***
Кому-то работа в офисе кажется простой и скучной обыденностью, лишенной всякого интереса. Такое представление вполне справедливо для работников, чьи обязанности не выходят за рамки перекладывания бумажек, оформления рапортов и отчетов, составления договоров. Есть же гораздо более увлекательная офисная работа — именно это Майкрофт Холмс внушал своим новым сотрудникам на протяжении первых нескольких недель их службы. Никто даже не смел спорить. О какой скуке мог говорить человек, занимающийся почти запрещённой деятельностью — шпионской слежкой и прослушкой? Такой человек, забыв обо всем, проводил день и ночь в изолированной комнате, сплошь увешанной разными хитроумными приборами, и ни капли не жалел об этом. Между работниками ходила легенда: если хорошенько прицениться, то можно сообразить, что вся техника, собранная в этой комнате, стоила как целый маленький английский городок вместе с его жителями. Впрочем, это уже выдумки неокрепших и не привыкших к роскоши умов. Одно известно точно: служба Майкрофта работала безотказно и вот уже на протяжении нескольких лет уверенно следила за каждым движением его полоумного младшего братца. Множественные карты без утайки открывали местоположение Шерлока, жучки, которых иногда удавалось прицепить на его пальто (к несчастью, он слишком быстро наловчился находить их), позволяли узнать некоторые подробности из его расследований, камеры по всей Бейкер-стрит улавливали малейшие странности в его поведении… Словом, Майкрофт постарался на славу и изо всех сил стремился проникнуть в личную жизнь брата, но, как известно из проверенных источников, ему это не удавалось, поскольку и Шерлок не пальцем делан. Между работниками ходили разные слухи об отношениях братьев, но все же к единой основной версии прийти так и не удалось. Одни говорили о ненависти между ними, другие о зависти Шерлока, кто-то вообще заикнулся о будущем делении наследства (и, как странно, на следующий день был уволен)… Словом, много неприятных слов о себе приходилось выслушивать начальнику слежки, но свое дело он так и не прекратил. Не секрет, что никаких корыстных мотивов Майкрофт не имел, а двигало им именно чувство заботы и ответственности за Холмса-младшего, хотя тот этого не желал принимать и сам готов был поверить любым слухам. Старший брат, как водится, знал о многих тайнах Шерлока (даже о тех, что и в голову не могли прийти их родителям), и основной из них была его наркозависимость. Бороться с нею было так же бесполезно, как пытаться разбавить море кружкой пресной воды и надеяться, что оно перестанет быть соленым. Шерлоку следовало осознать проблему своей головой, чего он упорно не хотел делать, списывая все на то, что он «в любой момент может остановиться». Как заметил Майкрофт, «в любой момент могу остановиться» длилось уже около десяти лет. А он все не останавливался. Приходилось насильно держать его в узде и не без интереса проникать во все его тёмные делишки, чтобы однажды ненароком не выяснилось, что он курил травку где-нибудь на месте преступления, поодаль от трупа. Сегодня, однако, было объявлено особое положение. Работникам было поручено следить буквально за каждым телодвижением Шерлока денно и нощно. Две бригады (что было уже в новинку — обычно дежурила лишь одна) сидели в мягких креслах, уткнувшись безжизненными взглядами в экраны мониторов. Из динамика звучал прерывистый шум, сопровождаемый помехами, и тихое мурлыкание. Сохранился один-единственный жучок, да тот был установлен не в самом удачном месте — на кухне миссис Хадсон, где она сейчас затеяла уборку и что-то мирно напевала себе под нос. Всего в комнате находилось шестеро человек. Двое сидели поодаль от остальных — они имели уже слабое зрение, и потому их глаза быстро уставали даже в