2 месяца назад
Самые плохие мысли подкрадываются всегда незаметно. Когда ты думаешь, что самая тяжелая часть уже позади, они скрываются в самых дальних углах сознания, выжидая своего часа. — Как прошёл твой день? — Как обычно, — вздыхает Гарри на другом конце телефона. На заднем фоне слышен шум телевизора, потому что он никогда не мог оставаться в полной тишине в гостиничных номерах. — Пришлось рано встать, чтобы успеть замазать все татуировки. Кто знал, что у меня их так много, — усмехается он в трубку. — Слава богу, Дэвиду тоже нужно было на съёмки, так что он развлекал меня всё время, пока Джейн с Лили покрывали меня кремом из балончика. Луи согласно мычит, пустым взглядом смотря в зеркало напротив кровати. В голове всплывает сцена, которая повторялась настолько часто, что въелась в его сознание. Гримерки, заваленные косметикой, и суета вокруг. Разные страны, города, костюмы и прически. Год за годом, с самого первого концерта в этом отрывочном воспоминании меняется всё. Лица, голоса, мысли и люди вокруг. Не меняется лишь улыбка, с которой Гарри смотрит на него в зеркало каждый раз, когда Томлинсон терпеливо ждёт, пока Лу закончит с его волосами. И он каждый раз улыбается отражению в ответ. — Это хорошо, — отвечает он спустя пару секунд, фокусируя внимание на фотографиях на полках рядом. Почти на всех есть Гарри, он всегда здесь, всегда рядом с ним. По-другому никогда не будет. — Насколько странно видеть себя без единой татуировки? — Насколько ты можешь себе это представить, — отвечает тот. — Я чувствовал себя голым. Но было интересно посмотреть, кем я мог бы быть, если бы не стал собой. Если бы не встретил тебя, — мягко добавляет Гарри, и Луи соврёт, если скажет, что его сердце не пропустило удар. В любой вселенной. — Кем? Куклой Кеном? — усмехается Луи, слыша возмущённое «Э-э-эй!» на другом конце. — Это правда, детка, прости. Даже Энн сказала, что пока не увидит тебя вживую, не поверит, что ты всё ещё её сын, а не самозванец. — Насколько я помню, она родила меня без татуировок, — возражает Гарри просто ради возражения. — Не поверил бы, если бы не видел тебя в шестнадцать собственными глазами, — мягко говорит Луи. — Я скучаю, Эйч. — Я знаю, Лу, я тоже, — вздыхает Гарри, создавая помехи в связи. — Брайтон не так далеко, ты мог бы- — Ты знаешь, что не мог бы, — перебивает Томлинсон. — Слишком много людей вокруг. К тому же, ты всё равно будешь работать, а я опять буду сидеть в отеле, как в Лос-Анджелесе. Я лучше дождусь тебя здесь. — Ещё пара месяцев, да? — обнадеживающе говорит Стайлс. — Пара месяцев, — повторяет Луи, думая об июле, когда они снова будут вместе. Если Гарри снова не начнёт какой-нибудь проект. На момент в динамиках повисает тишина, пока Луи смотрит в потолок, прислушиваясь к дыханию Гарри на другом конце. Слышны тихие постукивания по экрану — тот что-то печатает на телефоне. — Я люблю тебя, — тихо говорит Луи, пытаясь проглотить внезапно появившийся комок в горле. Всё в порядке. Они в порядке. — Мхм, — отвлечённо отвечает Гарри. Луи прислушивается к потрескивающим звукам на фоне, пока в его голове тоже звучит этот фоновый шум и ни одной гребаной мысли. — Прости, я тоже тебя люблю. Эмма и Дэвид написали, что хотят посидеть в баре внизу. — Иди, — Томлинсон прочищает горло, прежде чем ответить. — Я погуляю с Клиффордом и попробую поработать в студии. — Удачи, — счастливо щебечет Гарри, отправляя воздушный поцелуй через динамики. — Передай Клиффорду привет. — Конечно, — с имитацией тона Стайлса, отвечает он, и как только линия обрывается, Луи не чувствует ничего, кроме смертельной усталости. Поздно ночью, вместо работы над новым материалом, он раз за разом переслушивает свои старые песни, задаваясь вопросом, как они могли привести его сюда.6 месяцев назад
— Это какая-то шутка? Гарри и Джефф смотрят на него с небольшой опаской, пока Оливия со своим менеджером стоят в стороне. — Луи, ты же знаешь, как это работает, — фраза, которую он слышал слишком часто от Джеффа за последние годы. Луи напоминает себе, что эмоции никогда в этом не помогали, и старается держать себя в руках. — Продюсерам нужно хорошее промо, — говорит он, указывая на Гарри с Оливией. — Это - хорошее промо. — Почему не Флоренс? — Два главных актера внезапно влюбляются на съёмках? Сейчас же не 2008, будет слишком предсказуемо. С Оливией будет правдоподобнее, и она тоже заинтересована в том, чтобы поднять шум вокруг фильма. — У неё разве нет бойфренда? — громко спрашивает Томлинсон, не скрывая язвительности в голосе. Девушка, которая, очевидно, подслушивала их разговор, подходит чуть ближе, чтобы ответить. — Джейсон всё знает. Он не против. — Значит, у вас ебанутые отношения. — Говорит человек, который десять лет живёт с бородой, — не моргнув глазом, говорит Оливия, подтверждая, что это была неприязнь с первого взгляда. — Ох, почему бы тебе