Коралин

Дино сияет так, что ослепнуть можно. На Дино хочется смотреть до слез из глаз. Уокер может поклясться, что выучила все возможные градации белого. Белые рубашки, белые свитера, белые комбинезоны, белая крылоборческая форма. Белоснежная громада крыльев за спиной, которые кажется не пачкаются никогда — рядом с Дино собственные белые вещи кажутся Рамоне тусклыми. Дино любят все, а если не любят, то восхищаются, желая хоть минуту побыть рядом с этой чистотой. Потеряться в ней, утонуть, забыть собственные противоречия. Забыть себя. Рамона слепнет, вжимаясь лицом в рукав рубашки Дино и всхлипывает слишком надрывно — услышат, заметят. Ей плевать, ей страшно, так страшно, она так растеряна. — Я больше так не могу, не могу, не мо... — слова срываются в скулеж, от чего Дино вздрагивает, пока Рамона раздирает ногтями ткань. Ноги её не держат, кажется, совсем, пока Дино не перехватывает её свободной рукой, не давая упасть. — Чш-ш, — гладит по спине, крыльям. — Всё хорошо, Рамона. Я с тобой. Никакого Мальбонте нет. Кроме того, который посылает видения ей и Люциферу — последний мелькнул где-то возле раздевалок: энергия вихрилась сполохами вокруг него. Дино высвобождает руку и обхватывает Рамону, смяв крылья, впечатывает в себя, утыкаясь в волосы носом. Когда она открывает заплаканные глаза, вокруг только ослепительная белизна, запах моря и сердце Дино, бьющееся рядом. В голове все стихает, стоит услышать эти удары. В кольце рук тепло так, что можно растечься в расплавленным медом, не отпускай меня, энергия успокаивает, Мальбонте с его видениями остаётся за скобками. И пусть идёт ко всем чертям эта связь с ним.

