Перекрёсток

Рослый серый жеребец неторопливо шёл по тропе. — Интересное место, — негромко сказал он, пригибаясь, чтобы уберечь шляпу от цепких веток. – Как раз ей под стать. Что там у самих холмов поселилась, что тут в самые дебри залезла. При свете дня Вечнодикий лес не казался опасным местом. Тем не менее, Грэй внимательно осматривался по сторонам. — С тропы, значит, не сходить, и не трогать ничего, — бормотал он себе под нос. – Не будем сходить, и трогать не будем. Ага, вроде та самая «ядовитая шутка». Это что же это такое? Выйдя на поляну, жеребец остановился и некоторое время рассматривал заросли ярко-голубых цветов. Подувший ветерок поднял в воздух пыльцу, и Грэй поспешно отступил назад, под защиту густых кустов. Дождавшись, когда туча пыльцы осядет на землю, он быстро пересёк поляну по тропе, проходившей по её краю. С этого места дорога уходила под покров высоких деревьев. На мгновение замедлившись, Грэй решительно двинулся дальше. После очередного поворота тропа вывела на обширную поляну, на краю которой стояло огромное дерево, в котором был обустроен дом. Половина поляны была тщательно очищена от травы и утоптана. Около самого дерева на положенных на землю деревянных жердях под навесами были аккуратно разложены перевязанные верёвкой тюки сена. Под одним из навесов на деревянных полках сушились разные травы и грибы. Было видно, что обитательница дома устраивалась здесь всерьёз, делая всё основательно и добротно. Стоявшая около приоткрытой двери зебра только сняла со спины вязанку длинных сочных стеблей травы, напоминавшей камыш, разложила на куске полотна и теперь тщательно перебирала. Несколько стеблей, поломанных или покрытых бурыми пятнами, уже лежали в стороне неопрятной кучей. Те стебли, которые были признаны годными, раскладывались в несколько кучек по длине. Периодически зебра отвлекалась от своего занятия и откусывала от одного из стеблей. Грэй остановился на краю поляны и некоторое время смотрел на занятую делом полосатую кобылку. — Lumela, Ngwani, — негромко сказал он. — Ke khale ke sa u bone. Зекора вздрогнула и выронила стебель травы. Она медленно подошла к нежданному гостю. — O sa hopola? Ha ua lebala? — сказала она, подойдя к Грэю вплотную и пристально глядя ему прямо в глаза. — Конечно, помню, — улыбнулся тот. – Здравствуй. Зекора приблизилась ещё на шаг и положила голову на гриву Грэя. — Не ждала, что ты в самом деле придёшь, — прошептала она. – Что ты решишь навестить глупую старую зебру… — Ты же всего на пять лет старше, — с лёгкой улыбкой сказал жеребец. – Это что же, я тоже через пять лет состарюсь? — У нас доживший до тридцати считается прожившим долго и получает право наставлять молодых, — серьёзно ответила Зекора. – Только не каждый живёт так долго. Грэй с улыбкой смотрел на зебру. — А я и не представлял, что встречу тебя тут. Мне как Большой сказал про тебя, я удивился, думал, может, какая-то другая Зекора. Всё-таки, где Сноу и где Понивилль. Далеко ты сбежала. — Ты же слышал, как всё было. Думала, вот-вот за мной явятся. — Чего ж ты такого натворила, чтобы за тобой вся гвардия гонялась? Зекора смущённо ковырнула землю копытом. — Сдуру куда не надо сунулась, — сказала она. – Я как в Эквестрию подалась, ничего не знала, что тут, да к чему. Ну и вляпалась сходу. Как спаслась – сама понять не могу, не иначе как молил кто-то всех духов земли и неба за меня, чтобы помогли. Я же до того, как на север податься, всю Эквестрию по восточному побережью пробежала, надолго нигде не задерживалась. — Настолько всё серьёзно было? – спросил Грэй. Зекора кивнула. — И вспоминать не хочу. Грэй слегка улыбнулся. — А ты, кажется, и не изменилась, — сказал он. – Только вот всё это золото тогда не таскала. Зекора тряхнула ногой, скидывая браслет. Потом она провела по своему металлическому воротнику копытом, расстёгивая его сзади. — Так лучше? – с вызовом спросила она. – Серьги снимать не буду, их потом полдня обратно вставлять придётся. — Не надо, — усмехнулся земнопони. – Как я рад, что ты нашлась. Я ведь всё время тебя вспоминал. — Почему? – зебра сделала шаг назад. – Что тогда было – давно прошло. Ты заплатил, я взяла плату. Ничего больше между нами не было. Грэй сделал шаг вперёд и взлохматил гриву зебры. — Вот так-то лучше, — удовлетворённо заметил он. – Как тогда. А зря ты говоришь, что прошло. Если бы прошло, не встретились бы мы снова. Зекора