не пойти на— — Луи, — перебивает его Гарри, взглядом упрашивая промолчать. Томлинсон всё ещё зол, что тот решил молчать обо всём до тех пор, пока он приехал в Калифорнию. — Хорошо, ладно, — он глубоко выдыхает, на секунду прикрывая глаза. Ему стоило смириться, после десяти лет таких трюков Луи уже мог бы перестать злиться каждый раз, когда их вынуждают на очередное тошнотворное представление. Но он не смирился, и это раздражает его точно так же, как в первый раз. Он смотрит Гарри в глаза, выискивая… что бы ни пытался найти, Стайлс выглядит спокойно, и это даже не удивляет. Может быть, Луи тоже пора сдаться. — У нас нет выбора, не так ли? — пожимает он плечами. Томлинсон едва заметно кивает ему, убирая руки в карманы. Джефф — единственный, кто выглядит удовлетворённо, когда они выходят из номера. До карантина всё было хорошо. По крайней мере, раньше ему так казалось. До карантина они могли притвориться, что их всё устраивает. Что бесконечные перелеты и игры в прятки, ложь и боль, которую они постоянно причиняют друг другу — что всё это стоило их любви. Гарри всегда говорил, что важно лишь то, что они знают правду, и Луи обещал ему, что готов прожить вечность в попытках убежать ради Гарри, вместе с Гарри. Всегда вместе. И когда это «вместе», наконец, их настигло, всё начало рушиться. Они впервые за долгое время смогли закрыться у себя дома, не следя за временем, не торопясь на очередные съемки и не пытаясь прожить этот день как последний. Последним, что он видел перед сном, был Гарри, прижимающийся к нему в кровати, и он же был первым, на кого Луи смотрел по утрам. Это были лучшие месяцы за последние пять лет. Он словно лишился части тела, когда локдаун закончился, и их маленькому островку безопасности пришёл конец. Ему было двадцать пять, когда они в последний раз могли проводить так много времени вместе, и снова потерять это в двадцать девять ощущается намного больнее, чем он помнит. Гарри снова уходит, и Луи справляется с этим единственным известным ему способом — притворяется, что ничего не происходит. В первые месяцы он даже почти не замечает, что теперь заснуть ему стоит намного больших усилий, и первое, что он чувствует при пробуждении — это разочарование. Иногда в жизни, иногда в себе, иногда в Гарри, если он решает побыть честным с собой. Он гордится им, вот в чем дело. Он безумно горд мальчиком, которого встретил в туалете перед выходом на сцену Икс-Фактора. Гарри был рожден, чтобы быть в центре внимания, чтобы сиять так ярко, как никто другой. И будь Луи проклят, если Стайлс этого не заслуживает. Но с каждой новой ролью, с каждым туром и наградой, он словно теряет нечто личное и важное, что было только между ними. Они уже практически сломались однажды, не выдержав давления, и эта тяжесть в груди в последнее время кажется ему до боли знакомой, когда он смотрит на очередные фотографии Гарри со съёмок. Поэтому он прилетел в Калифорнию, как только это стало возможным, находясь на грани паники от промелькнувшей в голове мысли о том, что он больше не любит Гарри. Конечно же, это оказывается абсурдом, потому что у него всё так же перехватывает дыхание, когда он видит своего парня в отеле рядом со съёмочной площадкой. Даже если он выглядит так, будто собирается стать тридцать пятым президентом США. — Я люблю тебя, — шепчет он уже поздно ночью в их номере. Даже если ситуация с новыми «отношениями» Гарри выбила его из колеи больше, чем Луи мог ожидать, в данный момент это не имеет никакого значения. Потому что он впервые за долгое время может засыпать, не смотря на своего парня с экрана телефона, и провести неделю запертым в отеле этого стоит. — Люблю тебя больше, — сонно бормочет Стайлс, улыбаясь в темноте. Луи не нужно видеть его, чтобы знать наверняка. — В любой вселенной, да? — Луи оставляет поцелуй на его плече. Одна из тех вещей, о которой они не устанут говорить. Где бы они ни встретились, кем бы ни стали — они всё равно влюбились бы друг в друга. — В любой вселенной, — обещает Стайлс, и прямо сейчас Луи верит, что они зашли уже слишком далеко, чтобы сдаться.4 месяца назад
Год назад Луи сидел на веранде их дома, смотря, как Гарри играет с Клиффордом на газоне, потому что солнечные дни в это время года в Лондоне — редкое удовольствие, которым нужно наслаждаться, пока есть возможность. Они оба должны были быть в туре, в разных частях света, но Луи не променял бы эти дни с Гарри ни на что другое. Впервые с того момента, когда Томлинсон понял, что собирается жениться на этом неуклюжем кудрявом мальчике однажды, он мог не оглядываться назад. В Калифорнии намного солнечней, судя по фотографиям, но это не мешает Стайлсу носить розовую бини на каждом публичном выходе с Оливией. Луи думает, он выглядит мило, о чем пишет ему на телефон, сидя на той же веранде, в этом году лишь в компании Клиффорда. Гарри отвечает лишь рано