очках, без которых в помещении нельзя было находиться. Им были поручены иные задачи, отличные от простого наблюдения за монитором. Один из этих особых работников быстро печатал на клавиатуре ноутбука (составляя отчёт о наблюдении), отчего в его уединенном углу стояло беспрерывное щелканье, и то и дело косился на коллег, определяя по их лицам, насколько изменилась обстановка. Второй располагался у противоположной стены, на голове у него были надеты массивные наушники (которые, признаться, на ладан дышали). Он записывал те короткие реплики, которые иногда выкрикивала миссис Хадсон, или её нелепые телефонные разговоры, ничуть не помогающие делу, но порой забавляющие угрюмую компанию. Вдруг один из служащих поморщился и поправил очки. Двое других удивлённо переглянулись. — Мистер Холмс! — раздался громкий, но совершенно потерянный голос одного из работников. Растерянный юноша, считая про себя минуты и видя, как быстро меняются координаты местонахождения Шерлока, никак не мог решить, что лучше: покинуть рабочее место и переложить свои обязанности на чужие плечи или оставить начальство в неведении. Бросив гадать, он сорвался с кресла, но тут же запнулся о копну толстых проводов и, доковыляв до двери, все же улизнул из злосчастной комнаты. Майкрофт сидел в чрезвычайной задумчивости, выставив перед собой свой горячо любимый зонт, сцепив на нем руки и уперев в них подбородок. Какая-то ужасающая дума дурманила его сознание, заставляла болезненно хмуриться и сжимать зубы. Люди, хотя бы слегка знакомые с натурой Майкрофта, видящие в нем строгого и беспощадного деспота-начальника, бессердечного и циничного человека, точно знали, что чувства — не его конёк. Он и сам не раз упоминал о бессмысленности эмоций, о глупом вознесении чувств, о безумии культа межличностных отношений и многом другом, однако же… Что-то доселе невиданное мелькало в напряжённых чертах его лица, то и дело искажающихся в неестественную гримасу. Он выглядел слишком живым. Пугающе человечным, каким его никому не доводилось увидеть. Мелкий тремор рук издалека бросался в глаза, хоть Холмс и старался всеми силами совладать с собой и мысленно проклинал собственную минутную слабость. Глаза выдавали его пуще остального: они не находили себе места, перебегали с одной стены на другую, с пола на потолок, как будто ища разгадку такого странного состояния в скудном интерьере комнаты. Ему не сиделось на месте, и потому он поминутно переставлял ноги, ерзал на кресле и постукивал зонтом по полу, чем привлекал холодные взгляды охраны. Он чувствовал то, что поклялся забыть ещё в далёком детстве. То, от чего оградил свое сознание раз и навсегда. То, что представлялось ему лишь банальной преградой на пути к любой цели. Он ощущал дикий, испепеляющий страх. Вот уже целые сутки он не чувствовал себя в безопасности. После известия о том, что Эвр захватила Шерринфорд, он чуть не сошёл с ума и был готов изъесть сам себя мыслями о том, что, быть может, он сплошь и рядом окружён предателями. Следом как мираж возникло ужаснувшее его понимание того, что если бы не вечно осуждаемая им мягкосердечность Шерлока, то он, вероятно, уже валялся был в холодной земле. Пощада в таких условиях представлялась Майкрофту чудовищной ошибкой, но все же именно её и предпочёл совершить Шерлок. Весь этот день Холмс-старший провел в полубреду под тщательным медицинским контролем, но в больницу все же не захотел отправиться. Кое-как ускользнув из цепких лап полиции и скорой помощи, Майкрофт отправился на место работы, искренне полагая, что долг перед государством заставит забыть его о случившемся и перестать волноваться по пустякам. И тут-то последняя, самая назойливая мысль вступила в игру и больно засвербела в его мозгу. Шерлок, очевидно, был куда сильнее