Романтик с большой дороги

      В такую историю мог вляпаться только такой «везунчик» как он. Подстреленный вор, схваченный с поличным на месте преступления, который теперь даже не в состоянии выбраться из закрытой комнаты. Как только докатился до такого? Хотя шанс какой-никакой все же есть: второй этаж и растущее рядом дерево неплохой выход, но с дырявой ногой он и до ограды не добежит. Настигнут либо пули, либо собаки. Хотелось бы Смоуку сказать, что бывало в жизни и хуже, но только не было такого никогда! Томаш хотел сделать все тихо, без лишней суеты, забрать чертов клинок, может быть, прихватить парочку каких-нибудь побрякушек, чтобы потешить собственную жадность, и смыться. А на заключение в стенах дома самой мафии и покушение на собственную жизнь он не подписывался, надо было идти одному, какого черта он вообще согласился сотрудничать? Такого подонка как Сектор еще нужно поискать, тот и мать родную продаст ради личной выгоды, что уж говорить о сообщнике. Что самое интересное, Томаш знал — придет время, когда его кинут, и держал ухо востро, но почему-то именно в эту ночь расслабился, или может, он забыл, с кем имеет дело? Это уже неважно, и все же чем парень думал, когда только принимал решение позариться на такое добро?       Первым, что ощутил Томаш, когда очнулся, была жуткая пульсирующая боль в голове. В глазах все плыло, и сфокусироваться на чем-то конкретном было сложно, хотя и рассматривать по большому счету было нечего. Голая комната, в которой находился небольшой стол, несколько стульев и футон, на котором развалился сам парень. События прошлой ночи плохо отражались в сонном сознании, но при попытке подняться тело вернуло кое-какие воспоминания и отнюдь не приятные.       Он забрал клинок, выбрался из дома незамеченным, а потом… Сектор. Парень сжал зубы от понимания того, как с ним поступили: обдурили, как сопляка, хорошенько врезали и забрали его добычу, попутно бросив на произвол судьбы. Что произошло дальше, он так и не понял, в подобных ситуациях он делал одно — сбегал, и этот раз не стал исключением. Но его заметили, а затем раздался лай собак. Каким бы быстрым Смоук ни был, и как бы ни петлял между домами, но шедший весь вечер дождь ему совсем не помогал. Ноги скользили по асфальту, капли воды застилали глаза, а потом еще зубастая лающая пасть, все же настигшая его, жадно схватила за штанину, повалив на землю прямо перед сетчатыми воротами. Собака трепала ногу, пытаясь чуть ли не отгрызть ее, но пару раз ударив пса по морде, парень смог освободиться, и тут же на него накинулся второй, под скулеж вонзив свои зубы уже в рукав куртки. — Отвали, тварь! Пусти живо! — злые глаза не отрывались от лица жертвы, а зубы прокусили неплотную ткань и терзали саму руку. Громкое рычание эхом отражалось в ушах, ничего хорошего явно не предвещая. Вдалеке слышались крики людей, судя по всему преследователей, а рядом снова раздался лай. — Твою же… а как тебе это? — Томаш заметил неподалеку увесистый камень и с размаху ударил пса. Новая волна скулежа вновь разлетелась по улице, а парень, кое-как поднявшись, смог доковылять до ворот и вскарабкаться на них. Еще бы немного и сильные челюсти уже б в который раз сомкнулись на его конечностях.       Преодолев преграду, отделяющую его от неугомонно гавкающих и брызжущих слюной псов, Томаш остановился перевести дыхание. Он осмотрел в слабом освещении фонарей свою руку, по которой текли тонкие дорожки крови, и, прижав к себе, бросил взгляд за сетку. Не стоило ему останавливаться, за стеной дождя он разглядел погоню: двое мужчин, один из которых уже почти достиг когда-то спасительных ворот, а второй доставал что-то из-за пояса. Дело совсем плохо, тихо выругавшись, Томаш снова бросился бежать, но услышал оглушающий выстрел и, не успев сделать и двух шагов, вскрикнув, рухнул на залитый водой асфальт. Удача сегодня от него совсем отвернулась. Пуля попала в искусанную ногу, не позволяя больше на нее опираться, а сочащаяся кровь мешалась с дождевой водой. — На хрена? И без того готов, — раздался голос позади, но беглец не расслышал из-за шума ливня.       