Музыка, под которую писался фанфик: Dalpalan — The Call (콜) Сергей Лазарев — Последний День Помпеи
Я и не знала, что её губы имеют такой яркий вкус спелой вишни. Ледяной кровавой вишни. Я с упоением сминала эти губы, будто только ими могла насытиться, облизывала каждую трещинку, скользила языком по её острому язычку. Я сливалась с ней через поцелуй в единое целое. Интересно, какого цвета стало наше единое целое? Ён Сук повалила на стол, отчего больно ушиблась спина, разорвала поцелуй, тем самым выдавив из меня разочарованный стон, резким движением задрала кофту, обнажила беззащитный живот и впилась в него зубами, то на контрасте губами, то зализывала укусы. Она сводила с ума, воспламеняла, обезглавливала. Убивала. Ведь в этом всём она профи.***
Впервые мне удалось увидеть О Ён Сук, когда я вышла на работу в местный продуктовый магазин. Предыдущая продавщица, как и несколько людей в этом пригороде, пропала без вести, начальство судорожно искало ей замену, но никто не хотел идти работать из страха повторить участь бедной женщины. Однако я пошла, ведь мне так нужны деньги. Я простая студентка из бедной семьи, чудом поступившая в Пусанский университет, крутилась как могла, чтобы выжить, поэтому освободившаяся вакансия недалеко от жилища очень выручила, даже несмотря на свою страшную предысторию. Хуже, чем умереть от руки маньяка, это умереть от голода. Так что выбор изначально был невелик. Полиция заглянула несколько раз в мой первый день работы, и даже в какой-то момент стало казаться, что они уже как родные. Участливо спрашивали, как настроение, не боюсь ли я, не видела ли чего подозрительного. Увещевали, что в случае внезапного нападения будут рядом, и могу чувствовать себя в полной безопасности. Приходилось кивать головой с каждым разом всё убедительнее, чтобы успокоить полицейских, которые находились явно на взводе. Еще бы — такой резонанс. Каждый месяц кто-то пропадает, но ни следов, ни улик. Даже тел, и то не обнаружили. Ни одного. На полицию Пусана шло огромное давление со стороны СМИ и общественности, однако развернутые полномасштабные поиски не давали значимых результатов. Я не воспринимала всю эту шумиху всерьёз, передо мной стояли иные задачи — обеспечить себя всем необходимым и не отчислиться. Поэтому я спокойно выполняла свою работу, знакомилась с напряженными, но доброжелательными местными, запоминала немногочисленный товар. И уже под конец дня, оторвав глаза от журнала учёта на звук колокольчика над входной дверью, увидела её. На ней была матроска, небрежно заправленная в широкие джинсы, подпоясанные красным ремнём. Крайне необычный наряд для девушки из пригорода, поэтому именно на него я в первую очередь обратила внимание. Но когда перевела взгляд на лицо, то почувствовала, как сердце ухнуло в пятки. Ведь это оказалось лицо моего идеала. В нём было прекрасно всё: и приподнятые в удивлении неоформленные брови, и черные, как ночной омут, глаза, обрамлённые змеиным разрезом, и слегка разомкнутые пухлые губы, и даже рытвины шрамов на впалых щеках. Она спросила слегка хрипловатым голосом: «Что?» — чем покорила меня окончательно. Тогда девушка не представилась, лишь окинула холодным оценивающим взглядом сверху донизу, купила пачку недорогих сигарет и вышла, хлопнув дверью. Я видела, как та остановилась возле мусорного бака, распечатала сигареты, слегка запрокинув голову прикурила одну, с наслаждением втягивая в себя дым и с не меньшим удовольствием выдыхая вверх в небеса. Её лёгкий изгиб шеи так и приковывал внимание, а чтобы кто-то курил эстетичнее, я никогда не видала. К моему счастью, незнакомка часто забегала в магазин, в основном за сигаретами, мусорными мешками для уборки, как она рассказывала, листвы с заднего двора, да пеньковыми