Детская любовь.

      Любовь такая прекрасная. Она может свести двух несчастных и они смогут жить более счастливо. Любовь так чудесна, так красива...       Но так легко сводит людей с ума.       Когда Николай видит плачущего посреди улицы мальчика, то у него сердце сжимается от горечи. Так жалко видит ребёнка, что всего лишь потерялся, но так надрывисто плачет.       —Милый, позволь я тебя провожу до дома, — на лице добродушная улыбка, а голос такой спокойный, что хочется довериться. Мальчик лишь кивает, утирая слезы и называет свой адрес.       Идут они недолго, всего десять минут, а в конце прогулки Юмено благодарит своего спасителя и крепко обнимает того за шею.       —Спасибо вам, дяденька... — чуть смущённо говорит мальчик и прижимается к нему в знак благодарности. От ребёнка несёт такой приторно-сладкий запах, а в голосе звучит лишь робкость и доброта. Такая детская наивность дурманит Николая и тот хочет ещё.       Он хочет слышать этот голос каждый день, каждый час, каждую минуту и секунду всей своей жизни, а запах малыша Кьюсаку... Ему хочется вдыхать его постоянно, словно наркотик и уйти в нирвану. —Всегда пожалуйста, малыш Кью... Не теряйся, хорошо? — в ответ он получает лишь кивок и вскоре маленькое тельце пропадает за дверьми дома. И вновь Николай в сером и скучном мире.       По дороге домой, он осознает, что не может прожить без мальчика и дня. Ему хочется вновь увидеть эти разноцветные волосы и красивейшие глаза... Утонуть в них с головой и никогда не всплывать. Он хочет почувствовать вновь его объятия, украсть его первый поцелуй и стать его единственным навеки.       Николай понимает, что он любит маленького тринадцатилетнего мальчика.       Последующие дни, Гоголь постоянно ходит по пятам за Юмено: от школы и до дома, по дороге к друзьям, во время прогулок. Он пресследует мальчика, при этом ни разу ещё не попадая на его взор. Этого пока и не нужно. Ему пока хватает лишь вечерние грёзы о Кьюсаку, которые от милых и невинных перерастают в грязные и непотребные.       Коля с ума сходит лишь от одного вида на мальчика и желает с ним сделать всё, что только придёт в его ненормальную голову. Ему так хочется сломать и навредить Юмено, сделать своим собственным, или просто стать его частью. Он просто хочет быть как можно ближе к ребёнку.

***

      Спустя месяц, Николай крадёт мальчика. Разум не выдержал постоянной разлуки между ними.       Юмено сидит на холодном полу подвала, прикованный к стене и кричащий о помощи. Ему страшно-страшно от этого тёмного места, он хочет домой, он хочет в тепло и уют. Но никто не слышит ни его криков, ни звона цепей, что бьются об стенку.       —Милашка Кью, ну что же ты, хехе, шумишь? — крики и звоны резко прорывает слегка приглушенный голос. Спустя мгновение в подвал спускается и сам похититель. — Ты ведь знаешь, что никто, кроме меня, не услышит твои глупые попытки спастись?       —ЗАЧЕМ ВЫ ЭТО ДЕЛАЕТЕ?! ЧТО Я ВАМ СДЕЛАЛ?! — Кьюсаку лишь кричит на него и плачет, боясь за свою жизнь. Он не хочет здесь находиться, особенно, в компании с Николаем. Звон становится лишь громче и чаще, а плач надрывистее. Ещё немного, и он сорвёт себе голос.       —Тише-тише, милашка Кью. Успокойся... — тот подходит к мальчику и садится на колени. Между их лицами лишь несколько сантиметров, а Юмено лишь всхлипывает, стараясь успокоиться. — Вот... Так-то лучше, не так ли? Я сейчас тебе всё объясню... — руки похитителя аккуратно убирают подтяжки, а после пальцы медленно, но ловко расстегивают пуговицы на рубашке мальчика.       —Ч-что вы...       —Ты мне просто очень-очень нравишься, Кьюсаку. Я без ума от тебя, я хочу быть рядышком с тобой... — рубашка спадает с плеча Юмено, оголяя большую часть тела. По ключицам проводят пальцами, заставляя мальчика вздрогнуть и слегка съежиться от холодной кожи. — Да, это глупо и странно... Но пойми, я просто сумасшедший.       —Прекратите... Мне не нравится это!..       —Я ненормальный, Кью, понимаешь? — Николай лишь улыбается на эту просьбу и снимает с его ног туфли, аккуратно целуя. На них остаются лишь белые и длинные носки. — А некоторым ненормальным нравятся детишки примерно твоих лет. Они любят их так, как многие мальчики любят многих девочек. Ты для меня и есть та самая девочка.       —М-мне страшно! Пожалуйста, перестаньте! Я боюсь!       —А-а знаешь, что мног-гие мальчики любят делать с-с... Девочк-ками? — голос становится более прерывистым, а дыхание глубоким. Тот поцелуями покрывает почти всё тело Юмено: от пальцев ног до самого подбородка, изредко покусывая его и слыша лишь тихие всхлипы. — Они люб-бят... Сувать свои писи в и-их дырочки... И-и я хочу сунуть тебе в дырочку, Кью... Понимаешь?.. — с бёдер резко стягивают белые в полосочку шортики, а за ними и нижнее бельё.       —Я-я не хочу! Н-не хочу быть девочкой!! Я хочу домой, к семье! Пожалуйста, не надо ничего со мной делать!! Пожа-а-а-алуйста!! — Кьюсаку вновь плачет и дёргается, звеня цепами. Он не понимает, почему именно из него хотят сделать девочку, почему именно ему придётся через это страдать? Ведь он всегда был хорошим мальчиком...       —Кью... — Николай аккуратно кладёт руку ему на щеку и вытирает слёзы мизинцем. — Я не виноват в этом, пойми... Ты просто слишком миленький мальчик... Я такая же жертва... Жертва твоих чар... — после этих слов, он целует мальчика в губы. Грубо, мокро и совсем нетерпеливо. Ему уже наплевать на чувства Юмено, на его слезы и боль.       Кьюсаку же лишь плачет сквозь поцелуй и молится всем высшим, чтобы это оказалось лишь страшным кошмаром.       Но это страшная явь.