подвержен эмоциям. Порой они брали над ним верх, доводили его до исступления и заставляли творить несуразные и объективно глупые вещи. Так что же он мог натворить сейчас, когда даже вечно спокойный Майкрофт содрогнулся перед леденящей душу опасностью? Он вскинулся, когда распахнулась дверь, но не поднял головы и всем своим видом продолжал показывать полное безразличие. — Сэр, вы должны это видеть! — коротко, но бойко проговорил вошедший служащий, встав по стойке смирно. На воспаленный пристальный взгляд начальника он ничего не ответил, но почувствовал себя крайне неловко и неудобно (впервые за четыре года работы на него!). Подумав ещё с полминуты, Майкрофт тяжело сорвался с места и беспокойно протиснулся в дверной проем, чуть было не оттолкнув работника в сторону. Один из охранников с грозным видом направился за ним. Яркий свет мониторов ударил в глаза, голова закружилась, и Майкрофт поспешил заслониться рукавом от компьютерной техники. Это ничуть не помогло, поэтому он, сощурившись, уставился вперёд, уже слегка недовольно выясняя причину всеобщей суматохи. Но стоило ему уцепиться взглядом за городскую карту, посреди которой мерцал маленький красный радар, как он, побелев, отшатнулся. Забыв о жуткой боли в глазах, он опустил обе руки и выронил зонт. Сотни догадок посыпались на него обеспокоенную голову, покрывая одна другую и пугая его ещё сильнее. Холодок пробежал вдоль позвоночника не единожды, прежде чем Майкрофт сумел проговорить: — Телефон. Живо. С экрана на него глядела непрерывная красная линия, причудливо заворачивающая то в одну, то в другую сторону. Шерлок частенько прибегал к разным способам развеять скуку, и чем строже их оценивал Майкрофт, тем более они были ему по душе. Порой ему не приходило в голову ничего остроумнее, чем потратить больше шести часов своего времени только ради того, чтобы пройтись по улицам города и вывести на карте какое-нибудь обидное послание братцу. Теперь же было не до шуток. Майкрофт ясно помнил, как они расстались утром. На Шерлока было больно смотреть: он был измучен и мало что соображал. Навряд ли он сейчас вообще мог адекватно мыслить и шутить свои глупые шуточки через экран монитора. Возможно, он даже не был трезв и не понимал, что творит. С экрана глядела неровная красная линия, гласящая: «Джон».***
Горячий ветерок всколыхнул водную поверхность, заставив блеклые звезды покорно задрожать и пойти резкими, но слабыми волнами. Небо светлело и понемногу затягивалось куцыми облаками, нависшими над городом полупрозрачным рваным шатром. Оранжевые закатные краски сменились сиреневыми, и воздух начал остывать, словно непостижимый, невидимый пожар наконец отступил. Робко зашуршала подсохшая листва на деревцах, из гнезда высунулся любопытный жёлтый клюв. Ощутив приближение рассвета, соловей вспорхнул ввысь и затянул протяжную трель. Какое-то странное умиротворение, успевшее забыться за эту ночь, накрыло сумеречные улочки Лондона и дохнуло целебной прохоладой. Духота окончательно спадала, и возможность дышать полной грудью становилась все более притягательной инициативой. Запах свежей речной воды простирался на большие расстояния, и если бы не вонь чуть подгнившего мха, коим был обит мост, его можно было бы назвать поистине чудесным. Звонкий поток журчал внизу, под ногами, под плотной каменной плитой, и вверх летели искры холодных брызг. Шерлок стоял, почти перегнувшись через каменный парапет, и слепо глядел на бурлящую воду далеко внизу. Капли ледяного пота и воды окропили его лицо, но оно продолжало быть совершенно недвижимым. Мысль, что это вовсе не человек, а всего-навсего фарфоровая кукла с посеревшей от старости кожи, крепла в сознании людей, проскальзывающих мимо детектива и растворяющихся в ночи. Как выточенная статуя, он