утром — или вечером по времени Лос-Анджелеса, черт бы побрал эти часовые пояса. «хххх» «она напоминает мне о тебе» «бренд называется «King Louie» «а ты знаешь что я всегда хотел быть королевой: *» Под сообщением приложена фотография Стайлса в розовой бини, судя по заднему фону, в его трейлере на съемочной площадке. Над его головой висит маленькая мультяшная корона из фильтра в инстаграме, и тот смешно сводит глаза к переносице, смотря на неё. Он был в сети не так давно, поэтому Луи решает позвонить. — Хей, — немного хрипло говорит Луи, когда тот поднимает трубку. — Как ты себя чувствуешь? «Я ненавижу, как мои дни начинаются с тебя в моей голове и заканчиваются без тебя рядом со мной», — хочет сказать Луи, но конечно же, не говорит. — Уже лучше, — легко скатывается с языка. В последнее время врать — недоговаривать — становится всё привычней, и Луи соврет, если скажет, что его это не пугает. — Горло почти не болит, думаю, через пару дней все пройдёт. Как прошёл твой день? Гарри рассказывает ему о съёмках, о том, как до сих пор странно смотреть на себя в костюме констебля, об Эмме и Дэвиде, и о том, как Майкл помогает ему со сложными сценами. Луи почти может представить, как горят глаза у его парня на другом конце линии, слышит почти благоговение в голосе, когда тот рассказывает ему о своих коллегах. Томлинсон уверен, они отличные. Харизматичные, общительные и открыто заявляющие о своей принадлежности к ЛГБТК-сообществу — то, кем Гарри мечтает быть долгие годы. — Это прекрасно, Эйч, — соглашается Луи, когда Стайлс упоминает планы на новые проекты в будущем, которые уже начал готовить Джефф. Энтузиазм в голосе никак не вяжется с ощущением, будто что-то тяжёлое падает в груди. — Ты молодец, но я думаю, тебе стоит взять перерыв после этого. Мы ещё даже не знаем насчёт тура— — Джефф считает, что нам нельзя сейчас останавливаться, — спорит Гарри. — Пока первые две премьеры будут на слуху, я хочу попробовать пройти ещё несколько прослушиваний. — Отлично, — выдавливает Луи. — Если Джефф так считает, то мы поступим именно так. — Не начинай, пожалуйста, — раздраженно говорит Гарри. — Я тоже хочу этого, я наконец чувствую себя в своей тарелке в кадре, и я не понимаю, почему ты не рад этому. Томлинсон выслушивает упрекающий голос Гарри, вдруг задумываясь, а действительно ли он рад? — Я всегда рад твоим успехам, но если ты сомневаешься, я скажу это ещё раз: ты прекрасный актёр, Гарри. Всегда был, с тех пор, как подписал первый контракт. Меня раздражает то, как мало я тебя вижу, только и всего. — Ты можешь приехать, — нейтрально говорит Стайлс, не предлагая и не спрашивая. — И что мне делать там? Снова торчать в номере, пока вы с Дэвидом будете развлекаться? — он правда не собирался звучать так ядовито, но как только слова появляются в голове, их не остановить. — И что это значит? — Я только и слышу от тебя: «Мы с Дэвидом, мы с Эммой, Дэвид то, Эмма сё». Кажется, тебе вполне комфортно там и без меня. — Я не могу поверить, что ты говоришь такое— — Это правда, Гарри, — устало вздыхает Луи. — Ты говоришь только о фильме, это всё что я слышу, когда звоню тебе. И это я всегда звоню, потому что скучаю по тебе, и в половине случаев ты занят или не берёшь трубку. — Потому что работаю, Луи, — «в отличие от тебя» — висит в конце предложения, он слышит это по интонации. От возмущения на секунду сводит лёгкие. — Раньше с этим не было проблем, — раздраженно рычит Луи, — или прогулки с твоей новой пассией и посиделки в баре теперь тоже считаются за работу? — Я не хочу продолжать этот разговор, — фыркает Гарри. — Это абсолютная чушь, и мы оба знаем это. — Если не хочешь продолжать, не начинай, — огрызается Луи. — У тебя хорошо получалось не звонить мне до этого, можешь не переставать это делать. Он кладёт трубку, прежде чем скажет что-нибудь, о чем может пожалеть. Не то чтобы его слова были неправдой. В последнее время такое происходит слишком часто. Гарри упоминает Джеффа, или Оливию, или Дэвида, что действует на Луи как спичка, брошенная в бензин. И дело не в том, что он ревнует его — по крайней мере, не к ним. Но Стайлс словно ускользает сквозь пальцы с каждым разговором, и в отчаянной попытке удержать его Луи делает лишь хуже.2 месяца назад
