At Andrea's Door/У двери Андреа

Андреа снится мне практически каждую ночь. Я слышу, как она приходит, чтобы принести «Книгу» и химчистку, слышу, как она украдкой роется внизу. Она не знает, как часто я поддаюсь своему желанию и подхожу к лестнице, осторожно перегибаясь через перила, чтобы мельком увидеть её. Возможно, всего лишь на мгновенье, которое требуется ей, чтобы повернуться и уйти. Но это хотя бы что-то. Вы можете возразить, что я вижу её каждый день на работе, да, это так. Но присутствие Андреа в моем святилище, в доме, который я делю с моими дорогими Боббси и моей собакой, превращается во что-то другое, что-то личное. Я точно знаю, когда это началось. Или, я должна сказать, я уверена, когда я поняла, насколько глубоко она проникла в мои мысли... И мои сны. В Париже, когда мой бывший муж номер два, Стивен, решил, что прислать мне документы на развод именно в этот момент - хорошая идея, Андреа застала меня в слезах в моём гостиничном номере. Любой другой ассистент с трудом удержался бы, чтобы не пялиться, злорадствовать или смущаться, но только не она. Вместо этого Андреа никогда не выглядела более очаровательной и искренней, когда присела напротив меня. Она делала всё, что делает хороший помощник, будучи очень практичной и эффективной, но вскоре её маска соскользнула, и золотисто-карие глаза потемнели от эмоций. Она смотрела на меня так, словно чувствовала мою боль и готова была взять её на свои узкие плечи, если бы это было возможно. Я услышала, как делюсь своими страхами относительно последствий этого развода для моих девочек, затем попыталась успокоиться, но знала, что этот вечер изменит многое. Не помогало и то, что под халатом я была голой; это только подчеркивало ужасное чувство уязвимости. На мгновение Андреа увидела женщину, которая когда-то была Мириам Принчек, и это испугало меня, как ничто другое. Я отстранилась так быстро, что практически упала на спинку дивана. Отпрянув, как будто её сочувствие было ядовитой змеей, показывающей свои клыки, я сохранила эмоциональную дистанцию. Маску на место. Конечно, только я могла бы сравнить её искренние эмоции с чем-то ядовитым. Это действительно идеальная аналогия того, как я реагирую, когда сталкиваюсь с чем-то чистым и исренним. Я этому не доверяю. Я имею в виду, я верю, что это означает боль в итоге. Поэтому я отступаю и, если чувствую себя особенно уязвимой, атакую. Единственная причина, по которой я не выпотрошила Андреа в Париже в тот день, была очевидность заботы, излучаемой её глазами. Я думала, что мы восстановили равновесие, но проявилось её увлечение Кристианом Томпсоном. В добавок к этому мы чуть не поссорились в машине после ланча. Андреа оказалась очень человечной. Слишком. Я, конечно, использовала всё своё презрение, чтобы увеличить эмоциональную дистанцию. Однако её неодобрение, обиженное выражение лица и то, как она собрала осколки себя после моих слов, сбили меня с толку. Ось моего мира, сама основа моей вселенной, изменилась до такой степени, что я перестала её узнавать. Я изо всех сил старалась не показывать ничего, кроме своей маски. Я, как утопающая, цепляюсь за образ Леди-Дракона, когда достаточно доброжелательна, и Дьявола на каблуках, когда разгневана. Я думаю, и уже не в первый раз, что нежное сердце Андреа погубит ее, если она продолжит отдавать его не тому человеку. Не раз я видела, как её глаза наполняются слезами. Со всё возрастающей яростью я слышу, как она шепчет Эмили, что её парень переехал в Бостон, нашел себе, на мой взгляд, худшую замену Андреа и ведет себя как полный идиот. Однажды вечером, когда мы все работали сверхурочно, чтобы исправить ужасную фотосессию, я слышу, как звонит её личный сотовый. Она отвечает приглушенным тоном, и проходит всего несколько мгновений, прежде чем её голос переходит от удивления к мольбе, к холодности и - после того, как она повесила трубку - к боли, когда Эмили спрашивает, что происходит. — Нейт продолжает разговаривать с моими