прирос руками к резному ограждению и, вероятно, копался в чертогах разума, поскольку слишком уж отрешенная гримаса застыла на его лице. На судорожно сжимающихся и разжимающихся кистях запеклась и засохла багровая кровь, но ноющая боль никак не сходила и со временем только усилилась. Понурый вид Шерлока не внушал никакого доверия, и потому тёмный мост опустел, предоставив его самому себе и своему внутреннему гению. И, конечно, голосу Джона где-то в недрах души. Он тяжело вздохнул, быстро заморгал, возвращаясь в реальность, пошатнулся и инстинктивно повёл плечом, чуть было не бултыхнувшись в шумящую воду. Перед глазами все плыло и мерцало — отчасти из-за отблесков поднимающегося солнца, скачущих перед глазами, отчасти из-за дикой усталости. Слабость навалилась на него внезапно, явилась на пару с противной дрожью и заставила склониться над водой ещё сильнее. Шерлок ощутил отчётливое желание опуститься на землю, а ещё лучше — куда-нибудь прилечь. Ему все же следовало вернуться домой, руководствуясь здравым смыслом, но… Он совсем не хотел этого, противясь всем физическим сигналам своего тела. Будто опомнившись, Холмс похлопал себя по карманам и с досадой осознал, что все же выронил пачку сигарет прямо в реку. Грубо чертыхнувшись, он саданул ладонями по парапету и взглянул на красноватую кромку, показавшуюся из-за горизонта на востоке, с нескрываемым раздражением. И как можно было оказаться таким растяпой? Впрочем, удивляться было ровно нечему: в эту ночь все шло наперекосяк, все валилось из рук (и карманов), и ни один разговор не кончился удачно… — Шерлок? — поблизости раздался несколько встревоженный голос, и Шерлок даже не смог определить (откровенно говоря, и не пытался), откуда он исходит. Вернее всего, зов звучал из самого его нутра. По-настоящему он перепугался, когда в предрассветной тиши и спокойствии на его плечо вдруг упала тёплая рука. Он встрепенулся и круто обернулся на каблуках. Игры разума на этот раз были ни при чем. — Джон? — брякнул Шерлок, задохнувшись от волнения и не успев обдумать надобность своей реплики. Он ошарашенно озирался по сторонам, раскрыв глаза и рот, силясь выяснить, за каким чертом Джон явился в это место в такой ранний час. — Странное место для прогулки ты выбрал. — тот словно прочитал его мысли и тоже глянул пару раз по сторонам. В остальное же время его взгляд притягивался к самому Шерлоку, поскольку он выглядел, мягко говоря, неважно. Такие сильные беспокойство и сочувствие заблестели в глазах доктора, что у Холмса мгновенно подкосило ноги и он тяжело оперся на ограду позади себя. — Почему ты не пошёл домой? — ещё пара подобных слов от Ватсона, и детектив готов был почувствовать себя школьником, которого отчитывают родители за то, что он принёс домой двойку. Что оставалось в таком случае? Виновато потупить глаза в пол? Шерлок не отвечал, а только рассеяно моргал, пропуская мимо ушей все вопросы Джона. Тот, судя по его живо бегающим глазкам, начинал терять самообладание и хотел наконец добиться чистосердечного раскаяния. Ну или выудить из гордого детектива, возомнившего себя партизаном, хоть пару членораздельных слов. — А ты случайно не-… —вдруг голос Ватсона сделался совсем суровым, и Шерлок, внутренне возмутившись, возвел глаза к небу. — Ты трезв? Шерлок, отвечай! Он легонько тряхнул детектива за плечи, но тот только безотрывно глядел на него, не имея возможности произнести и слова. Губы его безмолвно что-то проговаривали, но вслух произнести задуманное не удавалось. Ему показалось, что именно в момент появления Джона его оставили последние силы. Насупившись, Ватсон собрался прикрикнуть на Шерлока ещё раз, дабы окончательно усмирить его безумный разум, но неожиданно для себя заметил, как жалобно заблестели глаза