В конце концов, Луи забивает на всё. К лету накапливается хороший материал, над которым он работает в студии; он постоянно занимает себя работой с бумагами, встречами, поддержкой фондов в месяц гордости. «Разрыв» с Элеонор, по его ощущениям, прошел не так плохо — пара статей, несколько гневных твитов, практически ничто по сравнению с тем, через что он прошёл до этого. — Почему Гарри не отвечает на мои сообщения? — спрашивает его Лотти в один из вечеров в его доме. Близнецы с Льюисом жарят зефир на небольшом костре на заднем дворе, пока Луи с сестрой качаются на гамаках чуть дальше от огня. — Занят, я думаю, — безразлично говорит Луи, не отводя взгляда от ночного неба наверху. — Ты почти не говоришь о нем в последнее время, — отмечает она. — Что-то случилось? — Я не знаю, — честно отвечает Томлинсон. — Ничего нового, чего не было за последние десять лет. Мне кажется, мы просто сделали разные выводы за прошлый год. — Я думала, вам обоим понравилось быть вместе так долго, — тихо спрашивает Лотти. — Так и есть, — соглашается он. — Я понял, что хочу этого все время, а не только между турами. А Гарри понял, что если я уже всегда рядом с ним, он может стремиться к чему-то большему. Пытается усидеть на двух стульях, — Луи тянется к пачке сигарет в кармане, но поймав неодобрительный взгляд Лотти, убирает её обратно. — Прости. — Всё будет в порядке, — отмахивается она от извинений, протягивая руку с соседнего гамака, чтобы коснуться его предплечья. — Это просто фаза в отношениях, я уверена, это пройдёт, как только он вернётся домой. Но тебе нужно рассказать ему, Луи, или эти чувства съедят тебя заживо. — Он просто кажется таким, — Томлинсон вздыхает, пытаясь подобрать слово, — вдохновленным. Эмма с Дэвидом недавно вышли из шкафа, и я вижу, как ему нравится быть в их компании, где он может свободно говорить об этом. Я не хочу забирать это у него. — Они его друзья, а мы семья. Как только новизна утихнет, всё вернётся на свои места, и вы снова будете писать свои сопливые песни друг другу, — дразнит Лотти, заставляя того ухмыльнуться. К сожалению, в их семье он всегда был более сентиментальным, но благодаря этому он заполучил Гарри, верно? — Надеюсь, ты права. Спустя неделю Луи наконец — наконец — чувствует себя выспавшимся, когда открывает глаза. Во многом благодаря тому, что его рука придавлена головой Гарри, который использовал её вместо подушки, а сам парень прижимается к нему спиной во сне, ощутимо оказывая давление на утренний стояк. Луи чувствует себя слишком хорошо, чтобы двигаться. Стайлс вернулся вчера поздно вечером, прибыв сразу со съёмок. В ближайшую неделю их режиссёр будет на карантине, и Луи знает, что не стоит радоваться чужим проблемам со здоровьем, но ему плевать, если из-за этого он может быть со своим парнем. Он почти забыл, как прекрасно просыпаться вот так, невероятно. Томлинсон зарывается носом в волосы, которые теперь короче, чем его собственные, и снова пытается заснуть. У него почти выходит, когда Гарри с тихим бормотанием поворачивается, с закрытыми глазами прижимаясь к его губам своими. — Доброе утро, — хрипло говорит он, моргая, чтобы прогнать остатки сна. — Ещё какое, — усмехается Луи, чувствуя тяжесть члена Гарри, упирающегося в бедро. — Я так скучал по тебе. — Я тоже, — Гарри оставляет быстрый поцелуй в уголке губ. — Очень сильно. — Я заметил, — игриво отвечает Томлинсон. — Завтрак или минет? — Ты уже знаешь ответ, — дерзкий тон Гарри переходит в стон, когда Луи спускается под одеяло. Чертовски прекрасное утро. Конечно, никто не оставляет их в покое надолго. Как бы Луи ни хотел притвориться, что Гарри будет с ним дольше, чем длится перерыв на съёмках, это не так. Поэтому он тратит на него каждую секунду свободного времени, зная, что у них его не так много. Они просыпаются вместе, идут в душ, завтракают, и проводят день на диване или заднем дворе, чтобы вечером вместе заснуть. Это почти похоже на их медовый месяц на Ямайке, только ускоренный в несколько раз. В один из дней Луи забирает Дорис с Эрни, и они вместе едут к Энн. Она обнимает Гарри почти так же долго, как он сам несколько дней назад, после чего весь вечер посвящает ему и малышам. Стайлс говорит с ней о Лос-Анджелесе и выступлении на Грэмми, съёмках в Брайтоне и приглашении на Brit Awards, пока Луи выводит круги на его запястье. Когда тот встаёт, чтобы помочь Дорис с конструктором, который они купили по дороге, Энн подсаживается ближе к нему на диване, спрашивая о последних новостях. Они не так часто видятся, но Луи поддерживает связь с ней и Джеммой, поэтому это лишь разговор о том, что Лотти собирается поехать в Испанию на отдых, а Дейзи с Фиби получили небольшую роль в подростковом сериале по Нетфликсу. Каким-то образом речь всегда заходит про Джоанну, и Луи всегда старается улыбаться рядом с Дорис и Эрни, чтобы у них были лишь хорошие воспоминания о ней. Потому что это то, что в итоге заставляет его двигаться дальше — хорошие воспоминания, минувшие или только предстоящие. Воспоминания об Икс-факторе, об их первой общей квартире, о праздниках в Донкастере, о таких вечерах, как этот. И те, которые он ещё надеется создать вместе с Гарри. Пару раз ему всё же приходится уйти ради фотографий с Оливией в центре Лондона, потому что, конечно же, им никогда нельзя одновременно пропасть с радаров. Луи не цепляется за такие моменты, понимая, что у них обоих есть обязанности. Про себя он думает, что после стольких лет это выглядит глупо, но не говорит