мамой и папой, — бормочет Андреа. — Клянусь, они больше рады за него и его новую девушку с их фантастической квартирой, чем за всё, что я делаю. Если я еще раз услышу «эта бостонская девчонка могла быть тобой» этим обвиняющим, многострадальным голосом я потеряю самообладание. На моих ладонях видны следы полумесяца от ногтей, когда я медленно вытягиваю пальцы. Родители Андреа встали на сторону мальчика-повара. Проходя мимо столов в приёмной, я незаметно смотрю на Андреа, которая сидит и что-то печатает. Вид её покрасневших глаз и напряжённых губ пробуждает во мне Дьявола. Я хочу схватить её телефон, нажать кнопку набора и использовать свой лучший голос на одном из тех людей, которые довели Андреа до этого состояния. Моя внезапная защитная сторона, обычно охватывающая только моих дочерей, настолько неожиданна, что я делаю поворот на сто восемьдесят градусов и возвращаюсь в свой кабинет, совершенно не беспокоясь о растерянных взглядах Андреа и Эмили. Дома я стараюсь показать девочкам, что они самые важные люди в моей жизни. Я слушаю их, делаю всё возможное, чтобы согласовать своё расписание с их концертами и школьными мероприятиями, и даже немного лучше лажу с их раздражительным отцом. Когда я не могу присутствовать на мероприятиях в школе, я начинаю посылать Андреа в качестве своего представителя. Девочкам она явно нравится и, более того, они ей доверяют. Это началось с тех пор как она принесла им неопубликованную рукопись Гарри Поттера. В последнее время постоянно спрашивают о ней. Андреа, в свою очередь, ведёт себя совершенно естественно рядом с моими девочками. Как только она оказывается рядом с ними, я вижу, как она расслабляется, смеётся и освещает наш дом своей широкой улыбкой. Иногда она задерживается в коридоре, напоминает им, чтобы они аккуратно повесили одежду, а не просто бросали еёна пол, как они иногда делают. Меня не очень удивляет желание моих ангелов угодить ей, произвести на неё впечатление. Я прислушиваюсь к их разговору из гостиной или кухни и иногда присоединяюсь к ним, но не часто, так как это заставляет Андреа нервничать и заикаться. Это причиняет мне боль и заставляет меня чувствовать себя немного одинокой, в чём мне стыдно признаться даже самой себе: «Я завидую тому, что у неё с близнецами есть «вместе». Мой желудок сжимается, и я хочу, чтобы она направила эту улыбку на меня. Я хочу, чтобы она выглядела счастливой, увидев меня. Естественно, я понимаю, что перехожу границы дозволенного и совершенно безумна, если так думаю о своей помощнице. Да, она красива, конечно, но меня притягивает что-то другое. Она гладит воротник моего пальто, когда вешает его для меня и по-прежнему приносит мне мою первую чашку «Старбакса» каждое утро, даже если это действительно работа новой «Эмили». Я замечаю, что она смотрит на меня, но её взгляд становится отстраненным, и когда я произношу её имя, она вздрагивает и делает это странное маленькое судорожное движение, как будто моего голоса достаточно, чтобы заставить её вздрогнуть. Я, конечно, будучи верной своей маске, делаю целый спектакль, поднимая бровь, просто потому, что я могу и потому, что мне нравится, что это делает с ней. Ещё одна вещь, которая вошла у меня в привычку. Долгий, долгий взгляд поверх очков для чтения. Почему-то это заставляет её краснеть, а затем бледнеть, только чтобы снова покраснеть. Бог знает, почему я так действую на неё, но это каждый раз срабатывает. Теперь она одевается лучше, чем большинство в наши дни. Андреа легко справляется с этой задачей, и даже я должна признать, что её изгибы заставляют одежду выглядеть экспоненциально лучше. Она женственная, и это заставляет меня задуматься, нормально ли это для моего возраста, настолько возбуждаться от одного только её вида. Но Андреа начинает меня беспокоить. Она вертится вокруг меня, даже после того, как я использую свое фирменное «это всё», а я стараюсь не выдать себя; веду себя еще более холодно, чем обычно. Она все ещё стоит, наклонив