взглянула на него исподлобья. — Откуда знать, что было бы? – сказала она. – Не тебе дано знать это, и не мне, и никому из живущих. — А не живущих? Зекора бросила на Грэя беглый взгляд. — Ты о чём? – требовательно спросила она. — О ком. — О ком? — О том, кого встретил, уходя из Сноу. Зекора некоторое время молчала, разглядывая что-то на земле. — Пойдём в дом, — предложила она. – Негоже гостя на улице держать. Только уж прости, угостить тебя нечем. — Ничего, я поел недавно. Присев на низкие пеньки, заменявшие стулья в жилище знахарки, Зекора и Грэй некоторое время смотрели друг на друга. — Ну, будем молчать и смотреть друг на друга? – осведомился Грэй. — Ты же не затем пришёл, чтобы меня увидеть? — Почему ты так думаешь? – Грэй улыбнулся уголками рта. – Я тебя никогда не забывал. — Я тебя тоже не забывала, — Зекора, встав с пенька, прошлась по своему жилищу. – Что ты хочешь? — Чего я хочу? – Грэй тоже встал с пенька. – Чтобы мы продолжили разговор, который прервали десять лет назад. Помнишь… Нгвани? — Меня давно не называли этим именем, — зебра покачала головой. – С тех пор, как я оставила родную землю и своё племя. Зачем ты напоминаешь? — Зачем ты сама обманываешь себя? – ответил вопросом на вопрос Грэй. – Зачем лукавишь? — Потому что я не хочу быть той, кем должна была стать, — Зекора подняла голову и посмотрела Грэю прямо в глаза. – Я бросила своё племя и отказалась от своего дара. — А он от тебя? Зекора вздохнула. Последний вопрос словно придавил её к земле, заставив сгорбиться. — Нет, — наконец ответила она. Грэй подошёл к Зекоре вплотную и обнял, прижав к себе. — Всё будет хорошо, — тихо сказал он. – Я точно знаю. — Откуда тебе знать? – зебра вновь уставилась на Грэя в упор. — Неважно. Просто знаю — и всё. — Правда? – Зекора прижалась к Грэю. — Правда. Что ты мне тогда говорила? Выбери свой путь и иди по нему, не оглядывайся. Чего же ты сама топчешься на месте? Зекора высвободилась из его объятий. — Страшно, — нехотя сказала она. – Всегда было страшно, а как в неприятности влипла, так совсем страшно стало. Жеребец дёрнул ухом. — Может, расскажешь, что тогда у тебя случилось, что ты по всей Эквестрии бегала, и аж до Лэнс Бей добежала? — Тебе в самом деле интересно? – мрачно спросила зебра. — Интересно. Зекора отошла к дальней стене и некоторое время передвигала стоящие на полке флаконы с зельями. — Прежде чем я добралась до ваших краёв, я год петляла, несколько раз чуть не словили меня. Я слышала, тем моим зельем кого-то насмерть отравили, не из простых пони. Серый жеребец мотнул головой. — Понятно теперь, чего тебя к нам занесло. Только зря боялась. У нас бы тебя никто не нашёл никогда. А если бы и нашёл – то не сделал бы ничего. Чужака сразу отсекут и глаз не спустят, а уж если кто чего попробует – сразу окорот дадут. А кто не поймёт по хорошему – тому к виндиго дорога. — Тогда бы знать, — проворчала зебра. – Да только всё равно, не осталась бы там навсегда. — Чего так? — Что ты хочешь услышать? – Зекора исподлобья взглянула на Грэя. — Ничего, — пожал тот плечами. – Не хочешь говорить – не надо, тянуть не стану. Зекора нервно переступила на месте. — Я, как из ваших краёв убралась, ещё года два туда-сюда металась, пока тут не осела. Ты меня при встрече спросил, чего я в лесу сижу. Тут я каждую тропинку знаю, если что — уйду незамеченной. А если кто сунется – есть чем встретить. — Странно. Вроде как прячешься ото всех, а притом и в Понивилль ходишь, и в Хуффингтон, и зельями своими торгуешь. — А чего мне делать? Жить надо на что-то, на подножном корме долго не протянешь. Грэй на пару минут задумался, слегка постукивая копытом по полу. — Ты знаешь, — наконец сказал он. – Сдаётся мне так, что зря ты в глуши засела. Я вот как думаю. Ладно, Хуффингтон — городок рабочий, никому он не интересен. А Понивилль – дело другое. Тут же принцесса живёт. — И что? – Зекора с интересом взглянула на него. — Я в этих делах, конечно, не смыслю, но наверняка за городком приглядывают, и не вполглаза. Так что кому надо о тебе знают. И если не трогают, то одно из двух. Или за давностью лет твои старые грехи никому не интересны. Или просто ничего про тебя не знают. — Ты так думаешь? – зебра с надеждой заглянула в глаза жеребцу. — Думаю, — кивнул Грэй. – Против закона ты же ничего не делаешь? Ну и не бойся ничего. Опять же, ты же с принцессой дружишь? Зебра, не отрывая