1732 г.
Гремели выстрелы, небо заволокло дымом и казалось, что невозможно уж никогда будет увидеть белого света. Со всех сторон раздавались крики, плачь и грохот. — Обыщите все хаты! — раздался приказ. — Каждую щепку переверните, но найдите его для матушки Императрицы! Приказ командующего звучал в ушах молодого офицера. Хлестнув свою лошадь поводьями по загривку, он въехал на первый попавшийся двор, а за ним несколько солдат. — Мама, мне страшно! Мамочка… — рыжий веснушчатый мальчишка с растрёпанными, отросшими волосами жался к матери, вздрагивая и всхлипывая. — Серёжа, Серёженька… — она жала его к себе, оглядываясь то на окно, то к двери. — Не бойся, мальчик мой… Ты только говори по-русски, слышишь? Кто бы ни вошёл, говори по-русски… Всё будет хорошо, не бойся… Мальчик судорожно закивал, утыкаясь заплаканным лицом матери в живот. На дворе послышался приближающийся топот копыт и крики, заглушаемые выстрелами. Слышно было, как снаружи что-то роняют и переворачивают, как спешившиеся всадники рыщут под окнами. Спустя несколько минут в передней с петель слетела дверь. Грянул крик по-русски: — Эй! А ну, на двор все, кто есть в доме! Раздался перепуганный крик хозяйки жилища. — На двор, я сказал! — загремела посуда. Пожилая женщина что-то кричала солдатам, что выволакивали её на улицу. Рыжая девушка в дальней комнате что было сил прижимала к себе сына, содрогавшегося в бесшумных рыданиях, уткнувшись губами в его макушку. За её спиной грохнула дверь. — Опа! А вам особое приглашение?! — ударил бас позади. — Сказано, всем на двор! Живо, живо! Пристрелю! Девушка обернулась, огромными перепуганными глазами глядя на солдата. — Милостивый Господин! — закричала она на его языке. — Не казните! Молю, не казните кровь родную! Солдат чуть отпрянул, оглядывая девушку беглым взглядом. — Русские, что ли? — Русские, батюшка, русские! Однако акцент в её речи не убедил солдата. — А ну на двор, живо! Там разберутся! Поднимайся! Девушка вскочила на ноги и выбежала из комнаты, таща за руку перепуганного сына. Пыль и пепел, что клубами стояли на улице, ослепили мальчика. Он вцепился в руку матери, жмурясь от оглушительного грохота и криков кругом. Он бежал за ней, спотыкаясь и едва не падая, стараясь не смотреть по сторонам, вцепившись взглядом полузажмуренных глаз в ткань её юбки. Когда мать наконец остановилась, он снова уткнулся лицом в её живот, зарывшись в складки ткани с родным запахом. — Гром! — послышался голос одного из солдат, обращённый к офицеру, восседавшему на коне. — Тут какие-то русские или чёрт ещё знает что! Офицер дёрнул повод и подъехал к девушке. Спешившись, он оказался совсем рядом с ней, отчего та отпрянула на несколько шагов, уволакивая за собой пошатывающегося мальчика. — Ты говоришь по-русски? — обратился офицер к ней. — Да… У меня муж русский! Прошу, не трогайте нас!.. — Ещё кто-нибудь в доме есть? — он кивнул на выбитую солдатами дверь. — Н-нет… Раздался очередной прилив грохота где-то сзади дома. Солдаты под руки вытащили на двор раненого мужчину. Вся грудь его была в пропитанных кровью повязках. Он едва переставлял ноги, позволяя солдатам тащить себя. Они бросили его на пыльную землю. Мужчина рухнул на колени, слабо оперевшись на руки, чтобы не упасть навзничь. Израненная грудь его тяжело вздымалась, а затуманенный взор бессмысленно блуждал по лицам вокруг. Кажется, даже выстрелы, что раздавались по всей деревне, не имели на него действия. Офицер впился сосредоточенным взглядом в его подёрнутое испариной лицо. — Это он. — Не трогайте его! — завопила девушка. — Он ранен и в горячке! — Укрывательство, значит… — протянул офицер и повторил за ней: — Ранен и в горячке… Стало быть, до Императрицы мы его недовезём… — он выхватил револьвер из кобуры и вскинул руку. — Нет! — девушка бросилась вперёд, рухнула на колени и припала к груди раненого. Палец офицера сдавил курок. Раздался выстрел. Свинец пронзил женскую грудь. Надрывный хрип вырвался из её горла. Руки ослабли и выпустили шею мужчины. Она повалилась на спину, вперив распахнутые глаза в небо. По ткани платья расползлось багряное пятно. — Мама! Мамочка! — рыжий мальчишка полными ужаса глазами смотрел на эту картину. — Мамочка! — он сорвался с места и кинулся к телу, упал на окровавленную грудь матери и прижался к ней, дрожа всем своим существом. — Чёрт… — офицер досадливо сплюнул. — Вот ведь бестия… Уберите мальчишку! Сухая старушка, хозяйка дома, подбежав, сжала плечи мальчика и, что-то тараторя сквозь слёзы, потащила его прочь. Последний выстрел грянул. На сей раз в цель.***
1743 г.