***

Дверь комнаты Дино распахивается на секунду, кажется, когда Рамону втаскивают внутрь, ухватив за предплечье — она слышит мягкий стук плавно затворенной двери, резко поворачивается и мажет взглядом по коже. Идеально гладкой светлой коже — руки Рамоны знали её наизусть. Вот куда её завела связь с Мальбонте — от этой мысли захотелось истерически заржать. Ржать, пока горло не пересохнет, а из глаз не брызнут слезы, пока в глазах Дино не появится удивление, смятение, презрение. «Посмотри, кого ты выбрал». — Черт, Рамона. Тебя никто не заметил? Она мотает головой — волосы метнулись, падая на глаза, Рамона откидывает их назад, пытается улыбнуться. Судя по беспокойству, затопившему взгляд Дино, выходит что-то жалкое. Мысли все ещё расползаются бесконтрольно — тяжёлые, грязные, мерзкие. Рамона смотрит куда-то в плечо Дино, укрытое полотенцем, не моргая, скользит взглядом к лицу. Стараясь ровно дышать. Вдох. Выдох. Распущенные волосы Дино на концах темнее от воды; запах геля для душа и влажных перьев касается обоняния («поэтому он открыл тебе дверь с голым торсом, ты думала, он кого-то ждёт, ты хочешь думать об этом, потому что ждать тебя он не должен, признайся себе, что ревнуешьпризнайся мне».) Касание руки — такое тёплое — вспугивает вихрь в голове, Рамона вздрагивает и часто моргает. Дино уже более чем обеспокоен. — Рамона. Что случилось? Ты будто в трансе. — Я не вовремя? Может, встретимся позже? — она закусывает губу, пытается удержать тишину в голове. Хотя бы на это время. — Нет. Нет, зачем, просто подожди минуту, — Дино скидывает одежду с кресла, — присядь. Рамона забирается с ногами, скручивается в клубок, пока Дино надевает футболку; спинка кресла пахнет волосами Дино, здесь все им пропахло, все говорит о нем — светло, тепло, упорядоченно, надежно. Она здесь ещё ни разу не была («ты хочешь, чтобы сюда никто не приходил, никто не находился так близко, хочешь быть единственной нужной, чтобы разбивать и склеивать, ты такая же как мать: черствая, подлая, мерзкая, грязная; ты чудовище, Уокер. Такое же, как я»). Рамона впивается в подлокотники так, что ломаются ногти — тело бьёт крупная дрожь. Просто «Зактнись!» В голове вспыхивают сверхновые, Рамона буквально орёт это мысленно, так отчаянно, что Дино слышит, оказывается рядом с ней через мгновение: руки опускаются на ее ходящие ходуном плечи, утягивают в объятие; Рамона льнет к Дино, ничего не видя из-за тяжёлых слез, скрывается в нем. Где тихо, тепло, и пахнет морем, солёным, сияющим, влекущим к себе. Дино опускается в кресло с ней на руках, гладит по волосам и спине и целует в макушку. — Что случилось, Рамона? Скажи. Пожалуйста. Она поднимает голову, встречая этот внимательный взгляд: в такие моменты глаза Дино кажутся почти-синими, в такие моменты Рамона хочет в нем утонуть. Дино страшно: под её ладонью сердце частит исступленно, Рамона хочет его успокоить, поймать ритм губами, закрыть глаза и забыть, что было. Но собственный страх скручивается узлом, клюёт затылок — Дино страшно за неё. — Я не выспалась прошлой ночью, был тяжёлый день, — голос противно дребезжит, Рамона сглатывает тугой ком. — Уснула днем. Он... От успокаивающего прикосновения к лицу последняя нить рвётся где-то внутри, лопается струной, оставляя после себя монотонный звон. С губ сам собой слетает рваный всхлип, тело скручивается в комок, Рамона укрывается крыльями. И рыдает так, словно у неё разорвалось сердце. Дино вздрагивает почти панически, её боль захлестывет лавовой волной — исцеляющие чары он выплетает моментально, в одном бездумном порыве: защитить. Рамона затихает, чувствуя покой. Внезапный, словно качнувший на тёплых волнах, закрывающий спину, укрывающий, шепчущий: я защищу тебя. Тело расслабляется, крылья шуршат, расправляясь на коленях Дино. — Мне приснилась... твоя... Голос — жалкий обрывок, Рамона зажмуривается до вспышек под веками, магия плещет через край — огонь лижет шторы на окне. Дино гасит его взмахом руки. Рамона вцепляется в Дино изо всех сил и дрожит, мечется затянутым плёнкой слез взглядом по его лицу. Дино обнимает её лицо ладонями, нежно стирает скатившуюся слезу, гладит, делясь своим теплом. Убеждая вернуться. — Он ломает меня. Чего он хочет, я не знаю! — Я здесь, Рамона. Я с тобой. И моё сердце лучше всего знает, как ты страдаешь. Потому что моё сердце всегда с тобой, отдай эту боль ему. Отдай её мне. Себе оставь только веру. В нас. Она нужна нам. Она нужна мне, чтобы жить. Потому что я всегда буду с тобой. Её сердце, кажется, бьётся снова. Любовь захлестывает с головой, страх выпускает из своих когтей, меркнет в этом слепящем свете, когда Рамону обнимают и баюкают в самых надёжных руках. «Не теряй меня, не оставляй, не уходи, я люблю тебя» Дино относит её на кровать, укладывает — голова проваливается в прохладную подушку, которая пахнет им. Рамона чуть подвигается, пока под щекой не оказывается плечо, слегка касается губами и закрывает глаза. — Хочешь, расскажу сказку? Рамона смеётся, глотая вновь поступающие слезы. Её притягивают ближе, Дино гасит свет, и в полумраке его глаза совсем синие. — Про что? — её голос севший, тихий совсем. — Про ангела и море. Она кивает, мазнув носом по его груди, жмется к рукам Дино и прячет пальцы в белые перья его крыла — свежевыпавший снег покажется пыльно-блеклым рядом с этой безукоризненной чистотой. Рамона мечтает лежать так вечно, слушая его голос. Веки опускаются, крыло выскальзывает из-под ладони, когда Дино укрывает Рамону получше. — Спи, дьяволица, — он целует её, щекотнув прядью лицо. Рамона сонно хмурится и ерзает. — Я вообще-то будущий ангел. Дино открывает глаза и цокает. — Моя дьяволица. Так лучше? Море сияет, ласкает, зовёт с собой. Рамоне больше не снятся кошмары.