***
– Доброе утро, ваше носейшество. Эггзи часто остается: вторая конспиративная на другом конце Лондона, добираться после сложных миссий выходит долговато, а еще там настоящий чавский свинарник. Чарли не слишком жалуется. В конце концов, у них с Эггзи крышесносный секс, он неплохо владеет техникой минета – так почему бы не потерпеть поутру? Тем более, это однозначно выгоднее, чем встречаться во второй квартире или шариться по мотелям. Чарли давно перерос возраст, когда мало-мальски приемлемый угол способен возбудить. Эггзи не пьет кофе и не признает овсянку. Спустя месяц стабильного перепиха Чарли приучает себя заказывать упаковку детских хлопьев и лишний пакет молока. Это, конечно, смешно и ни разу не про здоровую пищу, но Эггзи большой мальчик, сам разберется. – Хлопья в нижнем шкафчике, – лениво отмахивается Чарли, чувствуя губы на собственном предплечье. – Найдешь сам. Эггзи прикусывает нежную кожу, ведет носом по мокрому следу и зачем-то шлепает его по заднице, прежде чем подняться. Тело отзывается ломотой и болью, но она определенно приятнее, чем та, которую терпишь после ножевого. Чарли с ворчанием утыкается лицом в подушку. На кухне уже возбужденно гремят. – Покормил себя и твою псину, – Эггзи громкий и шумный, а еще по-прежнему горячий, и когда он плюхается обратно на кровать спустя время, Чарли инстинктивно тянется к теплу. – Ты вообще планируешь вставать? – У меня заслуженный выходной. – А кто выпустит псину сделать свои дела, м? – руки Эггзи оглаживают его бока, и это ощущается одновременно расслабляюще и очень интимно. Чарли изгибается, уходя с траектории прикосновений. Они только научились доверять друг другу спину. Не бока. – Псину зовут Лорд, – Эггзи смешливо фыркает, – и, может, это сделаешь ты? Ты же вроде вчера распространялся на тему пользы пробежек. Совместишь приятное с полезным. Эггзи в ответ напряженно чем-то шуршит. Ох, если он снова взялся за злаковые батончики, и на кровати останутся крошки, Чарли его прибьет. – Как ты вообще снизошел до такого имечка? Откровенно хуевое. Чарли тяжело вздыхает. Детская непосредственность – то ли дар, то ли наказание, а еще, кажется, ему больше не дадут поспать. Он медленно переворачивается на спину. Эггзи, пользуясь случаем, прослеживает пальцами следы вчерашних укусов. На мгновение взгляд у него становится мечтательным, и, хотя Чарли ходит это глупым, выглядит Эггзи мягким и даже милым. Из приоткрытого рта торчит кусок батончика. – Был вариант назвать Принцем, но я счел его банальщиной. Эггзи восхищенно присвистывает: – Ну ты и сноб. А потом цепляет на Лорда поводок и уходит.***
– И ты хочешь сказать, это ничего не значит? Рокси вбивает в программу очередные координаты. На синем экране вспыхивает красная точка. Она мерцает и, ширясь, растет. Чарли дожидается, пока масштабы зафиксируются, удовлетворенно кивает. Скидывает новый документ по инфо-почте. – Абсолютно. Рокс хмыкает. Пальцы быстро порхают над клавиатурой – до дневного совещания им стоит разобраться с кипой отчетов и внести данные в базу, прошерстить планы к ближайшим заданиям; они оба честно не в восторге. Уж лучше бы тестировали заумные примочки Мерлина. – Врешь. – Думаю, тебе стоит выкинуть Джейн Остин из головы и посмотреть на происходящее рационально, – Чарли разворачивает лэптоп и, нажав на несколько кнопок, высвечивает чертежи тоннелей под Будапештом. – Который? Рокс, почти не глядя, тыкает в один из них: – Этот. Больше люблю Агату Кристи, а здравости мне не занимать. Это не может ничего не значить. Чарли приглаживает волосы, разворачивает чертеж на полный экран и копирует в нано-часы. Следующее задание – еще один самопровозглашенный мессия – предполагает тщательную подготовку. Хорошо бы запомнить наизусть количество поворотов. Рокс захлопывает очередную отчетную папку. – Почему мы вообще до сих пор ведем все в бумажном виде? – стонет она. – Бюрократия, – шикает Чарли, когда у него не получается повторить последовательность с первого раза. – И да, это определенно не значит ничего. Ты ошибаешься. Опять. Рокси бросает ему один из своих «заткнись, придурок» взглядов, но проглатывает рвущиеся наружу слова. В конце концов, она всегда была самой здравомыслящей из их троицы. Через полчаса стопка документов на столе в навигационной ощутимо вырастает. Чарли перебрасывает Рокс последние сведения: стрельба в Гималаях, слежка в Москве, их с Эггзи дело в Марокко; ее ловкие пальцы моментально заполняют электронную форму, дублируют самое важное на бумажные листы. – Все, – наконец произносит Рокси, облокотившись на спинку стула, и спустя мгновение многозначительно прибавляет: – О. Чарли, рассортировав документы по алфавиту, делает шаг от стеллажей – как раз вовремя, чтобы заметить Эггзи, бодро вышагивающего по коридору. В руке у него стаканчик из Старбакса, и будь Чарли проклят, если это не латте с ванильным сиропом. Его любимый латте. – Увидимся на планерке, – широко улыбается Эггзи и ставит стаканчик на стол. – Я уже забрал ручки с ядом из первой примерочной, имей в виду. И скрывается за углом так спокойно, словно для них это в норме вещей: приносить друг другу кофе в рабочие часы и элементарно пересекаться где-то кроме поля и зала совещаний. – И ты хочешь сказать, – лукаво интересуется Рокс, раскачиваясь на стуле и даже не пытаясь убрать эту понимающую ухмылку с лица, – в смысле, серьезно, Чарли?! Чарли стискивает руки в кулаки. Он не уверен: его скулы пылают или какой-то гад подкрутил температуру в навигационной? – Заткнись, Роксана. Просто заткнись.***
