Лобызания

      Одна энергичная песня сменяла другую. Разноцветные огни плясали по потолкам и стенам, разнося свет. Люди танцевали, болтали, смеялись. Где-то разворачивалась небольшая драма, где-то снималась забавная сториз для Инстаграмма. Воздух был заполнен запахами разных коктейлей, эмоциями и пустыми разговорами. Вечеринка в самом в разгаре. Но в ещё одном уголке два сердечка, можно сказать, клокотали в унисон, а губы сливались в жадном поцелуе.       Этих двоих не замечали. Или все просто делали вид, что ничего не видят. Да и какая разница, кто там целуется, если это обыденность для всех тусовок? Для них в любом случае в этот момент никого не было. Пульсирующая кровь в голове заглушала музыку, а горячие прикосновения не позволяли отвлекаться на посторонних.       Максим не стал второй раз забираться на Серёжу, опасаясь вновь ему что-то отдавить. И не потому, что парню было бы больно, а потому, что им вновь пришлось бы оторваться друг от друга. И вдобавок это что-то им ещё понадобится. Он сидел рядом, максимально близко прижимаясь к нему, одной рукой слегка сжимая его шею, а другой проходясь по жаркому телу под футболкой. Желание стать ещё ближе друг к другу доходило до своего апогея, заставляя целовать губы ещё более страстно, а порой и прикусывать, а руки спускаться всё ниже.       В один момент рука Максима легла на ширинку Серёжи, несильно сжимая. От этого в его голове погас последний огонёк сознания, а с губ сорвался очередной стон и прокатился по слегка опухшим губам Зайца. Поняв эту реакцию по-своему, Макс повторил своё действие, параллельно цепляя зубами нижнюю губу парня. Двойной импульс прошиб тело Серёжи, вызывая короткое замыкание в сердце. Он с усилием отстранился, рвано выдыхая в шею Макса:       — Макс, я не выдержу больше… — приоткрыв веки он попытался найти помутнённым взглядом его глаза, но нашёл только багровые пятна на шее. В голове промелькнуло сравнение с расцветающими бутонами роз, но мгновенно улетело на задний план.       — Ты о чём? — это вот специально, чтоб Серёжа всё вслух сказал? Негодяй. А сам руку не убирает. Нет, Шевелев так сразу не уступит.       — А сам-то как думаешь?       — И что ты хочешь, чтобы я сделал? — долго он дразнить будет, зараза такая?       — Максим, ёп твою мать, — Серёжа на самом деле не знал, чего именно он хотел, но надеялся, что Макс что-нибудь да придумает. — Ты же импровизатор, смекалочка должна быть. Импровизируй.       — Ладно, пошли, — Максим резко встал — он почти всё в жизни делал резко — помогая Серёже подняться, подав ему руку, и так же не отпуская, повёл за собой куда-то через толпу в другой конец помещения.       Ноги Серёжу совсем не держали, а безумное бьющееся сердце ломало грудную клетку, угрожая при освобождении перекрыть стуком музыку вокруг и задать новый бешеный ритм для танцев. Такой бит подошёл бы для трека в стиле terrorcore, который раздражал Серёжу и восхищал Максима. Они во многом различались, даже сейчас. Заяц шёл уверенно, блеща блядской ухмылкой, и, крепко держа за руку, вёл за собой Серёжу, смущённо метающего свой взгляд по полу в надежде не наткнуться на кого-то знакомого, и неловко прикрывающего свой очень заметный стояк. К его счастью, никто не успел к ним прицепиться с разговором, пока они шли в сторону уборной. А то, что это был путь именно к уборной, Серёжа понял в последний момент, когда его спиной прижали к прохладной плитке. В растерянную голову не сразу пришло понимание того, что Максим собрался с ним делать. Но все подозрения подтвердились, когда Заяц опустился на колени, перед этим крепко поцеловав Серёжу, с напором вжимая того в стену.       Благо места было много, разгуляться есть где, да и дверь закрывалась на два поворота замка. Ощущение, будто комнатка проектировалась специально для нуждающихся в особом уединении и ублажении немного других нужд. Чёрный фарфор туалета и умывальника, чёрная искрящаяся плитка и красный свет насыщали атмосферу интимностью. В этом свете нельзя было увидеть, как щёки Серёжи вспыхнули новым оттенком румянца, когда Макс начал тянуть молнию джинс вниз.       — Макс, ты… — слова снова застряли где-то в горле. Серёжа ещё не до конца верил, что всё это с ним происходит. С ним вообще в жизни чего-то подобного не случалось, а тут всё и сразу.       — Да, я. А ты чего хотел? Делаю всё, что могу, — Заяц бесстыдно посмотрел прямо в глаза.       — А ты когда-нибудь делал это раньше? — Шевелев не знал, хотел ли он услышать утвердительный ответ или нет. Всё-таки знание о таком опыте Макса — не самая приятная вещь.       — Нет, тебя ждал, — очаровательная улыбка отмела все сомнения и немного успокоила.       Хотя какое тут спокойствие?! Вид стоящего на коленях Макса, чьи руки постепенно забираются тебе под трусы, заставляет всю кровь от мозга в срочном порядке перетекать к члену. Кажется, что воздуха в лёгких становится всё меньше. Какие там симптомы у кислородного голодания? Головокружение? Имеется. Шум в ушах? Ага. Неспособность сфокусировать взгляд? И в этом пункте галочка. Организм бьёт тревогу, не понимая, как это предобморочное состояние гармонирует с возбуждением, бьющим в такт сердцу.       Контролировать своё тело у Серёжи получалось плохо в этот вечер. Эмоций и ощущений слишком много для маленького Серёженьки. Когда Макс горячими, слегка подрагивающими, пальцами коснулся пульсирующей плоти, оттянув другой рукой ненужную ткань трусов вниз, Серёжа резко вздохнул и зажал себе рот рукой от одновременного ахуя и кайфа. Заяц осторожничал впервые в жизни, боясь сделать что-то не так. Но вот он коснулся влажными губами головки, и в голову ударило сильнее, чем после выпитого алкоголя, смелости в действиях прибавилось, а в собственных штанах стало до боли тесно.       Глубокий вдох, долгий выдох. Это не помогает. От горячего языка, проскользившего вверх по напряжённому стволу, колени Серёжи вновь подогнулись. Он позволил себе открыть глаза и увидел вопросительный взгляд Макса, будто просящего разрешения на дальнейшие действия. Сам же Максим поднял взгляд с целью убедиться, что Серёже всё нравится, хотя верное тому доказательство, можно сказать, у него прямо перед лицом. Утвердительный ответ в виде едва заметного кивка головой получен, значит, можно продолжать.       Выделив время на предварительные ласки, Максим обводил член языком, стараясь привыкнуть к новым ощущениям и вкусу. Его незамысловатые действия кружили ему самому его пьяную голову. Таких приятных вертолётов у него в жизни ещё не было. Решив больше не мучить и без того возбуждённого Серёжу, Макс наконец полностью взял в рот горячую плоть, насколько ему это позволила глубина его горла. Ну и базовые способности. С первого раза рефлексы не позволили насладиться моментом, со второго также першило. Но бог даже тут любит троицу, как бы богохульно это не звучало. Чувство некоторой заполненности отдало бешеным ударом вниз живота. Не отрываясь от своего дела, Макс нервно развязал шнурки своих спортивок и принялся за свой, ноющий от желания, член. Взмахи рукой вверх-вниз сходились в такте с движениями его головы.       Максим делал всё, опираясь на знания, полученные из просмотренной порнухи, ну и по собственным ощущениям, представляя, от чего ему самому было бы приятно. По наитию, так скажем. И, к невероятному удивлению Серёжи, наитие было до невозможности верным. В голову даже закралась мысль, что Максим спиздел про опыт в этом деле.       Шевелеву хотелось коснуться его лица, но и отвлекать желания не было. Почувствовав весь жар максовой глотки самой чувствительной, на данный момент, частью тела, он, сам не до конца осознав, положил руку ему на голову, вплетаясь пальцами в взмокшие кудри.       