верёвками, и вскоре я узнала её имя, которое стало самым звучным для меня во всем мире. Ён Сук не пришлось долго разбалтывать, она была рада иногда почесать языком, и в эти моменты я с восхищением слушала её болтовню, разинув рот, что явно девушке нравилось. Она была аж на десять лет старше меня, но разве это являлось преградой для моего испепеляющего вожделения? Многим Ён Сук наверняка казалась странной, однако я видела чистую эссенцию безбашенности, опасности и полной свободы. С ней хотелось быть, за ней идти, ей покоряться. Хотелось хотя бы отщипнуть кусочек этого непередаваемого безумия, который та источала, которым пылала, которым обезоруживала. Я влюбилась. Безнадёжно и впервые влюбилась. Однако абсолютно не знала, как и с какого бока подобраться к своему объекту любви. Что я могла предложить Ён Сук кроме своего тела и преданности? И нужен ли ей этот мусор? Дни шли за днями, а я топталась на одном месте, не в силах сделать шаг ни вперёд, ни назад. Пока однажды не пришлось проводить ревизию и сильно из-за этого задержаться. Время уже перевалило за полночь, когда я закрывала магазин. Погрузившись в тяжелые мысли о своей тайной любви, я брела по просёлочной дороге, которая освещалась лишь периодически скрывающейся за облаками луной, даже не думала о возможной опасности. Лишь шорох в высокой траве вывел меня из тяжёлых мыслей. Я в оцепенении остановилась, вспомнила тут же все новости об орудующем маньяке и почувствовала, как грудь сильно сдавило душным страхом. Шорох всё приближался, пока на тропинку в восьми метрах впереди не вышел некто, вытаскивая за собой перевязанный холщовый мешок, по форме напоминающий человека. Некто сразу увидел меня и резко замер, повернув голову в мою сторону. Луна, наконец, освободилась от облачной ваты, после чего засветила почти также ярко, как солнце. Я увидела это лицо. Её лицо. Моё тело рвануло быстрее, чем Ён Сук узнала меня. Я бежала так, как никогда прежде, ускоряясь каждый раз, когда слышала приближающийся топот и тяжелое дыхание сзади. Однако силы были не вечные, я прекрасно понимала, что она рано или поздно догонит, если бежать по прямой, поэтому пришлось рискнуть и резко свернуть в траву в попытке срезать путь до пусанской автодороги. И ведь даже удалось это сделать, только вот абсолютно не осталось сил двигаться дальше. Завидев впереди спасительную машину, я упала прямо на асфальт, надеясь, что преграда на пути у водителя заставит его остановиться. Однако вырубилась от удара в висок быстрее, чем увидела конец этой затеи.***
Первое, что я почувствовала — адская боль, разрывающая своей пульсацией всю голову. Затем металлический привкус крови во рту. А после — стойкий тошнотворный запах смерти. С трудом оценив обстановку, поняла, что лежу лицом на явно старом вонючем ковре, не связанная, а позади меня слышится звук волочения чего-то тяжелого. И, кажется, я даже знаю, чего. Разом вспомнилось всё, все детали моего неудавшегося побега от маньячки. Как же так? Получается, машина не остановилась? Или Ён Сук убила пассажиров подобно остальным своим жертвам? Я распахнула глаза и резко села, отчего глаза наполнились мушками. Тут же затошнило, пронзительная боль вспыхнула в голове с новой силой, и сквозь тошнотную пелену я не сразу услышала знакомый голос неподалёку: — О, наконец-то проснулась? Пришлось долго тереть глаза, прежде чем увидеть ту, о которой беспечно мечтала все дни напролёт, в каплях крови, на полу, отпиливающую руку какого-то трупа. Она задорно подмигнула мне и принялась пилить кость по суставу с еще большим энтузиазмом. Я же не могла даже моргнуть от охватившего внутренности ужаса, лишь остекленевшим взглядом наблюдала, как Ён Сук с хрустом оторвала конечность и ловко упаковала в мусорный пакет. В