Забота бывает разной

В комнате тихо, ровно до тех пор, пока мозг не цепляется за тиканье часов на стене. Этот звук заполоняет собой всё. И первая судорожная мысль Освальда была о том, что он не хочет вставать. Не хочет начинать новый день. Не хочет ж и т ь. Подобное состояние случалось с ним каждое утро. Сейчас рано, всего шесть утра, но уже через час к нему придёт служанка, в чьи обязанности помимо уборки и помощи на кухне входила ещё одна, необычная. Думать об этом крайне не хотелось. Мужчина зажмурился, тёплая постель с навесом казалась последним прибежищем, иллюзорно защищающим его от опасности. Но Эд, вежливый, терпеливый, невероятно жестокий Эд неизменно повторял, что главная опасность там, за стенами их особняка. А здесь безопасно. «Гнусная ложь», – думает Освальд, крепче сжимая челюсть и не открывая глаз. Когда он открыл их в следующий раз, до семи оставалось всего двадцать минут. Сердце будто пропустило удар, скованное холодом. Точнее, ужасом осознания, что ему осталось всего ничего. – Господи, пожалуйста, пусть этот день станет моим последним, – прошептал Кобблпот. Помимо его воли глаза стали влажными. Он яростно вытер лишнюю влагу. «Какая же ты тряпка», – обратился сам к себе брюнет. «Если бы не твой страх перед самоубийством, давно бы стал свободен». Увы, есть такой момент, несмотря на свою просьбу, Освальд боялся боли, боялся убить себя. Чем, несомненно, пользовались, и убрали все острые предметы, все таблетки, всё, что могло навредить «любимому малышу». Ровно семь. Пока Пингвин забывает как дышать, дверь открывается точно по графику, входит молоденькая девушка в костюме горничной, с маленьким серебряным подносом, который он ненавидел. На нём был всего лишь небольшой флакон и шприц. – Доброе утро, мистер Кобблпот, – улыбнулась шатенка, подходя к его кровати и ставя на прикроватную тумбочку свой поднос. Освальд взглянул на неё с нескрываемой злобой, но она была к этому уже привычна. Более того, Эдвард обладал каким-то талантом в подборе персонала. С виду – ангелы во плоти, а по содержанию, казалось, не уступают ему самому. – Как спали? Кошмары вас не мучили? – служанка задаёт один и тот же вопрос, поскольку так ей велено. Мужчина молчит, поджимая губу и отводя взгляд, всем видом показывая, как ему противна её компания. Ничуть не смутившись (и по сути, не ожидая ответа), девушка набрала из флакона прозрачной жидкости и наклонилась над ним. – Ну-ка, вытяните вашу правую руку, пожалуйста. – Нет, я не хочу! Я устал, передайте Эдварду, что хочу умереть!! – он барахтается, стараясь не то вскочить с постели, не то опрокинуть шатенку. Впрочем, ему не удаётся ни то, ни другое – слуги в этом доме также подбирались достаточно крепкие и сильные. Всё для того, чтобы успокоить своими силами. «Никакого оружия, Освальд не должен пострадать». – Ублюдок, мерзкий ублюдок, именно из-за тебя и страдаю! – отчаяние затмило ему глаза, теперь он видел своего врага, своего злейшего врага и мучителя, купившего его тогда на аукционе и пожелавшего «своего ручного пингвина». Тот день стал началом нескончаемого кошмара. Хотя внешне всё выглядело не так, разумеется. Кобблпот был всем обеспечен. Вкусной едой от лучших поваров города, мягчайшей постелью, дорогими костюмами, даже походами в театр и оперу. Но всегда под неусыпным надзором. Всегда под дозой того самого средства, что горничной таки удалось влить ему, воткнув шприц не в руку, а в шею. Захрипев, мужчина не мог пошевелиться пару минут. Девушка терпеливо ждала, пока «лекарство» подействует. И оно всегда работало. Именно так, как им нужно. Глаза теряли свой природный ум, становились по-собачьи преданными, наивными. Пингвин становился таким домашним, таким послушным. Легко контролируемым и внушаемым. – Ну вот, мистер Кобблпот, теперь вы готовы. Одевайтесь, завтрак скоро подадут. Господин Нигма не любит опозданий. – Да-да, разумеется! Я не заставлю любимого ждать, – присев, Освальд не был похож на прежнего себя. Девушка ушла, забрав с собой поднос, а брюнет начал поспешно одеваться, доставая свой чёрный костюм, тёмную рубашку и тёмно-зелёный галстук. Всё, как любил Эдвард. Новый день начался.