напротив. Ничтожная пара секунд — и две крупные слезинки сорвались с чёрных ресниц и упали прямо на мостовую. Джон, замерев с полураскрытым ртом, так и остался держать Шерлока за его черную рубашку. Светлый взгляд, полный ужаса и боли, пронзил Джона насквозь и буквально выбил воздух из лёгких. Ну да, конечно. Стоило ожидать, что такая впечатлительная натура, не выдержав столь сильного эмоционального натиска, рванет куда-нибудь подальше от людей. Шерлока бросило в жар, лицо горело и жгло, и он с трудом сглотнул подступающие слезы. Быстро и целенаправленно проморгавшись, он втянул воздух и на выдохе негромко произнёс: — Я трезв, Джон. Чистый, как стеклышко. Ужасающая догадка смела все мысли в голове доктора и заставила его нервно кашлянуть. Не заметить, что голос детектива сел и осип, было попросту невозможно. Джон, не веря ни одному из собственных органов чувств, смотрел на него как вкопанный. Конечно, Шерлок иногда демонстрировал парочку слабостей, но лишь ради шоу и, так или иначе, подъема собственной репутации. Никогда ещё это не заходило настолько далеко, чтобы напугать самого Ватсона. Да разве это возможно, чтобы он, величайший консультирующий детектив, бесстрастный сыщик, безупречный талант во плоти, отодвинул свою гордость подальше и позволил эмоциям окончательно взять над ним контроль? Довести себя до такого состояния — и ради чего? — Ох, Шерлок, ты… — Джон мученически свёл брови и протянул руку к чужому лицу. Ни один мускул Шерлока не дрогнул, когда подушечки пальцев мягко коснулись его щеки. Их обдало жаром, как от раскаленной печи. Доктор вытер большим пальцем соленую дорожку, пресекающую скулу, и все так же тревожно поглядел на измученное лицо. Нет, точно трезв. Зрачки были сужены, даже чересчур, да и речь звучала ровно, хоть и рассеянно. — Ты не заболел? — с чувством произнёс Джон, накрыв щеку уже целой ладонью. — У тебя жар. — Нет, я… Я в порядке. — закивал Шерлок, плотно сжав губы, будто боясь, что скажет что-то не то. В носу противно засвербело, он поспешно шмыгнул и внезапно нарвался на ещё одну волну слез, хлынувшую с такой силой, что пришлось отшагнуть в сторону и закрыться рукой, заслоняя от посторонних глаз беззвучные рыдания. Он едва держался на ногах, помятая рубаха и красные отекшие черты лица бросалась в глаза издали, и потому любой полицейский, будь он в это время неподалёку, мог принять Холмса за отъявленного пьяницу. Согнувшись едва ли не пополам и хватаясь скользящими руками за парапет позади себя, Шерлок испугал даже Ватсона и заставил его помертветь и попятиться. Худые плечи дрожали от захлебывающегося плача, тёмные спутавшиеся космы упали на глаза и в два счета намокли, повиснув безжизненными сосульками. Только сейчас Джону удалось рассмотреть разбитые руки детектива. Какое-то смутное отчаяние накатило на него, но он упорно продолжал молчать, закусив губу, и не сводить напряжённых глаз с чёрной фигуры перед собой. Где-то далеко раздался резкий шум вертолёта. Отполированная сталь блеснула между вершинами домов и скрылась в розовых лучах рассвета. К горлу Джона подобралась горечь. Он опомнился, услышав металлический скрежет пропеллеров. — Шерлок! — позвал он, простирая руки вперёд, но все ещё не решаясь подступиться. Тот спешно прикрывал лицо окровавленными пальцами, которые едва шевелились, немели и без остановки жутко болели. Ему страшно не хватало воздуха, и в перерывах между всхлипываниями он жадно пытался надышаться, большей частью безуспешно. Жалок, до чего он теперь был жалок… Вероятно, одна эта мысль могла ввернуть его в привычную колею, но собственное сознание ускользало от него, и мысли совсем не хотели становиться в привычный точный строй. Перед глазами мерцали чёрные круги — верные спутники усталости, и Шерлок с трудом мог различить