Стараясь взять максимально глубоко, Макс пустил по Серёже очередной электрический заряд, заставивший того сильно потянуть за волосы, и вдобавок громко простонать. За оглушающей зал музыкой всё равно никто ничего не услышал. А вот Макс, находясь в зоне досягаемости звука, отреагировал, вновь подняв затуманенный взгляд. Серёжа вдруг показался ему до неприличия красивым, даже красивее обычного. Мокрые волосы, попадающие ему на прикрытые глаза, блестящее в красном свете от пота лицо, припухшие губы полуоткрытого рта, эстетичная шея, вся в оставленных Максом отметинах, неровно вздымающаяся грудь, сильные руки, оплетённые тёмной сеточкой вен. Такого только в музей за пуленепробиваемое стекло, чтобы никто не посмел коснуться. А вот Макс посмел. До самой неприличной позы развратил драгоценный объект искусства. Ему было важно до мельчайших подробностей запомнить эту яркую картинку, потому он не отводил глаза до последнего.       Серёжа тоже запоминал, но больше в память впитывал физические ощущения, так как изображение в глазах расплывалось от непрерывного потока эндорфинов. Ему тоже безумно нравилась та красота, которая порой просвечивалась сквозь пелену наслаждения. Полуприкрытые тёмные глаза с красными бликами в зрачках смотрели куда-то внутрь, прямо в развращённую душу. Кудри, сжатые в серёжиной руке, казались по-особенному мягкими, будто из шёлковых нитей. Выточенная, словно из мрамора, необычайно тёплая рука обвивала тонкими пальцами основание его члена. Вторая рука была скрыта от его глаз, но по ритмичному движению плеча можно было понять, чем она занята. Губы Макса каждый раз блядски отблёскивали, обцеловывая горячую кожу. А в его горле творился настоящий пожар. Ну и кого тут ещё в музее запереть надо?       Пятнадцать минут растянулись до плывучей вечности. Оргазм подкатил неожиданно, дав понять Серёже, что всё до этого было лишь малой частью того удовольствия, что может получать его тело. Мощная авария на электростанции, прозванной «организм», взрывным разрядом разошлась по всему телу, так что в глазах Серёжи заискрило. С искусанных губ сорвался последний и самый громкий за этот вечер стон. Похолодевшие кончики пальцев вновь вцепились в волосы Макса, а бёдра непроизвольно подались вперёд. Макс не успел отпрянуть. Не сказать, что он и собирался, да и рука Серёжи, придерживающая голову, не дала бы ему это так просто сделать. Член вошёл в горло чуть глубже, чем до этого пробовал брать Максим, из-за чего дыхание оказалось перекрыто. Солоноватая тёплая жидкость заполнила рот и медленно стекала по стенкам глотки. Выпустив член изо рта, Макс почувствовал, что на губах осталась пара белёсых капель.       Когда после фейерверка в голове к Серёже вернулась первая частица разума, он с ужасом понял, что произошло. Открыв зажмуренные глаза, он посмотрел вниз и, найдя какие-то силы на слова, виновато сказал:       — Ох, блять, прости. Я не… не хотел…       Но Макс его не слушал, точнее ещё не слышал, так как был слегка сильно занят собственным оргазмом, который вот-вот уже подбирался к нему. Казалось, что наслаждение распирало каждую клеточку его тела изнутри. Тепло быстрым потоком растекалось по горлу, внутри, и так же выплёскивалось наружу, стекая по уставшим пальцам вниз, пачкая чёрный пол. Только когда его рука обессиленно упала рядом с ним, он позволил себе проглотить.       — Больше так не делай, — Макс посмотрел на Серёжу, помогая тому застегнуть ширинку, — пока сам не попрошу, — он вновь ехидно улыбнулся, посмотрев на свою испачканную руку.       Серёжа, в очередной раз захлёбываясь смущением от прозвучавших слов, помог Максу подняться, придерживая его за плечи. Когда тот встал, осторожный поцелуй попал Серёже куда-то в щёку. В пустой голове снова начали просыпаться вопросы. Почему он в раковину не сплюнул, она же совсем рядом, дотянулся бы легко? Постыдный ответ проснулся в ту же секунду. На лице Макса в тот момент не было и тени отвращения, а значит… О боже, значит, ему это понравилось… От очередного осознания Шевелева тряхнуло. «Макс извращенец, и я не лучше», — заключил он про себя из желания откинуть все размышления на потом.       