– Нет. Эггзи, со скучающим видом вымеряющий шагами улицу, смотрит на него непонятливо. И странно. Не «я хочу выпустить тебе кишки, но не могу решить, отверткой или вилкой» странно, а «когда же до тебя дойдет, приятель» странно. Чарли происходящее слегка напрягает: он не привык причислять себя к дуракам, но иногда логика Эггзи заставляет попотеть. Что до него, мать твою, должно дойти? – Только не делай вид, что мы столкнулись случайно. Эггзи прикусывает губу. – Не буду, – он засовывает руки в карманы пиджака и зачем-то поднимается на пятки. Потом на носки. – Подвезти тебя? Что ж, годами лелеяная выдержка дает плоды: Чарли не давится воздухом, только на миллиметр приподнимает бровь. От ситуации несет абсурдом, особенно если учитывать, что… – Я живу в паре кварталов. Может, для такого хоббита, как ты, значительное расстояние... – Я знаю, – бесцеремонно перебивает Эггзи. – Про пару кварталов. Но, может, все-таки? И снова смотрит своим вымораживающим, переворачивающим что-то внутри, заставляющим печенку боязливо сжаться взглядом. Если бы он не был чертовски плох в техниках НЛП, Чарли мог бы решить, что его соблазняют. Но зачем? Они уже больше полугода делят постель. – Неужели поездка с тобой будет выгодна? Эггзи не делает никаких движений, но что-то в его виде неуловимо меняется. Будто он больше не чувствует себя собакой, выкинутой на мороз. Морщинки-лучики возле глаз чертят глубокие бороздки по коже. Уголки губ уползают вверх и вбок на жалкие полсантиметра. – Я знаю все странные рестораны, где могут подавать фондю, Шато Марго или другую аристократскую дичь. И расписание сеансов в ближайших кинотеатрах. – Только не говори, что ты потратил на поиск этой никому не нужной информации кучу времени. У нас вылет через пару дней, еда и кино не в приоритете. Эггзи шутливо поигрывает бровями. – Я многозадачный. А. Конечно. Чарли вспоминает, как на прошлых выходных Эггзи едва не взорвал его квартиру, уронив запонку-гранату, пока пытался одновременно готовить вафли и собираться к планерке. Едва сдерживается от того, чтобы вздрогнуть. – Я собираюсь рано лечь спать. Так что два часа, не больше.***
– Не хочешь поделиться, какие факторы оказались формирующими для твоей ориентации? Эггзи – разморенный, изрядно помятый, с подживающей ранкой на губе и засосом поверх родинки – с улыбкой подползает ближе по белым простыням. Движения изящные, грациозные. Полные силы, как у опасного зверя. Хищного, знающего цену себе и своим способностям. Когда Эггзи – вшивый чав, вчерашний стажер – успел стать таким? – Эй. Чарли не сразу понимает, что с ним говорят – настолько увлечен зрелищем. – Что? – Мальчик из богатенькой семьи. Отличное образование. Гениальные родственники. Огромные амбиции. Тебе наверняка была суждена какая-нибудь красотка с оксфордским дипломом и ногами от ушей, – Эггзи выразительно закатывает глаза и рисует пальцем дугу в воздухе. На последних словах голос падает на октаву: – Но красотки нет. Почему ты здесь? В подтверждение слов он легко бьет тыльной стороной ладони по ноге Чарли. Чарли думает: умный чавский хорек. Достаточно смышленый, достаточно смазливый. Совершенно не в его вкусе – поэтому, правда, почему он здесь? Ответ не рождается в голове сразу. – Я… – говорит Чарли, а потом замечает, как солнце высвечивает на спине Эггзи ровные полосы, разрезанные ниточками шрамов. Ужасно смахивает на сцену из дурацкой любовной драмы. Он их ненавидит. – Хороший вопрос. Эггзи отвлекается на скулеж и скребущиеся звуки в коридоре – кажется, Лорд решил устроить лежанку на небрежно сваленной в груду одежде, поделом им обоим, стоит в следующий раз хотя бы докинуть шмотки до стула, – и Чарли выгадывает минуту на размышления. Красотка-отличница всплывает перед мысленным взором и практически сразу превращается в мускулистого, гибкого мужика. С чертами Майкла Дугласа, как ни странно. – Основной инстинкт, – произносит Чарли, удобнее устроившись на подушках. Эггзи подпирает рукой щеку. На скуле свежие ссадины – отхватил от бешеных венгров, а ведь Чарли предупреждал. – Ты не прикалываешься? – прищурившись, уточняет он. – Основной инстинкт? – Между прочим, культовое кино, – моментально надувается Чарли. – Из-за сцены в допросной, ага. Так, значит, несколько лет назад ты дрочил на Шэрон Стоун? – На Майкла Дугласа, – Чарли слегка жмурится, когда говорит об этом; он отлично представляет реакцию на свое заявление. – Оу, – тихо выдает Эггзи. Потом еще раз, уже громче и осознаннее: – Оу. Его голос полнится странным восторгом. Какого черта? Несколько секунд проводят в молчании. Только Лорд шуршит под дверью. Наконец Эггзи приближается вплотную, закидывает правую ногу ему на бедро. Он голый, тяжелый и теплый; Чарли различает следы своих пальцев на чужих боках и икрах. Растрепанная челка. Уши на свету нежно-розовые. Красивый засранец. – Не думал, – деланно рассеянно шепчет Эггзи, кладя раскрытую ладонь ему на грудь, – что у тебя и правда такой выраженный тип. Нравятся мужчины пониже и обязательно в форме? Чарли с фырканьем закатывает глаза. – Ты невыносим. Губы Эггзи трогает улыбка. – Но тебе нравится, – он наклоняется, чтобы поцеловать, и Чарли зачем-то ловит пальцами шею, не давая быстро отстраниться. Со стороны, наверное, смахивает на сопливую комедию. – Красотка, – Эггзи чуть задыхается, когда снова появляется возможность говорить, и Чарли чувствует удовлетворение. Он действительно хорошо постарался: кружил языком, выделывал невероятные па и даже ни разу не укусил. – Мой тот самый фильм – Красотка. – Джентльмен Ричард Гир и молодая Джулия Робертс с пародией на голливудскую улыбку? – Брось, она очень живая. – И кривая. – Ты жуткий сноб, – смеется Эггзи. – Но да, именно они. Пяти просмотров хватило, чтобы стать бисексуалом. Ах вот как. Занимательный факт. Чарли прослеживает рукой выступающие позвонки, и Эггзи теряется. Тело моментально напрягается и расслабляется, грудная клетка замирает, прежде чем медленно опасть. На лбу проступают капельки пота. Поджимаются пальцы на ногах. О, Эггзи зависим от такой ласки, хотя старается не комментировать. Но ему не повезло – у Чарли есть глаза, и он не слишком возбужден, чтобы игнорировать очевидное. – Обещаю, – хмыкает Эггзи, когда Чарли более настойчиво расчерчивает прикосновениями отзывчивую спину. Через секунду практически хнычет: – Я никогда не заставлю тебя лезть по пожарной лестнице. Если только сам не захочешь. Или Мерлин нас не заставит. Чарли против воли улыбается. Стоит признать: порой непосредственность Эггзи способна насмешить. – Если бы пришлось по пожарной, – парирует он, подминая Эггзи под себя; тот понятливо разводит ноги и кажется согласным на второй заход. Зеленые глаза блестят по-особенному ярко. – То только ради Джулии Робертс. – У нее же кривая улыбка. – Ох, заткнись. – И вряд ли она сделает тебе минет после секса. – Но зато не съест мои хлопья. – Я думал, ты покупаешь их для меня! Никогда не видел, чтобы ты… Один вдумчивый, ленивый поцелуй заставляет Эггзи замолчать.***