даже узорчатую каменную кладку у себя под ногами. Свесив голову, он крепко держал руки у самого подбородка, его била беззвучная лихорадка. — Черт, Шерлок… — обронил Джон, наконец перекратив имитировать мраморное изваяние и неловко подобравшись к детективу. Ему было боязно даже коснуться взмокшего тела: создавалось впечатление, что внутри Холмса запрятана бомба замедленного действия и при малейшем колебании она взорвётся. Но этот до ужаса напуганный человек, загнанный в угол и открыто взывающий к помощи, не мог оставить сердце Джона равнодушным. Смотреть и бездействовать представлялось худшим решением. Чуть привстав на ватных от волнения ногах, он наклонился вперёд и обхватил руками плечи Шерлока, заставляя его разогнуться и приподнять голову. Он осторожно прикрыл пальцами густые сбившиеся кудри и утешающе огладил сгорбившуюся спину, отчего та, не привыкшая к чужим касаниям, крупно вздрогнула и осыпалась колющими мурашками. До слуха Джона донесся еще один незаметный всхлип, и плечи в его заботливых руках вновь всколыхнулись. Он притиснулся к шее детектива ещё ближе, отчего ему пришлось встать чуть ли не на самые цыпочки, вздернуть подбородок повыше и окончательно прижаться к чужой рвано трепыхавшейся груди. Детектив неуклюже ткнулся мокрым лицом в крепкое плечо и беззвучно пропыхтел что-то нечленораздельное. Джон провел рукой по его волосам, тщетно пытаясь развеять беспокойство. Не так-то просто утихомирить такую бестию, в особенности когда она в разы умней тебя, и ты понятия не имеешь о том, что происходит у неё в голове. А действительно: что в голове Шерлока? Что же такое заветное хранилось под копной этих шоколадных волос, под костями черепной коробки, в самом что ни на есть обычном человеческом мозгу? Никому, пожалуй, из ныне живущих, не дано было узнать непостижимых тайн, что скрывали эти загадочные чертоги разума. Разве что такому же гению, как он, это было под силу. Может быть, Майкрофту удалось понять его? Иначе отчего Холмс-старший, в конец забыв рамки приличия, начал названивать Джону глубокой ночью, поднял его на ноги какими-то пугающими речами о Шерлоке и отправил искать его в недрах просыпающегося Лондона? Повезло ему, что Ватсона тоже замучила бессонница и в то время он бессмысленно разглядывал белесый потолок, думая невесть о чем и горько жалея, что два дня назад отправил Рози погостить у Молли. Шерлок ещё раз болезненно трепыхнулся, и Джон произнёс что-то успокаивающее, обдав его ухо тёплым дыханием. Шерлок, уставившись на собственную бескровную руку невидящими глазами, мокрыми, красными и порядком распухшими от слез, попробовал разогнуть пальцы. Но кисть точно одеревенела, замёрзла (хотя едва начала спадать изнуряющая жара), и адская боль заставила детектива бросить свои нелепые попытки совладать с физической оболочкой. Он осторожно, пугливо обнял Джона за плотную талию, боясь признать себя достойным этих объятий, и безрадостно хлюпнул носом, скоро дыша через приоткрытые губы. Что-то внутри него замолчало так же неожиданно, как подняло крик, затмивший здравый смысл — корень человеческой сущности, как считал сам Шерлок. Что же, он изменил собственным убеждениям, втоптал их в грязь, мигом приняв чуждую ему сторону эмоций? Позже, вспоминая этот случай с откровенным стыдом, он отчаянно пытался убедить себя в том, что всего лишь подвергся мнимой минутной слабости. Холмс безучастно прислонился щекой к волосам Джона и тут же ощутил, как в нос ударил острый запах шампуня, смешавшегося с одеколоном. Он поморщился, но не отвернулся, а лишь ещё глубже зарылся в сероватые пряди, щекотавшие лицо. — Подумай о том, чтобы сменить шампунь. — будто невзначай вставил он, неровно выдохнув и прикрыв воспаленые глаза. — Ужасный запах. — Вечно тебе что-то не