голову и смело смотрит мне в глаза, словно пытаясь разгадать их выражение. Однако я профессионал, когда дело доходит до того, чтобы держать маску и не показывать ничего, кроме легкого раздражения. Через некоторое время она сдается, и я наконец могу дышать, даже если каждый вдох причиняет боль. Мои девочки начали задаваться вопросом, почему Андреа не с нами всё время. Они скучают по ней, когда её нет рядом, и я несколько раз ловила их, когда они пытались улизнуть, пока она доставляла Книгу. Андреа даже спросила меня, когда придёт время доверить ключ новой «Эмили», и я откладываю это дело. Мысль о том, что кто-то ещё войдет в мой дом, кто-то, не Андреа, заставляет меня содрогнуться. Когда Кэссиди, спрашивает меня, собирается ли Андреа переехать к нам, я впадаю в панику. Стараясь казаться небрежной, я просто наклоняю голову и спокойно смотрю на свою полную надежд молодую дочь. Кэролайн ничего не говорит, но переводит взгляд с сестры на меня, с большим вниманием. Кэссиди продолжает, — Я просто подумала, если она всё время с нами, так будет лучше. Я стараюсь казаться равнодушной: — Почему ты думаешь, что Андреа хотела бы жить с нами? Я вижу, как в глазах Кэссиди мерцает и тускнеет свет, но она не отступает. Мои дорогие девочки слишком упрямы. После вопроса Кэссиди я понимаю, что как бы безумно это ни звучало для любого другого, она мне нравится. Моя собственная помощница. Девушка почти вдвое младше меня. Теперь я не могу оторвать от неё взгляд и она, конечно, это замечает. То, что происходит между нами переходит на другой уровень. В конце концов она так растерялась, не зная, как вести себя со своим сумасбродным боссом, что просто уставилась на меня. Никаких слов, только эти тёмные глаза, пытающиеся разгадать тайну Миранды Пристли. В это время я пытаюсь держать свои руки при себе и не разорвать рубашку на Андреа Сакс. Я понимаю, что так больше продолжаться не может. Эти сдерживаемые эмоции продолжают нарастать, риск разрушительного взрыва между нами - или, в моем случае, самовозгорания - неизбежен. Когда Андреа доставит «Книгу» сегодня вечером, нам придётся поговорить. Я должна дать ей знать, что я чувствую и если это будет иметь неприятные последствия для меня, то по крайней мере, я попытаюсь. На данный момент я чувствую, что у меня есть всё, чтобы выиграть, так как через несколько месяцев Андреа уйдет. Истечёт срок её полномочий. Она заслужила свою блестящую рекомендацию. Я отвожу близнецов в Хэмптон, чтобы они провели выходные с Крейгами и их дочерью. Я знаю, что это будет лучшая и, возможно, единственная возможность поговорить с Андреа, когда она доставит «Книгу». Крейги искренне рады визиту близнецов, и даже моё самое циничное «я» поддается радости в глазах девочек и искреннему дружелюбию Урсулы Крейг. Когда я пытаюсь отказаться от ужина, думая только об Андреа, я представляю себе её разочарованный взгляд на мою грубость и делаю глубокий вдох. Одним глазом поглядывая на часы, я знаю, что не успею вернуться в таунхаус до того, как Андреа уйдет. Это делает ужин для меня почти невозможным не смотря на вкусную еду, которую подают Крейги. Я справляюсь лишь с несколькими кусочками. Наконец я мчусь обратно, готовая в любой момент получить штраф за превышение скорости. Я останавливаюсь у дома, чтобы убедиться, что Андреа была там, а также обнаруживаю «Книгу». Я бросаю на неё лишь мимолетный взгляд, прежде выйти обратно. Адрес Андреа записан у меня в телефоне, я сажусь в машину, и, к моему удивлению, у меня дрожат руки. Её дом оставляет желать лучшего, но я по-прежнему благоговею, как паломник, достигающий Мекки. Я смотрю на лифт и запах, исходящий от него, заставляет меня воспользоваться лестницей. Свет на лестничной клетке искрит и мигает, пока я прохожу мимо дверей. Я воспользовалась своим фонариком, чтобы прочитать имена жителей той или иной квартиры. В конце концов я оказываюсь у той самой двери. Табличка с именем выглядит потрепанной. Я могу разобрать несколько