от него взгляда, молча кивнула. — Значит и не тронет тебя никто, даже если чего и всплывёт. Та история когда была? — Тринадцать лет назад. — А где? — В Салернитано. — Салернитано, говоришь? – задумчиво протянул Грэй. – Интересно… Жеребец слегка потянулся. — Бок болит, — пожаловался он. – Куда як боднул. Так вот, про те дела давние. Давай-ка ты мне расскажешь всё, а я подумаю маленько. Идёт? Зебра нервно кивнула. — Я так понимаю, ты тогда подрядилась зелья варить. А какие? — Поначалу только веселящие заказывали, а потом и лечебные. — Лечебных много варила? — Да нет, — Зекора задумчиво опустила голову. – Не очень. Они явно не на продажу шли, а кому-то. — Почему так думаешь? — По тому, как всё это обставлено было. Прежде чем мне эти зелья стали заказывать, меня проверяли не раз. — Как проверяли? — По-разному. Сначала вроде простые заказывали, любой знахарь такое сварит со связанными копытами. Закажут, потом, дня через три — другое. Посложнее. Смотрели, как справляюсь. Потом, видно, убедились, что зелья варить умею, тут уже серьёзные дела пошли. Тогда-то я не задумывалась, это потом догадываться стала, когда с дымящимся крупом бегала. — И что было странного? — Заказ делали раз в месяц. Каждый раз набор разный был, только одно зелье каждый раз не менялось. Грэй кивнул. — Кажется, понимаю. — Всё, что нужно было, мне каждый раз приносили. Всё самое лучшее, свежее. И помощника давали. Он все ингредиенты подготавливал, а на самом деле – за мной следил. И что интересно – следил за тем самым зельем, за остальными – так, для отвода глаз. Да если бы я при нём в котёл помочилась – он и глазом бы не моргнул. А с тем зельем – и дышал через раз. И забирал каждый раз сам. В бутылочку переливал, запечатывал. И охрана каждый раз его караулила, по пятам ходила. Грэй снова согласно кивнул. — Ну вот, когда я в последний раз заказ сдала, они все ушли, я спать легла. Только заснула, дверь с петель слетает, целая толпа ко мне вломилась. Как я струхнула – даже рассказать не смогу. Трое пришли, сразу видно – не из простых, приказывать привыкли. С ними помощник мой, и охранников толпа целая. Меня с лежанки сдернули, посадили. Я понять не могу, что случилось, а они мне говорят – вместо зелья отраву сварила. Тут я всерьёз испугалась. А они за помощника взялись. Тот на своём стоит – ни на мгновение не отходил, глаз не отводил, ничего я не подмешала и делала всё правильно. Тут они остатки трав потребовали, а где их взять, каждый раз ровно столько, сколько нужно было давали, каждый листик под счёт был. Стали они между собой ругаться, а я так поняла, что крайней стану. — Вот как, значит… — Грэй пару раз дёрнул порванным ухом. – Ясно. Понял всё. Ты только расскажи, как сбежала. — Не так сложно оказалось. Они ушли, а при мне охрану оставили, чтобы не сбежала, сказали — утром вернутся и разбираться будут, что к чему. Ну, я сказала этим охранникам, что заказ у меня есть на особое зелье. У меня как раз котёл на малом огне стоял, что-то там томилось. Я туда кое-чего ещё сыпанула, а сама зелья выпила, вроде как для сна крепкого. Ну и легла, вроде как заснула. — И что? — А как котёл закипел, пар снотворный пошёл, они все и уснули. А я же противоядие выпила. Как увидела, что спят они, быстро деньги в сумку перемётную кинула, книги, травы кое-какие ценные, и рванула прочь. Грэй задумчиво почесал нос копытом. — Интере-есно… — протянул он. – Это как тесен мир, оказывается. А скажи мне, те, кто зелья заказывал, они часом не в чёрных накидках ходили? — Точно, — зебра кивнула, с подозрением уставившись на жеребца. Грэй слегка откинулся назад, осторожно повернувшись вправо. — Болит, — пожаловался он. – То нормально, а то хоть на стенку лезь. У тебя ничего нет такого, чтобы не болело? — Есть у меня обезболивающее, — буркнула Зекора. – Дам тебе, только к костоправу тебе нужно, а не ко мне. Я тебя не вылечу, только боль снять могу. Ну, чего ты там начал? Говори дальше. — А мы на чём остановились? — На чёрных накидках. — Да, точно. Значит, так. Я когда в каменоломне срок мотал, я там старался поменьше говорить, а побольше слушать. Как всегда, в общем-то. — И что? — Там все старались держаться со своими. Хуферские – с хуферскими, мэйрфилдские – с мэйрфилдскими, горные – с горными. Это я там один был с Ночного, сам по себе. А была там одна компашка понитальянская. Между собой больше общались, а с кем ещё – по