. — Вы хотели меня видеть, Ваше Императорское Величество? — мужчина с почтением поклонился Императрице, что восседала за массивным столом в окружении множества бумаг. Тяжёлые ордена на его кителе резко отразили блеск свечных языков в тонком полумраке кабинета. — Входи, Игорь, входи… О делах государственных потолковать надобно… Мужчина прошёл к задёрнутым тяжёлыми шторами окнам. Стук его сапог тонул в ворсе персидского ковра, заботливо укрывавшего паркет. Он сложил руки за спиной и чуть запрокинул голову. — О чём толковать изволите, Ваше Величество? — О племяннике моём, Петруше. То, что он нынче из себя представляет, никуда не годится, — женщина ударяла пальцами по красному дереву стола, и бриллианты в её перстнях бросали на него блики. — Невозможно государство российское ему доверить. Армия ему, что оловянные солдатики — всё игрушки. Последовала пауза. Военный в невозмутимом молчании выжидал продолжения, зная за своей повелительницей склонность к обстоятельным монологам. — Женитьба должна остепенить его. — Вы полагаете? — Иначе быть не может, Игорь Константиныч… Иначе никак. Нужно только подобрать верную партию. — И кто же она? — Верно, Игорёша, верно. Есть одна… — продолжала женщина, словно бы не расслышав сути его вопроса. — Герцогиня Голштейн-Готторпская. И Петруше по вкусу происхождением придётся, коль уж не любы ему русские принцессы, и нам рояль сыграет, потому как родителей благородных. Ей вот-вот отойдёт ни то прусский, ни то французский престол, а потому дело не терпит отлагательств. Я уже пригласила их с матерью в Петербург. Более того, я настаиваю, чтобы ты лично принял их. — Это не входит в мои… — Только тебе я доверяю, Игорь, — она вцепилась в мужчину строгим взглядом, и в глазах её отразилось уже принятое решение, не терпящее оспаривания. — Такова моя воля. — Как будет угодно, Ваше Императорское Величество, — он заложил руку за спину и, прищёлкнув каблуком, поклонился. — Иные пожелания? — Довольно, — она сделала движение кистью в небрежном жесте. — Ступай. — Доброй ночи, Ваше Величество, — вновь склонив стан перед своей повелительницей, он следом выпрямился в струну и покинул кабинет в отзвуках собственных каблуков.***
— Ехать в Петербург? — высокий статный юноша стоял у окна, сжимая тонкими пальцами лист с печатью. Рыжие локоны спадали ему на лицо, играя в лучах яркого солнца, что благодаря шторам облизывало лишь небольшой прямоугольник паркета в комнате. — Любопытно… — Это приглашение лично от русской императрицы, — позади него в креслах восседала юная темноволосая девица в утреннем туалете. — Но… я не уверена, хочу ли ехать… — Зофи, что ты такое говоришь? Оказавшись в непосредственной близости к российскому престолу, ты получишь прекрасный шанс устроить свою жизнь. — Сергей, я не так наивна, как ты полагаешь, — она вздёрнула носик. — Мне известно, как даётся подобный шанс: не иначе, как браком с царской особой. — Что ж, претит тебе за русского вельможу выйти? — усмехнулся юноша, оборачиваясь к ней и откладывая бумагу на стол. — Ах, как ты глуп, Сергей! — брюнетка вся вспыхнула и вскочила с кресел, в негодовании надув губки. — Я люблю лишь тебя! Тебе это известно… Губы молодого человека растянулись в улыбке. — Зофи, милая, я лишь беглый граф. Я не смогу подарить тебе ту жизнь, которой ты заслуживаешь… — Не нужно! Не нужно мне иной жизни! Лишь с тобой хочу быть! — Матушка не примет твоего отказа. Девушка отвернулась и закрыла лицо руками. — Неужто навек расстаться нам придётся?.. Юноша потёр подбородок, в задумчивости блуждая взглядом по комнате. Затем подошёл к девушке и положил ладони ей на плечи. — Не плачь раньше времени. Может, и не придётся…***