букв, подразумевавших её инициалы, но их недостаточно, чтобы разобрать имя. Я предполагаю, что раньше было выведено ещё и: Нейт-как-его-там. Я щипаю себя за переносицу, прежде чем нажать на звонок. Конечно, звука нет. Я нервно фыркаю и стучу в её дверь. Я слышу спотыкающиеся шаги, и дверь открывается. Со стаканом чего-то в руке Андреа просто смотрит на меня огромными глазами, совсем не моргая. Она одета в какую-то выцветшую пижаму, которая, я уверена, никогда не была в моде. — Можно мне войти? — спрашиваю я, изо всех сил стараясь, чтобы мой голос не выдавал всех эмоций, которые бушуют во мне Теперь она вся дрожит, — М-Миранда? Она роняет стакан и я успеваю его поймать, но вода слегла расплескалась. — Боже милостивый, Андреа, я знаю, что нахожусь здесь в поздний час, но я гарантирую тебе, что ничего плохого не случилось. Я вхожу в её квартиру, крошечную, немного не обустроенную, но чистую. Несколько пустых мест предполагают, что бывший парень забрал с собой большую часть мебели. Самый уродливый диван неопределенного цвета доминирует в гостиной. — Неплохо, учитывая, с чем тебе пришлось работать, — говорю я и ставлю стакан на стол. Повернувшись к Андреа, я вижу, что она всё ещё находится в состоянии, напоминающем шок. Полагаю, этого следовало ожидать. — Ч-что я могу для Вас сделать? О нет, что-то случилось? С девочками? Теперь её глаза еще шире. Она в панике. Я спешу её успокоить и объясняю, что девочки в целости и сохранности резвятся в Хэмптоне. Мои руки теребят молнию на кожаной куртке. — Я планировала вернуться, когда ты доставишь «Книгу», но Крейги настояли на том, чтобы пригласить нас всех на ужин… Я не хотела разочаровывать девочек. Признаюсь, мне не терпелось вернуться и... И я много болтаю, не так ли? Я слышу, что это так; это ужасно неловко, но почему-то я не пытаюсь это скрыть, хотя именно так я обычно поступаю. — Почему Вы здесь? — шепчет Андреа. — Я имею в виду, о чем вы хотели поговорить со мной в особняке? Я тяну время. Мне приходится это делать, чтобы отдышаться и сориентироваться. — Не возражаете, если мы присядем? Я смотрю на оскорбительный диван. Андреа извиняется и жестом приглашает меня сесть. У меня на мгновение перехватывает дыхание, когда она садится рядом со мной. Её аромат. Мыло и мята. Такой свежий и удивительно смешивающий сексуальность со сладостью, поглощает меня. С легким удивлением я наблюдаю, как моя рука оживает, поднимается и мои пальцы убирают её густую челку с глаз. — Глупая девочка. — Я сглатываю комок, образовавшийся в горле. — Я собиралась поговорить с тобой… Спросить, как ты видишь наше будущее. Я замечаю, что у неё отвисла челюсть. Буквально. Она просто смотрит на меня с открытым ртом. На самом деле, это самая соблазнительная вещь, которую я когда-либо видела, эти полные, пухлые губы приоткрыты и слегка увлажнены, её белые, идеальные зубы едва видно. Она собралась спросить меня, что я имею в виду. Я была готова бежать, но я уже зашла так далеко. В эту жалкую квартиру, в которой живет молодая женщина, которая завладела моим сердцем, даже если понятия не имеет, что это так. Пока. Глубоко вздохнув, я продолжаю: — Ты собираешься заставить меня сказать это первой, не так ли? Мы месяцами ходили на цыпочках. Я была так нерешительна и совершенно сбита с толку, пыталась… Понять, что я чувствовую, угадать, что ты можешь чувствовать в ответ. Последние несколько недель я беспокоилась. В основном о тебе, потому что ты была не такой, как обычно. Это заставило меня испугаться, что я могу потерять тебя. И снова всё в её глазах. Тёмные, бездонные озёра бушующих эмоций. Они мерцают непролитыми слезами. Потом она моргает, и крупные кристально чистые слезы всё-таки текут по её щекам. Я вытираю их. Ее лицо раскраснелось, под глазами залегли тёмные круги, но от этого зрелища у меня перехватило дыхание. Такая красивая, настоящая... Уязвимая. Заставив свои легкие работать, я ухитряюсь прошептать: — Неужели я так сильно ошибаюсь, когда смею