Максим во время этих размышлений уже стоял у умывальника, смывая с руки следы «недавнего». Вид смущающегося Серёжи всегда его забавлял и умилял. Он так смешно каждый раз покрывался лёгким румянцем до самых кончиков ушей, бегло отводил глаза, поджимал губы, теребил пальцами рукава своей кофты, а себе под нос тихо говорил какой Заяц дурак. Макса тоже мучил один простой вопрос. Зачем Серёжа прятал свои сильные и красивые руки под длинными большими рукавами толстовок и рубашек? Трудно было поверить, что он их стеснялся. В голове незаметно появилась заметочка: приучить Серёжу чаще носить простые футболки, а лучше отдать ему пару своих ярких с дурацкими принтами. Мысль о Серёже в его одежде отдалась у Зайца теплом в груди.       Макс поднял взгляд на своё отражение в потёртом зеркале и заметил, что совсем не скрывает своей улыбки. В том же отражении он увидел, что сзади к нему тихонечко подошёл Серёжа. Обняв со спины и удобно устроив голову на плече парня, он вновь аккуратно запустил свои, до безумия горячие, руки под футболку. Нет, в этом жесте не подразумевалось желание продолжить банкет. Это простейший знак нежности. Просто желание быть рядом.       Серёжа больше не боялся этого желания. Не боялся коснуться с тем количеством теплоты, с которым к простым друзьям не притрагиваются. Не боялся прижаться к его спине всем телом и чувствовать грудью каждый вдох и выдох. Не боялся провести кончиком носа по шее. Не боялся оставить мягкий поцелуй за ухом. Не боялся, что его оттолкнут. Больше не боялся.       — Это мы, типа, так отношения начали? — тихо спросил Максим, заглядывая через зеркало Серёже в глаза.       — Типа, — лёгкий смешок куда-то в шею с последующим шумным вздохом. — У нас с тобой всегда не как у всех.       — И в этом наше преимущество. Так ведь интереснее, — с этими словами в лицо Серёже прилетели брызги холодной воды.       Пара крупных капель повисла на чёлке. Осознавая, что всё идёт к масштабной мокрой войне, Серёжа приподнял Максима и повернулся с ним на 180 градусов, прижимая того к стене и тем самым лишая его доступа к воде.       — В следующий раз поборемся, — прошептал Серёжа на ухо, после обтираясь мокрой щекой о чужую шею. — Нам идти пора, а то вдруг ищут.       Алкогольное опьянение уже давно развеялось, и желания возвращаться в эту мутную и громкую суматоху не было ни у кого. Но и отвечать на возможные расспросы тоже не хотелось. В последний, на этот вечер, раз крепко поцеловавшись, они всё же отперли дверь, перед этим убедившись, что в небольшом коридоре никого нет. Музыка сильным басом ударила им по ушам, и оба про себя отметили, что в уборной невероятно хорошая звукоизоляция.       Казалось, что всё обошлось без особых трудностей, никто не заметил, как они вместе вышли из одной кабинки. Но это «казалось» продлилось недолго. Прямо в проёме выхода из коридора они наткнулись на развесёлого Гауса, по виду которого можно было точно сказать, что выпил он прилично неприлично много. По жизни он пьёт редко и мало, но, видимо, сегодня он решил дать себе волю разгуляться. В волосах у него запутались кусочки разноцветного конфетти, даже в бороде несколько блестяшек затесались. Он сиял милейшей и до ужаса довольной улыбкой, а в глазах плясал озорной огонёк. Видимо, что-то из развлекательной программы они пропустили.       С некоторым усилием сфокусировав мутноватый взгляд, Артём с удивлением вскинул обе руки, распознав в расплывающихся фигурах своих друзей:       — О, ребята, а где вы потерялись? — для поддержания вертикального положения он упёрся рукой в стену.       Серёжа в мгновение растерялся, подбирая хоть сколько-нибудь убедительную легенду. Но Макс его опередил, выдав первую пришедшую в голову отмазку:       — Серёжа на себя вино пролил. Я ему это, отстираться помогал, — выпалил он со старанием говорить легко и непринуждённо.       