крайней необходимости. А в бараке я как раз поблизости от них обитал, через проход моя койка стояла. Ну, вот, раз ночью проснулся, блохи одолели. Почесался, думал опять засну, да не вышло. Ну, я лёг поровнее, и лежу. Слышу, разговор рядом. Ну, я прислушиваться стал. Зебра взволновано уставилась на Грэя. — Разговор там вот о чём был. Что за несколько лет до того на юге отравили кое-кого. Вроде как одного… как бы сказать… из тех, кто сам в тени, а делами большими ворочает. И большой переполох был. Этот большой чем-то болел, зелье ему особое было нужно, для этого дела зебру-знахарку наняли. Зекора слушала, затаив дыхание. — Да, я так думаю, что про тебя речь идёт, — кивнул Грэй. – Сразу, тогда ещё понял. Так вот, этот важный, значит, уже при смерти был, а кто на его место станет – неясно было. Охотников хватало. Вот один и решил отравить и на других свалить, только непросто это было. К тебе подобраться нельзя было, охраняли со всех сторон. Зелье особо приближённый помощник подавал, он же следил, как оно готовится. Так что тут отраву подсунуть было нельзя. Тогда сделали по-другому. Подкупили того торговца, который травы поставлял. Он вместо какой-то травы подсунул другую, которая почти также выглядит, но ядовитая – сотню пони отравить можно… Зекора с воплем подскочила с пенька и рванула в угол комнаты. Бормоча что-то на зебринском языке, она скидывала на пол книги, расставленные на полках. Распахнув один из фолиантов, она лихорадочно листала его. Наконец, найдя нужную страницу, она впилась в неё взглядом. Спустя мгновение, она с громким воплем швырнула книгу на пол, разразившись длинной тирадой на своём наречии, потрясая копытами в воздухе. Грэй с интересом наблюдал за ней. — Вот, смотри! – Зекора сунула ему в морду раскрытую книгу. – Вот, эта трава добавляется в зелье! А вот эта, — она ткнула копытом в рисунок. – Смертельно ядовита! Они похожи, только у лечебной листики по краю гладкие и того же цвета, что и весь лист, а у ядовитой у основания слегка волнистые и с тёмной каймой! Но когда листья молодые, их отличить невозможно! Зебра кружила по комнате, ругаясь на своём языке. — Ты долго бегать-то будешь? – невозмутимо осведомился Грэй. Зекора остановилась, словно наткнувшись на стену. Подойдя к полке, она сняла с неё большую бутыль, сделанную из сушёной тыквы и, выдернув пробку, от души приложилась к ней. — Меня обвели вокруг копыта, как малолетнюю кобылку, — воскликнула она. – Хотя я и сейчас не отличила бы, если бы только не знала, на что смотреть! — Да ладно тебе! – Грэй слегка зажмурился. – Я тебе больше скажу. Никто тебя не искал. Там такая резня пошла, столько желающих было на место усопшего залезть. А когда успокоилось всё, уже знали, что к чему. Это я тоже слышал. Я так понял, один из тех, кто в каменоломне тогда сидел, какое-то отношение к тем делам имел. Тебя искали по другому поводу – ты же и веселящие зелья варила, а они под запретом. Так думаю, кто-то тебя сдал, когда за круп взяли. Только про это забудь. По таким делам срок давности небольшой, уже вышел давно. Точно тебе говорю. Зекора глубоко вздохнула, уставившись в потолок. — Двенадцать лет! – с надрывом воскликнула она. – Я бегала двенадцать лет! Грэй, слегка прищурившись, наблюдал за ней. — Ну, бегала, — сказал он. – И что дальше? — Что – дальше? – зебра уставилась на него. — Ну, вот, я тебе говорю, что больше бегать не нужно. Что делать будешь? — Откуда же ты явился, что с ног на голову всё поставил? – Зекора с досадой топнула ногой. – Что мне теперь делать? — Из Сноу Сити явился. А пришёл, спросить, что мне делать. Так думаю, что как раз ты можешь ответить. А ещё чую, что как-то мы связаны, только вот не знаю пока, как. Зекора приблизилась к Грэю настолько, что едва не касалась своей мордой его носа. — Ты чего тут несёшь? – грозно спросила она. – Сейчас выгоню, и сделаю так, что и дорогу ко мне забудешь. — Не выгонишь. — Почему так уверен? — Знаю. Зебра сделала шаг назад. — За что же мне такое? – с тоской спросила она. – Рассказывай. — Откуда начать? — Откуда хочешь. Погоди только, хоть чая заварю. Точнее, не чая, нету его у меня. Травы сама собираю и сушу по-своему. — Ты только отравы какой-нибудь не подсунь, — ухмыльнулся Грэй. — Стоило бы, — Зекора мрачно блеснула глазами. Некоторое время пони и зебра молча сидели на пеньках, глядя на небольшой котёл с водой, висящий на крюке над горящим