– Не уверена, хочу ли лезть в твои дела, но, кажется, все предельно ясно. На губах Роксаны спокойная профессиональная усмешка, но то, как она тонким ухоженным пальцем указывает в стаканчик кофе на столе, делает ситуацию напряженной и смешной. У Чарли дергается уголок губы. – Надеюсь, ты тоже понимаешь происходящее правильно. Рокс смотрит в упор, совершенно без намека на шутку. От ее тяжелого взгляда хочется прикрыться пуленепробиваемым зонтом. Слава богам, Мерлин провел работу над ошибками, их больше не порвать так просто. – Мы спим, – произносит Чарли, тщательно игнорируя стаканчик, словно это в состоянии что-то изменить. – Не больше. И выкладывает на поцарапанную каким-то придурком столешницу ноутбук – на сегодняшней планерке многое стоит зафиксировать прямо под запись. Роксана пожимает плечами, трогая ручку. – Ты хотя бы не сказал «трахаемся», – едва слышно замечает она. – Уже прогресс. – Разве это важно? Ее глаза становятся обжигающе холодными, когда Рокс твердо заявляет: – Я цепляюсь за любую ниточку, – и больше к нему не поворачивается. Чарли чувствует себя так, будто мир сошел с ума или участвует в каком-то сомнительном заговоре, о котором он не в курсе. Ну или он единственный идиот, не врубающийся во что-то очевидное и простое. Но последнее в принципе маловероятно.***
Субботним утром заспанный Чарли – они пели в баре первую половину ночи, а вторую кувыркались в постели – открывает входную дверь по зверски трезвонящему звонку, он вовсе не удивляется Роксане на своем пороге. Она выглядит собранно и крайне решительно, но по первому впечатлению не сулит неприятностей. – Привет, – Роксана слегка подвисает, наверняка оценив его образ: сбитые в пушистое гнездо волосы, кровоподтек на шее и следы зубов на ключице. Да, сегодня Чарли может соперничать с античными греками в плане красоты и развратности. – А вы времени зря не теряете, – присвистывает. Эггзи из спальни орет в полный сорванный голос: – Привет, Рокси! Рокс предсказуемо меняется в лице: суровые морщинки разглаживаются, взгляд становится мягче. Чарли покривит душой, если не скажет, что у нее к чаву какие-то околосестринские чувства. – Вот, – бледная рука с узким запястьем ныряет в сумочку, доставая письмо в плотном конверте. Чарли внутренне содрогается: почерк подозрительно знаком. – Пришлось вызвать тяжелую артиллерию. – Ох, блять. Рокси кивает и сочувственно придерживает за плечо, когда Чарли все-таки вздрагивает. Наверное, по его лицу можно прочитать всю глубину восторга, раз Рокс требовательно складывает губы трубочкой. – Это всего лишь Дэйзи. – Ты, – Чарли нужна секунда на лишний вздох. Сердце в груди стучит чуть чаще и быстрее, чем следует; надо попробовать вернуть его на свою обычную амплитуду. – Ты написала кузине Дэйзи?! Рокс пожимает плечами – в глазах ни намека на настоящее страдание. Чертовски талантливая актриса, Мерлин с ней ни разу не прогадал. – Надеюсь, она сможет больше, – голос звучит лукаво и понимающе. Ох. Как же Чарли это бесит. Просто невероятно. – Блядь, Рокс, – он рвет, комкая, край. Бегло вчитывается в строчки. Шепчет: – С-с-сука… Это не тебе. – Еще бы ты рискнул, – легко улыбается Роксана и приветственно жмет руку выползшему в прихожую Эггзи. Эггзи, который не нашел ничего лучше, чем надеть его растянутую футболку, и улыбается в ответ. Эх. Кто-нибудь может объяснить Чарли, почему он до сих пор зависает в этой до странного пугающей компании? – Что случилось? – Мой братец обзавелся потомством, а моя сестрица прознала, что я полгода сплю с одним и тем же парнем, и хочет его увидеть. Вот что случилось. Большое спасибо, Рокс. Если бы взглядом можно было бы воспламенять, агент Мортон, вероятно, лишилась бы большей части своих волос. – Чего не сделаешь ради друзей, – с невинным видом парирует она. И сама хлопает дверью. По лестнице стучат каблуки – легкий, тянущийся звук, эхом отдающийся от стен. Дождавшись, пока шаги стихнут, Эггзи с заговорщицким видом интересуется: – И? Ворот футболки совершенно не прячет следы бурной ночи, и Чарли чувствует слабое возбуждение. Эггзи доверчивый и ведомый, сладко пахнет манго и базиликом. У виска остатки сладкого коктейля. Родинка манит одним только существованием. Так это и происходит, да? Просто смотришь на придурка, которого вчера готов был подвесить за яйца на ближайший крюк, и думаешь: а, может, хорошая идея? Может, чем черт не шутит? Чарли смаргивает. И впихивает в ладони Эггзи смятое письмо. – Пакуй чемодан. Новое дело. – Криминал? – Моя родня.***
Хектон Хауз встречает их массивными статуями у парадного входа, начищенными до блеска окнами и ощущением затхлого аристократического духа. Чарли невольно морщится, в то время как Эггзи запрокидывает голову и щурится на полуденное солнце так счастливо, будто кто-то взял и исполнил детскую мечту. – Я думал, такие дома остались на страницах учебника истории. – Ты умеешь думать? – деланно удивляется Чарли. Эггзи щерится во все тридцать два. Смотрит – почему-то с нежностью и непонятной тревогой. Его пальцы на запястье ощущаются как что-то опасное и вдохновляющее. – Я обязан, – уклончиво отвечает Эггзи, подхватывая сумку. – Тебя же возбуждают только умные мужчины. И это – удар под дых. Совершенно неожиданный и паршивый, почти на уровне детского сада, но все равно работающий. Чарли хватает ртом воздух, чтобы ответить колко и с достоинством, но его прерывают. – Эй, красавчик! – По ступеням парадного быстро сбегает Дэйзи: длинные ноги, струящееся платье, тонкая сигарета между пальцев. Она настигает Чарли как настоящий ураган, как неумолимое катастрофическое бедствие. Это так в ее манере. – Ты опоздал. Но я прощаю тебе, ведь ты выглядишь восхитительно. Грудной голос, кошачьи движения, пьянящий взгляд голубых глаз. Дэйзи похожа на светскую львицу, непонятно как потерявшуюся среди английских холмов. – Ты ужасно фамильярна. Эггзи не по-джентльменски присвистывает, пока они обмениваются дежурными приветствиями. – Не знал, что Хескетов штампуют на конвейере. Он очерчивает в воздухе кривой силуэт, и Чарли понимает, что имеется в виду: русые волосы, высокий рост. Нос у Дэйзи ювелирнее, но даже не разбирающемуся человеку не может не броситься в глаза ошеломительное сходство. Чарли замирает. Эггзи вкупе с неугасающим, бьющим изо всех щелей оптимизмом, щедро смешанным с неумением держать рот на замке, в состоянии наделать им больших бед. Наверное, стоило подумать об этом раньше. Увы, Чарли был слишком занят оплакиванием своего несостоявшегося отшельничества. – Эггзи, – говорит он, пытаясь хотя бы казаться мягким, но кулачок Дэйзи уже ударяет его в грудь. – Предки постарались передать самое лучшее, – смеется она и по-хозяйски подхватывает Эггзи под руку. Чарли не включается сразу: он несколько возмущен или удивлен таким поворотом событий? – А ты, значит, Эггзи. Что ж, пойдем посмотрим на младенчика. – Дэйзи игриво наклоняется чуть ближе, практически виснет на чужой руке. Нет, Чарли все-таки возмущен. Особенно ее поведением. – Надо же сделать вид, что нам интересно потомство Гарри и мы совершенно точно не собрались здесь, чтобы поглазеть на тебя, правда? Эггзи – осоловевшие глаза, приоткрытый рот – задумчиво кивает. Оборачивается по пути, пока Дэйзи бодро тянет ко входу. Во взгляде мольба пополам с вопросом. Возможно, стоило хотя бы немного просветить его касательно их дурной семейки. Да?***