Незнакомцы подошли к нему, с усмешкой наблюдая, как их жертва безуспешно пытается подняться, но каждый раз падает, больше и больше нагружая простреленную ногу. — Вот и все, патлатый, добегался.       Один из мужчин пихнул Томаша под бок, и парень обернулся к ним лицом, а затем ему на голову нацепили какой-то мешок, и, не очень-то аккуратно подняв, куда-то повели.       Ноги совсем не слушались и заплетались. Парень еле шёл, почти подпрыгивал, лишь бы не опираться на больную ногу, но его быстро дотащили до места назначения и бесцеремонно запихали в автомобиль, все также, не снимая мешка с головы. Похитители почти все время молчали, а если и говорили, то Томаш не особо вслушивался, он размышлял: куда его везут, что его там ждет, и знал ли Сектор, что произойдет, или все случившееся одна большая случайность? В это, конечно, трудно поверить, но зато в том, что этот мудак кинул его после столь удачной кражи, сомнений нет! Эта часть была давно спланирована, а Томаш, идиот, на радостях и забыл, кого ещё нужно опасаться. Как итог: он сейчас едет непонятно куда, непонятно с кем, подстреленный, как какая-то дичь и истерзанный собаками. И, беря в расчет методы доставки своих похитителей, можно предположить, что приятного будет мало, сувениров с последней вылазки парню хватит на целый год вперёд. — Удачно я заглянул на огонек, — буркнул из-под грубой ткани уставший голос, в ответ послышались лишь тихие усмешки. А вот Томашу было совсем не весело.       Дорога много времени не заняла, и когда машина остановилась, парня снова толкнули в плечо, заставляя выйти. Под тем же конвоем он зашел в помещение, попытки вырваться не увенчивались успехом, лишь вознаграждались новым толчком, от которого Томаш несколько раз чуть не упал. Теперь его буквально тащили на себе, а когда он переступил через очередной порожек, и за спиной захлопнулась дверь, в нос ударил противный запах спирта, сопровождаемый звоном медицинских инструментов. Он не мог ошибиться, так звучат только они, и тут у парня словно открылось второе дыхание, он снова начал дергаться и упираться, стараясь вырваться, но громила, державший его, пресекал все старания. — Ну-ну, чего ты брыкаешься? — Смоука устроили на каком-то кресле, звон приборов сменился на звук лопающегося пузырька. — Всего-то проспишься, и мне мешать не будешь. Не бойся, я тебя не зарежу. Да и пуля в тебе не задержится.       Пальцы сжались в кулаки, мешок на голове раздражал с каждой секундой все сильнее, а речи этого человека совсем не утешали. Кто знает, чего он там сделать хочет? Может пока Смоук будет в отключке, в нём не задержится не только пуля, но и парочка нужных ему органов. Однако, как бы он не пытался, выбраться все равно не мог, а вскоре и вовсе пришлось провалиться в сон.       Судя по всему, остаток ночи парень провёл именно в этой скромной комнате. Руки до сих пор были связаны за спиной, более того, то, что их сдерживало, уже успело передавить и натереть запястья, оставляя после себя длинные синяки. Хорошо, хоть мешок с головы стянули. Томаш попробовал подняться, но тут ему напомнила о себе больная конечность. Он перевернулся на спину и оглядел себя: все полученные им раны были перевязаны, особенно многострадальная нога, и по первым ощущениям ничего лишнего у него не забрали. Честно говоря, за прошедшие сутки парень как-то утомился и не знал, чем его ещё здешние обитатели смогут удивить, но свободы в ближайшее время он, скорее всего, не увидит.       