надеяться, что ты полюбишь меня? Андреа качает головой, часто моргая. — Ты мне небезразлична, — признаюсь я. — Мне невыносимо видеть, как ты теряешь рассудок до такой степени, что отстраняешься от меня. Это пугает меня. Мысль о том, что я потеряю тебя, пугает меня. Я не могу представить свою жизнь без Андреа так же, как не могу представить её без своих детей. Её присутствие успокаивает меня, поднимает настроение, и я сама готова расплакаться, понимая, что не смогу объяснить этого. — Я была в панике, — выпаливает Андреа. — О Боже, я так люблю тебя, Миранда. Моё сердце поёт, и я обнимаю её за шею. Так близко. Аромат шампуня и её собственный, естественный запах. Это заставляет меня дрожать. Я знаю, что должна быть такой же храброй и правдивой, как она. — Я люблю тебя уже довольно давно. Я люблю тебя так, как никогда не думала, чтосмогу полюбить. Ты преследуешь меня во сне каждую ночь. К моему удивлению, это заставляет её нервно хихикнуть. Этот звук столь же очаровательный, сколь и смущающий. Я предпочитаю ответить тем же, чтобы поднять настроение, если это возможно. — Да, — говорю я, растягивая губы в широкой улыбке. — Только представь. И я целую ее. О, эти прекрасные полные губы! Сколько раз я мечтала прикоснуться к ним. Я не могу насытиться. — Останься, — Андреа тихо говорит мне в губы. — Позволь мне остаться, — говорю я одновременно, наше дыхание перемешивается. Андреа оживает. Она запускает пальцы левой руки мне в волосы. Её правая рука скользит под мою куртку иотталкивает рубашку, а затем её пальцы касаются моей кожи и начинают описывать горячие узоры. Я не могу оставить это без награды. Я дергаю её за пижаму, но пуговицы неожиданно упругие, несмотря на потрепанный вид. — Поедешь со мной завтра? — Я знаю, что умоляю, но — и это неслыханно — мне всё равно. — Да, — Андреа произносит это маленькое слово сразу и без притворства. — Я не хочу быть без тебя. Когда-либо. Когда-нибудь… Я все ещё чувствую, что должна объяснить, но когда мне наконец удается расстегнуть ее пижамную куртку, все слова пропадают. Я целую её несколько раз, меняя углы, наклоняя её голову, пожирая её. Андреа отвечает тем же, покусывая мои губы, и, о Боже, толкая мою кожаную куртку вниз по рукам. — Я достаточно долго ждала этого, Андреа, — хрипло говорю я. — Твои руки, твои глаза на моем теле... — Я не смела надеяться, Миранда. Она проходит поцелуями от от уха до ключицы, ее поцелую заставляют мою кожу пылать. Мне удается прошептать: — Я никогда несмела надеяться. Если бы ты не любила меня, это разбило бы мне сердце. Прости, что я такая трусливая. — Глаза Андреа стали темнее, чем я когда-либо видела. Я раздвигаю её губы и прижимаюсь своим языком к её. Превращая потенциальную битву в ласки… Как танец... Танец чистой страсти. Я знаю, что она тоже это чувствует. Она берёт меня за руку и ведёт в спальню. Её кровать в беспорядке, как и у большинства молодых людей, но простыни чудесно моей Андреа. В конце концов, мы приземляемся на кровать. Я решаюсь взглянуть на нее. Верхняя часть тела была обнажена довольно давно, и теперь я обнаружила, что смотрю на самую красивую грудь, которую я когда-либо видела. Я благоговейно прикасаюсь к ним. и просто массирую медленными круговыми движениями. Андреа выгибается в моих руках, всхлипывая, так что я, должно быть, делаю что-то правильно. — Твой рот… На мне, — стонет она. — Мне нужен… На моей груди. Эта беззастенчивая просьба заставляет мой живот напрячься, и я сжимаю бедра вместе, когда влага просачивается сквозь мои кружевные трусики. Меня не нужно уговаривать. Снова обхватив ладонями её грудь, я слегка приподнимаю одну и облизываю ареолу, а затем втягиваю в рот твёрдый сосок. — Ах! — Андреа, кажется, была вне себя. И снова её пальцы в моих волосах, её ногти царапают массируют мою голову. Я дрожу, и теперь мне жарко до такой степени, что это доставляет боль. — Раздень меня... — Я сажусь, наполовину опираясь на левый локоть. — Я могу порвать. — Она показывает на мою