один из сотен пакетов, которые постоянно у меня покупала. Затем отряхнула кровавые ладони и в мгновении ока оказалась перед лицом. — Ну и что мне с тобой делать? — маньячка провела холодным кончиком окровавленного ножа по щеке, прочертив красную тонкую линию. — В живых оставить не могу, сама понимаешь. Меня и так полиция ищет, землю носом роет, а ты побежишь к ним, едва тебя выпустить, без вариантов. Но и убивать жалко, ты всегда с таким интересом меня слушала! Больше подобных слушателей я не встречала. Она постучала лезвием в задумчивости по губам, устремив взгляд в потолок, а до меня медленно доходило, что, скорее всего, живой я не выберусь. Не суждено мне закончить университет, создать семью, может родить и детей. Не судьба познать счастье первого свидания, первого поцелуя, первой близости. Однако… — Ён Сук, — почти шёпотом позвала я, и девушка с таким удивлением взглянула на меня, будто внезапно заговорила ножка стула, — прежде чем ты меня убьёшь, прошу, позволь… Ком в горле не дал договорить. Я закашлялась, страх новой, ещё большей волной накрыл меня. А что, если не получится? Что, если так и предначертано судьбой погибнуть, не исполнив мечту? В чем тогда был смысл всей моей жалкой жизни? — Что? — Ён Сук качнулась вперед, придвинувшись так близко, что я чувствовала её горячее от любопытства дыхание на коже. — Что позволить? Я заглянула прямо в цвета оникса, без намёка на зрачок, глаза. Что там было на дне, знает один Бог (или Дьявол), однако оно засасывало меня, растворяло в себе, мешало с собой. Я тонула в этих глазах, я хотела застыть в них навсегда. Я хотела стать такой же свободной. — Позволь поцеловать тебя. Её бровь непонимающе дёрнулась, а затем лицо исказило сразу рядом эмоций: непониманием, недоумением, недоверием, любопытством. — Какая же ты странная, — усмехнулась маньячка в конце концов. — Хорошо. Позволяю поцеловать себя. Но учти, — она приставила нож к моему горлу, — любое лишнее движение, и ты труп. Непроизвольно сглотнув, я почувствовала шевеление лезвия на шее, и во рту окончательно пересохло. Однако сказанные слова назад не воротишь, поэтому под пытливым взглядом медленно приблизилась к губам Ён Сук и, дрожа, коснулась их своими. Сердце, казалось, вот-вот выпрыгнет из грудной клетки, а мозг разлетится на тысячу капель от прилива адреналина. Мои щёки горели пламенем Ада от смущения и вожделения — я целую её! Ту, о ком грезила каждую ночь, на которую смотрела с благоговением, от которой сходила с ума. Ну и что, что она убивает людей? Просто она такая, какая есть, её не исправить. Моя первая и последняя сумасшедшая любовь. Я попыталась углубить поцелуй, Ён Сук не сопротивлялась: разомкнула слегка губы, позволила обхватить их, прижаться к ним сильнее, ощутить в полной мере их сладость. Я и понятия не имела, что эти губы имеют такой яркий вкус спелой вишни. Ледяной кровавой вишни. Чья кровь окропила любимое веснушчатое лицо? Но разве имеет ли теперь это значение? Я распалялась сильнее, с упоением сминая её губы, будто только ими могла напитаться, облизывала каждую на них трещинку, скользила языком по острому податливому язычку. Я сливалась с ней через поцелуй, как и хотела, в единое целое. Интересно, какого оттенка стало наше единое целое? Какого цвета мы обе внутри? Руки, словно вразрез с моей волей, обхватили маньячку за шею, прижали к себе, а я всё целовала и целовала её, всё ярче и жарче, всё глубже, быстрее. Как мне насладиться ею перед смертью? Как насытиться? Я услышала грохот рукоятки ножа об пол, а после моё тело взлетело ввысь. Ён Сук резко схватила и повалила на стол, отчего больно ушиблась спина, разорвала наш сакральный поцелуй, тем самым выдавив из меня разочарованный стон, резким движением задрала кофту, обнажила