Несмотря на то, что за окном уже давно светило солнце, наведываться к парню никто не торопился, не считая того, кто заходил осмотреть его и, если нужно, сменить повязки. Странно это или нет в такой ситуации, но незнакомец и словом не обмолвился с Томашом. Несомненно, занимаясь своими черными делами в Китае, он знал и местный язык, но чтобы не зарабатывать новых проблем да еще и на неизведанной территории, решил говорить на английском. Возможно, незнакомец не видел смысла отвечать на вопросы, а может всего лишь не понимал. Так и прошел почти весь день, и за все это время Врбада не мог и мысли допустить о побеге. Просто потому что не знал никаких ходов для бегства.       Наконец за дверью послышались звуки тяжелых шагов, и дверь в комнату с пленником открылась, впуская двух человек. По внешнему виду можно было сразу сказать, первый, кто вошел, был главным. Весь из себя такой строгий в белой рубашке с закатанными рукавами, черных брюках и начищенных туфлях, второй на его фоне казался каким-то невзрачным. — Поднимайся, пойдешь со мной, — Смоук, как и днем, попытался ответить на английском, но его тут же перебили. — Я знаю, что ты меня понимаешь. Не выделывайся, дважды повторять не стану.       Парень сразу развернулся, готовый выйти, намекая, что ждать не будет. Несмотря на отнюдь недружелюбную внешность, колкий взгляд и силу, исходящую от здоровяка, в его словах не слышалось грубого приказа или надменности, а последнее и вовсе было не угрозой, а скорее предупреждением. Но Томашу показалось, что лучше не играть с такой снисходительностью и подчиниться. Другой же освободил ему руки и подхватил под локоть, выводя из комнаты.       Надо сказать, что хоромы хозяин отгрохал себе роскошные, не скупился на размеры и обстановку. Дом сочетал в себе старые традиции и элементы современности, на стенах висели картины с пейзажами и портретами людей, видимо, когда-то живших здесь, но Томаш обращал внимание не столько на интерьер, сколько на двери, охрану, при любой возможности нужно запоминать как можно больше. — Ты здесь не главный, верно? — гнетущее молчание давило на уши, и Врбада нарушил тишину. Он думал, что парень не сочтет нужным отвечать ему, но вопреки ожиданиям тот усмехнулся и сказал: — То, что я тебя сопровождаю, не означает, что я никто. Но ты прав.       Здоровяк не выказывал вражды, поэтому парень попытался еще разговорить его, не учитывая, к чему может привести наглость. — Может, назовешься, или… — Не вижу нужды называть свое имя, а тебя я уже знаю, не утруждайся. Прикрой рот.       Чего и следовало ожидать. Томаш и так весь путь от места своего заточения сильно хромал, а теперь и подавно старался преодолевать расстояние мелкими прыжками. Смехотворно со стороны, но не так больно, да и плевать, кто о чем подумает, помощь двоих сопровождающих перестала играть свою роль.       Вскоре Томаш доковылял до просторного кабинета, за дверью которого скрылся немногословный парень. Только через несколько минут внутрь смог зайти и сам виновник всего переполоха.       Кабинет ничем особо и не удивил, все по стандарту: рабочий стол с компьютером, шкафы с разными книгами и документами и что еще он подметил, трехъярусную аккуратную конструкцию, на которой хранились два меча. Большего Томаш рассмотреть не успел, человек, что сопровождал при входе, подтолкнул его, будто специально проделав эту махинацию, да так, что Врбада опять чуть не упал на колени. Тихо выругавшись, он одарил недоноска злобным взглядом, но сдержанно ответил: — Не очень-то вежливо. — Не очень вежливо и разумно было брать то, что тебе не принадлежит. Но для тебя ведь это способ выживания, не так ли? — тяжелый голос отозвался пробегающими по спине мелкими мурашками, и Томаш усмирил свое негодование, обернувшись в сторону говорившего. Мужчина вышел из дверного проема, которого было не видно за массивным шкафом, и прошёл к своему креслу, буравя молодого вора взглядом исподлобья.       