После секундной паузы Артёма пробило на громкий смех, который заставил парней вздрогнуть. Даже будучи в удрюченном, пьянющем состоянии разума, Гаус всегда оставался собой: самым внимательным человеком. Да и по жизни дураком он не был. Он сразу заметил россыпи засосов на шеях у этих двоих, заметил, что футболка у Серёжи слегка мокрая только у воротника, и никакого пятна там никогда и не было, да и вид у ребят был потрёпанный и напуганный. Выводы легко вылезли сами.       — Ладно, господа пиздуны, сегодня я великий слепой. Считайте, что поверил, — отсмеявшись сказал Артём. Слегка посмеиваясь и покачиваясь, он прошёл мимо парней и закрылся в одной из маленьких комнат.       Серёжин шумный выдох облегчения подхватил и Макс. Им давно было понятно, что Артём слишком догадливый, и пытаться что-то скрыть от него — дело пустое, независимо от ясности его ума. Да, наверное, и хорошо, что им попался именно он. Кто знает, как отреагировал бы кто-то из менее близкого окружения, и как быстро разошлись бы слухи. Единственная проблема, если Гаус будет что-то помнить после этой гулянки, это то, что заёбистые многозначительные взгляды с его ухмылочкой удвоятся, он ещё больше будет шутить и подъёбывать. Но, сомневаться не приходится, молчать он будет смиренно и никому их маленькую тайну не выдаст. А вот Горох… Сам он, кажется, ни до чего такого не догадается. В догадливости он непомерно сильно уступает Артёму. Но и ему рассказать надо будет, всё-таки скрывать такое от лучшего друга — нечестно.       Мысли об этом у Макса с Серёжей сходились чуть ли не слово в слово.       — Надеюсь, он ключ от роллета с гейскими шутками в унитаз уронит, — с плохо скрываемой улыбкой сказал Заяц.       — Ставлю на то, что у него дубликат есть, — Серёжа засмеялся, до конца отпуская напряжение. Они, наконец, расслабились и просто улыбаясь смотрели друг другу в глаза. — Я устал дико. Давай домой поедем? — даже говорить стало как-то легче.       — К тебе? Ни разу у тебя не был. У тебя, наверное, очень уютно.       — С тобой ещё уютней будет, — Серёжа твёрдо решил, что завтра обязательно предложит съехаться. Он не посмеет отпустить Макса, а одна только мысль о том, что им придётся жить раздельно, отзывалась колючей болью.       — Тогда давай Гороха найдём, попрощаемся со всеми и поедем, — не дожидаясь ответа, Максим аккуратно взял Серёжу за руку, крепко сплетая пальцы, и повёл его в очередной раз сквозь толпу. Серёжа для себя заметил, что Макс делает это с непростительной лёгкостью и обыденностью, будто он его так каждый день водит.       Спустя несколько минут беглого поиска, Горох нашёлся сам, окликнув парней со стороны неприметного столика. Серёжа был не менее весёлый, чем Гаус, но с более трезвым взглядом. Вечно несходящая улыбка расплывалась по раскрасневшимся щекам и располагала всех вокруг к приятному общению. От него никаких вопросов не последовало, только громкое приглашение выпить стакан чего-то мутного и, очевидно, алкогольного, на спор, кто быстрее. После двойного отказа он не расстроился, а расценил это как капитулирование перед его очевидным превосходством. Никому ещё не удалось разгадать его главный секрет сохранения вечного позитива. Внутри него будто горело небольшое солнышко, согревающее всех вокруг. Парни были уверены, что это солнце примет и согреет и их «нестандартный» союз.       Вкинув отговорку в стиле «мы перебрали, нам плохо», Максим с Серёжей начали как можно быстрее прощаться, пожимая всем руки и обещая в скором времени пересечься. Они торопились, ведь так хотелось поскорее уехать, остаться наедине в тепле и уюте, завернуться в мягкое одеяло и сладко заснуть в обнимку. Одно только предвкушение ночи вдвоём подогревало их изнутри и побуждало в суматохе кидать пустые «до скорого», заказывать такси и искать свои куртки среди кучи чужих.

