не брезгую.

— Парламент? Денис оборачивается, едва не выронив зажатую губами сигарету, и недовольно хмурится. Как истинный любитель тусовок и алкоголя, он в этом отдаленном блоке планировал торчать в гордом одиночестве. С самого начала ведь знал — приходить не стоило. Но пришел. Дела бросил, из Москвы прилетел, только чтобы с Сережей отметить важный этап в развитии «Вместе». Друзья же, блять, с самого института корешатся. А Серый со своим майором по-быстрому слился, бросив короткое: «Денис, прости, что вот так, но мне надо, я пойду…», Титов ответил еще короче: «пиздуйте уже». Он не обижается, нет. Завидует только. Самую малость. — Последняя, — жмет плечами, надеясь, что внезапного нарушителя покоя это спровадит. Но тот лишь усмехается краем губ и нагло заявляет: — А я не брезгую. Титов хочет разразиться тирадой о том, что лучше бы незнакомцу сейчас на хер пойти и не доебывать человека, занятого и нервного, но быстро прикусывает язык, сжимая сигарету между пальцев. Во взгляде напротив сплошная чернота и решительность, и никаких вариантов отказать. Возражения не принимаются — только полная капитуляция. Мужчина молчит, рассматривая его с неподдельной заинтересованностью и нескрываемым любованием. А потом склоняется, обвивает пальцами тонкое запястье — Денис через свитер ощущает жар прикосновения — и затягивается. Прямо так. Из чужих рук. Не разрывая зрительного контакта. Титов давится вдохом, теряясь в открытых, хищных глазах. Он сглатывает с трудом. — Волков Олег, — выпрямившись, представляется мужчина и протягивает ладонь. — Денис, — отвечает на рукопожатие, забыв, что собирался послать этого Волкова Олега. Олег облокачивается на стоящую почти у самого окна стойку и больше не смотрит на Титова, предпочитая ему бесконечную темноту ночи. Он выглядит уверенно, расслабленно и свободно, выстукивая непонятный ритм по пластиковой поверхности. Денис залипает, разглядывая выразительный профиль мужчины. Курение его больше не интересует — окурок падает в пепельницу, спизженную с огромного стола в одном из кабинетов башни. А выпитый алкоголь действует настоящим дурманом, заставляя признаваться в странных и стыдных вещах. Не почувствовать томительный, изучающий взгляд на себе просто невозможно. И Волков забавляется все это время, специально игнорируя чужую увлеченность. — Трахнемся? — не поворачивая головы, спрашивает он будничным тоном, будто каждому второму такой вопрос задает. Денис закашливается, почти хрипит: — Что? — Я говорю, — выпрямляется полностью, все же обернувшись, и, в силу роста, почти нависает, — переспать хочешь? — а в глазах Дениса по-прежнему ни намека на осознанность. — Сексом заняться, — снова поясняет Олег. Денис дергается в сторону, будто испугавшись, поджимает губы и машет руками активно, чтобы Волков заткнулся и не придумывал больше синонимы к половому акту. — Я понял, понял. — Ну и? Все еще кажется, что померещилось. Этот Олег совершенно не выглядит, как мужчины, которые подваливают познакомиться на вечеринках уровня Разумовского, прикладываются к сигарете и предлагают секс. Денис много таких встречал лично, и все они были более слащавые, что ли. Волков же походит на вояку какого, силовика и еще немного на террориста. От сравнения, достучавшегося из пьяного мозга, хочется хихикать. Только Олег глядит неотрывно, ждет ответа. И вроде как не шутит. Пиздец. Он хочет Дениса. — Хрен с тобой, давай. Волков снова тянет усмешку. Мягкую, но не лишенную мрачности. — Пойдем, — говорит он, последний раз взглянув на затянутый ночью Петербург. — Куда? — А ты прямо здесь собрался? Денис неопределенно хмыкает, отрывисто мотнув головой, и следует за Олегом. Бухущее сознание не оставляет попыток намекнуть, что все это неправильно, и пиздец может ждать за любым поворотом. Ты когда в последний раз на тусах трахался? Кричит оно. Но Титов уверенно отмахивается, протискиваясь через