От этого стало более чем неуютно, но парень стоически вынес моральное давление, и, когда мужчина занял своё место за столом, к Томашу рядом подошел недавний знакомый, словно в случае чего готовый предотвратить некую глупость. — Кто Вы, и что это за место? — Наглый-то какой! — Не то слово, — послышалось позади насмешливое фырканье, и Врбада недоуменно глянул сначала на парня за спиной, а после вернул взгляд к мужчине. — Так уж и быть, мое имя Тао Янг. Все, кто связан с незаконной деятельностью в Китае, осведомлены о клане Ледяных демонов. Отвечай на вопрос. Где меч, который ты украл прошлой ночью?       Меч, украденный прошлой ночью? Ледяные демоны? Зашибись, гребаный ножик оказался целью одного из кланов, относящихся к триаде! В какую же могилу Томаш себя загнал. Теперь и с Сектором все встало на свои места. Эта падаль тщательно отбирал информацию и говорил только то, что было выгодно ему! И как теперь выбираться из всего этого дерьма?! Перешел дорогу мафии, да еще и в чужой стране — подписал себе смертный приговор. Самое время начинать импровизировать, вся ситуация, в которую он влип, начинает бесить. Врбада ради этой сраной железяки сутки напролет сидел и изучал все входы и выходы, расположение камер, следил за сменой охраны, а по окончании, когда добыл то, зачем пришел, его подставили под удар в прямом смысле слова! Почему все на этом не закончилось? Нет же, его чуть не разорвали на куски и всадили пулю, его чешская задница любительница искать себе острые ощущения! И то повезло, что пострадала только нога! Ладно, стоит попробовать, кто не рискует, тот не пьет шампанского… или дохнет при первой же возможности. — Не поймите неправильно, но с чего бы мне отвечать, когда я сам не получаю ничего взамен? Я ничего не знаю о месте, где нахожусь, и даже не могу предположить, буду ли я в достаточной безопасности в случае, если скажу хоть что-то. Интуиция мне подсказывает, тут лучше хорошенько подумать, прежде чем сказать что-то. Так с какой стати я пойду вам навстречу? — Действительно, для тебя нужен рычаг.       Сзади раздался металлический щелчок затвора. Томаш не посчитал нужным оборачиваться, чтобы увидеть дуло пистолета, направленное ему промеж глаз, но сильная рука быстро схватила парня за шею, припечатав того лицом к рабочему столу, а в висок уперлась холодная сталь. — Стой, стой, мужик, спокойно! Я все понял! Давайте без насилия, я и словами прекрасно понимаю! — Тебе не часто угрожают.       Врбада не сводил взгляда с пистолета, дыхание сбилось от таких резких действий и смены настроя. — Обычно в моей работе до этого не доходит. — Все люди одинаковые. Стоит только поймать и прижать к стенке, как они тут же расскажут все, что захочешь. Шкура ведь дороже любых слов. Ты помнишь вопрос.       Голову Томаша подняли за волосы, чтобы его глаза смотрели в лицо собеседника. Страх, что курок спустится, уже был не таким большим. Конечно, гарантий на жизнь по-прежнему не было, однако и испытывать судьбу совсем не хотелось. — У меня его нет. — Это я уже понял, — в нос ударил резкий запах сигаретного дыма, парня отпустили, но пистолет все еще оставался наготове. — И где же он? Кому ты его передал? — Скорее всего, меч уже на пути к месту сдачи товара, — Томаш пожал плечами, решая не играть в молчанку с бомбой замедленного действия. Тао Янг ни на миг не изменился в лице, и парень продолжил, ощущая на затылке пытливый прожигающий взгляд. — Нас было двое, и так уж вышло, что меня самого обокрали и кинули. — Куда направился твой дружок?       