Чарли уверяет себя, что это ничего не значит, но начинает ощущать ревность и злость уже на десятой минуте. Эггзи вписывается удивительно легко, и его отличия внезапно становятся его сильными сторонами. Он флиртует с Дэйз – конечно, в рамках разумного, Чарли на стороже, – уважительно выслушивает длинную речь бабули, а к Гарри-младшему проявляет живой интерес. Вскоре младенец, пахнущий почему-то персиками и кокосовой стружкой, уже забавно угукает, пока это чавское недоразумение исполняет нечто, смахивающее на битбокс. Чарли даже не разочарован – он ожидал чего-то подобного. Эггзи тут как в доску свой: такой же чуточку сбрендивший, а если вежливо – то с изюминкой. И Чарли даже перестает казаться, что он практически выпрыгивает из штанов, чтобы понравиться. Потому что… к чему бы? Битбокс производит фурор. Братец Гарри просит повторить на бис, и Эггзи смешно краснеет ушами, ищет его взглядом, будто надеясь на помощь. Будто надеясь хоть на что-то, кроме молчания. Чарли безразлично салютует ему бокалом. Эггзи заметно сникает. – Ситуация хуже, чем я предполагала, – Дэйзи, за много лет не избавившаяся от привычки бесшумно появляться в самых неожиданных местах и пугать этим до посинения, облокачивается на стул рядом с ним. Чарли в последний момент проглатывает резкое ругательство. – Присоединюсь? Она падает на стул без разрешения. Выставляет вперед тонкую руку в золотых кольцах. Бокал на тонкой ножке. Мартини. Обязательно вишенка сверху. Дэйзи, кажется, вообще взяла за моду не изменять своим старым правилам. – Почему ты еще куришь? Вроде же бросила, – спонтанно спрашивает Чарли, не пытаясь сопротивляться вторжению. Все равно бесполезно. Дэйзи – только снаружи балерина. Там внутри целый танк. – И зачем вы притащили бабулю? – Думаешь, Глория пропустила бы крестины первого правнука? – Голос кузины струится насмешкой. – Тем более, если учитывать, что вы с Оливером не спешите заделать наследников… Да она держится за Гарри как за спасительную соломинку. – Мне казалось, в ее возрасте количество правнуков уже не важно. Дэйзи выразительно выгибает бровь. Вкладывает в руку Чарли маленькую зажигалку, жестом просит прикурить. Он щелкает колесиком, язычок пламени освещает их лица. Кузина утонченно затягивается. – В ее возрасте все, что касается семьи – особенно важно. Стоило хоть пару раз написать, сукин ты сын. Интонации полны смеха, но где-то между ним проскальзывает укор. Чарли пожимает плечами. – После смерти родителей не видел необходимости. Глаза Дэйзи при свете столовых ламп кажутся чуточку лисьими. Пробирающими, способными разглядеть самое нутро. Глаза хищника. От этого немного не по себе, и спустя секунду Чарли вздрагивает – то ли от громкого звука (Гарри, кажется, уронил вазу или задел стул), то ли от того, как резко кузина моргает, разрушая эффект. Она прикусывает нижнюю губу, глубокомысленно выдавая: – У тебя поразительно дурная голова, братец. И талант понимать вещи неправильно. Удивительно, что твои успехи в Кингсман настолько велики, – а потом поднимается легко, словно пружинка, и уходит к другим гостям. Сегодня в Хектон Хаузе очень многолюдно.***
– Разве Хескеты не пали смертью храбрых в бункере Валентайна? Эггзи хитро усмехается, когда Чарли втаскивает их в одну из комнат на втором этаже. Выкрасть чава с неуемного праздника жизни оказалось непросто – пришлось обойти собственных кузину и бабку, буквально пылавших желанием узнать Эггзи поближе. Их рвение Чарли откровенно волнует: он не видел ничего подобного со времен Джоанны, своей первой подростковой влюбленности. – Не все. На Эггзи слишком много одежды: какие-то нелепые брюки, жилетка, рубашка под горло. Зачем вообще Кингсман щедрится на рубашки, если у них отличные пуленепробиваемые пиджаки?! Было бы куда удобнее, если бы они одевались на голое тело. Эггзи скалится, большой и сытый кот, пока Чарли дерганно вытаскивает пуговички из петель. Им не простят помятый вид или порванную ткань. Действовать нужно предельно осторожно. Как же бесит! – Остались самые стойкие? – с легким смешком и прямо на ухо. Горячо. Обжигающе. Чарли чувствует мурашки у верхних позвонков. Кажется, они обсуждали: трогать уши – запрещенный прием. Приходится задержаться и перевести дыхание, чтобы продолжать мыслить здраво. Или полуздраво. – Назовем их так. Теплые руки накрывают пальцы. Эггзи лукавый, охотно отзывающийся на прикосновения, широко одаривающий ими в ответ. Его много, он везде, он с энтузиазмом включается в эту маленькую игру и шарит шершавыми ладонями по плечам Чарли, по запястьям, забираясь за рукава. Эггзи плавкий и тягучий, таящий на языке почти как мед. Сорванные всхлипы. Губы напротив губ. Чарли целуется, словно хочет драться, а Эггзи позволяет ему все это и едва слышно смеется, когда они накреняются вбок, с трудом удерживаясь на ногах. – Я тебе помогу, – произносит он. Опускается на колени. И цепляет собачку молнии. Узкое горло принимает Чарли благосклонно, волшебно, восхитительно, до звездочек под веками. Хочется выть и еще немножечко кричать в полный голос, что никто никогда не делал с Чарли таких вещей под крышей дома, где он вырос и где сейчас столько людей пришли посмотреть на сына его старшего брата. Никто. Никогда. Эггзи помогает себе рукой, щекочуще проходится языком по головке и венам. Уверенно набирает темп. На мгновение жмурится, как перед прыжком в воду, когда берет всю длину и упирается носом в живот. Его волосы задевают кожу. Приятно. Влажные звуки разрывают спокойную тишину, перекрывая доносящиеся из гостиной голоса. Чарли думает: не смотри. Не смотри, оно того не стоит – просто очередной хорошенький мальчик на коленях у твоих ног, в этом никакого подтекста или скрытого смысла, ничего больше той картинки, которая у всех на виду. Просто хорошенький мальчик – мальчик, который вполне способен уложить тебя на тренировочные маты и который всегда трогает свою глупую подвеску, прежде чем взвести курок, и ты почему-то помнишь об этом. Мальчик, который все чаще просыпается не дома, а в твоей постели, выгуливает твою собаку и покупает себе новую зубную щетку. Мальчик, которому ты покупаешь хлопья, ведь эта химозная дрянь ему нравится. – Бля-я-ядь. Чарли впивается в ладонь зубами. И кончает – долго, бурно, находясь на грани стона. С Эггзи всегда так: ярко до жути, слепяще до боли. – Качественная помощь? – говорит он, поднимаясь на ноги. Уголки губ опухли, и Эггзи проводит по ним пальцем. Он выглядит растерянным и счастливым, и это странное сочетание. Чарли осоловело прижимается ртом к его розовеющей скуле, просто чтобы не видеть выражение лица. Вблизи оно более неразборчивое, видно только ошеломляющие родинки, раскиданные по коже как созвездия. Чарли устраивает. – Ты можешь быть полезным. Иногда. – Да, – Эггзи хрипловато хмыкает. Страдальчески осматривает одну из пуговиц: Чарли все-таки умудрился выкрутить ее из гнезда. Поправляет жакет, скрывая недостатки. – Мне тоже понравилось.***