толпу людей. Не фанат он «вечеринок для самых близких». Как сельди в бочке — набиваются в нерезиновое пространство, пьют, курят, блюют потом. Ни унитаз свободный, ни спальное место не найти. А Волков, походу, шарит за какие-то читы. Или за схему расположения помещений в жилом блоке башни. Потому что приводит не только в чистую, но еще и пустую комнату с двуспальной кроватью, высокими окнами в пол и темным антуражем. Из света только приглушенное мерцание лампы в отдалении. Как будто готовился, ебать. Денис открывает рот, чтобы это и сказать с привычной ему усмешкой, но не успевает — его с силой прижимают к холодной стене. Он откидывает голову, больно ударившись затылком, зажмуривается и шипит. — Осторожнее, — предупреждают в миллиметрах от губ, лаская горячим дыханием, пальцы неспешно гладят скулу. Поддаваясь внутреннему желанию, Титов инстинктивно тянется за продолжением, но Олег заставляет повернуть голову и выставить шею. Он ведет по ней носом, бесстыдно глубоко вдыхая и так же жарко щекоча выдохом. Мягкие поцелуи очерчивают выразительную челюсть, зубы смыкаются вокруг дернувшегося кадыка. Не кусают, лишь подцепляя кожу и срывая тихий хрип. Денис не видит, но слышит — Волков усмехается и для собственного удобства придерживает его лицо. — Ты когда-нибудь спал с мужчинами? — не скрываясь, шепчет в самое ухо, языком скользнув по раковине. У Дениса слабеют колени. Ему снова хочется воспротивиться таким вопросам и сказать, что это не его, Олега, дело, с кем и сколько раз он спал. Но бесконечные и аккуратные, будто он фарфоровый, прикосновения не дают выебываться. — Давно, — только на это язвительности и хватает. Черная макушка кивает понимающе, огромные ладони забираются под светлый джемпер, но стягивать не спешат. Гладят, как на пробу, ведут неторопливо по бокам, провоцируя дрожь. Олег целует пульсирующую на шее вену, утопая в запахе чужого парфюма, и прислушивается к частому дыханию. Ему нравится податливость Дениса. Но долго изводить его будет неправильно, и руки приподнимают свитер, но не бросают небрежно — откладывают на стоящий рядом комод. «Нихуя себе, джентльмен», — проносится в сознании. На этот раз Титов себя прервать не дает. Целует сам. Положив ладони на колючие щеки, жмется к приоткрытым губам, проводит языком, глотая чужое дыхание. Олег, кажется, улыбается, подставляясь и ничего не меняя. Ему и не нужно. Денис за контроль не борется, сгорая от одного только желания чувствовать эти грубые, сухие губы на своих. И, когда ему отвечают с желанием едва ли не большим, и в рот толкаются языком, он обмякает, сдаваясь. Та самая капитуляция, которой требовал взгляд Волкова. Плечи и ключицы он зацеловывает с особой старательностью, не пропускают ни сантиметра. Денис позволяет себе запустить пальцы в жесткие волосы, сжать несильно и почувствовать хоть какую-то власть над происходящим. Олег ничего против не имеет, особенно когда Титов дышит рвано и попеременно вспоминает нецензурные выражения, стоит только не сдержаться и прикусить кое-где. Не до синяка и, уж точно, не до крови, но до слабой, приятно тянущей боли, томлением отзывающейся в паху. Занятый ощущением вылизывающего его рот языка, Титов пропускает момент, когда пуговицу на брюках ловко расстегивают. Звук разошедшейся ширинки эхом отдается в ушах. — Снимай, я что, один голый буду, — выдыхает в поцелуй Денис, пальцами подцепляя черный бадлон. Олег сдается. Не то чтобы он планировал трахаться в одежде, но раздевать другого человека всегда интереснее. Это как подарок разворачивать: долго, любовно, с интересом и вожделением. Но отступив на шаг, бадлон он все же стягивает, отправляя к вещам Дениса, и замечает, с каким восхищением его рассматривают. Узкая ладонь нерешительно ложится на пресс, словно проверяет, настоящий ли. Осмелев, ведет по кубикам и выраженным косым мышцам. Титов вот-вот начнет капать