Смоук замялся. Вроде бы это был неплохой шанс (о-очень неплохой) расплатиться с Сектором по счетам, и в то же время хотелось бы лично начистить рожу этому ублюдку. Сдавать своих нигде не принято, но… он того не заслуживает. Однако своя шкура действительно дорога, и лучше подстраховаться, он не дурак, жизнь вне закона научила его доверять не словам, а делам. Если Томаш раскроет все карты сейчас, то через минуту его тело уже будет стремительно остывать на полу. — Это оговаривается строго между заказчиком и непосредственно исполнителями без каких-либо посредников. У моего приятеля много мест, где он мог бы укрыться до назначенного срока, и я сомневаюсь, что его тайники хоть кто-то знает. У меня есть условие. — Ты вздумал поторговаться с нами? — голос парня звучал все также беспристрастно, но в нем чувствовалась усмешка. Какую храбрость или наглость надо иметь, чтобы бросаться подобными словами в невыгодном для себя положении? Томаш медленно обернулся к нему и без капли язвительности ответил: — У тебя весомый аргумент в руках, но и мне жить хочется. Я знаю, когда и где будет происходить обмен, и если вам так нужен этот меч, — Смоук снова обратился к мужчине за столом. — То я — единственный, кто может вернуть его в родные руки, а также единственный, кто знает человека, который может дать больше информации. От мертвого меня толку никакого не будет. — Я тебя понял, — мужчина кивнул парню, приказывая опустить оружие. На мгновение у Смоука будто камень с души упал, но повисшая тишина вернула напряжение, вердикт еще не вынесен.       Несколько минут Томаш прикидывал в голове исходы их разговора, и, наконец, молчание прервалось, удивив присутствующих своим решением. — Договорились. Можешь не труситься за свою голову, ни один волос с нее не упадет, по крайней мере, пока не вернешь мне клинок.       Вот спасибо! Хотя бы месяц при жизни еще обеспечен, и грех жаловаться на проявленное великодушие. — Но не думай, что останешься без присмотра, – Тао поднялся с кресла и подошел к Томашу, перекинув руку через его плечо. – Попробуешь еще что-то украсть у меня, захочешь сбежать, шаг влево, шаг вправо, и нашего уговора не было. У меня глаза и уши повсюду, Смоук. Свободен. Подождешь за дверью.       Уверенная улыбка, расплывшаяся на уже немолодом лице, заставляла сердце стучать быстрее. Томаш и не рассчитывал, что его оставят без присмотра. Кажется, теперь ему и дышать страшно, не то, что предпринимать какие-то действия.       Парень вышел из кабинета, оставив двоих на личный разговор, а сам очутился рядом со старым конвоиром, на которого, если честно, даже не обратил внимания. Был слишком погружен в свои мысли. — Би-Хан. — Да, отец. — Будешь лично присматривать за этим засранцем. Хитрый молокосос, вертится, как уж на сковородке. — Ты действительно хочешь его оставить?       Мужчина потушил почти истлевшую сигарету в пепельнице и, задумавшись, ответил сыну: — Пока что да. Пусть сделает для нас то, что умеет лучше всего, а потом посмотрим. В любом случае, живым он отсюда не уйдет, выбор у него не велик. Доверяю это дело тебе, проследишь, чтобы все было сделано должным образом.       Хан нисколько не удивился приказу или не подал виду. Как бы то ни было, а спорить он не собирался, но предчувствие твердило, что скучать с этим Смоуком ему не придется. После нескольких минут разговора Би-Хан покинул кабинет отца, он отпустил второго охранника и, кивнув пленнику, повел того к выходу, тем самым немного озадачив последнего. Он же вроде как по последним словам не должен покидать этого места. — Ну и куда ты на этот раз меня ведешь?       