этого вслух, зная, что Стайлс думает то же самое. — Джефф говорил со мной насчёт Италии, — говорит Гарри, выходя к нему на веранду. — Он снова хочет отправить туда нас с папарацци в июне во время перерыва. — Ты отказался? — Томлинсон недовольно поджимает губы, когда Гарри качает головой. — Мы говорили, что июнь будет только для нас. — Я знаю, — Стайлс не двигается с места, устало растирая лицо руками. — Я постараюсь перенести всё на июль. — Если всё пойдёт по плану, в августе тебе нужно будет готовиться к туру. Нам обоим. Ты не можешь разорваться, Хаз. — Я ничего не могу сделать сейчас, Луи, — раздраженно отвечает Гарри. — Мне нужна поддержка, а не нотации. — Я поддерживаю тебя, — фыркает он. — Просто сейчас я единственный, кто не пытается заработать на тебе, и поэтому говорю правду. Но тебе, конечно, виднее. Гарри выглядит так, будто что-то раздирает его изнутри. Скорее всего, вина. В конце концов Луи выдыхает, даже не осознавая, что задерживал дыхание, когда тот, раскаявшись, подходит к креслу и молча спрашивает разрешения. Томлинсон сдаётся после двух секунд, со вздохом раздвигая ноги, позволяя Гарри прижаться спиной к его груди. — Прости, — раскаявшись, говорит Стайлс. — Я знаю, что ты всегда рядом со мной, мне не стоило так говорить. Луи прикрывает глаза, прислушиваясь к собственному сердцебиению, которое отдаёт в спину парня равномерными толчками. Узел в груди немного ослабляется, и хотя бы в этот раз Томлинсон убеждает себя, что кризиса удалось избежать, и действительно верит в это. «Гарри Стайлc и Оливия Уайлд не могут оторваться друг от друга в Италии» Можно с уверенностью сказать, что Стайлс и Уайлд по-прежнему влюблены: пара была сфотографирована во время отдыха на яхте в Италии. На фотографиях их можно увидеть целующимися, обнимающимися и лежащими на солнце вместе в сочетающихся купальниках синего цвета. Их отношения приняли более серьезный оборот — несмотря на их 10-летнюю разницу в возрасте — с тех пор, когда Уайлд была поймана, перевозя свои сумки из дома, который она когда-то делила со своим бывшим мужем, в дом Стайлса в феврале.июль
Он ненавидит Калифорнию и всё, что с ней связано. И жизнь в конце концов всегда приводит его сюда, словно они в каких-то абьюзивных отношениях, потому что Луи начинает находить в этом извращённое удовольствие. В этот раз он даже рад, что пришёл, потому что вид знакомого пляжа ощущается, словно пощечина, возвращающая в реальность. Никто не знает, что он здесь. Ближе к скалам, как он помнит, был деревянный пирс, и когда Луи подходит ближе, доски, покрытые солью, жалостно скрипят. Он падает на самый край, чувствуя брызги от волн на руках и лице, из-за которых сложно поджечь сигарету. Парень опускает взгляд, касаясь буквы Е на левой руке. Всегда на виду, как и кольцо на пальце Гарри с выцветшей буквой в слове РЕАСЕ — ещё один символ, ещё одно напоминание, как будто он когда-нибудь мог бы забыть. Жаль, что татуировку вывести сложней, чем избавиться от кольца. Сигарета почти догорает, и он почти раздумывает над тем, чтобы поджечь ещё одну, но вовремя себя останавливает. Пляж почти пуст, только небольшая компания чуть дальше сидит на берегу — пара девушек оттуда сделали с ним фотографию. Он задумывается над тем, знают ли они, что это за пляж. Конечно же, нет, зачем бы им думать об этом? Ему не стоило сюда приходить, но Луи оправдывает себя тем, что он всё равно уже в Калифорнии. На самом деле он просто драматичный идиот, который любит смотреть, как уходят вещи, которые когда-то делали его счастливым. Так что это кажется правильным, сделать это там, где всё началось. Небольшая тяжесть в зажатом кулаке лишь подтверждает его правоту. И когда он уходит, уже ничто не тянет его обернуться назад.1 месяц назад
Обычно Гарри сдерживает обещания, и Луи верит ему, когда тот говорит, что будет занят только пару дней в начале июня. Учитывая предыдущие полгода, ему стоило занизить свои ожидания. Может быть, тогда он не чувствовал себя так разочарованно, сидя дома в их совершенно пустой спальне. Телефон периодически вибрирует на столе — он перестал подходить к нему после третьего звонка. Этот месяц значит так много, значил, по крайней мере. Было что-то в том, чтобы просыпаться рядом со своим бойфрендом в одной кровати, и праздновать их отношения, их любовь, зная, что в мире есть миллионы людей, готовых их поддержать. Даже если они всё ещё не могли выйти вместе на улицу, Луи чувствовал, что они были частью большой семьи, о которой и мечтать не могли. Безусловно, он всё ещё остается собой, даже если Гарри не с ним, физически или в сердце. Его значимость не определяется наличием отношений, нет. Но это все равно задевает, и с каждым оправданием ссоры становятся все тяжелее остановить, выдавить из себя сожаление. Потому что ни одному из них не жаль по-настоящему. Так что это лишь вопрос времени, когда