нравится. — приглушенно отозвался Ватсон, как будто поджидая это замечание. Он поднял голову и уставился на побагровевшее лицо с ясными глазами, печально сверкающими, как две далёкие звездочки. Шерлок попытался приподнять уголок рта в неком подобии улыбки, но вышло настолько кисло, что никакие актёрские способности уже не спасли бы его положения. — Ты можешь объяснить, что случилось? — пытливый взор Джона жаждал прочитать о всех переживаниях детектива по его лицу, но, к сожалению, ему не хватало проницательности. Строгий тон его голоса, однако, крепко прибил Шерлока к реальности и уже не давал затеряться в бессознательных недрах собственного разума. Тот поджал губы, промолчал, глядя уже на два строгих огонька напротив себя, а на алеющий горизонт. — И что с твоими руками? — Джон гнул свое, наивно надеясь, что прямо здесь и сейчас Шерлок по полочкам разложит ему все свои проблемы и сознается в том, что изводило его с самого утра. Уклончивая гримаса не сходила с худощавого лица, Холмс прерывисто вздохнул, и неслышный свист вырвался из его рта. — Разбил. — равнодушно ответил он, снова повернувшись к пристальным глазам, прожигающим в нем дыру. — Об стену. Сегодня. Ещё вопросы? — Шерлок! — возмущение само собой вырвалось из усталой груди, и серые глаза Джона, словно вспыхнувшие угольки, на миг неверяще распахнулись. Ледяной пот прошиб его гораздо раньше, но только сейчас удалось ощутить, как решительно похолодела спина. Ватсон нахмуренно заморгал и чуть сдвинул руку, охватывающую шею детектива. — Ты ради этого по городу всю ночь шатался? — Не только. — небрежно обронил тот, но в голосе, как бы ни пытался он скрыть, дрожало искреннее раскаяние. — Как ты меня нашёл? — Откровенно говоря… Майкрофт сказал, где ты. — Джон произнёс это с явной неуверенностью, которая тут же была раскушена наблюдательным детективом. Ватсон не горел желанием посвящать друга в нелестные подробности того, как о нем отзывался Холмс-старший. Не для его ушей сей набор слов. Лучше бы его не слышал вообще никто. Однако в глубине души Джон подозревал: Майкрофт рьяно беспокоился за братца, ведь часто осекался в своей речи и умудрился даже запутаться в фальшивых ругательствах в его адрес. — Так и думал. Ему стоит поучиться скрытности. Я заметил его вертолёт ещё вечером. — печально усмехнулся Шерлок, ощупав лицо и придя к выводу, что слезы высохли слишком уж быстро. Значит, жара все ещё стояла несусветная, раз и минуты нельзя было простоять с мокрыми глазами — их начинало печь и сушить. — Да и сложно не заметить: он перебудил весь Лондон своим шумом. Джон не оценил его остроумия. Холмс же не мог вытерпеть давящего молчания, которое оба тянули, бездумно глядя в пол, и даже не пытаясь выпутаться из объятий друг друга. Он снова заговорил: — Где Рози? — он выдохнул прямо в макушку Джона, отчего волосы, отливающие серебристым, плавно взметнулись. — У Молли. — Ты говорил, что она дома?.. — Шерлок сморщился, силясь что-то вспомнить. — Зачем тогда ты так торопился? — Затем, что и ты. — хмуро выдавил тот, искренне не желая раскрывать свои карты. Тогда, сразу после случившегося, он отчаянно добивался единения с собой, простого человеческого одиночества. Он пытался собрать мысли воедино, но в конечном итоге начал корить себя за то, что так жёстко и решительно отказался от компании Шерлока. Как выяснилось, не одиночество ему было нужно, далеко не оно. — Значит, ты уже не думаешь, что я бродил по захудалым районам Лондона в поисках дозы? — лукаво прищурился Холмс, но навязчивая тень тревоги остро скрашивала его черты, придавая лицу отчетливую угловатость и суровость. — Я не думал об этом. — быстро оправдался Ватсон, поняв, что для победы в нарастающем споре ему не хватит стойкости. — Думал. — уверенно оборвал его