слюной. — Успеется, — прерывает Олег, и, перехватив его руку, подносит к губам для очередного поцелуя. Денис замирает. Это непозволительно нежно для человека, который просто проводит с ним одну ночь. Под эту мысль его разворачивают, утыкая в стену лицом. Влажные поцелуи спускаются по позвоночнику, покрывают торчащие лопатки. Ангел, думается Олегу. Он держит Титова за талию. Без грубости, но и вывернуться не даст, придавив крепко, и лаская выгнувшуюся спину. Мертвая хватка, тренированная. А Денис сжимает кулаки и губы кусает, но не противится. Его хочется коснуться везде — слишком соблазнительный в своей изломанной угловатой хрупкости. Ладони медленно перебираются на впалый живот, гладят ощутимо, ведут ниже, забираясь в расстегнутые брюки. Титов сперва прогибается, отстраняясь от прикосновений, но его припечатывают обратно ощутимым укусом в загривок. Олег накрывает член сквозь белье, сразу чувствует пробившую стройное тело дрожь. Он улыбается, целуя место укуса. Ласки его неспешны, постепенны и очень нежны. Но не теряют своей настойчивости, когда пальцы очерчивают головку. Денис откидывает голову на плечо позади, сквозь зубы втягивает воздух, а Волков, как назло, резко вжимается пахом в задницу. Без предупреждений толкается сильно, зажимая между собой и нагревшейся поверхностью стены. Титову ни вздохнуть, нихуя, — остается только трепыхаться в «силках», широко раскрыв рот. — Сука, — шипит он, потираясь бедрами о ширинку Олега. Руки пропадают вместе с тяжестью навалившегося тела, и в следующую секунду брюки с бельем с него полностью спускают. Волков помогает переступить через осевшие на пол вещи, складывает их, устраивая стопочку рядом со свитером. Денис скидывает кроссовки, задумывается, и снимает носки. Олег отрывисто чмокает его в острое плечо, попутно разбираясь с автоматизированными ящиками того самого комода, пока не обнаруживает остававшуюся секретной цель поисков. Титов смотрит на тюбик смазки и не может скрыть закравшуюся в душу тень сомнения. Его даже взгляд выдает. — Уверен, что хочешь? — в вопросе нет ни упрека, ни насмешки. Олег искренен. — Хочу, — соглашается Денис, отворачиваясь обратно. Одной рукой Волков легонько тянет его на себя, вынуждая прогнуться в спине, отставить бедра и упереться в стену. Ладонь гладит поясницу, расслабляя, и горячее дыхание ощущается на спине: — Я осторожно. Ножки расставь. За такую пошлятину будет мало локтем в нос двинуть, но Олег целует за ухом, и желание бить его волшебным образом исчезает. Титов послушно расставляет ноги, замирая в ожидании. Нелегко это дается — предвкушать момент, когда в задницу пальцы запихнут. Но сперва между ягодиц стекает смазка, — предусмотрительно согретая в ладони — заставляя вздрогнуть. И его там касаются пальцы. Медленно обводят нежные края, почти не задевая. Все действия до абсурда осторожные, как и обещал Олег, поступательные, распаляющие. Денис облегченно выдыхает — никто не спешит ему с размаху всунуть. У него были связи с мужчинами, дважды всего лишь, если не единожды, но позиция всегда была сверху. Когда внутрь проскальзывает первый палец он едва сам не насаживается глубже, почти взвыв. Его успокаивающе целуют в затылок, просят потерпеть и не торопиться для своего же блага. Но спустя несколько отирающихся движений одного пальца становится катастрофически мало, еще и дыхание тяжелое над ухом, и ладонь, влажная и горячая, вокруг члена обернувшаяся, и ласкающая в таком идеальном темпе, что аж зубы сводит — хочется стонать. На двух Денис именно это и делает — стонет, облизывая искусанные губы и понимая, что сжимается от неловкости и страха перед неизвестным прямо на чужих пальцах. Олег ведь не машина для долбежки, не резиновый член, он прекрасно чувствует Дениса изнутри. Жар, узость, сокращающиеся мышцы. Титов утыкается в предплечье своей руки, глухо простонав что-то нечленораздельное, стоит слишком резко