Луи срывается. — Зачем тебе вообще тратить время на дорогу, Гарри? Просто оставайся в Брайтоне или в Италии, или где ещё тебе нужно быть. Не то чтобы у тебя есть, к кому возвращаться, так? — Меня тоже это задолбало, но я не могу подвести людей! Мне нужно сниматься, мне нужно делать промо, готовиться к туру, я не могу впихнуть отдых с тобой в свой график сейчас, — Стайлс со стуком ставит чемодан, заходя в дом впервые за десять дней. — Ты серьёзно это говоришь? — качает головой Луи. — Тебе правда нравится это, не так ли? Постоянно быть в разъездах, постоянно работать с людьми. С каких пор? Гарри пожимает плечами, отводя взгляд. На смену привычным кудряшкам пришла уложенная прическа, на пальцах почти нет колец, а во взгляде теплоты, которая могла заставить его прыгнуть со скалы по щелчку пальцев. В голове мелькает мысль, что он больше не узнаёт его, от которой словно резко перекрывает кислород. — Мне нравится, когда я чувствую, что делаю что-то важное. — Это важнее, чем проводить время со мной? — Не вынуждай меня выбирать, это чертовски несправедливо, — раздражённо выдыхает он. — Я наконец на своём месте, в обществе людей, которые не боятся сказать лишнее слово, и думать, что их неправильно поймут. И я не вижу, чтобы ты стремился к этому. Если бы взгляд мог иметь физический эффект, волосы на голове Гарри сейчас бы задымились. — Поправь меня, но ты что, только что сказал, что мне нравится быть в шкафу? — Но ты и не пытаешься ничего изменить. — Тогда ответь мне, если я скажу, что готов выйти прямо сейчас, ты сделаешь то же самое? — Я, — Гарри выглядит так, словно вопрос действительно застал его врасплох, — не знаю. В смысле, контракт с Оливией ещё не закончился, и скоро начнётся тур, и речь вообще не об этом! Я говорю, что эти проекты связаны с квир-сообществом, поэтому я уделяю им так много времени. — Тогда, блять, не говори мне, что это я сдаю назад, потому что это не так. У тебя куча контрактов, которые закрывают тебе рот, и если тебе нужна роль гея, чтобы доказать всем, что ты являешься им, пожалуйста! Но хочешь услышать правду? Ты всё ещё боишься, и ты просто пытаешься усидеть на двух стульях с помощью этих фильмов и очередной бороды. — Я не обязан делать каминг-аут, чтобы быть собой, — выдавливает сквозь зубы Гарри. — Если это так важно для тебя, дерзай. Что-то в груди обрывается с каждой брошенной фразой, и, наконец, с грохотом падает вниз. Не будь он зол на то, что они словно не слышат друг друга, общаясь через сломанный телефон, он постарался бы понять. У них просто разный взгляд на ситуацию, в которой оба находятся. Только Гарри не чувствует себя в клетке, в то время как Луи иногда чувствует, что еще немного, и стены окончательно лишат его кислорода. — С меня хватит, Гарри, — он говорит это так, будто действительно имеет это ввиду. Дерзай. Ему стоило знать, что Луи не из тех людей, кто не примет вызов. — Найди меня, когда найдёшь в себе смелость признать, что запутался, — он бросает, в последний раз смотря на Стайлса, прежде чем выйти за дверь.июль
Дорога такая долгая. В последние дни он словно барахтается в банке меда, слишком густого, чтобы пойти на дно, и недостаточно жидкого, чтобы выплыть на поверхность. Или же это жара в Калифорнии, от которой он успел отвыкнуть, так на него действует. На самом деле, удивительно, как мало усилий ему потребовалось, чтобы добраться сюда. Один звонок, чтобы заказать частный самолёт, и всего два часа, чтобы заставить себя выйти из дома. Луи действительно впечатлен. В прежние времена им с Гарри нужны были недели, чтобы проглотить свою гордость и встретиться. А сейчас словно и нет никакой гордости, через которую нужно переступать. Скорее наоборот, сейчас кажется неуважительным друг к другу тянуть лишний день, просто потому что им обоим страшно. Он не уверен насчёт Стайлса, но лично Луи в ужасе всё больше с каждой минутой, когда водитель подъезжает к знакомому коттеджу. Одна из песен застряла в его голове с самого утра. Иногда они просто возникают в твоей жизни, как друзья детства, о которых ты не думал долгие годы, и которые словно совсем не изменились с тех пор, по крайней мере, в твоих глазах они всё те же. Он был уверен, что они с Гарри никогда не станут ещё одной грустной историей, о которых The Fray поют в своих песнях. Тогда почему Айзек Слэйд* в его голове не перестаёт спрашивать, что он сделал не так? Никто не встречает его у дверей, когда он заходит в дом, не то чтобы Луи этого ждал. Внутри тихо, так что он слышит каждый свой шаг по мраморному полу, пока поднимается вверх по лестнице. Сердцебиение похоже на ритм песни, которая никак не уйдёт, быстрый и обрывистый. Он тоже не знает, как спасти жизнь, и он точно не останется на ночь. Попав на второй этаж, Луи сразу же знает, где прячется Гарри. Это всегда одна и та же комната с балконом, выходящим в сад. С пляжа неподалёку