очагом. Наконец, Зекора сняла его с крюка и поставила на большой плоский камень. Она щедро сыпанула в котёл трав из полотняного мешочка и накрыла его крышкой. — Пусть настоится, — сказала она. – Давай, рассказывай. — Рассказывай, говоришь. Ну, слушай. Когда мне пришлось из Сноу сваливать, я до своей пещеры старой мотнулся, монет захватить сверх того, что Старший отсыпал. Ну, до одной из пещер, я в одном месте всё не держу. Сумки золотом набил, схоронился на склоне, на случай, если следил кто. Ну, подождал, вроде никто не показался. Я с горы спустился, попетлял сначала, на всякий случай. Значит, сначала к морю пошёл, потом на север свернул, а там круга дал и как раз к холмам вышел, почти к твоей хижине. Она, кстати, стоит ещё. Зекора молча кивнула. — На старую дорогу вышел, что мимо Чумной идёт. Чумная к востоку от меня осталась, а я думал полпути до Сноу одолеть и прямо к югу свернуть, а там на тракт выйти и мимо Блэк Нолл двинуть. Только, значит, к дороге выбрался, гляжу, кто-то от Чумной деревни идёт. Струхнул я по полной. Оно, конечно, место, вроде как, очищенное, обряд же провели тогда, когда покойников огню предали. А всё равно, мало ли что там может быть. Туда же всё равно никто не ходит, скверное место, так думаю. А сумки у меня под завязку набиты были, не побегаешь. Я у дороги встал, чтобы не особо меня видно было, жду. Гляжу, идёт. Накидка с капюшоном, всего скрывает, одни ноги видны. Вроде как мимо меня, а я за валуном стою. Он со мной поравнялся, остановился и говорит так, с подковыркой, мол, чего ты там к камню прилип, выходи, хоть с живым кем словом перекинусь. — Неупокоенный! – зебра зажмурилась. Грэй задумчиво подвигал ухом. — Ты того, — сказал он. – Чаю налей, или что там у тебя заместо него. Зекора наполнила травяным отваром две глиняных кружки. — Спасибо, — Грэй осторожно отпил. – Потом с собой мне отсыпь, если не жалко. Правильно ты сказала. Он самый. Неупокоенный. Он же Неумерший. Ну и много ещё как его называют. Ты про него что слышала, когда у нас жила? — Мало слышала. Что за что-то его прокляли, и он не может умереть. И что тысячу лет он ходит по всему Северу и не может найти покой. А ещё говорили, что если его встретишь, то надо бросить ему монету, но ни в коем случае не отдавать из копыта в копыто. И никогда нельзя говорить с ним, потому что он заберёт душу. — И что ты об этом думаешь? – жеребец отхлебнул ещё травяного чая. — Не знаю, — Зекора подула на чай в своей кружке. – В моей земле такого не было. У нас если кто не упокоился после смерти, то бесплотным духом становится, и либо является живым во снах, или пытается вселиться в кого-нибудь и забрать себе тело. Грэй потянулся. — Ну, у нас, значит, по-другому. Хотя и я про такое слышал. Ну ладно, это как-нибудь потом поговорим. Так вот, я о чём начал. Имени его я не знаю, не смог найти. А кто он такой – раскопал. Он единорог, один из немногих, кто был при Богине до её изгнания, уцелел в Кантерлотской резне, а потом с боями пробивался на север. Мало того, что он многих с собой вывел, он ещё и казну смог с собой прихватить. Вот из-за неё он проклятье и заработал. После Битвы у Ста Холмов из тех, кто ушёл на север, остался хорошо хоть каждый четвёртый, да и то, жеребцов почти не осталось. Ладно, это история отдельная, не о том речь сейчас. В общем, прошло лет пятнадцать, вроде как обживаться постепенно стали севернее Галлопин Гордж. Если поначалу тому радовались, что как-то отбились и дальше на север никто не гонит, теперь по-другому заговорили. Сама знаешь, места там суровые, а тогда ещё Великий холод отступать не начал. Многие открыто говорить стали, что в Эквестрию нужно возвращаться, а то вымрем тут все. И такие разговоры пошли, что надо бы казну в дело пустить, а то лежит она мёртвым грузом. А если её кому надо поднести, то и прощение дадут, и вернуться позволят. Вот, значит, стали к тому единорогу с этим подкатывать, а он ни в какую – я, мол, ни битса не дам, чтобы деньги в копыта приспешников Селестии попали. Уж как его ни уговаривали, всё без толку. Решили тогда силой забрать. Пришли к нему с оружием, а он говорит – знал, что отнять захотите, потому вывез в море, где поглубже, да и отправил на дно, так что ни монетки вам не достанется. — Понятно, за что его прокляли, — кивнула внимательно слушавшая зебра. — Ага. Только так я думаю, что не топил он казну в море, а припрятал