двинуть пальцами и в знак извинения лизнуть тонкую чувствительную кожу на выступающих позвонках. — Бля-ять, — кусая себя за запястье, надрывно бормочет Денис. — Я сейчас кончу, если ты не— Ладонь останавливается, большой палец с нажимом обводит головку, чуть давит в районе уретры. Пальцы входят глубже, Олег их разводит, растягивая и раскрывая под себя. Приятное скольжение отдается во всем теле нарастающим жаром. Титов сдержаться не может, бедра сводит инстинктивно, вытягивается весь, как струна. Невыносимо, когда и внутри, и снаружи, умело ласкают, заботятся о комфорте. Блять, пиздец, еще немного. Кончает он, всем телом содрогнувшись и для себя отметив, что вот так, с пальцами длинными внутри, гораздо приятнее, чем без. Волков его, потерянного, ослабевшего, разворачивает к себе, поддерживает за талию. Чернеющие от похоти глаза вглядываются озадаченно, подвисают на порозовевших скулах. На темных панелях, покрывающих все стены здесь, белесые подтеки смотрятся слишком выразительно. — Все хорошо? — интересуется он и целует кивнувшего Дениса в уголок рта. — Тогда давай на кровать. Неудобно стоя будет. Кровать — то, что надо, когда ноги все еще подрагивают после внезапного оргазма, и стоять не представляется возможным. Сперва потерявшийся в мягкости одеяла и подушек Титов приподнимается на локтях, увлеченно наблюдая. Олег расстегивает ремень, звенит пряжка. Он неспешно снимает брюки и темные боксеры. Это какой-то ебучий стриптиз, но абсолютно бесплатный и более откровенный, потому что Волков своих действий не стесняется, видимо, прекрасно зная, какой эффект они возымеют на разомлевшего Дениса, ладонью скользнувшего по своему члену. Останавливать его было бы преступлением, а вот… В одно движение Волков опускается на матрас, так и замерев между чужих ног. — Ты что удумал?! — от неожиданности голос звучит слишком возмущенно. Олег вскидывается с усмешкой на губах, смотрит прямо в глаза, но желания остановиться в них не находит. Замечательно. Руки через силу, но без причинения боли разводят сжавшиеся бедра, гладят чувствительную кожу в паху. Волков подхватывает вытянутую ногу, очерчивает щиколотку языком, выше ведет носом, награждая редкими поцелуями. На колене смыкаются его зубы, Денис теряется под изучающим взглядом, краснеет — докатился, бля — и отворачивается, закусив пальцы. Когда поцелуи перетекают в пах, за ними следует все остальное: чувственные ласки, жаркое дыхание и странное обожание, с которым Олег его касается. Будто они не на одну ночь в спальне закрылись, а давние любовники, поддавшиеся страсти в опустившемся на город сумраке. От этой фантазии тугое возбуждение снова завязывается в животе, но Титов гонит мысли прочь, не выдерживает и опускает ладонь на чужой затылок. Слышит одобрительный хмык, смелеет, зарываясь в волосы, чуть сжимая. — Ох, пиздец, — на пристойные выражения его не хватает. Целовавшие до этого низ живота губы накрывают головку, засасывают, сразу же выпуская с похабным хлюпом. Денис зажмуривается, выгибается, подается бедрами навстречу. Ему позволяют толкнуться глубже, упереться в небо, застонать низко и хрипло, выдохнуть рвано и упасть обратно на подушки. Волков руками собирает чужую дрожь, ртом насаживается до середины, заслушиваясь упоительными нетерпеливыми всхлипами, и втягивает щеки, чувствуя маслянистый привкус смазки на языке. Знал бы Сережа, как его друг течет, пока ему мужик отсасывает. Даже когда умело ласкавший рот и горячие прикосновения исчезают, Титов все еще их ощущает. Поворачивается, пребывая в едва ли осознанности, мутными глазами фокусируясь, и сам тянется к выпрямившемуся Олегу. Руками обхватывает за шею, облизывает блестящие от смазки губы, свой же вкус пробует, улыбаясь развязно. Волков, одной рукой его придерживая, второй нашаривает подушку побольше и устраивает как раз под поясницей. Денис после отсоса колеблется на