– Если он и в постели так же хорош... Дэйзи вылавливает его в углу гостиной: родственники уже наигрались с младенцем, и уставшая мать унесла Гарри-младшего в гостевую комнату отдыхать; Чарли потягивает виски и разглядывает редкие книжные стеллажи. Все совсем как в детстве, когда они с Олли и Гарри носились по этой зале и играли в солдат. Кажется, тогда томики «Финансиста» или «Войны и мира» служили отличными щитами. Сейчас они просто слишком длинные рукописи в твердых обложках. Дэйзи выдерживает театральную паузу, приземляясь в соседнее кресло. Нога на ногу, мечтательно-вдумчивый взгляд – она умело добивается внимания. – Что? – Я готова за него драться, – Дэйзи ведет плечом. Струящееся нечто сползает с плеча, но она бодро возвращает бретельку обратно. – Судя по твоему виду, милый братец, – растягивает гласные, пародируя привычку самого Чарли, – он действительно хорош. Чарли закатывает глаза. Но Дэйзи – увертливая лиса; ей не вменить в вину то, что было миг назад – невинное хлопанье ресницами и волнительно подрагивающие пальцы. Она будто забыла собственные же слова. Взятки гладки. – Да? – Что «да»? Виски в бокале стремительно заканчивается. – Он действительно хорош? Чарли отстраненно склоняет голову к плечу: – Ты все для себя решила. Не хочу разубеждать. – Тогда в чем дело, Чарли? Дэйзи фыркает – снисходительно, выразительно, понимающе; из-за последнего Чарли готов убивать. В этом звуке очень много того, что делала Рокс – чего-то, что «я знаю больше тебя, детка» и «как можно быть таким слепым?». Чарли поднимается. – Пойду поболтаю с Гарри. Кажется, он снова в восторге от гольфа. – Только до лета, – на губах кузины легкая улыбка. – Там он снова вспомнит про парусный спорт. – Типичный аристократ. Дэйзи, рисуясь, взмахивает рукой. Позерка. – Типичный аристократ.***
– Поздравляю. – Взаимно. Все это немного неловко: сам Гарри, его новоявленный наследник и их давно ничем не подпитываемые семейные узы. Но Чарли уже здесь – и он намерен не уронить лицо, остаться верным своим принципам. Они с Гарри жмут друг другу руки, осторожно обнимаются. Поведение – как с хрупкой глиняной фигуркой. Чарли прокашивается, чтобы сказать: – Оливер сейчас в Берлинском отделе, он не смог прилететь. Гарри отмахивается: – Понимаю-понимаю. Важные дела. Спасение мира и все такое. – Их держат на коротком поводке. После массовой встряски от Валентайна спецслужбы всех стран в тонусе. Лицо Гарри становится серьезным. – Да. В тонусе, – он словно смакует слова на вкус, и в этом нет ничего от насмешки. – Но он передавал искренние поздравления и обещал потискать при встрече, – Чарли закладывает ладони в карманы. Пожалуй, даже миссия, где им с Эггзи пришлось примерить женские платья, по градусу неловкости уступает семейной идиллии. – Вряд ли Гарри-младший оценит. – Как я понял, – Чарли приподнимает уголок губ, – Оливер хотел потискать вас обоих. Складки на лбу Гарри разглаживаются, но становятся глубже морщинки вокруг глаз. Он будто пытается улыбнуться лишь взглядом – и у него получается. – Оливер не меняется. Потом они говорят про погоду, прошлогодний сезон в Уимблдоне и высокие цены на детское питание. Чарли сам не замечает, как втягивается: прогноз, конечно, скукота, а вот разговоры про теннис и смеси из сухого молока откровенно веселят. Где-то между Новаком Джоковичем и Heinz подходит Эггзи. Его тепло греет бок, а еще он неожиданно разбирается в инди-музыке и легко цитирует Марка Твена. – Том Сойер – классика мировой литературы, – Эггзи забавно морщит нос, когда они безобидно поддевают его вкусы. – В детстве мы с мамой затерли книжку до дыр. Чуть меньше мне нравилась Нарния. Помню, как потом неделю верил, что наш старенький шкаф из платины, и по нему тоже можно пробраться в другие миры. Чарли беззлобно смеется. Сказочные козлы и дохлые кошки… что ж, очень похоже на Эггзи. На Эггзи, который протащился вихрем через спортивную гимнастику и морпехоту, совершенно терялся при виде столовых приборов, но сек в античных скульптурах лучше экскурсоводов. На такого разного, неординарного. Не попадающего ни в какую категорию. Всегда и во всем стоящего особняком. – Ты полон сюрпризов, – Гарри салютует бокалом и бросает красноречивый, полный чего-то глубинного взгляд – почему-то на Чарли. Чарли в очередной раз за вечер ощущает себя фантастическим дураком.***
Собираются обратно уже в ночи. Дэйзи настойчиво призывает остаться, предлагает гостевую: Гарри с семьей тоже смотрит в сторону дома, так что комната пустует. Бабуля ласково гладит по плечу и в душу заглядывает – проникновенно и остро. – Отстань от них, девочка. Дэйзи, прикуривая, щурит лисьи глаза. Она кажется безразличной, но Чарли распознает обман: тонкие пальцы подрагивают на ветру, движения резче, чем обычно. Она правда не хочет их отпускать. Наверное, в этом есть что-то от сентиментальности и ностальгии – в конце концов, они действительно редко видятся. В том числе, и из-за работы Чарли. – Рада, что заскочил, милый братец, – Дэйзи виснет на шее, мажет губами по скуле. – Приезжай. И Эггзи бери обязательно. Чарли кивает сам себе: если они, безусловно, еще будут вместе. Спать. Дэйзи облизывает палец, наспех стирает остатки помады с его лица. Красный след пахнет вишней и мятой жевачкой. Чарли обнимает ее, пряча от холода худые плечи. – Только если весной. Дэйзи бойко усмехается: – Я найду причину раньше, – и тянется к Эггзи. Тепло, искренне, открыто. Эггзи отвечает тем же: он расслаблен и спокоен, действия плавные и размеренные. Он не выглядит в этом доме и в этих декорациях инородным элементом. Возможно, виноват талант. Или желание. Или и то, и другое. Гарри жмет на прощание руки, у него твердая, ухоженная ладонь. Ни намека на мозоли – работа юриста надежно бережет от производственных травм и подобных побочек. Бабуля держит лицо. Эггзи салютует им на прощание, прежде чем упасть на водительское сидение. – Просто поехали отсюда, – они стартуют следом за модной тачкой его брата. Эггзи смеется: – У Гарри, может быть, Мерседес, но наша тачка умеет плавать, – и это, стоит признаться, заметно разряжает обстановку. Чарли выдыхает. Снег облепляет стекла, съезжает вниз и вбок, когда сталкивается с дворниками.***
