«...»
Их ведут за собой по коридору два охранника: крепкие амбалы в темно-синих комбинезонах и массивных сапогах, шаги в которых своей тяжестью, кажется, способны оставить глубокие вмятины на грязном полу. Это совсем не та часть тюрьмы, доступная журналистам, гражданским, пришедшим повидаться со своими согрешившими родственниками, и основной массе заключенных, многие из которых находятся в общих камерах, расположенных друг напротив друга. Там все вполне мирно за исключением некоторых дикарей, что словно обезьяны в зоопарке, пытаются привлечь к себе внимание, долбясь в решетку и провоцируя сокамерников на мордобои. Нет, это уже подземный этаж, крыло для «особенных», где нет окон, нет солнечного света и свежего воздуха - такая роскошь местным обитателям недоступна. Коридоры здесь узкие, чтобы никто не смог провернуть ловкий трюк и напасть на смотрителя, двери тяжелые, а карцеры совсем тесные - размером буквально с футон. Да, здесь спят на тонких футонах, а руки сутками скованы наручниками с так называемыми «ежовыми рукавицами», не позволяющими держать ничего, кроме миски с супом. Это крыло для тех, кто даже в стенах тюрьмы представляет опасность и чьим единственным приговором является смертная казнь. Никто здесь не задерживается надолго. Надзиратели поворачивают направо, и пара полицейских следует за ними. Хиджиката со своим напарником Накаокой всегда работают вместе: за несколько лет совместной службы они слишком привыкли к особенностям друг друга и стали не разлей вода в делах, требующих четких, быстрых и разумных решений. Они работают на равных: даже при том, что Накаока по должности ниже Хиджикаты, он никогда не обращался к нему со знакомым младшим сотрудникам суффиксом «сенпай». А Хиджиката никогда этого не требовал. Почему на переговоры с психопатом отправили его - потому что именно он всегда проводит допросы подозреваемых, когда больше ни у кого не остается ни сил, ни методов, чтобы выбить желанное признание. В работе детектива не все так просто, и самое ценное доказательство вины - словесное подтверждение непосредственно из уст преступника, записанное на диктофон. А у Хиджикаты всегда найдутся козыри в рукаве. Он действует непредсказуемо, часто свирепо и дико, психологически ломая партизанов, заставляя под давлением сознаться в содеянном. Он может ураганом ворваться в комнату для допросов, снося все на своем пути, а может начать размеренно, цивилизованно и в самый неожиданный момент вдруг стать демоном из ада, пока оппонент нервничает, пытаясь вникнуть в происходящее. Сколько раз стулья и стол летали мимо задержанных, с грохотом ударяясь о пол; сколько раз документы с уликами взмывали вверх занавесом, сквозь который предплечье с закатанным рукавом белой рубашки устремлялось вперед, хватая готового расколоться виновника за грудки. Вот где ему, определенно, пригодился вспыльчивый характер. И сейчас Хиджиката уверен, даже чересчур уверен в своих силах. Их заводят в комнату для допросов, которая, судя по всему, оказывается самым большим помещением в этом крыле. Просторная, со столом и двумя стульями по середине, на одном из которых детективы замечают металлические дугообразные вставки на спинке, чтобы приковать наручники - они предполагают. А места много, чтобы можно было в случае чего обезвредить агрессивный источник угрозы. Умно, умно. Тошизо садится, и Накаока встает рядом. Он мог бы попросить еще один стул, но такое положение будет невыгодно перед лицом опасности. Стоя рядом с Хиджикатой, имея лучший обзор на комнату и более удобную позицию для того, чтобы спустить курок, он сможет обеспечить безопасность напарника. Его ладонь обхватывает пистолет в кармане. Им, как и охранникам, разрешено стрелять на поражение. Тишина заполняет помещение, как только закрывается дверь; надзиратели уходят, обещая в скором времени привести виновника торжества. Ни одного звука не проносится мимо них, даже воздух как будто сгустился и стал слишком липким, чтобы вдыхать его. Атмосфера страха нависает Дамокловым мечом, сковывая. Тошизо разминает кисти покоящихся на коленях рук, сжимая и разжимая