голове, нежно вплетает дрожащие пальцы в темные локоны и приподнимается, стараясь притянуть парня как можно ближе к себе. Альфа глотает громко, шумно, медленно посасывает и без того чувствительные соски омеги. Чонгук раздвигает ноги, симпатично подзывает Кима еще ближе, просит об себя потереться, что младший с удовольствием исполняет. Омега стонет от ласк, коими одаривают его истерзанную грудь, в наслаждении откидывает голову назад, ударяется макушкой о поверхность стола, в ответ на это Ким поднимает взгляд вверх, ненадолго отрывается от лакомства, чтобы проверить сохранность мужчины. — Ты как? Нормально? — немного нетерпеливо спрашивает он, довольно облизывая свои губы. Чонгук не в порядке. Он слишком возбужден и начинает возбуждаться еще сильнее, когда бесподобный, чертовски сексуальный альфа, лицо которого полностью вымазано в его молоке, проявляет заботу о нем. Тэхен не смеет вновь пить молоко, не дождавшись ответа от слегка заторможенного Чона, однако гримасу удовольствия на лице старшего видит слишком хорошо, поэтому в отместку за игры, проворачиваемые Гуком ранее, принимается бережно, плавно сжимать набухшую грудь двумя ладонями, с особой осторожностью выдавливая из нее все больше пахучих, приятных на вкус капель. — О, господи... — Чонгук почти не может отвечать, из него вырываются только вздохи и упоминания всевышнего, потому что Тэхен заигрывается настолько, что мыслить трезво становится практически невозможно. Член омеги все еще потирается об орган младшего сквозь ткань трусов, его грудь слишком часто и сильно отзывается на прикосновения горячего языка, а живот скручивает от каждого нового столкновения зубов Кима с темной кожей омытых молоком сосков. — Тэхен... Ох, я так... Ах, Тэхен-а! Пожалуйста! Ким сжимает мягкие половинки чужого бюста сильнее, позволяет молоку брызнуть вверх, из-за чего часть капель приземляется прямо ему на лицо. Чонгук смотрит на него с немым восторгом и упоением. Почти добравшийся до экстаза, исступленный действиями своего альфы, он прикасается к влажной щеке парня подрагивающей рукой, собирает остатки молока пальцами, которые затем отправляет в послушно приоткрывающийся рот Тэхена, чтобы дать облизать каждую фалангу. — Хочу кончить, Тэхен-а... — Чон тоже переходит на шепот, плавно очерчивает контур губ Кима, вытирает испачкавшиеся уголки и улыбается благодарно, с удовольствием наблюдая за тем, как заботливый юноша целует каждый его палец. — Кажется, я могу сделать это только от стимуляции груди, дорогой... Тэхен с усмешкой прикладывает щеку к местечку под ключицей, слушает биение сердца омеги, продолжая понемногу сжимать податливую грудь, и вновь спрашивает о самочувствии старшего, лениво отвечающего на вопрос в положительном ключе. — Сможешь выпить еще немного? — самостоятельно просит Чон, без стыда и совести применяя один из многих типичных соблазнительных приемов — кусает губу, кидая взгляд, полный томления и ожидания, на Кима. — Да я... Сколько угодно. Альфа возвращается к лону Гука стремительно, вновь побуждая его довольно вскрикнуть и выгнуться кверху, заводит руки за спину омеги, чтобы огладить всю доступную ее поверхность. Чонгук, охваченный страстью и наповал сраженный безграничной нежностью младшего, едва удерживает тонкую нить, связывающую его с реальностью, почти впадает в беспамятство, собственными силами спасаясь от соблазна погрязнуть в сжирающем удовольствии полностью. Ему все еще хочется сохранять рассудок во время течки, помнить каждое мгновение рядом с Тэхеном, но удается это с трудом, особенно когда ласки Кима так и подталкивают его забыться на время. — Дорогой... — Чон с трудом разлепляет глаза, до этого с силой зажмуренные, реагирует на падение чего-то легкого на пол. Тэхен не замечает обращения к себе, не слышит едва различимого звука удара, потому что полностью сосредоточен на груди. Терзая Чонгука долгими чмоками и любовными покусываниями, он преследует всего парочку главных целей — насытиться молоком и доставить удовольствие нуждающейся омеге. Старший превозмогает желание вновь закрыть глаза. Все еще стонущий, раскрасневшийся и вспотевший, он поворачивает голову в сторону, смотрит на пол, довольно долго фокусируя взгляд на небольшом предмете, откатившемся на приличное расстояние. Только спустя две минуты, до краев заполненные сладкой негой, мужчина узнает в вещице маленькую подарочную коробку символичного