Он сам не до конца понимает, зачем они отметили машину Гарри в программе бортового компьютера, но ее пропажа с радаров по-настоящему пугает. Вокруг метель, и Чарли знает, что эти чертовы холмы и горы лишь с виду милый пейзаж. На самом деле здесь есть масса способов сломать себе позвоночник. В лучшем случае. А в машине гребанный младенец. Метель стучится в крышу, набирая обороты, и Чарли повышает голос, чтобы каждое слово можно было разобрать в мерном пугающем шуме: – Мне это не нравится, Эггзи поворачивается к нему. Бледный, на виске проступает вена, он настороженно держит руку на пульте передач, готовый реагировать в любую секунду. – Перезагрузи программу, – советует бесцветно, но они достаточно работают в команде, чтобы Чарли научился различать микроинтонации: Эггзи на взводе. – Может, просто баг. Чарли щелчком отправляет бортовой в нокаут. Поднимает на минуту глаза: через лобовое ни черта не видно, кажется, Эггзи ведет чисто на интуиции. Повезло, что они еще не в кювете. – Где-то тут овраг, – Чарли растирает пальцы, запускает комп по новой. Возможно, стоит покопаться в настройках – вдруг глюк? – Аккуратнее. Эггзи истерично хихикает. – Хера овраг! Когда мы ехали сюда, он был минимум стремным обрывом. Представляю, как вы тусовались возле него мальчишками. – Мы редко выбирались так далеко. – Обнадеживает, – Эггзи бросает колкий взгляд. – А то я уже хотел поинтересоваться, не падал ли ты с него и не бился ли головой. Не могу иначе описать происхождение сучьих манер. Чарли хмыкает. Бортовой выдает идеально черный экран. Блядь. По внутренностям будто проходятся ледяным хлыстом. В машине младенец, а Гарри никогда не был слишком уверен за рулем. Блядь. – Их нет, – рвано говорит Чарли. Пальцы Эггзи сильнее сжимают руль. – В смысле нет? – В прямом, блядь, смысле. Их нет на радарах. Пусто. Эггзи сжимает зубы, и не нужно видеть, чтобы знать: под кожей бешено ходят желваки. – Сука, – с чувством. – Они пропали, – зачем-то повторяет Чарли, с трудом не срываясь на крик. Машину заносит на поворотах, и вокруг снег, чертовски много мокрого, крупного, летящего во всех направлениях снега. Чарли не видит ровным счетом ничего, и это заставляет его оказаться на гране паники буквально за секунду. Нелепо и смешно: он убивал людей голыми руками, прокалывал карандашом глазные яблоки, ломал черепа, но достаточно одного младенца в тачке брата, чтобы он превратился в мямлящую чушь тряпку. Нелепо. И смешно. У Эггзи мертвенно белое лицо, и он тревожно вглядывается вдаль. Костяшки сжимающих руль пальцев окрашены в светло-голубой. – С-сука, – чуть яростно, чуть отчаянно, и уже от Чарли. Эггзи налегает всем корпусом на торпеду, голос звучит максимально отчетливо в звенящей тишине, вздувшейся в висках: – Выпускаю присоски, – Чарли ловит когнитивный диссонанс обеими руками: внешний испуг и внутренняя решимость. Хотя, с другой стороны, чего он ждал от Эггзи? – Иначе они сорвутся в обрыв. – Ты охуел? Как ты найдешь в чертовой вьюге?! Я их не вижу. – Значит, положимся на удачу. – Какую, блядь, «удачу»? – Тон Чарли слегка срывается на гласных. – У нас одна пара присосок, а это моя долбанная родня!.. Раздается громкий хлопок, потом мерный звук развертываемых тросов. Присоски устремляются в ночь как длинные гибкие угри, и Чарли прикусывает язык. Если промахнулись – это конец. Крошечный младенец полетит с высоты нескольких сотен футов.***
– Нахуй такие приключения, – говорит злой и уставший Эггзи, останавливаясь рядом. Они уже успели проверить Гарри-младшего и его родителей. Напуганы до усрачки (в случае с Гарри-младшим буквально), но целы. Осталось втащить так удачно повисшую над обрывом тачку обратно на трассу. Чарли выуживает из кармана пачку сигарет – любезно одолжила Дэйзи, – выбивает одну щелчком. Будет урок – ни у кого из них хер не вырос шутить с природой. – Со школы не курил. – Не стоит и начинать, – как ни странно, Эггзи находит в себе силы мягко улыбнуться. Его пиджак сильно помят, плечики насквозь промокли. От английского неба не спасает даже особый крой а-ля Кингсман. В волосах хлопья снега, красный от холода нос. Эггзи протягивает руку, аккуратно трогая Чарли у челюсти. Любопытно: на людях они не сторонники лишних прикосновений. – Брось эту дрянь, Чарли, – у Эггзи севший и тихий голос. Безобидный. Просящий. Какой-то особенный, когда они общаются между собой. Чарли сплевывает на снег, затирает сигарету мыском ботинка. Едва различимо произносит: – Спасибо, – в интонациях слишком много неприкрытого, оголенного, но сегодня можно. Черт с ним. – Пожалуй, стоит втащить Мерседес на дорогу. – И вернуться в Хектон Хауз. Не будем испытывать судьбу еще раз. – Да, нам достаточно.***
Приезжают в Лондон к обеду следующим днем – после потока благодарности от Гарри, охов бабули и восхищенного присвиста Дэйз. Эггзи притормаживает у конспиративной квартиры Чарли и смотрит так, будто не против зайти, но никогда не попросит об этом. – Мы команда, – у него припухшие губы (Чарли тоже умеет быть благодарным и восхищенным), яркий взгляд насыщенно-зеленых глаз и небрежная челка. Чарли думает, что это форменное безобразие. И что сейчас самое время сдать назад. Деревья за окном согласно качают кронами. – До встречи на планерке, – он забирает сумку и хлопает дверью. – Спасибо, что подбросил. Сказать, что Эггзи выглядит как побитая собака – ничего не сказать.***