грани. Голодный, нетерпеливый, жадный до близости. — Точно хочешь, чтобы я тебя трахнул? — отстранившись, снова спрашивает Олег. Титов закатывает глаза, убирает лезущую челку и льнет ближе. — Ты мне пальцы в зад сунул, отсасывал и еще спрашиваешь? Я, считай, обязан. — Эй, — его ловят за подбородок, в глаза вынуждают смотреть. — Ты ничем не обязан. Я это делал, потому что хотел. — Так и я, — Денис сглатывает нервно, ерзает от нетерпения, — хочу. Тебя хочу. Устраиваясь бедрами на подушке, он еще раз задумывается. Нет, хочет, правда хочет. Олег его с головы до пят облизывает, будто принцессу, целует взахлеб, успокаивает, трогает бережно, аж коленки дрожат, и как тут не захотеть. Никто еще так себя не вел. Но когда он устраивается между ног, гладит заботливо по коленям, прижимается вплотную, а член свой, тяжелый, горячий укладывает на живот, Денису одного короткого взгляда туда хватает. По первому впечатлению может сказать: его не просто растянет — его порвет нахуй. — Олег, — голос предательски дрожит, пальцы вцепляются в напряженные предплечья мужчины. Денис его впервые зовет по имени и не знает, как сформировать слова в предложение, чем закончить фразу. Что он вообще собирался сказать? Попросить? Но за него продолжает Волков. Наклоняется, оглаживает костяшками глянцевый румянец на скулах, улыбается. Дружелюбно и снисходительно, с теплотой, мягкостью. Улыбается обезоруживающе и снова целует, трепетно сминая приоткрытые губы. Выдыхает судорожно, потому что Денис, сука хитрая, водит рукой по его члену. Вроде боялся, а теперь удовлетворенно скалится, дразнит, с головкой играет, пачкаясь в смазке. Олег тянет его за запястье к себе, широким мазком языка собирает мутные разводы с ладони, поочередно пальцы облизывает и между ними, в рот утягивает, неотрывно следя за охуевающим лицом Титова. Блядское шоу. — Я не буду спешить, — целует напоследок раскрытую ладошку и подтягивает бедра Дениса ближе. Наскоро раскатав презерватив и добавив еще лубриканта, Волков вжимается между ягодиц, отодвинуться не дает, но и не напирает, делая все плавно. Головка проскальзывает, и Денис с трудом выдыхает, комкая в пальцах одеяло. Вроде нормально, он кивает. Олег продолжает. На середине останавливается, отцепляет от кровати сжавшиеся в кулаки ладони и устраивает их на своем животе, чтобы ситуацию проще было контролировать, если вдруг сказать вслух не хватит сил. Титов, вместо того чтобы упираться, впивается короткими ногтями в поджарый торс и тянет ближе. Хмурится, губы кусает, выдыхает сипло, старается расслабиться, но все равно шире расставляет ноги, подпуская Олега. Член заполняет медленно, однако, неотвратимо. Волков прикрывает глаза, глухо застонав, когда между ними не остается и сантиметра. — Зачем ты хер такой отрастил? — инстинктивно вжимаясь в подушку и будто бы отползая, жалобно спрашивает Титов, не задумываясь об уместности. Олег смеется, не имея ни малейшего понятия, что ответить. Наклоняется, чмокает в нос отрывисто. Денис на это морщит лоб, не прекращая водить ладонями по рельефному прессу. — Вытащить? — Не вздумай. И все же вытаскивает. Успевший недовольно замычать Титов в немом крике распахивает губы, выгибаясь над постелью — Олег за раз входит на всю длину. Шлепок о бедра, подытоживающий, оглушающий, царапает слух Дениса. Он еле дышит. Ему смириться нужно, осознать, прочувствовать. Хотя прочувствовать-то получается просто охуенно. Блятьблять… Титов не понимает почему, но позволяет брать себя так, как Олег считает нужным. Это кажется единственным верным вариантом. Тесно, жарко, мокро — от количества смазки в заднице неприлично хлюпает, но им обоим на это плевать. Думать о боли не остается сил, удовольствие разгоняется в крови. Волков снова тянется за поцелуем, Денис отвечает, с упоением кусая его губы, шарит ладонями по мускулистому телу, взглядом умоляет не отстраняться. Мощное тело прижимает