беззащитный живот и впилась в него зубами, то на контрасте губами, то зализывала укусы чересчур нежно для такого дьявольского отродья. Она сводила с ума, воспламеняла внутри, обезглавливала. Убивала. Ведь в этом всём она профи, вне всяких сомнений. Мои джинсы стащили без колебаний, а затем оставили беспомощно лежать и без трусов. Я никак не могла прийти в себя от такого резкого перехвата инициативы, а Ён Сук уже разводила в стороны молочные бёдра и, хитро поглядывая на меня, прильнула к лону, сразу скользнув языком внутрь. Меня пронзило острой стрелой неизведанных ранее ощущений — и приятно, и возбуждающе, и дико смущающе. Она скользила языком вокруг клитора, щекотала лепестки губ, снова углубляла свой особенный поцелуй, и скоро наслаждение вперемешку со страстью полностью захватили меня. Я умудрилась забыть обо всем: об окровавленном виске, о страшном незнакомом доме, наполовину разделанном трупе неподалеку, о ноже, который валялся на расстоянии вытянутой руки. Для меня остались лишь ладони Ён Сук, крепко обхватившие бёдра, и её язык, ласкающий мою промежность. — Какая ты вкусная, — утёрла с улыбкой губы она спустя время, массируя стенки влагалища пальчиком. — Надеюсь, твои сладкие стоны не привлекут полицию. Она резко облокотилась на стол, нависнув надо мной, и обнюхала шею, после чего рывком стянула с меня кофту, смяла ладонями грудь. — Какие миленькие! — по очереди облизала каждый сосок, но когда я в порыве чувств захотела залезть ей под матроску, ударила меня по рукам. — Не трогай. — предупредительно погрозила пальцем перед глазами. — Такую привилегию нужно ещё заслужить. Маньячка снова увлеклась моей грудью, теребя и покусывая соски, одной рукой массируя чувствительный бугорок между ног, принуждая извиваться под собой. Когда я поняла, что уже начинаю терять сознание от возбуждения, девушка рывком заставила встать и толкнула на старый диван. Она спустила джинсы, навалилась на меня всем телом, согнула мои ноги и, обхватив бёдра, стала совершать волну телом, стимулируя и свой, и мой клитор. Это то, чего я ждала, то, чего действительно хотело моё тело. Я прижалась к шее Ён Сук, втягивала в себя её пряный запах, стонала в ухо, наслаждаясь звуком тяжелого дыхания любимой женщины. Что бы не было до, что бы не произошло после, сейчас я самый счастливый человек во всем мире. Мне не потребовалось много времени, чтобы достичь оргазма. Я корчилась в сладострастных судорогах, хрипела, ибо горло изнутри сильно сжало, и чувствовала, как на груди дрожит также от экстаза маньячка. Мы обе находились в Раю. Вне всяких законов.***
Прошла будто бы бесконечность, прежде чем тяжелая голова Ён Сук оторвалась от моей грудной клетки. Она хрустнула шеей, запустила руку в спутанные, слегка влажные от пота волосы, глубоко выдохнула и стала натягивать джинсы обратно. Затем подняла нож с пола, и я осознала, что это последняя минута моей жизни. Однако больше не осталось страха или сожаления. О том, что минуло, я и мечтать не могла. Это всё, что мне было нужно. Я запрокинула голову, обнажив шею в кровоподтеках, оставленных поцелуями девушки, и закрыла глаза, полностью приняв свою участь. Несколько секунд ничего не происходило, пока до уха не долетел скрипучий смешок. — Ты чего удумала, сумасшедшая? — Ён Сук мелко тряслась от разразившего её смеха. — Хочешь, чтобы я ещё покусала тебя за твою цыплячью шейку? Глаза предательски заслезились. Ну зачем же так по больному резать? — Т…ты же вроде собиралась… меня убить… — Обалдеть, какая честная, — маньячка уже хохотала в голос, утирая нос рукояткой ножа. — Живи пока, — она швырнула мне в лицо кофту. — Ты слишком интересный экземпляр, чтобы пускать в расход. Иди-ка лучше сюда, помоги расчленить этот труп. Тяжёлый, сука, попался.