***

      Взаимность чувств всегда творит невероятные чудеса. Все страхи, все опасения, все недосказанности улетучиваются в забытие, не оставляя после себя и следа. Не нужно больше додумывать значения прикосновений. Не нужно больше ломать голову и пальцы в поиске ответов на бессмысленные вопросы. Больше не нужно гадать на ромашках, в детском отчаянии надеясь на последний лепесточек, ожидая, что под ним спрятано заветное «любит».       До недавнего времени квартира из раза в раз встречала Серёжу леденящим безмолвием. Даже в это жаркое лето, когда температура в тени комнаты под вентилятором с трудом опускалась до 30 градусов, холод проходил сквозь грудную клетку, защемляя сердечный нерв. А пустота внутри вновь раскрывала свою пасть, заглатывая покорёженную и недолюбленную душу.       Теперь же, лёгкий сквозняк не несёт с собой пелену одиночества. Это просто сквозняк, просто поток прохладного воздуха, сообщающий о незакрытом окне. Дома больше нет и минуты давящей тишины. Да в принципе Серёже теперь живётся легче. И кровать теплее, и чай вкуснее, и солнце за шторкой ярче. С появлением Максима в его домашней жизни всё вокруг приобрело новые краски. Взгляд на пустую кровать не вызывает тоски, ведь голову занимает один только вопрос: «Как Макс так спит, что у него подушка в ногах, а одеяло под кроватью?». И то, этот вопрос вызывает только улыбку. Максимка же всю ночь к нему жмётся, Серёжа для него и подушка и одеяло в одном комплекте.       В квартире и в душе у Серёжи поселился уют. Тепло, которое нежными руками оплело его нутро и согрело охлаждённое сердце. Максим так гармонично вписался в его личную жизнь, словно нашёлся тот самый утерянный кусочек пазла. Предложение съехаться было принято Зайцем со свойственной ему лёгкостью и с мало скрываемой радостью. Сам перевоз вещей прошёл достаточно быстро, ибо их было не так уж и много. А самой ценной и тяжёлой вещью оказался совсем новенький электрический чайник. Сразу после распаковки он был поставлен на кухне и подключён к сети. Проверка на кипячение воды была пройдена успешно, что отпраздновалось клюквенным чаем с шоколадным печеньем.       На людях они пока не решаются в открытую проявлять нежность. Хотя очень хочется. Казалось бы, терзания от невозможности прикоснуться уже должны были исчезнуть, ведь они вместе, любят другу друга, им можно. Но жизнь — штука злоебучая. Знание того, что коснуться можно, заставляет давиться из-за людей, перед которыми нельзя. Афиширование отношения на широкий круг лиц пока не входит в их планы, поэтому во время съёмок и концертов они, как и раньше, позволяют себе только непродолжительные «случайно-дружеские» жесты. В целом, всё осталось как и раньше. Те же взгляды, те же незаметные прикосновения, но теперь они говорят о большем.       Открытие своих отношений друзьям прошло как-то слишком легко и просто. Никаких упрёков или, боже упаси, скандалов. Разве что восклицание Артёма «ну наконец-то!» заставило Шевелева немного покраснеть, а Максима закатить глаза так, что, казалось, он смог свой мозг увидеть. Горох вообще сначала подумал, что это шутейка такая, а когда ему объяснили, сказал только:       — Эх, сколько ж фанаток вы обломали. Ну совет вам, да любовь, молодожёны, — без намёка на сарказм и от чистого сердца. Ну вот как его можно не любить за такое?       Шуток в коллективе, конечно, прибавилось, но юмор — это то, что всегда их спасает и сопровождает по жизни, так что это не назовёшь большой переменой. А вот в доме изменения были очень заметны. Помимо уже упомянутого чайника, футболок в шкафу (а точнее повсюду, кроме шкафа) стало на порядок больше, расплескались яркими принтами по всей квартире. Как и хотел Максим, понятие «моя одежда» сильно расплылось. В раковине теперь вдвое больше посуды, а на кухонных полках всегда в наличии вкусности к чаю. В холодильнике упаковка морковного сока теперь в вечном соседстве с литровой бутылкой колы. Музыка в доме играет почти не переставая, замолкая только на ночь и на время совместных просмотров ютуба, фильмов и, конечно, мультиков, без них теперь никуда.       Во время вечерних посиделок с мультиками они устраиваются на кровати, обложившись едой, и укрываются большим одеялом, под которым сплетаются руками, а иногда и ногами. Каждый раз, спустя какое-то время, одеяло откидывается в сторону из-за того, что им становится ужасно жарко. Они ведь существа теплокровные, в импровизированном парнике долго не просидят. Просмотр очередной серии чаще всего заканчивается уснувшим на плече Серёжи Максимом. В таком случае Шевелев аккуратно, дабы ненароком не разбудить это чудо, дотягивается до одеяла, возвращая его на прежнее место, и проваливается в сон вслед за своим зайцем.       Гармония счастливой жизни. Серёжины страхи развеяны и даже не думают возвращаться. С Максимом ему не страшно. С ним невероятно хорошо. У Серёжи ещё не раз появлялись вопросы. Сошлись бы они когда-нибудь, если бы в тот вечер он не решился подойти к Максу с таким странным вопросом? А если бы Максу вообще не пришла эта идиотская идея «вызвать ревность», действительно он бы его поцеловал? Но эти надуманные предложения с вопросительным знаком в конце быстро теряли своё значение, так как Серёжа уже понял, что от ответа в любом случае ничего не изменится.