красного цвета. Вещица, отлетевшая достаточно далеко, не сломалась от столкновения с полом, но открылась, когда ударилась об него. Характерный блеск и очертания кольца, торжественно выглядывающего изнутри коробки, довольно быстро позволяет Чонгуку догадаться до очевидного. — Тэхен-а... Там находится то, что предназначается непосредственно ему. — Тэ... Тэтэ... Тэхен... В этой коробке, черт возьми, его предложение! Чонгук пытается достучаться до пристрастившегося к его груди альфы, легко дергает его за волосы, просит ненадолго оторваться, из последних сил пытаясь подавить рвущееся наружу наслаждение, и без слов, собственноручно поворачивает голову парня, показывая ему увиденное. Тэхен теряется на секунду, какое-то время выясняет причину, по которой ему пришлось отказаться от кормежки, но уже через несколько секунд застывает на месте, кажется, задерживая даже дыхание. Он только что сдал себя с потрохами. — Тэхен-а? — Блять, я... Короче, я... Это... Еб твою... Как же... Альфа прячет взгляд, лбом тычется в плечо старшего, намеревается полностью скрыть покрасневшее лицо, на все сто процентов отражающее его смущение. Как он мог так облажаться? Предложение должно было стать сюрпризом. Ради этого Тэхен выбирал кольцо, которое могло бы понравиться Чону, тайно, втихаря выяснял размер его безымянного пальца, по ночам крутясь возле мирно спящего мужчины с измерительной лентой, организовал несколько походов в ювелирные магазины, к чему припахал и друзей, только не учел, что течка омеги может наступить раньше и разрушить все планы. — Ты... Это правда то, о чем я думаю, Тэ? — Чонгук спрашивает взволновано, тяжело вздыхает и смотрит на альфу так, будто вот-вот заплачет. — Я хотел... Сегодня хотел сказать, чтобы как надо все было, типа, ну, с цветами и с музыкой там... Хотел, чтобы тебе приятно было, а не просто так, как лошок какой-то, чтобы ты запомнил, короче, этот день... — Тэ переключается на режим ускоренной речи, говорит быстро, сбивается из-за волнения, но понять его Чон успевает. — Но ты позвонил, говоришь, течка началась, а я и подумал, что... Надо сначала с течкой разобраться, а потом я уже... Ну, ты понял... Омега отрывает младшего от себя, руки кладет на его лицо, от лба до подбородка залитое смущением красного цвета, и поддается вперед, целует осторожно, недолго одаривая губы своим касанием, после чего прижимается к теплой щеке, хватаясь за напряженные плечи. Показывает свое одобрение. Тэхен понимает старшего моментально, знает, что тот не станет отвечать на вопрос, который еще не был произнесен, поэтому самые важные слова проговаривает тихо омеге на ухо: — Ты выйдешь за меня? Чонгук не успевает понять, что именно приводит его к очередному стону. Возможно, это слова Кима, возможно, осознание того, что он обрел то, о чем не смел даже мечтать долгое время. Чонгук никогда не надеялся встретить любовь в лице альфы, никогда не думал, что его могут воспринять адекватно, не подозревал, что захочет замуж за кого-то вроде Тэхена. Но ошибаться свойственно всем. — Да, Тэхен-а... Конечно да... Дорогой, выйду, я выйду за тебя, — омега вздыхает синхронно с младшим, облегченно и свободно, будто только что сделал самый правильный выбор в своей жизни. Тэхен определенно этого стоит, он не разочаровывает, не пугает, не оставляет равнодушным. Сколько бы времени ни прошло, Чонгук уверен, он будет влюбляться в этого альфу раз за разом. — Я тебя люблю, — напоминает альфа, большой рукой проводя по расслабленному животу Чонгука, чтобы подобраться ближе к лобку. — Очень люблю... — Я тебя тоже, дорогой, — благодарно отвечает тот, с легким недоумением посматривая вниз. Младший собирает жидкость с его кожи, вновь марая свою ладонь, переводит романтическую обстановку в куда более накаленную, интимную, на что тело течной омеги реагирует незамедлительно. — Что ты делаешь? — Я? Да ничего... Вытираю тебя, вот... Испачкался... — Тэхен-а? В каком это... Боже мой... Содержимое, размазанное по животу, Чонгук идентифицирует только после слов младшего, это провоцирует его залиться румянцем идентично Тэхену. Никогда раньше подобное не происходило из-за одних только слов. — Ты... Ну... Чонгук больше не отвечает. На время он теряет связь с внешним миром, пока довольный альфа нарочно рассматривает его пристально, откладывая замечательную картину в одном из особенных уголков своих воспоминаний. — Ты кончил.