где-то. И правильно сделал. — Как – правильно? – удивилась Зекора. — А вот так. Сама подумай, что было бы, если бы этими деньгами попытались право вернуться купить? Деньги бы забрали, а потом опять бы гвардия явилась, поискать, не осталось ли чего ещё. Вот лет через двести можно было бы попытаться, когда всё успокоилось бы. А тогда ещё раны не затянулись, что на севере, что в Эквестрии, зачем было на них ещё соль сыпать. Так что правильно он сделал. Только разве это объяснишь тем, у кого единственную надежду отнимаешь. Вот кто-то ему в сердцах и пожелал, чтобы он покоя не ведал, пока по битсу всю казну снова не соберёт и свободу для всего народа не выкупит. Так и получилось. С тех пор он по всему Северу бродит и у каждого встречного битс выпрашивает. Говорят, что если не откупиться, то беда будет. Помрёшь, или ещё чего скверного случится. Только брехня всё это. — Почему? — А я с ним несколько раз встречался. И говорил. В первый раз – как раз как меня Тульпар на север привёз. Помню, денёк погожий был, уже лето кончалось. Я от дома подальше отошёл, сижу себе на камне, вдруг слышу – шаги сзади. Оборачиваюсь – стоит там не пойми кто, весь в плащ закутан, одни глаза из капюшона поблёскивают. Дай, говорит, битс. Я так решил, бродяга какой-то, или нищий, ну, ходит, побирается. Нету, говорю, у меня битсов, откуда они у меня возьмутся. Он так стоит, вроде как рассматривает меня. Мне аж страшновато стало. А он так медленно говорит – да, вижу, что нету. Ничего, мол, в другой раз дашь, встретимся ещё, обязательно встретимся. Я только моргнул, а его уже и нету, как в воздухе растаял. Я тут подумал – что-то такое непонятное творится. До дома вернулся, отца приёмного спрашиваю – кто, мол, такой? Тот аж затрясся весь, мать так и вообще зарыдала. Льдинка – та вообще в угол забилась с перепугу. Как стали меня расспрашивать – где видел, да не подходил ли ко мне, не спрашивал ли чего. Я отбрехался – сказал, на холме сидел, видел, как снизу по дороге кто-то незнакомый проходил. Ну, родители приёмные вроде как успокоились маленько, только ничего толком не объяснили. Я у других пони потом поспрашивал, мне такого наговорили – прямо хоть стой, хоть падай, сразу ясно, что сказки страшные. Ну вот, потом он мне несколько раз попадался. И как нарочно подгадывал – когда у меня ни монеты с собой не было. Я уж в последний раз разозлился, говорю – чего ты ко мне пристал? Битсы нужны – постой тут, я сбегаю, принесу, только, ради Богини, отцепись от меня. Он так хмыкнул, говорит – а ты смелый, никто, мол, не осмеливался так со мной говорить. Ну ладно, говорит, иди уж, оставлю тебя пока в покое, ради Богини. И лет шесть я его не видел, да и вообще никто не видел, как сквозь землю он провалился. Зекора внимательно слушала, слегка опустив голову. — Ну, вот, я с чего начал. Он как заговорил, я сразу понял, что прятаться незачем. Выхожу, а он на меня так смотрит, говорит – дай битс. Я из сумки монету достал, сотня старая попалась, ещё до Исхода отчеканенная. Ну, я ему монету бросил, он на лету поймал её, держит на копыте и всё смотрит на неё, бормочет чего-то. Потом ко мне оборачивается – прости, говорит, сдачи тебе не дам. А голос-то другой совсем. То раньше говорил так, что страху нагонял, а тут словно смутил я его чем. Я отвечаю – не нужна мне твоя сдача, в прошлые разы битсов у меня не было, вот тебе сразу за всё. Он тут рассмеялся, а смех у него, скажу тебе, такой, что холод по хребту. Он мне и говорит – ну, раз ты щедрый такой, отблагодарю тебя по-своему. Вплотную ко мне шагнул, я отступить хотел, а у меня как копыта к земле примёрзли. А он из-под капюшона в упор на меня смотрит, а глаза таким светом светятся, вроде как бесцветным… — Ты видел его без капюшона? – потрясённо спросила зебра. — Нет, не видел, — Грэй опустил глаза. – Только вот что скажу — он очень-очень старый. Это сразу понятно. В общем, в глаза мне смотрит, смотрит, а потом говорить начал. Точно я не запомнил. А смысл помню. Так он сказал, — Грэй на мгновение зажмурился. – Путь ты себе выбрал, перекрёстки все миновал, теперь свернуть некуда. Впереди последний перекрёсток будет, не простой. Входят на него много дорог, выходит меньше. Только твоя дорога через перекрёсток этот идёт прямо, на другую тебе уже не свернуть, хоть и не понимаешь ты ещё этого. Те, кто по тем дорогам идут, с тобой на перекрёстке встретятся, тут уж