его к постели, сгребая в объятия. Титов безропотно подставляется, ноги разводит, впуская до самого конца, до громкого крика, до мерцающих перед глазами звезд. Ему так хорошо, боже, просто… Просто, блять, как никогда не было. Олег окружает немой заботой, а трахает, словно и не было тех нежных прикосновений. Старательно, с оттяжкой, не давая слабины и не размениваясь на меньшее. Денис ему нужен весь — его хочется выебать так, чтобы потом ходить нормально не мог. Но армейская выдержка заставляет поумерить пыл. — Как ты? — убирая с чужого влажного лба налипшие пряди волос, хрипло спрашивает Олег. От неожиданного касания к простате Денис вскрикивает и тут же зажимает рот ладонями. Стыдно. Еще и чужая довольная улыбка напротив. — Еще ра-аз, — Титов выгибает шею и задыхается, потому что горячие губы сразу приникают к ней, пятная мокрыми поцелуями. Олега эта покорность и чужое желание, неприкрытое, выплескивающееся грязными ругательствами и порнографичными стонами сводит с ума. Как и сам Денис, не выдерживающий, всхлипывающий и зовущий его в агонии. — Да ты охуел… — он стонет откровенно, не прячась больше и позволяя краске осесть на щеках. Похуй. — Блять, Олег! Подчиняясь желаниям распластавшегося под ним изящного тела, Волков отпускает себя. Берет основательно, не быстро и без жестокости, но правильно, чтобы каждый толчок был ощутимым, чтобы попадал куда нужно, чтобы глаза в обрамлении влажных ресниц закатывались всякий раз. Олег упивается этим: стонами, криками, смущением и открытостью, с которой его принимают. Он перехватывает руки, блуждающие по телу, прижимает их к подушке над головой заметавшегося Дениса, и врезается в прошиваемые судорогой бедра особенно тяжко. Оргазм одновременный, яркий, бурный, выматывающий. У Титова, кажется, слезы на щеках и плечи дрожат, он покусывает нижнюю губу и бездумным взглядом пялится в потолок. Олег отпускает руки, дышит хрипло, скатываясь на соседнюю сторону. И только проведя по собственному животу ладонью, Денис понимает, что правда кончил. Странная хуйня. Пальцы пачкаются в сперме, размазывают недоверчиво. У него ни разу такого не было, но приятная, томная нега охватывает тело. В плечо утыкается уже стянувший презерватив Волков, целует, собирая с кожи солоноватый привкус. Титов слишком устал и заебался, чтобы противиться, отпихиваться или что-то предпринимать. Он поднимает руку и гладит Олега по щеке, словно в благодарность, но тот в ответ прихватывает губы, мягко скользнув меж ними языком. Поцелуй получается удушливым, приторным, но они не спешат отстраняться. Хочется вот так еще. — Такси, — шепчет в чужой рот Денис, все пытаясь унять сбившееся дыхание. — Мне надо вызвать такси. — Я не выгоняю. Оставайся до утра. Утро встречает сопящего в подушку Титова, прикрытого одеялом лишь в районе голой задницы, горячим кофе, заботливо принесенным прямо в постель. А еще теплым взглядом Олега, его рукой на плече, мягко прерывающей сон, и охуевающими Сережиными глазищами. — Серый? — Денис тут же дергает все одеяло на себя. — Ты че здесь?! Разумовский переглядывается с Волковым. — Сереж, ты человека смущаешь, — беззлобно начинает Олег, но его прерывает резко вскинутая ладонь. — Мы с вами двумя еще побеседуем, — он хмурится, выразительным взглядом пригвождая к месту обоих. Денис моргает изумленно, но оправдываться не спешит. Ему в руки суют кружку, пальцами убирают лезущие в глаза волосы и помогают не запутаться в длинном одеяле. Олег усаживается рядом и ничего не требует, держа в руках тарелку с манящим своим ароматом десертом. — Не представляю, фто ему шказать, — активно тыкая вилкой в клафути и жуя, Титов нервно дергает плечами. — Ешь, пожалуйста, спокойно, — Волков поворачивает его лицо за подбородок, пальцем стирает пудру с губ. — Все нормально будет, Сережа не злится. Денис ничего не отвечает, подвиснув на этом незначительном, но приятном жесте.