Би-Хан не посчитал нужным отвечать и просто проигнорировал вопрос. Хромающий следом Томаш только фыркнул, но переспрашивать не стал. Кто знает, что скрывается за всей этой невозмутимостью, а вот за поясом уже ясно, что припрятано. За порогом дома вид был ничуть не хуже: вдоль дорожки, вымощенной тротуарной плиткой, росли раскидистые деревья, красовались аккуратные кусты с красными листьями и цветами, да даже пруд был небольшой с уходящим куда-то за дом ручейком, всего и описать сразу не сможешь. Вот уж правда красиво жить не запретишь. В целом сад и двор были очень красивы, умиротворенную картину портила только охрана, разбросанная по периметру и совершенно не гарантирующая и намека на что-то импровизированное со стороны Томаша. А вот совсем рядом промелькнули и главные ворота, свобода близка как никогда, и в то же время так недосягаема. В груди у парня поселилась какая-то тяжесть, проводив выход хмурым взглядом, он едва не наткнулся на внезапно оказавшуюся прямо перед носом спину. Би-Хан остановился и чего-то ждал с улыбкой на лице. — Давно вернулась, Келли?       Смоук перевел недовольный взгляд на приближающуюся к ним девушку, и тут-то все мысли, носящиеся в его голове, внезапно замерли. Образ незнакомки на мгновение заставил забыть все, и Томаш молча рассматривал ее, как завороженный. Красивая, даже слишком, с нежными чертами лица и яркими голубыми глазами, а появившаяся на губах улыбка подвигла и его изогнуть уголки рта. Но все наваждение как рукой сняло, когда она подошла к Би-Хану и, обняв того, поцеловала в щеку. Похоже, что эта особа уже занята, и соперник точно не из категории Врбады. И о чем он только думает, Томаш ее впервые видит, а девушка его будто бы и вовсе не заметила. Он лишь тихо усмехнулся и качнул головой. — Минут двадцать назад. Я все оставила у тебя. — Вечером гляну. — А это, наверное, наш гость, — девушка перевела взгляд на близстоящего светловолосого парня. А вот и первый подводный камень, ему сразу не понравился тон, с которым она произнесла последнее слово, как-то то ли брезгливо, то ли надменно. — И его оставили вернуть меч? Сомневаюсь, что он справится. — Что значит, «сомневаюсь»? Может, ты лучше меня знаешь мою работу и сама можешь найти то, что вам так нужно? — что она себе позволяет? Томаш, конечно, не высокопоставленное лицо, но терпеть оскорбления, да еще и от той, что впервые его видит, не станет. Гордость ему не позволит.       Би-Хан также стоял рядом, но вмешиваться в разговор не собирался, он лишь усмехался возникшей перепалкой. — О тонкостях твоей работы я и не заикалась, но ведь есть те, кто выполняет ее лучше тебя, не так ли? Хороший вор никогда не попадется на месте преступления, а ты вдобавок еще и свою добычу потерял. — Юная леди, боюсь, Вы даже не представляете, о чем говорите. — Так просвети. Докажи на деле, — Келли, не дожидаясь ответа, обратилась к Би-Хану, который все это время с насмешливой улыбкой наблюдал, как меняются эмоции на лице Смоука. — Он у себя, Хан? — Да, зайди. — До скорого, сладкий.       Девушка вновь окинула парня строгим взглядом и потрепала его за щеку, словно мелкого мальчишку, но на ее лице не показалось и тени намека на какие-нибудь эмоции. Она открыто над ним насмехалась, уверенная в том, что Томаш здесь ненужное звено. И холодность в ее тоне все только подтверждала. Однако у Смоука только за пять минут сложилось двоякое впечатление о ней. С одной стороны, она красива, привлекательна, мила, если судить по разговору с Ханом, а с другой, язвительна и высокомерна. — Ну и девчонка у тебя. Палец в рот не клади, а то еще откусит, — неоднозначно улыбнулся Томаш, провожая взглядом женскую фигуру. Только под своими впечатлениями он, похоже, и забыл, кому все это говорит. — Согласен. Но ляпнешь еще раз что-то подобное в адрес моей сестры — курок больше сдерживать не стану.       А ведь дельный совет — держать рот на замке.