смотри внимательно. Иные с тобой по твоей дороге пойдут, с иными тебе не по пути окажется. Только за тех, кто с тобой пойдёт, ты до конца в ответе будешь. Потом помолчал, и говорит – встретишь тех, с кем твоя дорога раньше пересекалась. О том, что раньше было, не забывай, и плохое помни, и хорошее, но за ушедшее не цепляйся, вперёд иди. Сказал так, и вздохнул. Я стою, сообразить пытаюсь, чего он мне наговорил, а он ещё раз на меня взглянул и говорит – не ошибся, мол, тогда, когда впервые тебя увидел. Потом капюшон свой пониже натянул и сказал – а теперь иди, больше мне нечего тебе сказать. Чую, вроде ноги меня слушаться стали. Только глянул, а его уже нету рядом. Ну, я как мог, двинул оттуда поскорее. Зекора поднялась со своего пенька. — Кажется, понимаю, зачем ты явился, — задумчиво сказала она. – Только не знаю, помогу ли тебе. Грэй, прищурившись, смотрел на зебру. — Не знаю, — ответил он после долгой паузы. – Это тебе решать, поможешь или нет. Зебра прикрыла глаза. — После того, как я оставила своё племя, я почти не ступала на тропы судьбы. Это наша магия, зебринская, она с нашей землёй связана накрепко, с нашими степями, нашим солнцем. Там мои корни, там сила, что питала мой дар. Здесь силы много, но она не моя. На тропы могу ступить, но слишком всё смутно, чётких ответов не получить. — А если попробовать? Зекора вздохнула и глубоко задумалась. — Могу попробовать. Но, скорее всего, всё, что увижу – что-то смутное. Ты что же, решил проверить то, что на Севере услышал? — Хочу, — сказал Грэй. – Как бы тебе сказать… Я же всегда чувствовал, по какой дороге двинуться, где шагнуть, а где остановиться и подождать. Я когда из Сноу смылся, в Толл Тейл просидел месяц, а потом меня прямо потянуло на юг. Ну, потянуло – так потянуло. Поначалу думал до Эппллузы двинуть, оттуда до Додж-сити, а там по восточному побережью домой добраться, такой вот круг сделать. Посмотрел бы, как где пони живут, где чего интересного. Сел, в общем, на поезд, и поехал. А как к Понивиллю подъехал, как в круп меня кто толкать стал. Да ещё вспомнилось кое-чего, что раньше слышал. А там как-то всё одно к одному пошло. И объявление это на станции, и Эпплджек работник потребовался. Это я потом уже обдумывать стал, прямо интересно стало, как всё складывалось. И потом всё как по написанному пошло. Сидели с Большим, выпивали, я Льдинку вспомнил – так вот она, пять минут не прошло, как говорил про неё. И она тоже, шла и меня вспоминала, и на меня наткнулась. Ты подумай – десять лет, как разошлись, и вот – встретились. Как нарочно мы с Большим в амбаре засели, и её как будто нарочно кто-то не на ту дорогу свернуть надоумил. Зекора медленно кивнула. — И ты тоже, — продолжал Грэй. – Только было про тебя упомянул, как Маки мне – вот же она, рядом живёт. И потом, я к тебе зайти собирался, хотел Грасса с фургоном в Хуффингтон отправить, а самому к тебе двинуть – а ты вот, на базаре с Льдинкой ругаешься. И Селлус так удачно прилетел, нарочно так не подгадаешь. Зекора долго молчала, глядя в огонь. — Я пройду по тропам, — наконец, сказала она. – Мне самой интересно, могу ли я ещё ступить на них, или мой дар покинул меня. Зебра медленно отошла к полкам, на которых стояли многочисленные флаконы. — Хорошо бы было хотя бы день поготовиться, — задумчиво сказала она. – Отдохнуть, от всех лишних мыслей избавиться. Ходящая по Тропам Судьбы потому и живёт уединённо, чтобы не отягощать себя заботами. — А как же она себе пропитание добывает? – удивился Грэй. — Племя заботится о ней. Зекора перебирала флаконы. — Вряд ли что-то толковое получится, — проворчала она. – Есть у меня кое-какие зелья… Всё-таки дар знахарки у меня раньше пробудился, чем дар Видящей… Плохо, что помощника у меня нет, тебе придётся для меня расстараться. — Что от меня нужно? – Грэй внимательно смотрел на свою давнюю знакомую. — Не очень много. Я вот эту настойку сейчас выпью. То есть, ты мне в рот вольёшь, как я лягу. Потом сиди рядом и смотри в оба. Может быть, ничего не будет, а может и скрутит меня. Ты не пугайся, только следи, чтобы с лежанки я не свалилась, а то расшибусь. Потом я вроде как засну. Ты смотри, если вдруг дышать перестану, стукни мне в грудь. Слегка стукни, а то рёбра все поломаешь. А как очнусь, ты мне сразу вот из этой бутыли в рот влей пару глотков. Всё понял? — Понял, — серьёзно кивнул Грэй. – Следить, чтобы не