пальцы. Накаока то и дело сглатывает, как будто боится, что во рту вот-вот пересохнет. Им и раньше приходилось работать с неадекватами, они не раз обезвреживали и скручивали тех, кто открыто нападал, держа в руках нож, не раз попадали под град пуль, прорезающих воздух с просто невообразимой скоростью. Они хорошо помнят обжигающую боль от разрывающего плоть свинца, хорошо знают запах и вкус собственной крови. Они знают каждый шрам на своем теле. Они обучены правилам поведения с тем или иным преступником. Они знают свою работу от и до. И все равно им неспокойно. Не каждый день удается вот так, тет-а-тет, провести беседу с приговоренным к смерти психопатом, заранее зная, что даже здесь, в окружении охраны, он может сделать что-то, что будет стоить жизни кому-то из них. Хиджиката и Накаока оба волнуются, и оба не показывают этого. Психопаты чувствуют страх. И страх заставляет сердца детективов пропустить удар, как только тяжелая входная дверь открывается. - Ну надо же! Впервые ко мне пришли гости, да еще и какие! - противный, до мурашек скрипучий голос доносится из дверного проема, когда охранники вталкивают в комнату будущего коллегу Тошизо. - Приветствую, господа детективы. Отвратительная улыбка расползается по лицу этого больного ублюдка, хоть и видно плохо - ее скрывает намордник. Тошизо изгибает бровь - на его немой вопрос сразу следует ответ одного из надзирателей: «Откусил нашему коллеге палец». Полицейских нервно передергивает от услышанного. Детективов из их отдела сложно удивить чем-то эдаким, но совсем другое дело - когда с таким монстром тебе предстоит работать бок о бок. Тяжелый, лающий гогот вырывается изо рта, обрамленного кривыми зубами; самому смертнику на вид не больше двадцати пяти лет. Боже, что же у него в голове? Всего двадцать пять лет, а за его плечами уже кровавая дорога из обезображенных тел невинных жертв. И ради чего? Ради забавы? Ради удовлетворения своих нездоровых, извращенных фантазий? Тошизо чувствует отвращение. Парня грубо усаживают на стул перед детективами, собираясь согласно мерам безопасности закрепить руки за спиной, но Хиджиката просит не делать этого. - Но он же... - начинает охранник, когда Тошизо поднимает ладонь и повторяет свою просьбу: - Не нужно. Все нормально. А ты имей в виду, - он обращается к маньяку, и его голос резко приобретает металлическое звучание, - у каждого здесь есть оружие. Только попробуй рыпнуться - и твой приговор будет приведен в исполнение в ту же секунду. - Если ты считаешь, что я боюсь смерти, то сильно ошибаешься, - тихий шепот, как морозный холодок, неприятно пробирает; сам парень наклоняется немного вперед, заставляя всех вокруг напрячься и схватиться за пистолеты. - Смерть - мой главный союзник. Глупо было бы бояться того, с кем ты работаешь, да, детектив? - Не понимаю, о чем ты говоришь. Мне не знакомо слово «страх». На самом деле внешний вид молодого преступника вселяет ужас. Даже если не знать, за что он сидит, один только безумный взгляд заставляет все внутренности завязаться в тугой узел. Говорят, некоторые психопаты имеют удивительную способность воздействовать на жертву не только психологически, но и вот так - одним взглядом. Зеленая радужка глаз вокруг совсем крохотных зрачков, оценивает с ног до головы как линза самого мощного фотоаппарата. Тошизо бы не удивился, узнав, что он умеет еще и читать мысли. Но сейчас разум полицейского очень четко настроен на одно - показать бесстрашие. Он смог унять дрожь, которая мимолетно пронеслась вдоль позвоночника при появлении смертника в дверном проеме, привык к скрипучему голосу, что действует на нервы, не позволил змеиным движениям загипнотизировать его. Он давно научился игнорировать страх еще на моменте его зарождения внутри. Он готов. - Вот твой договор. Можешь не читать, - пренебрежительный тон, легкое движение пальцев, и лист бумаги оказывается перед глазами заключенного, - все пункты максимально логичны и ясны. Все, что от тебя требуется, - посодействовать в расследовании. А взамен судьей будет рассмотрено прошение о твоем досрочном освобождении. И как бы противно мне