всегда слышно чаек, которых Гарри иногда прикармливает, а потом не знает, как от них избавиться. Луи каждый раз приходилось покупать рыбу и приманивать их подальше от дома, чтобы не слышать криков день напролёт. Сегодня никаких чаек нет, словно специально, чтобы сделать всё ещё более напряжённым. Гарри сидит в плетеном кресле с телефоном в руках, словно ожидая приговора. Балкон застеклен, поэтому Луи приходится постучать, чтобы привлечь его внимание. Стайлс вздрагивает, поворачиваясь в сторону шума, и быстро открывает дверь. — Луи, — он так много вкладывает в одно слово, смотря на него с облегчением и удивлением, словно действительно ждал, что это кто-то другой. Луи думал, что после стольких лет они оба стали предсказуемы. — Ты всё так же прячешься в ЛА, как только что-то идёт не так, — грустно усмехается Томлинсон, пряча руки в карманы, потому что первым инстинктом при встрече всегда было коснуться Гарри, и теперь ему словно некуда их деть. — Я не прячусь, — хмурится Гарри. — Мне просто нужно было подумать. Нам обоим. Думать, думать, о чем же им нужно было подумать? Он не помнит, о чем был их последний разговор. Помнит, что это было громко и некрасиво, Гарри кричал, Луи кричал ещё громче. Гарри плакал. Луи расплакался только в машине, когда уезжал. Он знал, что Стайлс не задержится надолго, улетит первым же рейсом. Так же, как он знал, что прилетит сюда к нему через пару дней, потому что так больше не может продолжаться, это какой-то абсурд. Никто не предупредил Гарри о каминг-ауте. Никто не предупредил Луи о фотографиях. В каком-то смысле никто из них не был виноват, но вина лежит на обоих. В расставании всегда виноваты двое — так, кажется, говорят? — Что надумал? — Что это была худшая неделя в моей жизни, — честно отвечает он, растирая глаза, под которыми залегли темные круги. — Я до сих пор не понимаю, зачем ты сделал это. — Несправедливо, не так ли? Когда тебя оставляют в стороне? — не может не съязвить Луи, чувствуя горечь во рту. — Эти фотографии просто отвратительны. Без обид. Джеффу стоит лучше работать. — Мы были в спешке! — выпаливает Гарри, словно с оправданием они должны выглядеть более правдоподобно. — Господи, Луи, я был сам не свой. Все вокруг чего-то требовали, звонили со всех номеров, я даже не помню, как мы попали на эту яхту. Ты правда сделал это, не так ли? Я всё напоминаю себе, что мне не приснилось. — Было не так уж и сложно, — пожимает плечами Томлинсон. — Пиар-команда хорошо сработала, а в письме лишь то, что я хотел сказать уже давно. — И ты даже на долю секунды не подумал, что это срикошетит на меня? Небольшое предупреждение было бы нелишним, — с упреком во взгляде говорит Гарри, падая обратно в кресло и пряча лицо в ладонях. Луи садится в кресло напротив, думая о том, что это будет тот самый разговор. — Я бы сказал тебе, если бы ты позвонил, — отвечает он, на секунду касаясь гладкого круглого шарика в кармане джинс. — Ни разу за две недели, с тех пор, как ты уехал. Даже сейчас это я лечу за тобой сюда, чтобы наконец поговорить, разве ты не видишь, Эйч? — Мне жаль, — бормочет Гарри, не поднимая на него глаз. — Я боялся сделать еще хуже, пока не буду дома, думал, что извинюсь, когда увижусь с тобой с глазу на глаз. Они не говорят ни слова, и Луи приходится прикусить щёку от того, что ему хочется закричать, лишь бы не сидеть в тишине. Но ему нечего сказать. Они оба виноваты в том, что произошло. Ни одна из их ссор не доходила до такого, не длилась так долго, и он даже не помнит, каково было не чувствовать себя так, словно он постоянно ходит по тонкому льду — в один момент они в безопасности, а в другой момент под ногами расходятся трещины. — Где оно? — внезапно спрашивает Луи, наблюдая за тем, как Стайлс нервно крутит пару колец на левой руке. Одного, самого главного, не хватает. — Где наше кольцо? — Эм, я не знаю, — спустя несколько очень громких ударов сердца бормочет Гарри, глядя на свои руки, словно оно магическим образом там появится. — Я не могу найти его, с тех пор как вернулся с Италии. Должно быть, потерялось между вещами в чемодане, я не знаю- Луи слабо смеётся, откинув голову назад, упираясь в стену. — Звучит как знак, тебе не кажется? — Луи, — Гарри не смеётся, уголки губ ползут вниз несмотря на то, что ситуация, по мнению Томлинсона, уморительная. — Почему ты вообще снял его? — Им не нравилось, что Оливия всё ещё носит кольцо Джейсона на публике, и она согласилась убрать его, если я не буду носить своё. Я не собирался снимать его навсегда, хорошо? Только пока мы на яхте, ничего страшного не случилось, это всего лишь кольцо, просто кольцо, — в голосе проступают нотки истерики, словно он пытается убедить сам себя. Это не работает. — Гарри, — Луи хватает его за плечи, и тот замолкает, поднимая на него свои большие глаза. — Такое случается. Многое изменилось за последний год. Но мы