рубашку. — Так разорви её, — мне все равно. — Андреа, — она действительно это делает. Как только я стащила её пижамный топик, она схватила мою рубашку за подол и разорвала ее. Пуговицы разлетелись по всей спальне, и я знаю, что эта рубашка останется здесь. Ностальгирующая и влюбленная, она сохранит рубашку, пришьет пуговицы, по крайней мере несколько, и будет носить ее ночью, скучая по мне. Теперь она толкает меня на спину и принимается за ремень моих серых брюк. Вскоре молния расстёгивается, и она стягивает мои брюки вниз по ногам. На мне лишь трусики, что крайне несправедливо, поэтому я засовываю руку в её пижамные штаны, стягивая их вниз. Она сбрасывает их, и на ней нет нижнего белья. Она раздвигает ноги, страстно желая меня, и все оставшиеся сомнения или страхи, которые я, возможно, питала, покидают мое подсознание, и я снова обнимаю её. Горячее тело рядом почти заставляет меня взвыть. Внезапное счастье оборачивается возбуждением, и я стараюсь сдержаться, чтобы не кончить прямо сейчас. — Миранда. Ты… Ты должна… Позволь мне. Пожалуйста, позволь мне… — и её губы. Эти полные, невинные губы рисуют ещё один горячий след, когда она раздвигает мои ноги и перекидывает их через свои плечи. Это означает, что у неё ко мне полный доступ. — Такие красивые трусики. — Она стягивает их. — Прочь их. Я так сильно хочу тебя. — Я вскрикиваю, когда она бросается вперед и прижимается губами к моим мокрым складкам. Я становлюсь всё более мокрой и не могу припомнить, чтобы когда-нибудь была так возбуждена или так готова дать кому-то полный контроль. Потому что именно ей, Андреа, я безоговорочно доверяю. Она делает со мной такие вещи своим языком, что я могу с уверенностью сказать, что никто другой даже близко не доходил до этого. Пальцы ног подгибаются, я хватаюсь за одеяло, на котором лежу, и тяну, но это бесполезно. Меня швыряет к оргазму всей моей жизни, и я ничего не могу с этим поделать. Периодически, я вижу странные узоры, когда пытаюсь закрыть глаза, кожу головы покалывает. Андреа медленно входит в меня пальцами, может быть, тремя, которые она сжимает, массируя место внутри меня; это действие заставляет меня вскрикнуть. Обводя языком мой клитор, она прижимается к нему, щелкает по нему, и когда я начинаю хныкать, она хватает его и втягивает в рот. Я прихожу прямо здесь и сейчас. Чувствуя себя с ней в такой безопасности, такой обожаемой, я бесстыдно раздвигаю ноги и тащу её вверх по своему телу, пока мы не сливаемся в поцелуе. Она смотрит на меня сверху вниз, её улыбка кажется счастливой, но она также дрожит от возбуждения. Сейчас у меня в голове только одно: сделать её своей. Я переворачиваю нас и просовываю руку между её скользких бедер. — Такая мокрая. Моя. — Я хихикаю ей в шею. — Раздвинь ноги, Андреа. — Да. Меня возбуждает то, как охотно она подчиняется, как рыдает и улыбается одновременно. — Миранда. О Боже, Миранда... Я не могу объяснить как, но я знаю, что она всегда будет принадлежать мне. Что бы ни случилось, что бы ни подумали другие, эта женщина - единственная. Я вхожу в неё так нежно, как только могу. То, что мы вот так соединились, вот что нас ещё больше возбуждает. Когда она кончает и выкрикивает моё имя, она невообразимо ошеломляет. Раскрасневшаяся, с открытым ртом, с выгнутой спиной — она богиня. Пока прохладный воздух в комнате не охладил нас слишком сильно, мы сворачиваемся калачиком под её одеялом, утыкаясь носом, прижимаясь и делая все те трогательные вещи, которые всегда сводили меня с ума. Теперь я не могу насытиться медленными, любящими ласками, и меня согревает то, что Андреа в глубине души оказывается настоящей обнимашкой. — Я люблю тебя, Миранда — Андреа нежно целует меня в левый висок. — Я люблю тебя, — я зарываюсь носом в её волосы, вдыхая её особый аромат. Снаружи очень тихо, и я знаю, что через час или около того Нью-Йорк снова станет шумным, суетливым. Честно говоря, мне всё равно, потому что завтра особенный день. Завтра Андреа вернётся домой.