свалилась, потом, если дышать перестанешь, в грудь слегка стукнуть, в как всё кончится – из этой бутыли два глотка дать. — Правильно. Вот ещё что скажу. Дышать буду через раз, ты сразу копыта в ход не пускай, а то испортить всё можно. Будь добр, закрой дверь. Грэй внимательно наблюдал, как зебра накрыла свою лежанку мягким покрывалом и взбила подушку. — Может быть, не надо? – с беспокойством спросил он. – Я не хочу причинить тебе вред. — Я знаю, что ты не хочешь причинить мне вред, — криво улыбнулась зебра. – Наверно, рано или поздно, я и сама отправилась бы по тропам. Слишком устала быть в неведении. Хорошо, что ты рядом, присмотришь. Зекора зачерпнула совком с длинной ручкой угли из очага и бросила их в небольшую глиняную плошку. Затем она принялась перебирать горшочки, стоящие на полках. — Хорошо… хорошо… не очень хорошо, но пойдёт… побольше надо будет… вот это тоже подойдёт… это испортилось, вот это возьму… Ты близко не подходи, — обернулась она к Грэю. – Не знаю, как на тебя подействует, лучше не рисковать. Грэй согласно кивнул. Зебра принялась бросать на угли травы поочерёдно из разных горшков, после каждой щепотки шёпотом произнося заклинания на своём языке. Дождавшись, пока дым не побелеет и не примет пряный сладковатый запах, она сунула морду прямо в струю дыма и глубоко вдохнула. — Я готова, — сказала она, укладываясь на спину на лежанку. – Помни, что я сказала. Грэй молча кивнул, Взяв копытами небольшую бутылочку, он поднёс её к морде Зекоры. Зебра слегка кивнула, прикрыв глаза. Наклонив бутылочку, Грэй влил несколько капель ей в рот. — Теперь сиди рядом, — сказала Зекора. Зебра закрыла глаза и вытянулась на лежанке. Постепенно её тело расслабилось, а дыхание стало неглубоким и редким. Мёртвая тишина в доме нарушалась только тихим потрескиванием дров в очаге и редкими вздохами зебры. Серый жеребец сидел на низкой скамейке, пристально наблюдая за происходящим. Когда почти минул час, зебра захрипела и выгнулась дугой. Грэй в испуге вскочил и, подскочив к лежанке, занёс копыто. Зекора пару раз содрогнулась и ровно, глубоко задышала. Жеребец облегчённо вздохнул и пододвинул скамейку поближе. — Вернулась, — выдохнула зебра, открывая глаза. Грэй, схватив второй флакон, влил ей в рот пару глотков резко пахнущего густого зелья. — Пить, — попросила Зекора, махнув копытом. Грэй зачерпнул кружкой воду из стоящего у дверей бочонка и протянул Зекоре. — Спасибо, — поблагодарила зебра. – Теперь мне полежать немного, в себя прийти. Не испугался? Когда я в первый раз увидела, как моя наставница возвращается с троп, я несколько ночей глаз не могла сомкнуть. Дай-ка мне вот ту бутыль. Сделав несколько больших глотков, зебра с трудом перевалилась на бок. Некоторое время она неподвижно лежала. — Ну что, — наконец, сказала она. – Интересно, что увидела? Грэй нетерпеливо кивнул. — Я же говорила, смутно всё. Только правду тебе Неумерший сказал. Дорога твоя прямая, прямо идёт и далеко в грядущем кончается. И перекрёсток тоже есть, только не совсем перекрёсток. Много дорог подходит, и многие с твоей сливаются. А есть и те, что близко подходят, только потом в сторону уходят. Серый жеребец поднялся на ноги и медленно обошёл комнату. — Вот, значит, как, – задумчиво проговорил он. – Знать бы только, что за дорога. — Это не меня спрашивай, — Зекора осторожно поднялась с лежанки. – А легко отделалась. Помню, наставница моя не меньше дня отлёживалась. Хотя не мне с ней равняться. Ну что, легче стало? Грэй молчал, глядя в пол. — А свою дорогу ты увидела? Зекора, прищурившись, посмотрела на него в упор. — Увидела, — кивнула она. – Зачем ты спрашиваешь? Грэй поднял голову и взглянул ей в глаза. — Ты пойдёшь со мной по моей дороге? Зебра усмехнулась. — И зачем это тебе? — ответила она. – И без меня будут те, кто с тобой пойдут. Зекора прикрыла глаза и слегка улыбнулась. — Моя дорога с твоей сливается. Я пойду с тобой. Не вместе, но рядом. А кто со мной вместе пойдёт – не увидела. Знаю только, что не одна буду. Прав ты был, не просто так мы тогда встретились, и сейчас тоже. Я поначалу даже подумала, что со мной останешься в этот раз. Не судьба, значит. Льдинке твоей повезло… и не ей одной… Прижавшись к серому жеребцу боком, зебра приобняла его за шею. — Всё это потом будет. А сегодня ты мой, — прошептала она, опускаясь вместе с ним на лежанку. – И пока не расплатишься по полной, не отпущу.