разрушим друг друга, если будем продолжать. — Я знаю, я что-нибудь придумаю, сразу после тура мы можем уехать, куда захочешь– — Ты не понимаешь, — Луи пытается приподнять уголки губ, которые едва заметно дрожат, — я не хочу никуда уезжать. Это твоим первым инстинктом всегда было удариться в бега, попытать удачу в другом месте, и я не виню тебя. Но я так больше не могу. Как бы он ни старался, голос срывается на последних словах, а в переносице начинает покалывать от сдерживаемых слёз. Слишком много, за год произошло слишком много. И если раньше они вдвоём были против всех, то сейчас Луи чувствует себя совершенно одиноким перед всем, что случилось. Он должен был выйти из шкафа вместе с Гарри, всё должно было быть по-другому. А вместо этого он получил фотографии с гребаной яхты, где его парень всеми силами пытается доказать, что влюблён в девушку, на следующее утро после каминг-аута. Фотографии, ради которых он снял помолвочное кольцо, в то время как Томлинсон всё ещё держится за их свадебный кулон, никогда не уезжая в поездку без него. Телефон, который Луи швырнул в стену, выглядел почти так же разбито, как он сам в тот день. — Я не могу поверить, что ты сдаёшься! — кричит Гарри, взмахивая руками. — Ты говорил, что мы были особенными! То, что между нами, делает нас свободными, — чуть тише добавляет он, — не пресса, не менеджмент и не фанаты. — Может быть, я был не прав, — выдыхает Луи, подмечая, как Стайлс застывает на месте. — Я больше не чувствую этой свободы, это наоборот душит меня, Гарри, весь последний год, и ты даже не видишь того, что у тебя под носом! — Я скучаю по особенным моментам, которые были у нас в те дни. Я думал, что все еще могу вернуть их, все еще могу почувствовать тот же прилив, который я чувствовал тогда. Но, оказывается, такие вещи просто никогда не происходят дважды. — Неужели всё, вот так просто? Ты перегорел, и ничего больше не исправить? — Это не перегорание, — прерывисто выдыхает Луи, — я просто больше не могу притворяться, что всё в порядке. Скажи мне честно, тебе правда хочется возвращаться в Лондон ко мне после Италии или Лос-Анджелеса? После очередных съемок, или показа, или концерта? Гарри тихо всхлипывает, просто смотря на него, не пытаясь произнести ни слова. Кожа вокруг носа уже слегка покраснела, а зеленый цвет радужек кажется полупрозрачным, словно слезы вымывают оттенок его глаз. Он до боли прекрасен. — Я вижу, как ты наслаждаешься этим, и я так горжусь тобой, Хаз. Но это всё не для меня. Мы только разрушим друг друга, если не отпустим сейчас. — Я люблю тебя, — говорит Гарри с вопросом в голосе — с просьбой. — Пожалуйста, просто дай мне время во всём разобраться. Я знаю, что у нас был тяжелый год, и я не поддерживал тебя, когда было нужно, но я не смогу сделать это без тебя. — Ты сможешь, Эйч. Ты уже справляешься. — Но я не хочу, — голос звучит, будто бьющееся стекло, и режет душу Луи так же болезненно и глубоко. Слезы капают с лица Гарри на футболку, и Томлинсон часто сглатывает, чтобы не сломаться, пока не выйдет отсюда. Он вглядывается в лицо мальчика, с которым десять лет назад делил самые сокровенные секреты ночью перед очередным выступлением, и пытается запомнить самые маленькие детали. Это всегда детали, которые делают его особенным. Как частое солнце Италии добавляет коже золотистый оттенок, а Калифорния выжигает небольшие пряди волос; как блестят его глаза, когда он смаргивает слёзы; как он после стольких лет всё ещё заставляет Луи задыхаться от восхищения. — Я знаю, — он почти заикается, сердце бьёт по рёбрам так громко, что Гарри мог бы слышать его даже сквозь истерику, будь они хоть немного ближе, и Боже, как бы Луи хотел быть ближе. Он позволяет себе коснуться плеча Гарри, не доверяя собственной выдержке, потому что в момент, когда они схватятся друг за друга, он не сможет уйти. — Я обещаю, однажды ты всё поймешь. В любой другой вселенной, — словно шепчет маленькая жемчужина в его кармане, когда он выходит за дверь, и должно быть, всё правильно, даже если сейчас самая важная часть его души бьётся, бьётся, бьётся на мелкие осколки, проводя невидимый след на полу, ведущий к Гарри. Две вещи, которые остаются позади него в Калифорнии. «Луи Томлинсон оставил таинственное послание» Daily Mail сообщил, что вчера вечером певца и бывшего участника бой-бэнда фанаты встретили недалеко от одного из пляжей в Малибу. Томлинсон сфотографировался с поклонниками, после чего направился в сторону пирса и выбросил в океан загадочный предмет. По словам фанатов, вещь была похожа на кулон на цепочке. Примечательно, что Томлинсон находился недалеко от места, где десять лет назад снимался клип на дебютный сингл бой-бэнда «What Makes You Beautiful». Можно сказать, что карьера Луи и его согруппников началась именно с этого пляжа и, похоже, не только фанаты в этом месте предаются воспоминаниям…