Шерлок и вдруг зашипел: пребольно прикусил язык. Не стоило хвастать чрезмерными аналитическими способностями. Джон и без того знал, что Холмс раскрыл его в первые две минуты бессмысленного, на первый взгляд, разговора. — Нужно обработать и перебинтовать твои руки. — Джон поспешно перевёл тему, чтобы ему не пришлось признавать поражение. За долгие годы жизни с Шерлоком он уяснил простую истину: проще улизнуть, пока он не понял, что окончательно поймал тебя за хвост, а иначе придётся упиваться торжественным выражением его лица ближайшие пару часов. — Может начаться заражение крови. — Ты решил похвастаться своими знаниями в области медицины? — Шерлок безмятежно улыбнулся, его глаза на мгновение весело блестнули, но тут же потухли и опять сделались бездонными, полными неясной скорби и смирения. — По-твоему, я рисуюсь? — с заметной иронией уточнил Джон, запрокинув голову. — Это твоя прерогатива. Во взгляде Джона мелькнула мимолетная решимость, он схватил Шерлока за воротник и притянул растерянное лицо ближе, касаясь его губ своими. Ошарашенный детектив рефлекторно схватился за его локоть, но голова предательски вскружилась, обжигающе дохнуло любимым парфюмом Джона, и он не устоял, с чувством ответив нежному порыву. Что-то теплое всколыхнуло равнодушное нутро детектива, больно кольнуло в грудь и вылилось в блаженный звон в ушах. Он покрепче ухватился за рубашку на спине Джона, остро ощущая тонкий хлопок под закаменелыми пальцами, и прижал его ближе, подхватывая новые и новые лёгкие поцелуи. Напряжённые губы детектива таяли под невесомыми, но настойчивыми прикосновениями губ Джона, и этого более чем хватило, чтобы его гениальный ум забылся вконец. Мысли смешались, и он захлопнул глаза с дрожащими ресницами, дабы ничто более не смогло отвлечь его от чарующего чувства, разлившегося в сердце. В роскошную шевелюру бережно вплелись ловкие пальцы, и Шерлок чувствовал особенное тёплое покалывание в области затылка. Черт знает, где Ватсон научился так целоваться, но выходило у него отменно. По крайней мере, эта мысль была последним единственно правильным отголоском здравого смысла в уставшем мозгу детектива. Время омертвело, остановилось так явно, будто бы навсегда истлело само его понятие. Журчала река, над головами летела звонкая песня соловья, шумели деревья, однако вместе с тем царила полнейшая тишина. Он пришел. Почувствовал, что нужен. Почувствовал, что был любим столь же сильно, сколько любил сам. Джон отодвинулся от зардевшегося лица Холмса и не смог сдержать умиленной улыбки, встретив на себе чрезвычайно озадаченный взгляд. В глазах напротив отныне не осталось и тени прежнего беспокойства — переживания выбило из головы, стоило лишь изголодавшимся губам сомкнуться. Джон слабо засмеялся, счастливо опустив веки и пристроив голову на мягко вздымающейся груди детектива. Скорое сердцебиение Шерлока поразило его, но своего удивления он не выдал, а лишь облегчённо выдохнул, когда Шерлок хрипло, но довольно выдал: — Да, ты определенно рисуешься. Как всегда, в своей непримиримой манере. И Ватсон, до глупости смутившийся, поцеловал его в висок. Город понемногу оживал, просыпался, являя миру свое будничное буйство красок и звуков. Мостовая озарилась персиковым свечением. Вычищенная до блеска плитка отливала желтым в лучах восходящего солнца, и очень скоро по ней застучали многочисленные каблуки беспокойных горожан. Однако Шерлока Холмса и Джона Ватсона среди них уже не было. Далеко, за несколько кварталов отсюда, дерзко звякнул колокольчик над дверью, и из глубины дома вынырнула, и словно поджидая, улыбчивая миссис Хадсон. — Ну что, мальчики, чаю? Или сразу займёмся комнатой? Придется делать капитальный ремонт! Шерлок покрепче сжал руку Джона. Благо, тугие бинты не были преградой.