ни было произносить эти слова вслух, я должен это сделать ради того, чтобы поймать очередного отбитого урода вроде тебя. - Ха-а-а, - томно выдыхает смертник, не отрывая глаз от Хиджикаты. И, кажется, даже не моргая. - А если я откажусь? - Такая опция тебе не доступна. - Тошизо кидает тому ручку вдоль поверхности стола. - Это не просьба о помощи. Это приказ. Тишина. Давящая, разрывающая перепонки, натягивающая нервы до предела. Раз. Два. Три. Ловкий бросок рук вперед - буквально доля секунды - и босые грязные ноги с хлопком оказываются на столе, мнут лист с перечнем пунктов и все еще пустующей полосой для подписи, а гибкие пальцы впиваются в жилистую шею, желая разорвать кожу и добраться до пульсирующих артерий, с экстазом вырвать их, забрызгивая все вокруг фонтаном алой крови. Он как обезьяна - нет, кобра - на согнутых коленях тело, как пружина, готово к внезапному выпаду, а эти безумные глаза смотрят с нездоровым интересом, будто бы гадая, что внутри мускулистого тела детектива. В них, словно через проектор, он уже видит свое самое любимое кино: конечности раскиданы по углам, внутренностями увешаны стены и лампа, свисающая с потолка на одиноком проводке, а слетевшие с плеч головы украшают стол, на котором в луже крови восседает виновник. Его лицо оказывается непозволительно близко к лицу мужчины, скользкий язык медленно проходится по сухим губам в предвкушении. Накаока не успевает даже среагировать, чтобы достать пистолет из кармана и всадить пулю в лоб психопату, который, кажется, намеревается лишить Хиджикату жизни одним движением. Раз. Дв- Очередной грохот, громкий хлопок тела о стол, болезненный стон и тяжелое дыхание с гортанным рычанием сверху. Тонкие руки смертника заведены за спину и вытянуты вверх перпендикулярно туловищу - еще чуть-чуть и послышится тошнотворно мерзкий звук треска суставов, не выдержавших напряжения. Крепкие мышцы бицепса удерживают всю зверскую силу Хиджикаты в одной его ладони, намертво обхватившей тонкие запястья безумца. Его колено воткнуто в спину парня, тем самым вжимая того в стол, не давая пошевелиться, а вторая ладонь с растопыренными пауком пальцами вдавливает лицо ублюдка прямо в смятый договор. Кровь в висках пульсирует, сердце бешено бьется о клетку ребер, уровень адреналина зашкаливает, активизируя каждую клетку в организме Хиджикаты, заставляя тело выжимать максимум силы. Он всем весом наваливается на хлипенькое, дрожащее тельце парня, выдавливая из него еще один стон. - А теперь ты будешь слушать меня, - рык, больше похожий на животный, раздается прямо над ухом молодого убийцы. - Меня и только меня. Если я скажу тебе сесть - сядешь. Если скажу тебе прыгнуть - прыгнешь. Если уткну мордой в грязь - будешь неподвижно лежать, пока я не прикажу тебе встать. Сейчас ты еще жив только ради того, чтобы поиграть в полицейского. Больше в твоей жизни нет никакого смысла. Отныне ты выполняешь мои приказы. Четко, бесприкословно. Теперь ты моя псина. Захочу - убью тебя на месте. Я не так прост, как тебе могло показаться на первый взгляд, ублюдок. Не на того напал. Рыкнув в последний раз, он резко отпускает смертника, двумя шагами отходя от него подальше, пока тот откашливается, вставая на четвереньки прямо на столе. Он выгибается в спине, расправляя лопатки и ребра, с отчетливым хрустом прокручивает плечи. Конец у фильма оказывается совсем не такой, каким он себе его вообразил. Интригующе. Его конечности дрожат, дыхание сбивается, и Тошизо чувствует, сколько внутреннего удовлетворения ему приносит это зрелище. Он справится с ним. Не важно, что выкинет этот ублюдок, он справится с ним. - Хорошо… - все тот же мерзкий смех, прерывисто звучит, перебивая кашель. - Признаю: я недооценил тебя, детектив. Хорошо, - повторяет он, садясь на столе и поворачиваясь лицом к Хиджикате, глядя тому прямо в глаза. - Я согласен. Давай. Давай сыграем в полицейских.«...»