– Рим. Наркобарон, – Рокси мечется по навигационной как настоящая фурия. Еще немного, и добавится все это – молнии из глаз, пернатые крылья за спиной. – Я иду с вами. Чарли пожимает плечами. Судя по данным, которые он пролистал еще в кэбе, операция не сложнее предыдущих – очередной злодей, достаточно умный, чтобы организовать свое дело, но достаточно глупый, чтобы не спалиться. Приказ не брать пленных. Крутые пушки и адекватные напарники. Если постараются – к завтрашнему завтраку вернутся домой. Дальше отчетные мелочи. Рокси выводит схему улиц на главный экран. Чарли придирчиво оглядывает приземистые домики, отмечает курсором снайперские точки, потом уточняет: – Играем вилку или гамбит? Эггзи разворачивает карту с северной стороны. Ерошит волосы и дергает себя за пуговицу воротника – явный признак беспокойства. – Батарею. – Согласна, – поддерживает Роксана. – Мы зажимаем, Чарли прикроет. Тут есть спуски в канализацию, но… – Они не успеют уйти, – уверяет Чарли, стараясь не смотреть на Эггзи. Рокс смеряет их внимательным взглядом, но никак не комментирует. Разумно. – Тогда решили. Час на сборы, возьмите необходимое в первой примерочной. Встречаемся на вертолетной площадке. Они синхронно кивают. В примерочной предпочитают не сталкиваться локтями. Чарли пакует винтовку, глушитель и разрывные, захватывает до кучи парочку гранат. Эггзи выбирает старт-пак берсерка, как они его между собой называют: все шумное, способное нанести много урона по площади, годящееся для ближнего боя или штурма. Он верен традициям. Чарли непонятно почему это греет.***
Операция идет по плану ровно до момента, как Рокс вытесняют в соседний квартал. Они прохлопали, когда барон вызвонил помощь, и теперь бойцов на поле в три раза больше, чем должно быть. Сработать чисто и аккуратно не получается, зато получается ярко и громко, с кучей крови, звонко кричащими перед смертью итальяшками и пятнами взрывов на стенах. Чарли бросает сухое: – Перезаряжаюсь, – пальцы летяще втискивают новые патроны в жерло винтовки. Она как прожорливый зверь: отнимает жизни, не планируя останавливаться. – Готов. Прикладывается к прицелу. Рокси размазывает по кафелю мозги какого-то подонка, он снимает двоих ублюдков за ее спиной, переключается на Эггзи. Ему происходящее дается тяжелей: распоротый пиджак и рваная рубашка обнажают беззащитный участок кожи, Эггзи прыгает, почти пляшет, показывает чудеса паркура, чтобы избежать прямого попадания в бок. Чарли шепчет одними губами: – Держись, – выстрелы не уходят мимо, и он слышит через наушник булькающие стоны. Четко. Эггзи сдавленно дышит, приваливаясь к стене, а в следующую секунду уже отталкивается от нее ногами. С грацией пантеры приземляется на шею волосатого здоровяка, зажимает бедрами, с размаху бьет по голове отломанной водосточной трубой. Чарли невольно подвисает: Эггзи разъярен, движения точные и сильные, он смахивает на настигшего жертву хищника, но не упивается моментом. Он просто хорошо выполняет свою работу. Крайне хорошо. – На девять часов, – кричит Роксана, и Чарли отвлекается. Отстреливает вражескую вертушку, с большого расстояния снимая пилота. Вертушка заваливается на бок и распарывает лопастями площадь неподалеку. Удачно: без потерь гражданских. Чарли ориентирует Рокс о направлении барона: жирный дед, вчера разглагольствовавший о мировом господстве, прямо сейчас очень не по-джентльменски рвет когти в сторону автомобильной стоянки. С ним всего один охранник. Рокси справится сама. – Встретимся на точке, – отрывисто предупреждает она. Чарли парирует лаконичным: – Отрежь ублюдку яйца. Когда он возвращается к переулку, где Эггзи устроил кровавую резню, того уже нет. Только люк канализации пялится в небо распахнутым черным глазом.***
Чарли замирает на самом краю, и только резкий окрик в спину останавливает от последнего шага. – Охренел? – Роксана практически рычит. – Мерлин не давал таких указаний. Чарли игнорирует уничижительный взгляд и сильный тычок под ребра, наскоро поправляет экипировку. У него с собой бабочка, полупустой магазин к пистолету и граната. Должен справиться. Понадобится – вцепится зубами в глотку. Он обязан. Рокси впивается в него, как бойцовская собака, но они оба заранее знают: если Чарли действительно захочет, ему не составит труда уйти из захвата. – Там Эггзи, – зачем-то говорит Чарли, который раньше не планировал оправдываться, потому что это ни разу не помогает сэкономить время. Губы Рокс, сложенные узкой трубочкой, приходят в движение. – Я знаю. Но Мерлин приказал остаться и оцепить склад. Ты вообще видел, что там хранил этот ублюдок? Там чертовы дети, Чарли, на которых тестировали новый препарат. Вот твари. Чарли несколько мгновений рассматривает ее лицо – сведенные к переносице брови, глубокие морщины сеточкой около глаз, беспокойно раздувающиеся ноздри. Роксане действительно нужна помощь, хорошо бы сделать все по протоколу. Чарли думает: в душе у него дырка, и в последнее время все стало до крайности странно, по уму бы взять и соскочить, оставить на самотек. Чарли думает: склад и правда большой, там в две руки управиться непросто. Чарли думает: а как же Эггзи?.. Эта мысль заслоняет все. Он сжимает руку Рокси поверх своей. Выплевывает резкое, безапелляционное: – К черту Мерлина, – и солдатиком прыгает в люк.***
Чарли чувствует: счет идет на секунды. Он не уверен, сколько Эггзи прихватил врагов, но точно знает – они дико вымотались, устали. Эггзи как никто другой умеет играть на изнеможение. В такой ситуации все решит случайность. Или время. Он прислушивается и прибавляет шаг. Где-то за парой поворотом слышны звуки борьбы. То, что ему нужно. Грязные вонючие тоннели словно жевачка принимают шаги – хлюпая, втягивают ботинки, а отпускают медленно, нехотя. Чарли пробирается быстро и тихо, бережет силы для удара и – почему-то – беззвучно молится известным богам, чтобы Эггзи выстоял еще чуть-чуть. Он близко. Он так чертовски близко. Держись. За очередным поворотом он, наконец, находит что ищет – сбледнувшего здоровяка и Эггзи, с ног до головы измазанного вязкой жижей. Они колошматят друг друга кулаками, явно не собираясь уступать, но часто пропускают удары. Вот-вот грянет финал. Здоровяк бьет наотмашь, широко расходясь для выпада, и Чарли, просчитав, успевает оказаться у него под рукой в момент замаха. Он складывает руку лодочкой и целится в горло, нападает стремительно, неотвратимо, как кобра. Здоровяк охает и оседает. Эггзи, качнувшись, вскрикивает: – Справа, – но Чарли, зря расслабившегося, уже подсекают под колено. Он падает, в последний момент успевая подставить руки, и перекатывается в защитную стойку. Чисто рефлексы, минимум контроля. Тело работает само по себе, мозг лишь иногда корректирует удары. Чарли смахивает грязь со щек и рта, берет разгон прямо с места и влетает в чужую тушу, успев сгруппироваться плечом. Они валятся – на этот раз вместе, где-то сбоку мелькает Эггзи, но здоровяк опять встает, нерушимый и прочный, как скала. Интересно, он на стероидах? Наверняка на стероидах. – Блядь, – сплевывает Чарли и на мгновение жмурится: ребра обдает жаром. Так. А это уже