Возликовал, возрадовался в тот день Петербург. Встречала столица прусскую герцогиню, почётную гостью самой Императрицы. Вереницы повозок под охраной Преображенского полка следовали к летнему дворцу Её Величества. Народ встречал шествие криками и шапками, то там, то здесь взлетавшими к небу. Юная герцогиня во все глаза смотрела в окно своей кареты, смеясь непривычному зрелищу. — А ты не хотела ехать, — её рыжий спутник улыбался краешком губ, нежно поглаживая её руку. — Этот народ уже любит тебя… — Я и не думала, что Петербург так красив… И ты вырос во всём этом великолепии… Подумать только… Отчего ты никогда не рассказывал о детстве здесь? — Я его не помню, Зофи… — он отвернулся к окну, чуть придерживая занавеску изящной рукой. Куда более, чем улицы Петербурга, иностранку поразил вид резиденции Её Величества, что открылся пред гостями по прибытии. Огромные владения расстилались, куда хватало взора. Мастерство архитектора поражало. Строгое, но наряду с тем богатое убранство дворца не давало возможности не вцепиться взглядом в каждую деталь фасада. Подобно любознательному ребёнку, герцогиня крутила головкой во все стороны, стараясь рассмотреть как можно больше за раз. Сергей придерживал её под руку, предвосхищая желание импульсивной девицы тут же пуститься вприпрыжку по округе от нахлынувшего восторга. Он едва заметным жестом одёрнул её, обращая рассеявшееся внимание девушки на приближающихся к ним людей. В сопровождении гвардейцев полка к ним следовал мужчина средних лет, с достоинством нёсший на груди экспозицию из орденов, центром которой являлся Георгиевский Крест. Приблизившись к гостям, военный склонился в строгом поклоне перед герцогиней и её матерью и, быстрым взором окинув молодого человека, продолжил свой жест в его сторону. — Генерал-фельдмаршал Гром Игорь Константинович, — отрекомендовался мужчина. — Её Величеством поручено мне показать вам дворец и обеспечить расположение с наивысшим комфортом. Рыжеволосый юноша, что до того говорил со своей подопечной на прусском наречии, сейчас повторил на нём же всё то, что было сказано. Выслушав его, мать, старшая герцогиня, улыбчивая женщина с живым лицом, затараторила с чрезвычайным возбуждением. — Герцогская семья от всего сердца благодарит Вас за столь тёплый приём. Мы чрезвычайно рады прибыть в Петербург и выражаем своё глубочайшее почтение Её Величеству Императрице Елизавете, — на чистом, бойком русском перевёл юноша, сопровождая свою речь лёгкой улыбкой. Только сейчас Гром всерьёз заметил его и всмотрелся в лицо, машинально следя за говорившим. Прямые, островатые черты лица его, обрамлённого яркими прядями волос, были весьма приятны. В рыжине макушки играло клонившееся к закату солнце, оставляя отметины-блики. В беззастенчивом взгляде зелёных глаз плескалась уверенность, свойственная молодой крови. Но было и что-то отталкивающее в этом лице… Улыбка. Лишь слегка трогая губы парня, она в то же время словно насмехалась над всеми, кому предназначалась, и будто бы в глазах его из-за этой улыбки плескалась та же насмешка. — Сергей Алексеевич Разумовский, переводчик и герцогский секретарь, — он без малейшего стеснения протянул мужчине свою изящную руку в белой перчатке. Сознание Грома прострелило этой фамилией. Разумовский… Нет, невозможно, чтобы это был он… Мужчина прямо встретил взгляд зелёных глаз, искусно проглатывая своё смятение, и пожал его руку своей твёрдой рукою. — Знакомство с Вами и подопечным Вам семейством — это честь, Ваше благородие, — Гром почтительно склонил голову, но глаза его зацепились исподлобья за ухмыляющийся взгляд напротив.