Еще на выходе из тюрьмы Тошизо чувствует, как к горлу подступает ком. Чем дальше от смертника, тем быстрее организм начинает приходить в себя, протестуя адреналиновому допингу, и детективу кажется, что он вот-вот отключится, если сейчас же не окажется на свежем воздухе. Пальцы на автомате тянутся к и без того расстегнутому вороту рубашки, желая сильнее оттянуть ткань, чтобы отдышаться. Накаока видит, как напарника прошибает крупной дрожью, когда они вдвоем оказываются на парковке. Хиджикату трясет всего несколько секунд, но это видно невооруженным глазом - даже для него это было слишком. Тот ничего не делает, не пытается сопротивляться - просто отпускает весь пережитый за день стресс. Накаока молчит; он слишком долго проработал с Хиджикатой, выучив его поведение наизусть. После эмоциональных всплесков к нему лучше не подходить и лучше не разговаривать с ним, пока не станет ясно, что он успокоился. Такую ошибку часто совершают молодые новички, которые потом отхватывают от детектива в двойном размере. И сейчас как раз этот момент - самый неподходящий для того, чтобы оказывать поддержку. Хотя она Хиджикате и не нужна. Но Накаока знает, от чего напарник точно не откажется. - Будешь? - Он протягивает упаковку сигарет, второй рукой копошась в кармане, чтобы поджечь свою, уже зажатую между зубов. Накаока начал курить сравнительно недавно - от такой работы попробуй не закурить - но до пятнадцатилетнего стажа Хиджикаты ему еще очень далеко, что прослеживается и в том, как Хиджиката курит. Коротко кивнув и выудив из упаковки сигарету, он зажевывает ее зубами, прикусывая кончик - не случайность, а привычка. Накаока всегда замечал растертые зубами концы выкуренных Тошизо сигарет. Спрашивал, почему он так делает, но и сам Тошизо не мог ответить на этот вопрос. Закурив, Накаока подносит зажигалку Хиджикате, и тот быстро вдыхает три глубоких затяжки табачного дыма, наполняя мощные легкие никотином, который так быстро разносится кровью по телу, оставляя после себя долгожданное облегчение. - Слабоватые, - Тошизо отмечает, не выпуская сигарету изо рта и выдыхая тучи дыма через ноздри. - Ну, у меня других нет, - в ответ усмехается Накаока и начинает крутить тлеющую сигарету в руке. - Это в любом случае лучше, чем ничего. Мне срочно нужно было закурить, а свои я оставил в кабинете, как на зло, - он цокает, отводя взгляд куда-то в сторону. - Ты как, в порядке? Я обычно не интересуюсь, но… после такого каждому понадобится закурить. - Я? Я-то в порядке. - Хиджиката убирает одну руку в карман форменных брюк и зажимает сигарету между указательным и средним пальцев второй, чтобы стряхнуть с кончика пепел. - А этот ублюдок, надеюсь, теперь до конца своей жалкой жизни будет помнить меня. Хотя проживет он в любом случае недолго. Сука, ни о какой свободе и речи идти не может, и я лично прослежу за тем, чтобы он вернулся в обезьянник, и лично буду наблюдать за его казнью... - Хиджиката?.. - Накаока пытается перебить напарника, чтобы привлечь его внимание, но тот не слышит и продолжает, забывшись в грозной тираде: - Я за глотку притащу его на эшафот. Хочу, чтобы перед смертью он видел меня и чтобы мучился, мучился как можно дольше!.. - Хиджиката! - Накаока повторяет снова, на этот раз громче, и Тошизо нервно выкрикивает в ответ: - Что?! - Сигарета тут ни при чем. - Накаока кивком указывает на то, что когда-то еще было сигаретой, смятое в кулаке Хиджикаты и все еще горячее. - Блять! Тошизо выругивается и разжимает кулак, замечая на ладони точечный ожог. Скомканная, потушенная о мозолистую кожу сигарета выпадает на асфальт и оказывается растоптана носком кожаных туфель. Обожженный участок ладони теперь ощутимо болит, хотя пока напарник не дозвался его, Хиджиката и не чувствовал этой жгучей боли. Ничего. Маленькая, с каждой секундой краснеющая все больше точка на ладони - лишь пустяк по сравнению с остальными проблемами, которые свалились на его плечи. Волна эмоций снова накрывает его с головой, и он с силой пинает мусорный бак, так удачно оказавшийся у ног, отбрасывая его в сторону через всю парковку; содержимое разлетается по земле. Очередной рык вместе с остатками сигаретного дыма поднимается со дна легких, делая полицейского похожего на дьявольское создание, готовящееся вот-вот напасть на любого, кто попадется под руку.