опасно. Пора прекращать возню. Чарли делает бросок в сторону, выходя из ближнего боя, припадает в коленную стойку, вскидывает пистолет. И словно обжигается: здоровяк скручивает Эггзи в мертвом захвате, блокируя шею и руки. И когда только успел, мудила?! – С-сука, – вздыхает, а сбитые в кровь губы растягиваются в самодовольной усмешке. Ублюдок думает, что победил. Ублюдок думает, они настолько связаны, что он не посмеет предпринять что-то, что причинит Эггзи боль. Ублюдок… прав? – Я же все равно тебя застрелю, – звучит как-то рассеянно и зло. Бессильно. Он словно признает поражение; воспаленный разум прокручивает варианты, но везде натыкается на пресловутое «но» – Эггзи рискует остаться без руки или глаза в лучшем случае. Или он задохнется, если Чарли срочно не возьмет себя в руки. Чарли стряхивает оцепенение, дуло уходит вбок, но тут же возвращается обратно. – Тебе пиздец, мразь, – говорит Чарли, и в голосе неожиданная даже для него решимость. – Ручаюсь. Эггзи – с посиневшими губами, с закатывающимися глазами – ловит взгляд. Его тело слегка дрожит, из-под подранной рубашки выступает грязная, в кровавых полосах кожа. Видок чертовски волнующий, в самом дурном смысле. Эггзи заходится в хриплом сипе; здоровяк дергается, зажимая предплечьем кадык. Но Эггзи будто этого не замечает – неудивительно, кислород уже перестал поступать в мозг. Он шевелит более-менее свободной рукой, явно находясь за шаг от потери сознания. И внезапно рисует на кисти здоровяка галочку. Чарли прошибает холодным потом. Серьезно, блядь?! Он стреляет раньше, чем успевает понять. А потом выдает еще очередь – на поражение, так, чтобы точно не осталось сомнений. Селезенка, легкие, сердце. Мозг. Сдохни, сука.***
– Мы как Китнисс и Пит, – ржет, захлебываясь, Эггзи, когда их вместе с детьми забирает вертушка. Он перемазан кровью и грязью; на одежде въедливый запах отходов, на теле – ни клочка нетронутой кожи, сплошные царапины и порезы. Сильно разбита губа. Кажется, повреждены ребра. А он берет и рассуждает про подростковые антиутопии. И почему Чарли совсем не удивлен? – Во времена их первых Голодных Игр, – Эггзи подозрительно хрипит на выдохе, и от этого холодком пробирает кишки. Смех выходит из него вместе с булькающими звуками и отдает натуральной истерикой. Но оно и понятно: они не спали трое суток из-за работы, родственников и снова работы. Нервы на пределе, силы в нуле, ничего сверхъестественного. Чарли думает: задеть за живое сейчас будет против правил. Хотя о каких правилах речь? У него их и не было никогда. – Эггзи, – просит настолько вежливо, насколько хватает терпения, – заткнись. Эггзи замолкает; лицо становится сосредоточенным и очень серьезным, несмотря на чуть расфокусированный взгляд. Вертушка медленно всплывает над горами и разворачивается в сторону Англии. Нужно потерпеть всего несколько часов, и они будут дома – там, где способны оказать квалифицированную медицинскую помощь в максимально сжатые сроки. Чарли перекидывается взглядом с Роксаной: та заторможенно кивает. Значит, ее тоже за руку в медотсек. Эггзи поправляет на себе страховочные ремни, переползает ближе, и это не фигура речи: он буквально ползет по стене. Чарли внутренне содрогается. Зачем-то пристально следит за всеми передвижениями. Подставляет руку, когда Эггзи съезжает под бок по сетке. Несколько минут молчат, но напряжение тлеет в воздухе, как не до конца погасший фонарь. Сейчас грянет, спасайся кто может. – Ты меня вытащил, – произносит Эггзи тихо, в интонациях проскальзывает боль и что-то еще. Он избегает смотреть на Чарли, берет дыхание, согнувшись пополам. – Спасибо. Чарли слабо трясет головой, желания двигаться нет от слова «совсем». На его месте каждый бы поступил так же, херня вопрос. Тем более, Эггзи на днях вытащил из лап смерти его родню. Они целиком и полностью в расчете. Эггзи сдвигается вплотную, упирается взглядом в свои ногти. И это ясно, как день, но Чарли все равно продирает мороз по коже, когда он слышит: – Это все еще только про секс? Едва различимо. Интимно. Отчаянно. В голосе Эггзи неприкрытая горечь, он звучит, как обреченный на убой. Чарли это не нравится. Чарли вообще все это не нравится: слишком медленная вертушка, проступающие синяки на плечах, рана на боку Эггзи, дурацкая операция, в которой они опять лажанули, и странное тепло, шевелящееся в солнечном сплетении. Чарли. Не. Нравится. Но он, к сожалению, перестал быть трусом. – Нет, – его собственный голос кажется неродным: отстраненный, глухой и в то же время хрупкий, как тающая льдинка. – Это не только про секс. И, наверное, давно не было. Эггзи жмурится. Никаких тебе вскриков восторга, рдеющих ушей – ему до тошноты плохо, Чарли отлично это понимает. – Ну и хорошо, – помолчав, говорит Эггзи. – Хорошо. И осторожно, будто боясь обжечься, берет Чарли за руку.***
– Дэйз пригласила нас в Хектон Хауз в следующее воскресенье. Пишет, даже Оливер обещался заскочить. Чарли облокачивается о дверной косяк. В кухне светло и просторно; Лорд возбужденно виляет хвостом, копаясь в миске. За окном ясно, и в такую погоду можно даже попытаться выйти в парк. Если Эггзи потянет, конечно. – Мне точно стоит там быть? В смысле, ты хочешь? Эггзи бросает взгляд через плечо, ожидаемо морщится. Последние три дня он существует чисто на уколах, обезболивающем и собственном невероятном упрямстве, и Чарли решает сделать ему одолжение, опустившись на свободный стул. Заслужил. – Дэйз будет ждать, – пожимает плечами он. У Эггзи глаза при солнечном свете приобретают теплый травянистый оттенок. Чарли видит, как в них пляшут чертята и пузырится зарождающийся смех. – Дэйз-то понятно, – Эггзи закидывает в рот очередную ложку, полную хлопьев. – Но что насчет тебя? Чарли фыркает. Говорить прямо и про свои настоящие желания все еще сложно, он не уверен, что сумеет перестроиться быстро. Но они говорили об этом, и Эггзи обещал подождать. Эггзи обещал постараться – так почему бы ему не поступить так же? – С тобой там по-другому, – звучит максимально коряво. Но Эггзи понимает. И улыбается. Солнце пробегает по его лицу, прячется в морщинках, подсвечивает изнутри родинки. Красиво. – Думаю, тебе стоит познакомиться с моей мамой. Не сейчас. Когда будешь готов.***
Они заскакивают в гости к миссис Анвин на следующих выходных. И, если честно, Чарли не знает, чем удивлен больше – тем, что Эггзи сдал матери всю их шпионскую контору и, судя по всему, очень давно, или тем, что Эггзи влюблен в него по уши (тоже, судя по всему, очень давно).