Встреча у потухшего костерка

Очертания еловых ветвей на фоне темно-синего вечернего неба были похожи на фанерные декорации. Снусмумрик никогда не ходил в театр, потому что ему это неинтересно, но отчего-то был твердо убежден, что как-то так декорации выглядеть и должны. Зато крупные августовские звезды совсем не тянули на искусственные, рукотворные огни. Они были до дрожи живые и сочные, прямо как яблоки в саду у Мюмлы-мамы... Снусмумрик ими часто питался в теплую пору, когда весь мамин суп съедали ужасно прожорливые сестры. Мог бы, конечно, явиться к столу пораньше, но ведь есть прямо с ветки вкуснее и веселее. Супы-то небось на дереве не растут! Снусмумрик не назвал бы свое детство безоблачно счастливым и беззаботным. Но отчего-то при редких воспоминаниях о нем на его лице сама собой расцветала отстраненная, грустноватая улыбка. Помнится, Мюмла-мама ужасно не любила им что-то запрещать. А еще пекла в конце каждого месяца странные печенья с изюмом и орешками, всегда чуть-чуть подгоревшие в старой духовке. Этот вкус и запах казались очень родными, хотя вершиной кулинарного искусства такое не назовешь... Но разве это так уж важно? Такие моменты сами по себе – то еще искусство.

***

Добравшись до любимой лесной поляны, Снусмумрик невольно вздрогнул и нахмурился. На том месте, где он всегда жег свой одиночный летний костер, сидел кто-то незнакомый, в большой старой шляпе и с огромной трубкой. Этот кто-то лениво ворочал остывшие угольки носком стоптанного ботинка и бормотал себе под нос слова знакомой, но полузабытой песенки. Ну да, эту песню Мюмла-мама пела в те дни, когда вспоминала свою юность. А еще - если шел сильный затяжной дождь. Песня была и веселой, и печальной одновременно. Совсем как ностальгическая улыбка Снусмумрика, когда на него никто не глядел. - Эй, кто ты? - прикрикнул он негромко, внезапно выходя из-за елей, как бродячий актер - из-за кулис. Незнакомец медленно обернулся и тихо фыркнул. У него были глаза Снусмумрика и чужая усмешка, полная странного смущения. - Иди-ка сюда, приятель, - спокойно сказал странник несколько мгновений спустя. Снусмумрик не стал повторять вопрос и степенно уселся на бревнышке с другой стороны костра. Между ними уже не плясало пламя и не клубился дымок, но сгоревшие ветки все же пахли чем-то уютным и странным. Или это были не ветки? Какая разница! Незнакомец не спеша поднял голову и задумчиво посмотрел на яркие звезды. - Должно быть, они вкусные, - не вполне понятно пошутил он, и Снусмумрик подивился, когда разгадал отзвуки своих мыслей в этих странных словах. - В детстве я думал, что это - небесные яблоки, - вполголоса пробормотал он, машинально поправляя свою шляпу, совсем не съехавшую набок. - Запретный плод сладок? - вечерний собеседник снова тихо фыркнул и зачем-то закусил трубку. - Запретов как таковых не существует, они лишь в нашей голове, - повторил Снусмумрик выученную в детстве фразу. - Ради сохранения свободы мы порой делаем то, о чем после можем сожалеть, - проговорил бродяга в шляпе с флегматичной тягучей печалью, однако, совсем не похожей на вину. - Хорошая у тебя шляпа, парень. Вот что я тебе скажу… Носи ее лучше, чем я! Когда безымянный странник медленно поднялся на ноги и исчез за кулисами еловых ветвей, Снусмумрик не стал его останавливать. Незачем. Кажется, эта встреча была подстроена звездами, подумал он, щурясь на просветлевшее небо. Из-за туч выглянула круглая желтая луна. Она подмигнула Снусмумрику, и ему подумалось, что шляпа и впрямь ему очень идет. Надо только попросить Муми-маму зашить дыру на подкладке. Он ведь обещал вернуться в Муми-дол, когда отыщет себя средь деревьев и запутанных троп.